Первым настоятелем, получившим почётный титул архимандрита, в рамках Устюжской десятины Ростовской епархии стал глава Михайло-Архангельского монастыря (не позднее 1510 г.). Отметим близость судебного статуса этой обители и соборной Успенской церкви – для обоих в XV-начале XVI в. существовал единый срок по предъявлению гражданских и духовных исков – Сретение. Второй после Михайло-Архангельского монастыря в Устюжском крае была архимандрития во Введенском Сольвычегодском монастыре, установленная не позднее 1605 г. В грамоте Ростовского митрополита Кирилла о поминовении умершего царя Б. Ф. Годунова от 19 марта 1605 г. церковная организация Сольвычегодска и Усольского уезда выглядит вполне сложившейся – помимо Введенского архимандрита, в неё входил протопоп соборной Благовещенской церкви, игумены второстепенных монастырей, попы и дьяконы посадских церквей. В рамках отдельно взятых севернорусских городов с прилегающей к ним округой соборные церкви (с их протопопиями) и институты архимандритии играли организующую местное белое и чёрное духовенство роль.
В более раннее время, при отсутствии института архимандритии, организация чёрного духовенства Белозерско-Вологодского края по-своему была иерархична. В этом отношении показательна грамота вел. кнг. Марии Ярославны в Кириллов монастырь о поминовении Пафнутия Боровского 1477–1482 гг. В ней Кириллов, Ферапонтов и Спасо-Каменный монастыри получали на поминальную "кормлю" по 3–4 руб. "и с тем, монастырями, которые к ним тянут". Группа других монастырей в соответствии с получаемой "кормлей" – 1,5 руб. – занимала более младшее положение (Павлов Обнорский, Спасо-Прилуцкий, Николо-Озерский, Покровский Сямженский), а далее указывался Покровский Глушицкий (1 руб.), белозерские Никитский на Шексне и Троицкий Усть-Шехонский (по 25 алт.) монастыри.
О существовании епархиальной иерархии монастырей свидетельствует опубликованная В. С. Румянцевой "Вологодская степень", а составлена была она в архиерейском доме в 1620-х гг. Не случайно в ней на первое место был поставлен именно Спасо-Каменный монастырь, на второе – Спасо-Прилуцкий. Иногда царская власть вмешивалась в соблюдение "субординации" монастырей. В 1647 г. царь Алексей Михайлович предписал Вологодскому архиепископу Маркеллу соблюдать в рамках "освященного собора" своей епархии старшинство игумена Дионисьево-Глушицкого монастыря над игуменом Корнильево-Комельского, чтобы игумен последнего Антоний не "отымал то место" у глушицкого настоятеля. Такое решение было принято царём на основании разысканной среди документов Приказа Большого дворца более древней "Вологодской степени". Сама же деятельность института соборного представительства в Вологодской епархии XVII в. осуществлялась и в форме соборных заседаний при владыке, и в коллективных богослужениях "о государевом здравии и всего православного христианства".
Когда в 1651 г. архимандрития была наконец учреждена в Спасо-Прилуцком, именно эти два архимандрита (спасо-каменский и прилуцкий) стали олицетворять верхушку духовного приказа архиерейской кафедры во второй половине XVII – начале XVIII в. В опубликованной В. Ундольским книжной описи степенных монастырей 1653 г. три вологодских монастыря расположены в следующем порядке: Спасо-Каменный, Спасо-Прилуцкий, Дионисьево-Глушицкий (Покровский).
