- Вера, - прошептал кто-то, - посмотри на меня. - Она открыла глаза, но сразу же закрыла их, - Вера… - солнце било в глаза, она слышала знакомую речь, знакомый любимый голос. Его голос. Ее Фредерика. - Вера? – она открыла глаза. Когда они были вдвоем они говорили только по-русски, это был их язык, принадлежавшие слова только им.
- Федор? – она дернулась, чтобы полнее ощутить его, но не ничего не чувствовала, - Федор… - сорвалась с ее губ мольба, - где ты? Я так мало любила тебя, я…
- Я все простил, - прошептал голос, - все простил. Я не хотел умирать, я хотел любить тебя, - она прищурила глаза, в свете солнце Вера видела лицо Фредерика.
- Иди ко мне, - услышала она, замеряя, - я столько лет без тебя, - я не сказал, что ты была моей страстью, а работа всего лишь работой. Вера…
- Я иду, к тебе, - выдавила она. Она замерла с блаженной улыбкой на лице.
Дочь замужем за прекрасным человек, у нее прекрасная внучка, была любимая работа, и самое главное – он, человек, к которому она стремилась всю жизнь. Порой своей любовью, ревностью и подозрительностью она душила его, но Вера знала, все, что она делала, это было все во благо их чувств. Она сознательно скрывала свою болезнь, зная, что у нее рак, она устала жить одна, ее высушенное горечами сердце давно стремилось к Фредерику. И теперь она оказалась в его теплых объятьях, зная, что вечность станет их последним пристанищем.
Том вышел всего лишь на пятнадцать минут, чтобы позвонить Елене и Джейсону. Когда он вернулся, он увидел замершую Веру в расслабленной позе, с широкой улыбкой на лице, и плотно закрытыми глазами, словно она увидела кого-то или услышала знакомый голос. Ей было всего лишь пятьдесят семь лет, это еще больше напоминало, что их время уходит.
Веру похоронили рядом с Фредериком, теперь вечность стала их колыбелью. После его смерти она чувствовала чувство вины за свои мысли, за то, что хотела развестись с ним, за то, что ненавидела его, ненавидела его работу, ревновала ее к нему. Она так и не смогла отпустить себя, не смогла, хоть и пыталась жить без него, старалась устроить жизнь Елене, и чуть не задушила ее своей заботой и любовью. Теперь Веры не стало. Только тогда Елена очнулась, она решила, что нужно научить Анну говорить по-русски, а также и Бетти, ее подружку. Она поняла, что жизнь слишком быстротечна, чтобы все время думать о чем-то об одном. В память о матери она должна сохранить частичку русской души в себе, и своей дочери, которая стала наполовину англичанкой по воле судьбы.
₪
Июль – октябрь 1959.
Новости с Занзибара пришли скверные, сначала позвонил Вильям, а потом уже Боми. Диана настояла на том, чтобы Виктор уехал на остров в Индийском океане, повидать свою сестру, надеясь, что ей станет лучше. После смерти Веры Виктору стало немного страшно, ее неожиданная смерть лишний раз напоминало ему, что их время уходили. Диана осталась в Лондоне, Элеонора снова металась между Гавром и Лондоном, поэтому она посчитала, нужно будет оказывать поддержку дочери. Джордж тоже по долгу своей службы тоже часто стал бывать заграницей, у Роберта появилось больше обязанностей в компании, и конечно же, его присутствие в Лондоне было просто не обходимо.
Виктор снова оказался на Занзибаре, в начале его прибывая у него была надежда, что одна из местных лихорадок отступит, но позже стало ясно что, надежды нет. Они с Вильямом стали уговаривать ее вернуться в Лондон, возможно лондонский воздух спас бы ее. Вильям попросил отставку, решив, что больше не вернется на государственную службу. Мария вернулась в Лондон в июле, когда лето было в разгаре. Любимый город цвел, повсюду пестрели различные краски, а воздух напоминал о старых ощущениях, связанных с молодостью. Копоть после бомбежек сошла, и Лондон стал приобретать новые очертания, скидывая с себя груз прошлых тягостных воспоминаний. Любимый город должен был ее вылечить, поначалу ей стало лучше, и Артур и Джейсон стали верить, что их подруга юности окончательно выздоровеет. Но в один день все изменилось, Марии вновь стало хуже. За две недели она сгорела, как тоненький листок в сильном костре.
