Нередко народные отряды не имели профессиональных воевод и были руководимы одними выборными "головами". Например, на Устюжне при отсутствии воеводы и укреплений инициативу в свои руки взяли выборные головы С. Отрепьев, Б. Перский, А. Суворов. Ещё до прибытия воеводы А. П. Ртищева они сумели организовать отряд из 600 чел., выбрать в нём сотских, десятских и пятидесятских. Два штурма города со стороны Литвы, поляков, черкас, татар и воров были героически отбиты. В отписке царю Василию Шуйскому от солигаличан 15 марта 1609 г. говорилось, что у множества пришедших из Устюга, Тотьмы, Соли Вычегодской, Вымской земли, Перми Великой и других мест Поморья "надёжного и крепкого воеводы нет, опричь голов". В марте 1609 г. костромской воевода Вельяминов (сторонник Лжедмитрия II) сообщал Сапеге под Москву о том, что под Ипатьевский монастырь пришли вологодские и поморские мужики – 5 тыс. В период формирования и движения Второго земского ополчения из Вологды в Нижний Новгород и Ярославль направлялись зелье и селитра. В отписке из Вологды в Москву 27 марта 1609 г. от воевод Н. Пушкина, Г. Бороздина, дьяка Р. Воронова, дворян и детей боярских, посадских людей и волостных старост и целовальников, всяких жилецких людей говорилось, что собранных 96 чел. из Выми, Соли Камской и Кайгородка с головой Никитой Волоцким они послали в стоявший на вологодско-костромском рубеже г. Любим.
В апреле 1609 г. вологодские целовальники, посадские люди Максим Ворошилов и Сила Манойлов повезли в Ярославль к Пожарскому "зелейный наряд". В мае 1609 г. в отписке от усольцев к пермичам содержался призыв послать ратных людей на государеву службу в Ярославль или Вологду. В челобитной игумена Адриановой Пошехонской пустыни Вассиана гетману П. Сапеге под Москву рассказывалось о приходе кн. Дм. Ухтомского с вологодскими мужиками и каргопольцами, которые хотели "всех панов поимати да посадити в воду". 15 мая 1609 г. на Вологду пришла похвальная грамота от царя Шуйского (персонально в ней упоминались воевода Н. М. Пушкин и архиепископ Иоасаф), в которой содержалось обещание за верную службу пожаловать всех жителей города и уезда – дать льготы от налогов на многие годы. Царь призывал также и впредь противостоять воровской смуте.
В августе 1609 г. в Вологду прибыла "соболиная сибирская казна", положенная на сохранение, как то было предписано кн. М. В. Скопиным-Шуйским, в Софийском соборе. В отписке об этом в Верхотурье добавлялось, что "с Москвы на Вологду гонцы гоняют почасту и в иные городы". Действительно, Вологда стала местом координации освободительного движения, охватившего не только Поморье, но и часть Сибири. В отписке костромского воеводы Н. Вельяминова начала мая 1609 г. говорилось о приходе в Вологду "многих людей и детей боярских галичан и нижегородцев, сибирских стрельцов и казаков и многих мужиков, а у них воевода Давыд Жеребцов".
В грамоте из Нижнего Новгорода 11 декабря 1611 г. кн. Д. М. Пожарский призывал вологжан "быти с нами в одном совете и от их совету отступным не быти, быти нам всем православным христианам в любви и в соединении и прежнего междуусобства не счинити, и Московское государство от врагов наших от польских и от литовских людей очищати неослабно до смерти своей, и грабежей и налогу православному християнству отнюдь не чинити, и своим произволом на Московское государство государя без совету всей земли не обирати" . В течение 1611 г. на Вологду, как и другие города России, приходили патриотические воззвания и церковных иерархов – патриарха Гермогена, руководителей Троице-Сергиева монастыря (архимандрита Дионисия и келаря Авраамия Палицына): "…Смилуйтеся и умилитеся, незакосненно сотворите дело сие, избавления ради крестьянского, ратными людьми и казной помогите, чтобы ныне собранное множество народу хрестьянского войска здеся на Москве скудости ради не разошлося". Переписываемые в Вологде, эти воодушевляющие воззвания уходили дальше – на Двину, Вятку, Пермь Великую, Соль Камскую, Кайгородок.