Большинство остальных монастырей получили архимандритию сравнительно поздно: устюжский Троице-Гледенский – в 1692 г., вологодский Корнильев-Комельский – в 1683 г., вологодский Павлов Обнорский – в 1694 г., тотемский Спасо-Суморин – в 1686 г. (последний – наверняка в связи с учреждением Устюжско-Тотемской епархии в 1682 г.). Тогда-то вся организация чёрного и белого духовенства в рассматриваемых нами северных епархиях получает законченный и целостный вид. В завещании архиепископа Великоустюжского и Тотемского Александра 1699 г. церковная организация обрисована так: архимандриты (их было уже три – устюжские Михайло-Архангельский, Троице-Гледенский и тотемский Спасо-Суморин монастыри), игумены (Иоанно-Предтеченского, Николо-Прилуцкого и Троице-Телегова монастырей), соборяне (протопоп и ключарь), градские священники с диаконы. Кроме того, имелась должность домового архимандрита, архиерейского казначея-старца Иоасафа.
Очерк 4. Опричнина и Смута
Опричнина
Что на славное реке Вологде,
Во Насоне было городе,
Где доселе было Грозный царь
Основать хотел престольный град…
К моменту учреждения опричнины Ивана Грозного Вологда представляла собой, судя по иностранным свидетельствам (например, английского путешественника Антонина Дженкинсона), большой торговый город. Побывав здесь в 1557 г., он отметил обилие принадлежащих вологжанам дощаников, курсирующих между низовьями Двины и Вологдой для доставки соли с Белого моря. К этому же времени Вологда была также крупным хлебным рынком на севере.
Точное хронологическое указание на фактическое включение края в опричнину (на основании царского указа о её учреждении 5 января 1565 г.) содержится в грамоте Ивана IV от 18 февраля 1566 г. – "Вологда и вологоцкие дворцовые сёла взяты в опришнину" . Крупные массивы дворцовых земель располагались главным образом в Заозерской половине уезда, а возникли незадолго до опричнины – после смерти последнего ярославского владельного князя И. В. Пенкова в 1562 г. Именно тогда прежде единое "вологодское письмо" было разделено "надвое" – для Заозерья и Первой половины уезда, и землеописательные работы стали производиться двумя разными писцовыми комиссиями.
Во второй половине 1560-х гг. в Вологде проживали и учитывали налоговые сборы видные дьяки опричной казны – Д. В. Лазарев, П. Григорьев и У. Л. Пивов. На Вологде дьяк Дружина Лазарев подписал указную царскую грамоту от 20 апреля 1567 г. о невзимании с Кирилло-Белозерского монастыря таможенных и мытных пошлин на Чаронде "и во всех городах нашей опричнины". На Вологде была также написана адресованная опричному казначею У. Л. Пивову указная царская грамота от 12 июня 1569 г. о записи за Кирилло-Белозерским монастырём его новых промысловых и городских владений в Каргопольском и Турчасовском уездах. В "Летописце" Ивана Слободского (написан в 1716 г.) про опричнину сообщается, что "тогда были вологжанам великие налоги от строения града и судов". В новейшей монографии В. А. Аракчеева предложено такое определение: фискальный террор , на принципах которого строились взаимоотношения опричных властей с земскими мирами, когда волостям и посадам во главе с земскими старостами адресовывались нарастающие требования выплаты налогов.
Делами на Вологде в 1567–1569 гг. руководил "государев боярин" (член опричной Боярской думы) И. А. Бутурлин. Иван Грозный в грамотах называл его "своим государевым боярином". По мнению В. Д. Назарова, в его широких по объёму прерогативах сочетались функции опричного дворецкого и наместника. Одним из представителей земских властей на Вологде в это время были "градской сотский" С. Лухтанов и земский судья О. Естратов "с товарищи". Имеется документальное свидетельство о подаче им жалоб на произвол людей (холопов) опричного боярина И. А. Бутурлина. Верхушку посадской общины составляли "мужи" Г. Р. Городчиков, Ф. М. Цветков, В. Е. Торопынин.
