Шаннон очень любила кабинет Мэтти. Для Кунварры он имел такое же значение, как ходовая рубка для корабля. Отсюда Мэтти управляла плавным течением всей жизни фермы. Чувствовалось, что здесь хозяйничает женщина. На резном сосновом столе лежали бумаги, куски материи, стояла ваза с засушенными цветами. Гравюры в рамках с изображением викторианских леди соседствовали с металлическим шкафом для бумаг, а потертые стулья напоминали о том, что здесь рабочая комната, а не место для пустого времяпрепровождения.
- Я пришла посоветоваться насчет платья ко дню рождения Генри, - сказала Шаннон, когда Мэтти вошла. - Папа сказал, я могу заказать все, что захочу.
- Замечательно! Ну что ж, можешь начать с этого, - ответила Мэтти, подавая Шаннон стопку каталогов. Глядя на Шаннон, Мэтти была очень довольна, что та так интересуется предстоящим празднеством. Приедет много молодых людей из Уишбона и других ферм, и у девочки будет неплохой выбор.
Когда через некоторое время Мэтти вернулась, Шаннон сияла.
- Нашла! - с торжеством заявила она. - Вот. - Она указала на платье, которое наденет на свой первый выход в свет и которое покажет всем, что она уже не девочка из захолустья, а женщина с утонченным вкусом.
- Не слишком смело? - мягко спросила Мэтти, увидев открытый черный лиф и расклешенную юбку кораллового цвета.
- Нет, я уже выбрала, - непреклонно сказала Шаннон.
- Ну, если ты уверена, заполни бланк заказа. Не сомневаюсь, что в нем ты будешь танцевать до упаду. А теперь, когда все решено, как насчет обеда? Мужчины будут здесь с минуты на минуту.
- Спасибо, но я лучше пойду, - уклончиво ответила Шаннон.
- Слишком поздно. Вот-вот польет как из ведра, - сказала Мэтти, глядя в окно.
Поглощенная каталогами, Шаннон не заметила, что приблизилась буря. Стало темно, вспыхнула молния, и удар грома потряс здание.
Шаннон не оставалось ничего делать, кроме как надеть фартук и прийти на помощь Мэтти и мальчику-аборигену по имени Джон. Внутри у нее все сжималось при мысли о встрече с Заном.
Держа в руках тарелку с дымящейся картошкой, Шаннон прошла в столовую и поставила ее на середину стола - массивного, старинного, из красного дерева. Сейчас там лежала клеенка, на которой можно было разместить приборы для двадцати человек. Когда сочные бифштексы и пироги с почками появились на столе, мужчины начали проходить в комнату, стуча обувью. Все до одного мускулистые и подтянутые, на лбу у каждого осталась вмятина от фетровой шляпы. Шаннон хорошо знала каждого, но, ожидая с минуты на минуту появления Зана, вновь почувствовала себя так же неловко, как три года назад - в свой первый день в Кунварре.
Вид столовой так контрастировал с образом жизни, который вели Фалуны, что Шаннон никак не могла к ней привыкнуть. Фремонты каждый день пользовались фарфором и столовым серебром, и эта роскошь была естественной частью их существования. Шаннон часто думала о том, что хорошо бы жить так, как Фремонты. Но сейчас она без обычного восхищения смотрела на стоящие на серванте серебряные подсвечники и висящие над ним картины с изображением собак и лошадей. Она думала только о незанятых стульях напротив.
Наконец, смеясь, вошли Зан и Чарли. Они попали под дождь и сейчас приглаживали мокрые волосы и закатывали рукава рубашек.
- В таком виде не стоило сюда входить. С вас течет, - сказала Мэтти.
- Все в порядке, ма. Нам нужно поскорее вернуться. Зану не терпится остричь еще одну овцу, правда, Зан? Он уже ловко это проделывает.
Шаннон посмотрела на Зана, севшего напротив нее, и отвела взгляд. Ее сердце забилось сильнее.
- Привет, Шаннон. Какой приятный сюрприз - видеть вас здесь. - Зан взял большой кусок пирога. - Сегодня у меня просто волчий аппетит.
- Что же ты делал? - спросила Мэтти.