В мае 1612 г. кн. Д. М. Пожарский писал из Москвы белозерскому воеводе С. Н. Чепчугову о необходимости обновления крепости: " … на Белеозере город стар и розвалялся, а в нынешнее время для прихода литовских и немецких людей и всяких воров сделати б город новой, в чем бы в приход ратных людей сидети безстрашно. И мы к вам о городовом деле и наперед сего писали, чтобы вам всеми земскими людьми, посадскими и уездными, дворцовыми, чёрными и езовыми и ловецкими волостьми и монастырскими и всем уездом город делати". После разграбления Белозерска литовцами и "ворами" 30 июля 1612 г. кн. Пожарский послал сюда "для обереганья" воеводу Григ. Образцова с отрядом в 600–700 чел. В июне 1612 г. из Вологды в Ярославль к Пожарскому пришли военные силы "со многими людьми" (включавшие ратников из Двинского, Устюжского уездов) под началом воеводы Петра Ивановича Мансурова.
После разгрома польско-литовского войска гетмана Хоткевича под Москвой 20–24 августа 1612 г. разрозненные отряды, включавшие также черкас, казаков и русских воров, дошли до Вологды и взяли её "изгоном и пришед посады пожгли и людей посекли". Был убит один из воевод – Григ. Долгоруков (второй – кн. Ив. Одоевский – находился в уезде) и государев дьяк И. З. Карташов. Архиепископа Сильвестра захватили в плен и четыре дня "приводили к казни" (требуя с него, видимо, денег и драгоценностей). Был замучен преп. Галактион Вологодский, происходивший из княжеского рода Бельских. Это печальное событие, помимо прочего, самую роковую роль сыграло в судьбе вологодских архивов и уже современниками было названо "Вологодским разорением" 22–25 сентября 1612 г. В грамоте воевод кн. Д. Т. Трубецкого и кн. Д. М. Пожарского из Москвы в Соль Вычегодскую от 11 ноября 1612 г. о нём говорилось, что "о том Вологоцком разорении мы, бояре и воеводы и всех чинов и всякие люди, что по грехом крестьянская многая кровь пролилась, много поскорбели…".
В отличие от Вологды Устюг в зиму 1613 г. не был взят поляко-литовцами: здесь умелую оборону организовали воеводы М. А. Нагого и Г. Г. Пушкин вместе с городским советом. Таким образом, удалось отбить все штурмы неприятеля, а затем перейти к его преследованию и разгрому в волости Кичменге, когда в плен попало 200 чел. поляко-литовцев.
Вологжане участвовали в освобождении Москвы от поляков и получили земельные пожалования "за подмосковные службы 120–121 гг.". Например, вологодские помещики Г. А. Хвалеевский, кн. И. В. Дябринский участвовали в боях с войсками гетмана П. П. Хоткевича в августе 1612 г. и получили прибавки к своим прежним денежным окладам. В конце октября – начале ноября 1612 г. в своих отписках из Москвы на Белоозеро воеводы кн. Д. Т. Трубецкой и кн. Д. М. Пожарский сообщали, что "ныне они стали в одиначестве и укрепились и им вместе с выборным человеком Кузьмой Мининым Московского государства доступать и Российскому государству во всём добра хотеть безо всякие хитрости".