В августе 1959 года умерла Мария. Теперь больше незачем было Виктору приезжать на Занзибар, так он расстался с этим место, забирая Вильяма с собой, еще не зная, что его друзья убегут от насилия и ужаса революции в Англию. Они обещали звонить друг другу и не терять связи, потому что их дети связаны. Фаррух и Бетти, они связали их не предполагая, что когда-нибудь они будут вместе без чьей-то либо помощи, эта будет самая красивая и самая грустная, волнующая и удивительная, о которой будут мечтать все, и которую будут ненавидеть – их любовь.
В жизни Хомсов все было по-прежнему, и ничего не менялось. Хомсы наслаждались жизнью и своими успехами, их творческие неутомимые натуры, подкреплялись личным счастьем, этот неспокойный дух двигал и гнал их за новые горизонты. Чтобы они не делали рисовали, или создавали, считали деньги вызывало чужую зависть. Вряд ли чья-то зависть могла остановить благородные порывы их душ. Для всех они стальные люди, но для себя английские розы, такие же хрупкие и прекрасные, которые могут защищаться, но и могут под сильным ветром сломаться, и больше нет их красоты, она блекнет и меркнет, но на один миг она такая, какой не была всю их жизнь.
₪
Руки коснулись твердых неспелых лоз, они поблескивали на солнце, выставляя ему свои черные бочки, пряча в тени прохладных листьях зеленые ягодки. Среди виноградных лоз было очень прохладно, земля еще не прогрелась после вчерашнего дождя, но от жара светила от нее исходил влажный травяной запах. Рабочие суетились на других рядах, где-то бродил Пьер, руководя процессом, ведь каждая лоза нуждалась в заботе и ласке, чтобы получить отменное вино, до которого ей просто не было дела. Небо над плантацией было прозрачным, но грусть от этого не рассеялась. Лето выдалось крайне скверным, погода не радовала, да и слишком грустных событий на одно лето.
Лишь со скандалом Нэлли смогла уехать из Франции, чтобы оказать на похоронах Веры, а потом, когда Мария вернулась в Лондон, чтобы умереть. Эдит не понимала этого. Разве она могла понять, что семья для нее много значило, так уж научил их Виктор, всегда быть вместе и всегда верить друг в друга. Она давно ощущала себя здесь чужой, все ее добрые намерения, сладкие мечты разбились в один миг, их не стало, как и ее прежней. Каждое утро в зеркале она видела на своем лице печать печали. Она разочаровалась в любви, мужчинах, себе. Они сломали ее сильных дух, от той Нэлл рыжеволосой девочки, подражающей Сайману ничего не осталось, только грусть, сменяющуюся безразличием к окружающим и себе. На ночь она стала принимать успокоительное, чтобы спать спокойно, или сносить приставания мужа. Обычно Элеонора лежала, как деревянная кукла, равнодушная ко всем его потным телодвижениям. Онор бесился, старался вывести ее из этого состояния, но ничего не мог поделать. А по утру она выпивала чай, зная, что любая ночь не принесет своих плодов. Говорили, что все женщины из рода Хомс немного ведьмы, но она осознавала всю свою ничтожность.
В Лондон Нэлли ездила для того, чтобы, как психотерапевту получить таблеток для себя, и забрать травы. Она решила наказать Онора, лишить их с Эдит наследника. Виктория давно не являлась ее дочерью, в два года она всем показывала свое высокомерие. Эдит лишила ее возможности носить титул Хомсов, сказав, что Виктория принадлежит только Дю Саллем. Это оскорбляло Элеонору, и она еще больше хотела окончательно вернуться в Лондон. Джордж уговаривал ее подать на развод, и разделаться с Онором, но ее держал тот чертов контракт, который она почти, не читая подписала с его семьей. Будь он проклят! Она стиснула кулаки, побрела домой, ощущая, как часто дышит, как загнанный зверь в угол. Онор был дом. Она только расслабилась, порадовавшись, что он уехал в Париж, и тут он снова вернулся домой, видно ему надоели его проститутки. Она вошла на террасу, они с Эдит о чем-то оживлено говорили.