Известно и об опричных казнях на Вологде весной 1569 г., а некоторые жертвы позднее были занесены в "синодик опальных" грозного царя. В списке синодика из Спасо-Прилуцкого монастыря отмечены какой-то "помяс" (мясник? – М. Ч. ) и три плотника. Возможно, казнь последних была обусловлена недовольством государя ходом каменного строительства в Вологде. Альберт Шлихтинг сообщает о голоде как главной тяготе стройки для людей. В Соловецком летописце говорится о "гладе великом в лето 7076-ое", когда четверть ржи стоила на Москве 1,5 руб.
Для возведения крепости был приглашён английский инженер Хэмфри Локк. Тогда же английские специалисты привлекались для широкомасштабного судостроения. По словам английского посла Джерома Горсея, в Вологде было построено 20 речных судов. В июне 1569 г. в Вологде велись тайные переговоры Ивана Грозного с английским послом Рандольфом. Со времени опричнины можно говорить о регулярных торговых контактах Вологды с Северной Европой.
Церковный центр Вологды был перенесён с Ленивой площадки к Соборной горке. Недалеко от неё был возведён деревянный государев дворец с домовой церковью "Богоотец Иоакима и Анны" (Анной звали бабку Ивана IV, мать Елены Глинской). В 1569–1571 гг. Вологда окончательно стала центром Вологодско-Пермской епархии. В 1571 г. территория её была расширена за счёт присоединения Двины, Каргополя и Ваги, ранее принадлежавших Новгородской кафедре. Следовательно, и объём денежных поступлений в архиерейскую казну возрос. Правда, после смуты эти города вновь были возвращены Новгородской епархии.
Организация чёрного духовенства, напомним, была укреплена введением по распоряжению царя института архимандритии – первым носителем этого высокого звания стал настоятель старейшего монастыря в крае – Спасо-Каменного Иоасаф, известный позднее как кирилловский соборный старец, упомянутый в грозненском Послании в Кирилло-Белозерский монастырь 1573 г. В эти годы в Вологде находился крупный стрелецкий корпус из 500 чел., а земля для их размещения была взята у дворцовых пригородных сёл Турунтаева и Кобылина. Была упорядочена транспортная служба (организованы две ямские слободы – Кирилловская и Московская). В Вологде были сконцентрированы большие денежные и оружейные запасы государственного значения. Сюда были доставлены триста отлитых в Москве пушек.
В зиму 1566 г. в Вологде (дотоле сплошь деревянной) началось большое каменное строительство, а необходимую для него известь жгли в тотемской волости Уфтюге. Были снесены жилые строения в районе размещения "старой владычной слободы" на правобережье реки Вологды (Д. Е. Гневашев локализует её от церкви Зосимы и Савватия Соловецких до церкви Рождества Богородицы на Нижнем долу) – здесь поселились прибывшие из других городов каменщики, а ещё были складированы большие запасы камня и других стройматериалов. Построенный в камне Софийский собор имел придел во имя Иоанна Предтечи (соименного царю) и Фёдора Стратилата (небесный ангел его сына Фёдора). Софийский собор первоначально предполагалось назвать Успенским, а Софийский – это, возможно, выражение некоей преемственности с прежней новгородской церковной юрисдикцией Вологды (к дому Св. Софии). Впрочем, одна из первых соборных церквей Вологды новгородской юрисдикции тоже была Успенской. Противоположное мнение высказано А. А. Зиминым – он понимал наименование Софийский как резкое противопоставление опричной Вологды земскому Новгороду Великому с его Софийским собором. "Софейской" была названа и одна из башен вологодской крепости (с Софийскими воротами). Софийский собор и ряд построенных при царе церквей внутри крепости (Благовещенская, Ризоположенская, Николы Великорецкого, Знаменская и др.) получили от него жалованные грамоты на земельные угодья близ города и на ругу (ежегодное денежное и натуральное содержание). В дальнейшем практически все эти документы были утрачены в трагические дни "Вологодского разорения" 22–25 сентября 1612 г., и лишь некоторые были возобновлены новым правительством Романовых после смуты.