Представители от Вологды поставили свои подписи на приговоре всей земли 30 июня 1611 г. В апреле 1612 г. из Ярославля в Новгород было отправлено посольство, в состав которого входили и вологжане. В мае 1612 г. из Белоозера в Ярославль "для земского совету" были присланы 1 протопоп, 2 посадских человека и 1 государственный крестьянин. 19 ноября 1612 г. белозерский воевода С. Н. Чепчугов и дьяк Б. Ильин получили от кн. Трубецкого и кн. Пожарского грамоту о посылке выборных на избирательный земский собор в Москву. На грамоте ростовского митрополита Кирилла от 25 февраля 1613 г. о соборном избрании Михаила Фёдоровича имеются подписи архимандрита Спасо-Каменного монастыря Питирима, двух игуменов – Корнильева (Симеона), Николо-Озерского (Филарета) монастырей, посадского человека с Вологды (Т. Несеянцова) и с Устюжны (И. Отрепьева) "с товарищи".
На майской "Утверженной грамоте" по избранию царя Михаила Романова 1613 г. подписались: вологодский воевода Н. М. Пушкин, выборный дворянин М. М. Остолопов , епископ Сильвестр ("Корельский и Орешский", а печать принадлежит уже следующему вологодскому архиепископу – греку Нектарию, ставшему им 25–26 июня 1613 г.), архимандрит Спасо-Каменного монастыря Питирим, игумены вологодских Спасо-Прилуцкого (Кирилл), Корнильево-Комельского (Симеон), устюженского Николо-Моденского монастыря (Антоний – "в выборных посацких и уездных людей место") монастырей.
В октябре 1612 – мае 1613 г. вологодским монастырям трижды предписывалось послать в войско под Москву ратных людей "с самопалами, чтоб те были молоды и резвы и стреляти были из пищалей горазди, а не воры б и не бражники и не зернщики". И это в условиях разорения самих обителей, например, такого страшного разгрома и сожжения, которому в декабре 1612 г. был подвергнут Спасо-Прилуцкий монастырь поляками пана Голеневского, гетмана Шелковецкого и казачьего атамана Баловня. Борьба за искоренение казаков и воров в Белозерском и Вологодском уездах продолжалась ещё и в 1615–1619 гг. Белозерский и Вологодский уезды оказались в зоне казацкого движения атамана Михаила Баловня. В 1614/15 г. был убит казаками вологодский помещик К. С. Матафтин, находившийся на государевой службе. Сильнейшие потери населения Вологодского уезда из-за казачьего разорения отразили многочисленные частные дозоры 1615 г. и общеуездная дозорная книга 1616/17 г. Защита Вологды и находившихся тогда в ней английских послов была поручена воеводе Г. Л. Валуеву. В 1615 г. устюжане отстояли свой город от захвата войском польского полковника А. Лисовского.
Раздел второй. Земля и люди в городе и деревне
Очерк 5. Демография
Системы учёта населения в XVII в. (на примере Вологды)
В XVII – начале XVIII в. в России существовали три независимые системы учёта населения – государственная, церковная и вотчинная. От функционирования каждой из них сохранилась соответствующая документация. Лучше всего известна первая, фиксирующая тяглое мужское население по дворам, – дозорные, писцовые и переписные книги. До сих пор не обращалось должного внимания на информацию о народонаселении в окладных архиерейских книгах (ряд из них фиксирует количество дворов в каждом приходе, затем – на уровне данной волости) и вотчинных разделах монастырских описей XVII в. Введение их в научный оборот открывает перспективу сравнения демографических процессов по источникам независимого происхождения. Писцово-переписная документация в сочетании с архиерейской, писцово-окладной рисует полный состав единиц внутригородского деления – сороки, трети, концы. О делении на сороки в Белоозерске и Вологде известно по дозорным книгам 1616/17 г.
