Джим, Джоди и я - мы все вместе выбрали Хельгу из помета еще новорожденным щенком, но не могли взять ее домой, пока щеночку не исполнилось восемь недель. Когда срок подошел, я была в командировке в Мичигане с одним из наших торговых представителей, так что Джим и Джоди забрали ее сами. Почти неделю до моего возвращения она провела в доме с ними двумя, так что с моим приездом ей вполне могло придти в голову, что я враг, вторгшийся в ее владения. Я размечталась, как мило будет приехать домой и застать там щеночка, но стоило мне появиться на пороге, Хельга решительно определила меня как "чужую женщину", которая претендует на ее мужчину, Маленькая сучка, она не переставала лаять и скалиться в мою сторону. Когда вечером я стала укладываться с Джимом в нашу супружескую постель, она даже клацнула зубами. Прошло три года, но даже сейчас эта собака то и дело посматривает на меня взглядом, словно говорящим: "Ты все еще здесь?" С Джимом, конечно же, она мила и добра; иногда, когда Хельга лежит рядом с ним на диване и хозяин гладит ее, могу поклясться, псина злорадно следит за мной - смотрит на побежденную слабачку, в то время как она-то заполучила мужчину. Когда Джим и Джоди только принесли щенка, решено было назвать этот пушистый комочек Милли, но чем настойчивее собака игнорировала меня, чем чаще щелкала зубами в мою сторону, тем сильнее во мне крепло желание дать ей кличку, которая мне не нравится. Я сузила круг несимпатичных мне имен до Милдред и Хельги, окончательно определившись с тем, что Хельга мне более неприятна, и с той поры упорно называла собаку Хельгой. Семья, привыкнув, присоединилась ко мне.
…Я перелистываю список блюд в меню, которое подшито в папку, лежащую у телефона, пытаясь решить: заказать нам обед или пойти в ресторан. К несчастью, энергии и времени для готовки у меня почти не бывает, так что мы либо заказываем доставку еды на дом, либо ездим в рестораны. Джим и яйцо с трудом поджарит, а мне, хотя я вполне комфортно чувствую себя на кухне, легче переплатить, чем терять время на покупки, готовку и уборку после еды. Когда Джоди была маленькой, а я работала мамой-домоседкой, я делала все это, но в последнее время, если честно, не могу вспомнить, когда готовила обед для всей семьи. Решено: закажу еду из китайского ресторана. О, а вот и Джим входит в парадную дверь нашего дома. Хельга мгновенно бросает свой корм и несется ему навстречу.
- Привет, милая! - с энтузиазмом восклицает Джим. Хельга вытанцовывает у его ног и яростно виляет хвостом.
- Эй! - значительно растеряв энтузиазм, бросает он мне. - Как оно?
- Хорошо, - отвечаю. - Купил печенье?
Джим работает неподалеку от великолепной маленькой пекарни, и я еще утром попросила его купить набор печенья, чтобы сделать подарок к возвращению моей начальнице, только что вышедшей из декретного отпуска.
- Да… в общем, не то чтобы. Когда я вышел из офиса, булочная была закрыта. Я заскочил в соседний магазин и купил это, - он вручает мне целлофановый пакет.
Открываю, заглядываю внутрь.
- "Чипс Ахой"?! Ты купил упаковку печенья "Чипс Ахой"?
- У тебя с этим какие-то сложности?
- Да! Это проблема. Я не могу поздравить начальницу с возвращением в офис упаковкой "Чипс Ахой".
- Почему нет? Они вкусные. Ты сказала, чтобы я принес печенье.
- Я имела в виду печенье из пекарни… в милой белой коробочке, перевязанной золотой лентой, - вздыхаю в ответ. Я стараюсь не злиться, зная, что Джим действительно не понимает сути проблемы. Для него печенье все одинаково, и не важно, откуда оно - из "Севн-илевн" или из "Неймана Маркуса". Джим довольно простой парень, и до него порой просто не доходит. В прошлом году он никак не мог взять в толк, отчего я не потеряла голову от счастья, когда в качестве подарка на день рождения получила новый водопроводный кран на кухню. Муж не понимает причин моего смущения, когда в дорогом ресторане, где к хлебу подают оливковое масло, он просит принести сливочное или заказывает кетчуп к приготовленной на гриле семге. Его не волнует этикет, он не видит смысла в красивых обычаях и старинных традициях. Стараясь успокоиться, я напоминаю себе обо всем этом. Муженек, скорее всего, и в самом деле считает, что в покупке обычного магазинного печенья нет ничего страшного, но отчего-то у меня все равно остаются сомнения, была ли пекарня-кондитерская действительно закрыта. У Джима есть еще одна особенность - погоня за дешевизной, вполне возможно, что, увидев цену за дюжину печенья в пекарне, он решил купить "Чипс Ахой" и сэкономить пару долларов. Но что бы там ни было, теперь уж поздно. Надо придумывать другой подарок.