В июле 1567 г. вологодский губной староста Р. П. Розварин передал по царскому распоряжению Кириллову монастырю село Тимово, завещанное служилым человеком И. Л. Злобиным. Передача была произведена по челобитью игумена Кирилла, поскольку крестьяне села не хотели ему подчиняться ("не слушали"). К 1567/68 гг. относится сотная Розварина на три села, переданных Спасо-Каменному монастырю по душе умершего князя Пенкова в Заозерской половине Вологодского уезда – Марьино, Вечеслово и Филисово. В марте 1569 г. лично И. А. Бутурлин передал Спасо-Каменному монастырю две деревни к селу Пучке – Бережок и Подозерное – в дворцовой Сямской волости взамен отобранной у обители дер. Колычевой (под городской "подскотиной"). В 1569 г. (или около того) губной староста Н. И. Шелков по наказу опричного боярина И. А. Бутурлина отделял поместья группе "осочников" (дворцовых слуг) в Комельской волости.
На "государев дворовой обиход" зимой 1569 г. высекли 2 версты леса Корнильево-Комельского монастыря в Обнорской волости. В возмещение корпорация получила там же в сентябре 1569 г. 12 оброчных пустошей по указной грамоте И. А. Бутурлина и дьяка Н. Титова. В акте эти пустоши (заброшенные ещё с конца 1530-х годов, когда был опустошительный татарский набег 1538 г. на устюжские, тотемские и вологодские места) определены как оставшиеся "за поместною раздачею". Возможно, с опасением каких-то репрессий был связан книжный вклад архиерейских бояр Д. Я. и М. Я. Беляевых в Корнильев монастырь Евангелия-тетр. В 1568–1571 гг. в Обнорской волости была испомещена группа видных членов опричного двора (Васюк Грязного, С. Ф. и М. Ф. Мишурины, М. А. и Ю. А. Темиревы, Н. В. и Г. В. Хитрые, П. И. Таптыков, В. Желнырский, И. Зезюзин). Всего им было роздано около тысячи четвертей живущей, переложной и пустой земли, сотни копен сена и десятин пашенного леса, десятки лугов. В 1584 г. этим крупным массивом будет уже пожалован Спасо-Нуромский монастырь "новоявленно чудотворца Сергия Нуромского".
Помимо частичных конфискаций у монастырей, есть примеры и закрепления за ними собственности – в 1569 г. Николо-Катромский монастырь в Заозерской половине уезда получил от Грозного грамоту с подтверждением своих прав на вотчины, данные в своё время ещё князьями В. Д., И. Д. и И. В. Пенковыми. С учётом чёрносошных земель Николо-Заболоцкой волости в Заозерской половине Вологодского уезда были связаны землеописательные работы Г. Оксентьева и подьячего Ж. Мартьянова.
Крупные земельные массивы в вол. Авнеге получили И. А. Бутурлин и Малюта Скуратов (Г. Л. Бельский). "Ивановское поместье Бутурлина" ретроспективно упомянуто в одной отдельной выписи 1610 г., а "Малютинское поместье Скуратова" – в приходо-расходной 1627/28 и окладной 1628 г. книгах Вологодского архиерейского дома. Оно представляло собой особенно крупный владельческий комплекс из 12 приходов на Сухонском правобережье (волости Авнега и Шилегда), а на левой стороне реки доходя до Наремской слободки включительно. Учитывая гибель Малюты Скуратова в битве у крепости Пайды в Ливонии в 1573 г., получение им столь крупного массива можно датировать временем до указанного срока, скорее всего в 1569–1571 гг. В волости Авнеге на Сухонском правобережье крупный владельческий комплекс – село Никольское Старое – был пожалован другой видной опричной фамилии – Басмановым.