- Я ухитрился обстричь четвертую часть овцы. Остальное время пытался удержать ее на месте. Это не так просто, как кажется.
За столом раздался смех. За ним последовали веселые замечания мужчин, которые незадолго перед этим наблюдали, как Зан борется с огромной мериносовой овцой, явно не желавшей, чтобы ее обстригали.
Шаннон не могла удержаться от смеха, хотя и старалась не смотреть Зану в глаза. Разговор вертелся вокруг сегодняшней стрижки, и, когда Зан заговорил, Шаннон почувствовала, что ей тяжело слышать его голос. Уж не влюбилась ли она сначала в его голос, даже до того, как впервые увидела? После пикника они не встречались, и сейчас Шаннон с удивлением заметила, что недели тяжелой работы на ферме не прошли даром. Зан возмужал, черты лица обозначились резче. Взъерошенные волосы выгорели на солнце. Загар ему идет, решила Шаннон. Не тот бронзовый цвет, который появляется во время праздного отдыха на Ривьере, а тот загар, который появляется у людей, работающих ради того, чтобы заработать на жизнь.
- О чем это вы задумались? - спросил Зан, поймав ее изучающий взгляд.
- Я думала о том, что вы становитесь похожим на австралийца, - сказала Шаннон, глядя ему прямо в глаза.
- Мы еще сделаем из него настоящего австралийца, - заметил Чарли.
- Ну конечно, - сказал Зан, смеясь. - Мы с овцой сегодня утром оба радовались, что вырвались живыми.
- Такой забавной вещи ты еще не видела, Шаннон, - Зан пытался схватить овцу одной рукой!
- Должен признать - пока сам не попробовал, думал, что это легко.
- Пойдем с нами после обеда, - предложил Чарли.
- Как-нибудь в другой раз, - уклончиво ответила Шаннон.
- О, пойдемте. Посмотрите, как я валяю дурака, - настаивал Зан.
- Хорошо. Только на минуту, - сдалась Шаннон, увидев озорную улыбку Зана.
- Иди, мы тут сами приберем, - сказала Мэтти, когда мужчины стали вставать из-за стола.
Выходя из дома, Шаннон чувствовала, что выглядит как упрямый пони, застрявший перед изгородью.
Буря пронеслась так же быстро, как и появилась, оставив на дворе искрящиеся лужи. Небо было ярко-голубого цвета. Сильный запах шерсти и овец ударил в ноздри Шаннон, а когда они подошли к месту стрижки, добавилась какофония звуков, издаваемых животными.
- Вчера я видел, как ваш отец стриг овец. Я был просто очарован. Боб сказал мне, что в свои лучшие годы он был настоящим виртуозом. Он изумительный парень - ваш отец.
Шаннон резко обернулась, чувствуя, как в ней закипает злость. Брендан Фалун никогда не общался с Заном Фитцгербертом, поэтому щедрый комплимент, отпущенный молодым человеком, можно истолковать только как снисходительное замечание.
- Это верно. Мой отец может делать все, и это могут подтвердить очень многие.
- Ну, тогда извините, - саркастически сказал Зан и отошел в сторону, кипя от возмущения.
Шаннон сердито посмотрела ему вслед. Что, черт возьми, он о себе думает? В конце концов отец оказался прав: он всего-навсего надутое ничтожество.
Увидев подходящего к ней Чарли, Шаннон с тоской поняла, что ей придется хотя бы на несколько секунд зайти посмотреть на стрижку. Она вошла в сарай - жуткое место, где было жарко и пыльно и летали тучи мух. Стригали еще только собирались начать дневную стрижку. Лишь некоторые уже успели зажать овец в специальных приспособлениях и снимали с их животов чистую белую шерсть, обнажая полоски розовой кожи - гладкой, как у ребенка.
Чарли и Зан сняли рубашки, но разозленная Шаннон осталась безучастной при виде их мускулистых рук и торсов. Чарли выволок из-за ограды блеющую овцу, а Зан схватил за передние ноги тупо глядящее на него животное. Он уже приближался вместе с овцой к зажимам, когда потерял равновесие и упал навзничь. Чарли поспешил ему на выручку.