Сформированность основной церковной структуры – прихода – в Вологде уверенно устанавливается к 1490-м гг. на основе летописного известия о пожаре в 1499 г., когда сгорело пять церквей (Николы Чудотворца, Сретения, Воздвижения, Василия Великого и Введения Пресв. Богородицы) и 330 относящихся к ним дворов. Ориентировочно размер прихода составлял 50–60 дворов (беря по 5–6 чел. обоего пола на двор, получается примерно по 250–300 чел. обоего пола в каждом приходе), а общая численность населения в очерченной пятью приходами части посада – 1,5–1,8 тыс. чел. Когда к концу XV в. число церквей в Вологде возросло, Богородицкую церковь, впервые освящённую ещё в 1303 г., стали называть "старой". Возле неё возник монастырь, позднее запустевший и возрождённый лишь в 1590 г. В 1499 г. в Вологде сгорела церковь " Пречистые старая со всем узорочьем и с ыконами и с кузнью и с книгами да и монастырь весь, да 30 дворов". По XVI в. сведений о первичных церковных структурах Вологды, на которые возможен взгляд как на объект демографического исследования, крайне мало. Неоспоримо лишь то, что по мере демографического роста города и его распространения вниз по реке расширялась и приходская сеть.
Малоизвестный вид источников по исторической демографии северных городов – это росписи количества дворов, числившихся за приходскими церквами в связи со сбором церковной дани. В августе 1670 г. поповскому старосте Акинфию и десятскому Хрисанфу была направлена наказная архиерейская память о сборе с храмов в пределах их Успенской трети церковной дани (она же десятина) по расчёту с каждого приходского двора по 7 денег "да в росход по 2 денги". К памяти прилагалась роспись количества дворов, числившихся за каждой церковью. К храму Успения Пресв. Богородицы (центру Успенской трети) было указано 23 двора, Введенскому – 40 дв., Троицкому – 35 дв., Гаврииловскому – 25 дв., Богородице-Рождественскому – 24 дв., Васильевскому – 17 дв., Николая Чудотворца "на Горе" – 7 дв., Дмитриевскому – 8 дв., Михайло-Архангельскому – 62 дв., Иоанно-Богословскому – 7 дв., Воскресенскому – 20 дв., Николы Чудотворца "на верхнем подоле" – 20 дв., Иоанно-Предтеченскому "в пустыне" (Дюдиковой. – М. Ч. ) – 100 дв. Итого по 13 храмам 388 дворов, а принимая ориентировочно среднюю населённость двора в 5–6 чел. обоего пола, 1,9–2,3 тыс. чел. в одной только Успенской трети.
В 1674 г. аналогичная память была направлена поповскому старосте и десятскому Мироносицкой трети (в заречную часть Вологды). В ней также содержались сведения о количестве приходских дворов к храмам: Мироносицкому – 72, Дмитрия Прилуцкого "на наволоке" – 54, Николы Чудотворца "во Владычной слободе" – 78, Спаса-Преображения во Фрязинове – 100, Богородице-Рождественскому на "нижнем долу" – 52, Сретенскому – 52, Климентьевскому – 55, Георгиевскому – 65, Леонтия Ростовского – 74. Всего в Мироносицкой трети получается 602 двора, а в них в среднем 3,0–3,6 чел. обоего пола.
В приведённых перечнях бросается в глаза резкая диспропорция в количестве дворов к разным приходским церквам в рамках Успенской и Мироносицкой трети и, как следствие, разновеликость самих третей, но в то же время устойчивость самого приходского деления. Следует говорить о ведущемся архиепископской кафедрой самостоятельном учёте населения, независимом от составлявшихся в 1620, 1640 и 1670-х гг. государственных писцовых и переписных книг. Очевидна также и фискальная подоснова подобных мероприятий – церковное налогообложение. Иногда к нему добавлялись ещё и задачи государственного обложения. С церковных причетников бралась обременительная подать "полоняничные деньги" (на выкуп находящихся в татарском плену русских пленных). Это характеризует тяглый статус рядового духовенства, всё большее его сближение с облагаемым налогами посадским людом.