К периоду опричнины можно предположительно отнести основание под Вологдой монастыря – Дюдиковой пустыни (с храмом Рождества И. Предтечи), приписанной к московскому Николо-Угрешскому монастырю. В церковной ризнице Иоанно-Предтеченского храма ещё в XIX в. хранились какие-то местные записи об эпидемии в 1571 г. С Николо-Угрешским монастырём была связана ещё одна небольшая обитель – Ефремова, она же Леонидова, она же Режская, она же Спасо-Николаевская пустынь в Тотемском уезде у впадения р. Режи в Вагу. На основании духовной Феодосия Суморина 19 декабря 1567 г. можно считать, что пустынь эта на указанный момент была подчинена уже основанному им в Тотьме Спасо-Преображенскому монастырю. В самой Вологде около 1567/68 г. на средства царя был основан (либо возобновлён) Ильинский мужской монастырь для 23 старцев, содержание которого осуществлялось за счёт денежной и хлебной руги. Руга в виде доходов с "конной пролуби" была пожалована царём, вероятно, в опричные годы церкви Афанасия Александрийского на р. Золотухе.
Противостояние опричной и земской администрации в ту пору отразилось в явочной челобитной некоего Митьки Яковлева с. Коваля (вероятно, ремесленника-кузнеца) вологодским земским судьям О. Г. Естратову "с товарищи" 1567/68 г. В явке указана судебная изба ("судебна") на площади. Под последней, вероятно, следует понимать Старую площадь, где располагались церкви Николая Чудотворца и Афанасия Александрийского, хотя не исключено, что могла иметься в виду площадь у церкви Дмитрия Чудотворца, упомянутая в духовной И. Л. Злобина 1557 г. Чем закончился данный конфликт, неизвестно. Ретроспективные данные об опричнине можно видеть в показаниях отписной книги Спасо-Прилуцкого монастыря 1593 г. о масштабном "государеве жалованье" в виде 62 серебряных сосудов и нескольких книг, а также ризах и книгах архимандритов столичных монастырей – Чудова (Христофор) и Ново-Спасского (Яким). Они могли оказаться на Прилуках во время опричнины или в послеопричные годы в ходе репрессий против духовенства.
Повседневную жизнь на Вологде в опричные годы отражает приходо-расходная книга Павлова Обнорского монастыря 1568–1570 гг. Из неё можно узнать об ассортименте покупаемых и продаваемых на местном рынке товаров и ценах на них: например, десть бумаги – 5–12 денег, сукно – 4–5 алт., "суконцо" – 10 ден., один холст – 5 ден., сермяга – 2 алт., "сермяженка" – 1 алт., кожа белая – 5 алт., шуба – 5 алт., плуг – 3 ден. (что представляется нам слишком заниженной суммой, либо это опечатка в издании), коса-литовка – 1 алт., сани – 75 коп., осётр – 7 алт. Приводятся расценки труда детёнышей и работников, сведения о крестьянских переходах. К сожалению, в данном источнике нет сведений о хлебных ценах, что позволило бы проверить известие соловецкого летописца о "лихом поветрии" (море), голоде и как следствии его – хлебной дороговизне в 1568 г. В подтвердительной подписи 1578 г. у духовной вологодского служилого человека Г. Ф. Матафтина 1571 г. мор и лихое поветрие отмечены в связи с тем, что писец духовной и один из послухов умерли во время этих печальных событий.
Вопрос о времени взятия в опричнину Белоозера остаётся открытым. О том, что царь планировал массовый приезд в Кириллов монастырь со своим опричным двором, свидетельствует его указная грамота от 22 октября 1565 г., в которой он сообщал братии о посланном им дворцовом слуге (сытнике) И. Трусове. Братии предписывалось: "меды и квасы ставити и пиво варити, да и погребы бы естя ему (И. Трусову. – М. Ч. ) дали, где ему наши меды и пива ставити по тому ж, где преж сего к нашему приезду меды и квасы ставили. А как к медвеному бы естя ставленью и к пивом велели сытнику давати котлы и чяны, и мерники, и площадки, и бочки, и сита, и решеты, и делавцов, и дрова, сколко будет ему надобе".