- Алеонор, - Нэлли поджала губы, как же ее выводила из себя это произношение, - мы поедем в Париж к врачу.
- Я никуда не поеду, - просто ответила она, стараясь на них не смотреть.
- Поедешь. Прошло два года, а ты не беременеешь, - ей захотелось рассмеяться, - мы часто спим вместе, это давно должно было произойти.
- Я была беременна, но из-за твоей матери потеряла его! – выпалила Нэлл, замечая, как возглас возмущения собирается сорваться к нее с языка.
- А то, может твоя лондонская врачиха что-то там испортила, и не сказала, - Эдит стала поддакивать, и Элеоноре захотелось ударить его.
- Не могла, - дерзко произнесла она, - не могла, потому что Энди лучший врач в Лондоне.
- Ты защищаешь ее, - Онор задымил, - она стала такой благодаря своему отцу, тоже не особу выдающемуся врачу.
- Как ты смеешь оскорблять мою семью, - прошипела она, - кто ты такой? Какое ты имеешь право на это?! Я из древней семьи, которая ведет свой род от человека спасшего Ричарда Львиное Сердце! Кто ты такой, чтобы оскорблять моего дядю барона Уэсли, моего отца лорда Хомса, и моего деда герцога Леннокса! Кто ты такой? Мой отец король в бизнесе, мой дядя заведующий всего госпиталя, мой дед профессор, Джейсон превосходный хирург, дядя Сайман – отличный психолог, а Фредерик – гений. Ты просто пыль по сравнению с ними – он соскочил со стула, хватая ее за плечи, сажая в кресло.
- Это ничто, - прошипел он ей на ухо, - я сказал, ты поедешь, значит поедешь!
- Пошел к черту! – процедила сквозь зубы она, - вы все ничтожны! Я Элеонора Хомс, я… - он зажал ей рот своей большой ладонью, она отпихнула его руку, - кто ты такой?
- Твой муж, и я имею все права на тебя! – крикнул Онор, - а кто ты? Ты просто моя вещь! – Элеонора резко вскочила.
- Нет! Я не твоя вещь, я принадлежу только себе! – она получила оплеуху.
- Ты поедешь со мной, потому что я так хочу, дорогая! – он стиснув, кулаки ушел.
- Чего ты добилась? – съязвила Эдит, - больше выводишь его из себя.
- Мой отец никогда не поднимал на мать руку, - ответила Нэлли, - он благороден в отличии от вас всех! – она повернулась на каблучках и сбежала с веранды в сад.
В Париж они все-таки поехали, доктор Бланш не нашел никаких отклонений. Онор все это время был с ними, боясь, что его жена заставит врача сказать неправду. Элеонора торжественно улыбалась, он никогда не узнает, как ей удается этого избежать, и как ей удается прятать этот чай. Два года назад на ее день рожденье Роберт с Джорджем подарили ей необычной кольцо и кулон ручной работы. Кольцо оказалось с секретом, под красивой крышечкой, украшенной бирюзой и топазом, она хранила свой чай, который для нее Глория превращала в пыль. Кулон же являлась ключом к красивой, тяжелой шкатулке, в которой лежал весь ее чай, по утрам она не заметно пересыпала его в кольцо, и позже спокойно завтракала. Пока ее секрет еще никто не открыл, но возможно когда-нибудь его раскроют, и тогда пощады ей не будет.
₪
Февраль 1960.
За окном серело серое безжизненное небо. Диана отодвинула шторы, замечая Виктора бродящего по саду, он явно пребывал в плохом настроение. Диана задвинула на место шторы, их Гарден-Дейлиас почти приобрел желаемое ими содержимое, а дела Виктора стали идти еще лучше. Что же так обеспокоило его? Она услышала как дождь забарабанил по стеклам и трубам для слива дождевой воды. Диана беспокойно отодвинула шторы, заметив, как Виктор не собирается домой, она подумывала открыть окно и позвать его домой, но одернула руку от оконной ручки. Нет, не стоит вмешивается, он должен, как обычно сам разобраться со своим душевным состоянием. Он вошел в библиотеку, весь промокший, позволив Натали снять с себя сырой плащ и ботинки, подавая домашние тапочки.