- Ну, если твоя начальница не хочет это печенье, я возьму его себе.
Я зло смотрю на него, бросаю пачку на стол, делаю глубокий вдох и решаю сменить тему.
- Что хочешь на ужин? Закажем что-нибудь у китайцев… или пиццу? - спрашиваю.
- А может, сходим куда-нибудь? Как насчет индийского ресторана в центре?
- Прекрасная идея. Джоди звать?
Наконец мы собираемся и на машине Джима выезжаем в ресторан. Почти всю дорогу проводим в молчании. Джим слушает новости на "Эн-пи-ар", а Джоди, приладив наушники своего МР3-плеера, улыбается под неслышную нам музыку. Наблюдая за дорогой, я только раз оглядываюсь на своих домочадцев - сердце тревожно сжимается, и я быстро отворачиваюсь к окну. Где-то внутри меня растет желание закричать. Как это могло произойти? Когда мы превратились в семью, члены которой не общаются друг с другом? Господи, вот если бы Джим выключил радио, а Джоди сняла чертовы наушники! Я хочу, чтобы мы поговорили! Ведь не всегда так было! Не забыты времена, когда мы чувствовали себя семьей - Джоди была маленькой, и все мы жили в многоквартирной развалюхе в Арлингтоне. Район, где стоял наш дом, располагался неподалеку от Коламбия Пайк и был весьма маргинален. Иногда по квартире пробегали тараканы, на площадках и лестницах дома попахивало марихуаной. Однажды домоуправление даже развесило объявления с просьбой не мочиться в парадных. Но наша квартира с двумя спальнями была большой, арендная плата - низкой, и, что лучше всего, до работы я добиралась всего за двадцать минут. Помню, что в те времена я чувствовала себя свободнее. Работа занимала неполный день, автомобильные пробки, опять же, не отнимали целые куски моей жизни. Мне удавалось ухаживать за домом, готовить обеды, дефицита времени, такого как сегодня, в те годы не было. Нам хватало сил на нечто большее, чем собачиться с обслугой в "Бостон маркет" из-за полусырых блюд.
Живя в той квартире, мы всей семьей копили деньги на покупку дома нашей мечты. Даже малютка Джоди опускала монетки в копилку, которую собиралась разбить ближе к тому моменту, как придет пора покупать дом. Мы планировали осесть где-нибудь в недалеком пригороде, в Фоллз-черч или в Александрии, но когда наш агент убедительно продемонстрировал выгоду от переселения за пределы Белвея, мы загорелись идеей приобрести новое, современное жилище. В ближайших пригородах мы едва-едва могли позволить себе купить дом полувековой постройки с двумя спальнями и одной ванной комнатой. В Стерлинге же нам светили просторные хоромы, спланированные по индивидуальному заказу, да еще с таким количеством новомодных интерьерных штучек, что нам и не снилось. Мы и мечтать не могли о таком приобретении. Ну и что с того, что мне пришлось с короткого рабочего дня перейти на полный? Зато семья смогла позволить себе гранитные столешницы и шкафы из вишневого дерева. Разве важно, что дорога на работу стала занимать втрое больше времени? Ведь у нас появился просторный двор (который мы не используем), джакузи в гостевой ванной (где никто не купается) и кухонные принадлежности из нержавеющей стали (абсолютно бесполезные, так как я не готовлю).
…Вот мы и доехали до индийского ресторана. Я медлю выходить из машины, раздумывая о том, чем нам пришлось пожертвовать, чтобы перебраться в дом мечты: именно после переезда наша жизнь пошла наперекосяк.
4. Нора
- Ай! - вскрикиваю я, когда доктор Брок втыкает первую иглу. Первая всегда наихудшая, по крайней мере, на нее я реагирую сильнее всего. В действительности самую сильную боль причиняют как раз последние инъекции. Я думаю, что с каждым уколом игла тупится, и доктору Броку приходится прикладывать все больше усилий, чтобы проткнуть кожу.