Зан лежал со смущенной улыбкой на лице. Он никогда еще не был таким привлекательным, как сейчас - распростертый на полу в сарае. У него был такой забавный вид, что Шаннон не удержалась от смеха.
- Смейтесь, смейтесь, - сказал Зан, весело глядя в ее сторону. - Это относится и к тебе, Чарли.
Шаннон ушла из сарая для стрижки овец с ощущением, что их размолвка сошла на нет. В глазах все еще стояли его сильные обнаженные руки.
Глава 2
Поправив черную бархатную шляпу для верховой езды - подарок Фремонтов на прошлое Рождество, - Керри наклонила голову и уставилась на свое отражение в зеркале. На мгновение она представила себя героиней всех историй о лошадях, какие когда-либо читала, - от "Мой друг Флика" до "Мисти". Уголок их совместной с Шаннон спальни был ее обителью. Здесь висели фотографии, изображавшие различные породы лошадей, и розетки, завоеванные на местных соревнованиях. Шаннон считала своим самым ценным имуществом зеркало в костяной оправе и фарфоровую шкатулку, стоявшие на присвоенном ею туалетном столике, а Керри дороже всего ценила фотографию австралийского всадника - чемпиона Олимпийских игр в Риме. Любимая фотография Шаннон, изображавшая знаменитую модель Джин Шримптон на балу в Версале, давала ясное представление о том, насколько отличались друг от друга сестры.
Недовольно глядя на поношенные вельветовые брюки и выцветшую рубашку, Керри представляла себе, как вместо этого наденет настоящую английскую куртку и светло-коричневые брюки. Она мечтала о таком ансамбле для верховой езды, который описал ей дядя Джек, обычно развлекавший племянницу рассказами об охоте в замке и историями из тех времен, когда Фалуны владели гончими. Однако чего стоит охотничье снаряжение без ботинок, начищенных до зеркального блеска! Посмотрев на свои обшарпанные ковбойские сапоги, Керри напомнила себе, что скоро у нее будут ботинки, причем сделанные в Англии. Возможно, она даже получит их еще до соревнований в Уишбоне.
Выскочив из дома, Керри бросилась бежать. Боб Фремонт выделил ей участок внутреннего загона, чтобы тренировать Великолепного, и Керри была полна решимости не терять ни минуты. Войдя в конюшню, она взяла седло и поводья и направилась на поле, где паслась лошадь. В мгновение ока Керри взнуздала ее - она могла проделать это даже с закрытыми глазами.
- Ну, ну, мой красавец, - шептала она животному, которое беспокойно тыкалось носом в ее лицо. - Ты даже больше меня хочешь вырваться отсюда, да, мой прекрасный?
Великолепный был ее гордостью, в нем текла одна четверть арабских кровей. Керри получила его сразу после того, как его объездили. Точно так, как учил ее дядя Джек, она вступила в поединок с прекрасным животным и навязала ему свою волю, одновременно заслужив уважение всех мальчишек Кунварры. На местных состязаниях они с Генри и Джейми составляли непобедимое трио - она в объездке и прыжках, они в скачках.
Одним грациозным движением вскочив на лошадь, Керри легким галопом направилась к внутреннему загону - огороженному участку размером в сотню акров. В дальнем углу там лежали старые бочки, которые она использовала для прыжков. Почти до полудня Керри тренировалась, время от времени останавливаясь на отдых и вглядываясь в синевшие в отдалении холмы. Вдруг Великолепный слегка повел ушами, предупредив хозяйку, что кто-то приближается. Подняв голову, Керри увидела скачущего к ней Зана.
- Не хочу тебя отвлекать, - крикнул он. - Продолжай!
Керри счастливо улыбнулась. За все то время, что Зан пробыл здесь, он еще ни разу не приезжал посмотреть, как она прыгает, хотя при каждой встрече Керри изводила его вопросами об охоте и скачках в Ирландии. С тех пор, как она узнала, что Зан участвовал там в соревнованиях, ее обожание стало беспредельным. Керри все еще горела желанием узнать побольше деталей.
Девочка без всяких усилий выполнила несколько прыжков и собиралась повторить все сначала, когда Зан махнул ей рукой.