- Что случилось, Виктор? – насторожено задала вопрос Диана, зная, что с ним нужно проявлять осторожность.
- Пришло письмо из Антрима, - он сел в кресло перед камином, - довольно скверные новости.
- Почему? – неужели, у его племянников родилось по сыну, а дела в Ирландии пошли еще лучше его?
- Адам разбился на машине неделю назад, мой племянник погиб, - Виктор вздохнул, - я так мечтал во всем быть лучше их, и вот такой ценой я оказался лучше их, - Диана уселась перед ним на колени, осторожно кладя голову на них.
- Эта кара божья, и твоему отцу и твоей матери, - заметила Диана.
- А что если, Элеонора искупает мои грехи? – этот вопрос повис в комнате.
- Не говори глупостей, - спустя время нашлась Диана, - это и так, наши дети не платят за наши грехи.
- Тогда почему они платят? – Диана доверчиво заглянула в его глаза.
- Они тоже не платят, но за все в этой жизни нужно платить, мы с тобой уже заплатили, Виктор, и наши дети тоже по-своему будут платить, - Виктор поджал губы.
- У него осталась месячная дочка Луиза, как и мечтала моя мать, их род пойдет по старшей ветке, как и мой, - он закрыл глаза, думая о Гарри, об этом десятилетнем мальчике очень похожем на него.
- У Роберта еще могут быть дети, дорогой, - заметила Диана.
- Да, ты права, как всегда, моя любовь, а знаешь, мы-то хоть счастливы, а они нет, - Виктор притянул ее к себе, сажая на колени, - я ни дня не сожалею, что выбрал тебя.
- Я знаю, а я не жалею, что ждала тебя, - она поцеловала его, ощущая как бьется его сердце, - знаешь скоро начнется новое десятилетие.
- Знаю, что оно принесет нам? – Виктор обнял жену, свою маленькую птичку.
- Думаю, только счастье, - но как оказалось это было лишь мечтами, ведь наша история давно пошла по-другому пути.
₪
- Аврора? – девушка остановилась, - дед, хочет тебя видеть.
- Да, хорошо, мам, я зайду в перерыв к нему, - Энди проводила падчерицу взглядом, когда ее силуэт скрылся, она зашла в свой кабинет.
Аврора превратилась в красавицу, и как говорил ей Шон, она совсем не похожа на его жену, а на него, Энди и вправду замечала схожесть между ними. Она стала такой же черноволосой, как Шон, с такими же синими глазами с пышными ресницами. Аврора многим напоминала цыганку. То что, она выбрала терапию, ни для кого не стало удивлением, все будто бы давно знали, что она займется. Артур в следующем году должен уйти со своего поста, и безусловно, все гадали, кто станет его заведующим. Конечно, о Джейсоне и могла идти речь, многие говорили об Энди, предполагая, что семейные связи ей помогут. Энди всегда оставалась реалистом, но кто ей позволит это, женщине, да еще молодой женщине, которой исполнилось всего лишь тридцать пять лет, конечно же, эти министерские крысы, как называл их ее отец, не позволят ей, возглавить госпиталь, главное медицинское заведение Лондона. Хотя кто знает.
Энди поставила папки на полки, ожидая прихода стажеров. Она все еще не смогла прийти от давнего звонка Элеоноры, та просила найти для нее еще какой-нибудь способ предохранения, но Энди не могла ничего хорошего предложить, она ведь прекрасно понимала, что все ее ухищрения скроются. Кто-то постучал в дверь, это, наверное, пришла Марджери, Энди обернулась на пороге жался Уолтер Шерман, лучший офтальмолог в госпитале. Энди улыбнулась, Аврора с ним встречалась, конечно же, она сама не переживала, что избранник падчерицы старше ее на пятнадцать лет, потому что Шон тоже намного старше ее, но Шона этот факт очень беспокоил. Хотя скорее всего ему придется смериться с этим фактом.
- Здравствуй, Энди, - он прятал руки в кармане белоснежного халата, - как дела?
- Все как обычно, быть заведующим очень утомительно, - Энди опустилась в свое кресло, предлагая ему сесть на против нее.