- Попытайтесь расслабиться, - говорит он, впрыскивая мне ботокс между бровей; я откидываюсь на кушетке, сжав кулаки. Стараюсь сохранять спокойствие, но безуспешно. Во всех рекламных буклетах пишут, что укол ботокса не больнее, чем слабый комариный укус. Наглая ложь! Этот укол невыносим, черт подери. Перед процедурой доктор применяет местную анестезию, но она практически не помогает. Иногда я чувствую, как вводимое вещество растекается по мышцам. Никак не могу привыкнуть к моменту, когда игла приближается к лицу - чертовски страшно. Но кто сказал, что красота легко достижима? Пора бы, кажется, научиться терпеть. Идет восьмой по счету сеанс. В стремлении избавиться от морщин на лбу и в уголках глаз я соглашаюсь на эту экзекуцию каждые полгода. Обычно, чтобы достигнуть нужного результата, доктору Броку достаточно пару раз уколоть меня в области около глаз и один-два раза - в лоб. К Борку я хожу уже примерно год. До этого я каждый четверг посещала "ботокс-коктейльные вечеринки" у доктора Шульмана на Кей-стрит неподалеку от "Лигал сифуд". Я полагала, что неплохо бы для начала выпить шампанского и отведать изысканных сыров, а уж потом подставляться под иглу; но последняя процедура у Шульмана на несколько недель перекосила мне веко. Проснувшись утром следующего после визита к косметологу дня, я посмотрела в зеркало и обнаружила, что окривела на один глаз. Помню, как с утра таращилась на свое отражение, пыталась выправить веко руками - и безуспешно. Это привело меня в ярость и, доложу я вам, если вы не видели разъяренную пуэрториканку, вы ничего не видели. В панике я позвонила чертову шарлатану, который посмел "обнадежить" меня тем, что опущенное веко - это редкий побочный эффект, и что на поправку может потребоваться несколько недель. Шульман сообщил это так беззаботно и радостно, словно мой полуоткрытый глаз - незначительная мелочь, полная ерунда. Поверьте, уж я сказала проходимцу, что его косметологический талант - полная чушь. Я также добавила, что ему лучше придумать, как поправить мне глаз, или я ему задницу ботоксом накачаю. У меня работа, на которую следует ходить, у меня проекты, которые следует сдавать к определенному сроку. И как, скажите, мне заниматься делами, если выгляжу я словно фото с сайта вэ-вэ-вэ, ужасная-пластика, точка, ком? К несчастью для доктора Шульмана, я была разъярена, к тому же сильно паниковала, а потому довольно убедительно пообещала, что буду появляться в его приемной каждый день и распугивать пациентов своим изувеченным глазом.
Несколько успокоив меня, Шульман рассказал о некоем вареве, которое можно купить в магазине здоровой пищи, уверил, что оно поможет, обещал вернуть деньги за процедуру. На несколько дней я сказалась больной и не ходила на работу, придумав какую-то историю о том, что играла с одним из племянников, а тот, дескать, разбушевался и случайно ткнул меня в глаз карандашом. Я рассказала начальнице, что мне пришлось пережить небольшую глазную операцию, а потом две недели носила темные очки, пока не зажили все следы якобы операционного вмешательства.
Вы могли бы предположить, что подобное фиаско заставит меня откреститься от ботокса навеки. Но я лишь сменила врача, что и без того собиралась сделать, потому что хотела держаться подальше от всех тех джоджтаунских сучек, толпящихся в приемной доктора Шульмана. Я всегда была единственной "латина" в очереди, и только я приходила сюда в обеденный перерыв с настоящей работы. Все остальные - мамаши-домоседки, по крайней мере, они так называли себя: сиди-дома-мамочками. Но разве может считаться матерью та, у которой в доме живет нянька, день и ночь приглядывающая за детьми? Эти чики для заботы о детях обзавелись гувернантками, для уборки дома - горничными, сами же нигде не работали. Чем же они, черт подери, весь день напролет-то занимаются? Колются ботоксом, наверное…
- Готова к следующему? - спрашивает доктор Брок, занеся руку со шприцем.
- Всегда готова, - отвечаю я, собрав остатки храбрости перед очередным уколом.
Когда он вводит иглу под кожу, глаза мои наполняются слезами, а из носа течет. В этот раз я кривлюсь уже не так сильно, но ненависть к процедуре ни на секунду не отпускает меня. Зато, о боже, старость может покурить в сторонке! На следующей неделе мне стукнет сорок, и эти уколы ботокса - только начало войны за то, чтобы как можно дольше выглядеть молодой. Иногда я сожалею о своей склонности к соблюдениям всех этих новомодных условностей. Мне даже сны об этом снились. В этих снах мне плевать, как я выгляжу: я ем все подряд, забываю дорогу в спортзал и экономлю огромные суммы, которые обычно уходят на стилистов, косметологов, визажистов, маникюр, одежду, косметику, книги о том, как сбросить лишний вес, и прочее и прочее. Во снах я переживаю моменты счастья, словно с плеч упал огромный груз. "Не отдавай своего сердца преходящему", - конечно, избавление от тщеты освободило бы меня, но, понятное дело, наяву никогда ничего подобного не произойдет.