- Ну и как? Что вы думаете? - спросила она, подъезжая к нему. Вместо девочки с мальчишескими ухватками перед Заном предстала амбициозная, талантливая молодая наездница.
- Совсем неплохо, - заметил он. Против ожидания увиденное действительно произвело на него впечатление. - Вот только руки ты держишь чуть высоко.
- У меня всегда с этим проблемы. Дядя Джек мне все время напоминал. Это ужасно.
- Ну что ж, давай поработаем над этим и парой других моментов.
Отработав его замечания, довольная Керри вернулась к Зану, который стоял, прислонившись к изгороди.
- Если я ему позволю, он сможет взять не меньше полутора метров, - сказала Керри, похлопав Великолепного.
- Не сомневаюсь, - сказал Зан, которого забавлял ее неукротимый характер. - Где ты научилась так прыгать?
- Всему, что я умею, меня научил дядя Джек. Когда мне было шесть лет, он ставил меня на ящик с апельсинами, чтобы я прыгала. Он сразу сказал, что я как будто родилась в седле.
- Ты, должно быть, очень любишь своего дядю, - заметил Зан.
- Да, конечно. Он знает все насчет объездки и тренировки лошадей. Непревзойденный знаток прыжков, соревнований и даже охоты. Мы мечтали попасть на выездку в Мельбурне и Виктории.
- А куда делся этот совершенный знаток лошадей? - Зан не удержался от того, чтобы съязвить. Дядя Джек явно был слишком хорош, чтобы в это поверить. - Жаль, что ему пришлось уехать, - сказал Зан, когда Керри объяснила ему, куда делся дядя.
По ее описанию он хорошо понял, к какому типу людей принадлежит Джек. В Ирландии таких полно. Разве только что не вскормленные молоком кобылы, они трудолюбивы, легко приспосабливаются к обстоятельствам и уверены в себе. По отношению к лошадям у них есть какое-то шестое чувство, необходимое для выращивания чистокровных животных. Зан мог понять, что такой человек не будет удовлетворен, объезжая мустангов в австралийских степях или даже разводя здесь лошадей. Должно быть, он получал удовольствие, обучая Керри тонкостям объездки и прыжкам на лошади, но ее стремления совершенно несбыточны.
- Ну что ж, Великолепный во всех отношениях производит хорошее впечатление. Не вижу проблем в том, чтобы ты выиграла еще один приз в Уишбоне, - и я тебе помогу, - добавил Зан.
- В самом деле? - с бьющимся сердцем спросила Керри.
- Нам хватит одного часа завтра утром.
- Большое спасибо, Зан, - с чувством сказала Керри.
Они галопом пустились домой. Остановившись у ворот, Зан открыл их и повернулся к Керри, чтобы пропустить ее вперед. Подняв глаза, он обнаружил, что она смотрит на него явно оценивающим взглядом, и удивился. Когда копна волос, подобно пылающему факелу, промелькнула перед ним, Зан снова взобрался на коня и двинулся следом.
Вблизи фермы они поехали бок о бок.
- Это не Шаннон? - спросил Зан, увидев в отдалении одинокую фигуру.
- Может быть, - вяло сказала Керри, задетая тем, что на лице Зана был написан явный интерес. - Давайте поскачем, - предложила она, пытаясь его отвлечь.
- Лучше не надо. Великолепный устанет, а мы ведь хотим, чтобы завтра он был свежим, не так ли? Встретимся в это же время, - бросил Зан через плечо и отъехал в сторону.
Мучаясь от ревности, Керри смотрела ему вслед.
Зан галопом подскакал к Шаннон, которая уже почти исчезла в высокой траве.
- Куда вы направляетесь? - спросил он.
- В избушку пастуха, - с удивлением обернувшись, ответила Шаннон. - Мэтти попросила меня взять мед, который вчера собрал Блюи. Его так много, что он не может все принести. - Голос был сдержанным и не выдавал радости и возбуждения, которые охватили девушку при виде Зана.
- А кто такой Блюи? - спросил тот, подъехав сбоку.
- Он живет в Брэмбл-Коттедж. Вы не могли не обратить на него внимания. Его волосы еще краснее, чем у Керри.