В наказной памяти поповскому старосте и десятскому Владимирской трети от 25 февраля 1686 г. говорилось о сборе церковной дани с приходских дворов и "полоняничных денег" со дворов причётников. В ней также содержалась роспись дворов: к храму Павла Обнорского "в Кобылине" – 15 дв., Петропавловскому – 49 дв., Феодора Стратилата – 13 дв., Кирилла Белозерского – 68 дв., Покрова Богородицы "в Козлёне" – 50 дв., Екатерининскому – 22 дв., Власьевскому – 55 дв., Владимирскому – 80 дв., Дмитрия Прилуцкого "в Кобылкине улице" – 38 дв., Иоанна Предтечи в Рощенье – 77 дв., Николая Чудотворца в "рассыльничьей слободе" – 12 дв. Подворный норматив десятины был чуть выше – 8 денег, а полоняничных с причта – по полугривне (если гривна равнялась 20 деньгам, то её половина – 10 ден., или 5 коп.). Ведомство, которому предназначались данные взносы, – это казённый архиерейский приказ. Не случайно сведения о сборах церковной дани можно найти в приходных книгах архиерейской кафедры. Общая населённость Владимирской трети составляла 479 дворов плюс ещё 30 причетнических дворов, плативших "полоняничные деньги". В "человеческом" измерении это 2,5–3,0 тыс. чел. обоего пола. Таким образом, посадское население Вологды в трёх третях, согласно церковному учёту, в 1680-х гг. составляло 7–8 тыс. чел. обоего пола.
Численность и состав населения Вологды изучены нами по комплексу переписных книг 1646 и 1670–1680-х гг. Основным источником в нём является переписная книга стольника П. Голохвастова и подьячего И. Саблина 1678 г. Результатом обработки этого источника стали процентные соотношения количества дворов основных групп населения города:
1) посадских людей, бобылей и вдов – 1173 двора (78,5 %);
2) духовенства – 211 дворов (14,1 %);
3) служилых людей – 76 дворов (5,1 %);
4) привилегированной верхушки торговых людей (гостей, членов гостиной и суконной сотен, торговых иноземцев) – 35 дворов (2,3 %).
Всего – 1495 дворов (100 %). Принимая же по 5 человек обоего пола в среднем на двор, можно вывести общую численность населения Вологды на 1678 г. примерно в 7,5 тыс. человек. Большинство из них составляли посадские тяглецы (ориентировочно 5,8 тыс. чел., считая женщин и детей). На протяжении 1646–1678 гг. численность их уменьшилась на 20 %, хотя доля в общей массе населения города оставалась стабильной – 77–78 %.
Среди причин убыли тяглых людей необходимо назвать такой неблагоприятный демографический фактор, как массовая эпидемия чумы в России в 1654–1655 гг., хлебные недороды и рост цен на хлеб начала 1660-х и начала 1670-х гг., неупорядоченное денежное обращение, связанное с медными и серебряными деньгами, и вызванные им сбои во внешней и внутренней торговле, возрастание налогов в связи с напряжённой внешней политикой, усиленные миграции за пределы города в 1650–1670-х гг. После 1678 г. наметился рост населения Вологды. Нами были сопоставлены сведения о численности тяглых людей Вологды в земских по происхождению источниках – имянных сороковых книгах , в основе которых лежала фиксация посадских людей и бобылей по единицам внутригородского административно-налогового деления – сорокам – за 1686–1688 гг. Обработка их данных выявила на 25 % дворов больше, чем в переписной книге 1678 г. Не исключено, что в земских по происхождению переписях население учитывалось более тщательно, чем в государственных.
По комплексу переписных книг города были установлены четыре вида миграций посадского населения: 1) внутригородские перемещения ("живет в чужом дворе" по такой-то причине); 2) уход людей за пределы Вологды в другие города (Москва, Великий Устюг); 3) перемещение крестьян (главным образом торговых) из деревни в город; 4) приход на Вологду выходцев из других городов. О последнем свидетельствуют катойконимы "колмогорцы пришлые люди", "каргополцы", "важане", "устюжане", "тотьмяне бобыли", "псковитин", "костромитин", "чухломец", "нижегородец прихожий человек", "нижегородец посадской человек", "алатырец гулящий человек", "москвитин посадский человек", "уроженец Можайска посадской человек", "тюменец работной человек".