- И не говори, твой отец итак разрешил не делать половину отчетов, - заметил Уолтер. Избранник Авроры – привлекателен, даже надвинутые на серые глаза очки в темной роговице не портили его, а наоборот придавали серьезности и властности. Он всегда выглядел, как с иголочки, будто в его жизни есть женщина – аккуратно уложенные светлые волосы, гладкое лицо, которому хотелось дотронуться. В тридцать лет, он и не заметил, как стал главой не большего отделения, руководя всеми кто занимался органами чувств и осязания, - мне надо поговорить с тобой.
- О чем же? – Энди скрыла улыбку, догадываясь о чем пойдет их разговор.
- Я хочу жениться на Авроре, твое мнение я знаю, барона тоже, осталось мнение твоего мужа, - Энди заметила напряженность на его лице.
- Я уговорю его, - ответила она.
- Буду тебе признателен, - Уолтер поцеловал ее руку. Так вот о чем собирался говорить Артур с Авророй, все предельно ясно теперь.
Энди не составило особого труда уговорить Шона, все же счастье его дочери, значило гораздо больше, чем свои принципы. Их жизнь стремительно менялось, давно из моды ушли длинные юбки, и пуританские правила, и жизнь перестала состоять из балов и бесед, в этой жизни не было времени скуке и безделью. Она гнала, гнала к неизведанным мирам, к неизведанным вершинам, заставляя их покорять, и узнавать, эта жизнь стала бурной, как водопад, эта жизнь стала безумной, как в страшных прежних мечтах. Той жизни не осталось места, только воспоминания, бережно хранящиеся в нашей памяти Только они.
После того как умерла Мария, Вильям ушел со службы, заботиться о своих внуках. Дом на Виктории-роуд теперь казался, очень большим, просто необъемным, без Марии он пуст. Сын делал карьеру, набирая сторонников, Дафна же стала той женой, какой была его Мария. Она покоряла его друзей по партии своими умными речами, своим острым словом, и замечаниями, а еще она постоянно хорошо выглядела. Его старшей внучке будет шестнадцать, и с каждым днем она все больше напоминала Вильяму Марию, ее рыжие волосы падали на тоненькие плечи, голубые глаза всегда сдержано смотрели, а плотно сжатые пухлые губы чаще всего выражали попытку подавить в себе гнев. Внук Роэн пошел в Дафну, и практически ничего в нем не выдало ирландскую породу, младшая же Кира пошла в Джастина. Безмятежность. Но эта безмятежность без Марии совсем не радовала Вильяма, жизнь стала какой-то пустой. Их время прошло, оно больше не принадлежало им, она все больше отворачивалось от них, как заходящее солнце. Их мир никогда не будет теми прекрасными и ужасными днями, когда их чувства горели, как сильный костер, теперь их души почти пусты, они сгорели, сгорели во времени горести и потерь.
₪
Лето 1960.
С боем, но все же Нэлл смогла приехать к Авроре на свадьбу в Грин-Хилле. Элеонора давно рассталась с иллюзиями о счастье для себя. Она больше не верила мужчинам, не могла и не хотела. Онор все пытался зачать с ней сына, но это у него никак не получалось. После его мерзких объятий, утром она пила чай, а когда он уходил злая улыбка долго не сходила с ее лица. Она ненавидела его, порой, когда он посапывал рядом с ней, ей хотелось задушить его подушкой. Настолько была велика ее ненависть к мужу и Эдит. Теперь-то она поняла, что он женился на ней ради денег, никакой любви у него никогда не было. Отхватил себе породистую кобылку, и даже не имел ума ухаживать за ней должным образом.
- Уйди от него, - начал Джордж, - если надо папа сотрет его в порошок.
- Ты не понимаешь, Джордж – слабо возразила его сестра.
- Все я понимаю! – с пылом отозвался он, - они же ноги о тебя вытирают, ты же леди Хомс! – к ним шел Онор. Джордж сразу же насупился, приняв оборонительную позу, словно лев, готовящийся к схватке.
- Отойди от моей жены! – прогремел Онор, делая шаг у ней.
- Это моя сестра! – процедил сквозь зубы Джордж, - ты забываешься, где находишься!