- Ах да, вот она - австралийская логика, - улыбнувшись, сказал Зан. - Я поеду с вами.
- Вот и хорошо. Тогда вы мне поможете.
Пролегавшая между деревьями тропа была достаточно широкой, чтобы лошади могли идти рядом. Молодая трава, такая ослепительно зеленая, что при взгляде на нее глазам становилось больно, покрывала открытые пространства.
- Теперь уже осталось недолго до вашего отъезда в Сидней и домой, - заметила Шаннон.
- Знаете, не могу удержаться от мысли, что наслаждался бы оставшимся временем, если бы одна особа относилась ко мне чуточку дружелюбнее.
- Да? Кто же это?
- Девушка с энигматической улыбкой, которая интригует меня с того самого дня, когда она упала с лошади.
Ответом ему был смущенный смех, и Зан знал, что выиграл очко. При взгляде на Шаннон, соблазнительную, очаровательную, в нем внезапно пробудилось желание, накопившееся после стольких недель воздержания. Он страстно желал ощущать аромат женщины и чувствовать в своих руках мягкое, податливое тело. Внезапно Зану захотелось забыть о предупреждении Мэтти. Разлука только увеличила силу взаимного притяжения, которая теперь стала почти неодолимой.
Они привязали лошадей и направились к деревянной хижине, приютившейся среди деревьев.
- Ульи - дальше, где заросли акации. Отсюда их не видно. - Шаннон вошла в хижину, а Зан ждал снаружи. - Я буду подавать вам горшки, а вы укладывайте их в сумку. Они липкие, но мы потом помоем руки в ручье. Мед из акации считается самым душистым в мире, - добавила она, чтобы скрыть смущение. Передавая мед, Шаннон прикасалась к рукам Зана, но не поднимала глаз. Но вот Шаннон передала последний горшок и остановилась, дожидаясь, когда Зан отойдет в сторону.
- Можно мне попробовать?
- Если хотите, - тихо сказала она, застыв на верхней ступеньке. Он опустил палец в горшок и дотронулся им до ее губ.
Они долго смотрели друг на друга. Было слышно только щебетание птиц. Затем все звуки исчезли, заглушенные стуком сердца Шаннон. Зан притянул ее к себе и поцеловал - сначала нежно, затем крепче. Сладкий вкус меда растекался во рту. Сияние дня померкло в тумане страсти. Когда сильные руки Зана с властной нежностью стали гладить ее по спине, у Шаннон перехватило дыхание.
- О, Шаннон, моя дорогая, - прошептал он.
Она чувствовала силу его стройного тела, которое сейчас прижималось к ней. Слегка отстранившись, Шаннон дотронулась до волос Зана - она хотела это сделать еще с их первой встречи. От ее прикосновения пламя ярко вспыхнуло, и Зан снова сжал ее в объятиях и страстно поцеловал еще и еще раз. С изумлением глядя на Шаннон, он чувствовал себя пленником ее необычной красоты и нежности.
Они покинули поляну в потрясенном молчании, понимая, что мир изменился, в благоухающем воздухе была разлита новая опасность. Шаннон хранила молчание, но, когда их взгляды встречались, оба начинали дрожать от желания.
Когда они приблизились к Кунварре, Шаннон забеспокоилась.
- Мне нужно было давно вернуться, - сбивчиво и торопливо проговорила она, поправляя прическу и касаясь горящих щек.
- Когда мы увидимся? - настойчивым тоном спросил Зав.
- Не знаю. Все так сложно. Мне нужно ехать, - сказала Шаннон и неохотно отвернулась, слабо взмахнув рукой.
Зан смотрел ей вслед, пока она не исчезла вдали. Солнце стояло высоко над головой, время обеда еще не наступило. Удача была на стороне влюбленных.
Когда Шаннон поспешно вошла в кухню, Мэтти нетерпеливо обернулась ей навстречу.
- Где ты была? Я рассчитывала, что ты появишься давным-давно и мы займемся ветчиной. Надо было прийти, как ты обещала. - Мэтти замолчала, но недовольство по-прежнему было написано на ее лице.