Быть красоткой так здорово. Мне всегда нравилось отлично выглядеть, и без боя я не сдам позиций победительницы, которые позволила мне занять красота. Думаю, интерес к моей персоне я ценю в людях больше, чем что-либо другое. Я выросла среди пятерых братьев и сестер, так что можете себе представить, сколько отеческой и материнской чуткости доставалось каждому из нас. Предки работали, заботились о шестерых детях, а я вечно жаждала, чтобы на меня пролилась хоть капля безраздельной родительской ласки. Вообще-то, я могу вспомнить лишь несколько дней своего детства, когда родительское тепло доставалось исключительно мне. Мама с папой были внимательны к каждому из нас в наши дни рождения, но, в основном, каждый из детей получал частицу родительской ласки мимоходом - по пути к следующему ребенку. На то, чтобы вникнуть в детские проблемы, подробно разобраться в них, у родителей не было ни сил, ни времени. Особенно хорошо помню один свой день рождения - тот, когда я, подхватив лихорадку прихорашивания, по-настоящему захотела быть привлекательной. Мне исполнилось пятнадцать, одновременно праздновали мою quinceanera. Quinceanera - это старинный католический ритуал, своеобразное признание того, что ребенок повзрослел, с этого дня пуэрториканская девочка выходит в свет. Множество маленьких пуэрториканок в США вместо quinceanera стали праздновать американский праздник "милые шестнадцать", но ни я, ни мои сестры не желали ждать еще год до "своего" дня. Во многом quinceanera походит на свадьбу… только без жениха. Мои родители были небогаты, но в отличие от стереотипа, согласно которому принято считать, что нью-йоркские пуэрториканцы - это frijoles, живущие на пособие, трудились на достойной работе. Papi руководил огромным штатом обслуживающего персонала высотного здания в Манхеттене, a Mami работала секретаршей в юридической фирме на Мэдисон-авеню. Несмотря на то, что с деньгами, при шести-то детях, бывало туго, они смогли устроить относительно пышные празднества для меня и двух моих сестер на наши quinceaneras. Мне пришлось довольствоваться тиарой сестры, зато платье мама купила новое. Это был прекрасный белый наряд с вкраплениями светло-голубых тонов, который гармонировал с одеждой моей свиты. И сегодня я помню этот день так, словно он был вчера. С утра до ночи меня обласкивали все и каждый. Прическу мне соорудили у "Сабио", а чтобы наложить макияж, на дом была приглашена специалистка по визажу (я же не знала, что в действительности это была представительница "Эйвон", у которой отоваривалась моя мать). Помню, как после завершения всех работ по совершенствованию моей внешности я посмотрела в зеркало и поразилась новым ощущениям: я вдруг поняла, что при определенных усилиях могу подчинить себе целый мир.
Церемония была назначена на два часа, но все, кроме "англос", которые действительно появились ровно в два, знали, что праздник начнется "по пуэрториканскому времени", это означает, что было почти три пополудни, когда я появилась в проходе между рядами сидений в церкви. И, черт подери, я прошла по дорожке - точнее, прошествовала, наслаждаясь каждой секундой собственного триумфа. Взгляды окружающих были прикованы ко мне. Все улыбались, по рядам носился шепоток, и я различала: "такая красотка", "muy bonita" и "toda una senorita". С того момента я заразилась тщеславием и, однажды почувствовав себя всесильной, уверовала, что красота - это власть.
После церемонии, во время которой я согласно традиции дала обет оставаться девственницей до свадьбы (клятва была нарушена примерно через год, когда, работая в бруклинском магазине "Гэп", я встретила симпатичного белого парня по имени Алекс), в небольшом бальном зале в гостинице "Рамада Инн" в Квинсе был организован прием. Нам подавали arroz con polio, жареные овощи и бананы. Диджей веселил толпу, и я с друзьями протанцевала несколько часов напролет. Это был действительно мой день, я наслаждалась тем, что была в центре внимания. Так это было восхитительно, и так хотелось, чтобы праздник никогда не закончился, что и сегодня, вот она - я, спустя двадцать пять лет все еще живу этими воспоминаниями…