2. Аналогия секреции
Печально известная формулировкаматериалистического тезиса утверждает, чтомысли находятся в таком же отношении к мозгу какжелчь к печени или моча к почкам < Vogt С .Kohlerglaube und Wissenschaft. 2d ed. -- Giessen. 1855. S. 32>. Какправило, материалистические авторы болееосторожны в своих высказываниях. Но по существувсе, что они говорят, равносильно этомунаводящему на размышление изречению.
Физиологи проводят различие между мочойхимически нормального состава и другими типамимочи. Отклонение от нормального составаобъясняется определенными отклонениямифизического состояния тела или функционированияорганов тела от того, что считается нормальным издоровым. Эти отклонения также следуютрегулярным моделям. Определенное ненормальноеили патологическое состояние тела отражается всоответствующем изменении химического составамочи. Усвоение определенных продуктов, напиткови лекарств вызывает соответствующие явления всоставе мочи. У здоровых людей, тех, что обычноназывают нормальными, моча, в определенных узкихграницах, имеет одинаковую химическую природу.
С мыслями и идеями все обстоит совсем иначе.Относительно них не возникает вопросанормальности и отклонений от нормальности,следующих определенным моделям. Некоторыетелесные повреждения или усвоение некоторыхлекарств и напитков затрудняет и расстраиваетспособность человека мыслить.. Но даже этирасстройства не протекают одинаково у разныхлюдей. Разные люди имеют разные идеи, и ни одномуматериалисту еще не удалось свести эти различияк факторам, которые можно описать на языкефизики, химии или психологии. Любые ссылки наестественные науки и на материальные факторы, скоторыми они имеют дело, бесполезны когда мызадаемся вопросом, почему одни люди голосуют зареспубликанцев, а другие -- за демократов.
По крайней мере до сегодняшнего дняестественным наукам не удалось обнаружитькакие-либо телесные или материальные свойства,наличию или отсутствию которых можно приписатьсодержание идей и мыслей. Фактически, проблемаразнообразия содержания идей и мыслей никогда неставилась в естественных науках. Они могутизучать только объекты, которые влияют начувственные ощущения или модифицируют их. Ноидеи и мысли не оказывают прямого влияния наощущения. Они характеризуются смыслом, а дляпостижения смысла методы естественных наук негодятся.
Идеи оказывают влияние друг на друга, онистимулируют появление новых идей, они вытесняютили трансформируют другие идеи. Все, чтоматериалисты могут предложить для трактовкиидей -- это метафорические ссылки на понятиеинфицирования. Это сравнение поверхностно иничего не объясняет. От тела к телу заболеванияпередаются посредством миграции бактерий ивирусов. Никому ничего не известно о миграцииагента, который передавал бы мысли от человека кчеловеку.
3. Политический подтекст материализма
Материализм возник как реакция на первобытнуюдуалистическую интерпретацию бытия и сущностнойприроды человека. В свете этих верований живойчеловек был соединением двух отдельных частей:смертного тела и бессмертной души. Смертьразделяет эти две части. Душа исчезает из полязрения живых и подобно тени продолжаетсуществовать вне досягаемости земных сил вцарстве мертвых. В исключительных случаях душепозволяется ненадолго вновь появиться вчувственном мире живых, а еще живому человекунанести короткий визит в загробное царство.
Эти грубые представления были облагороженырелигиозными доктринами и идеалистическойфилософией. Если примитивные описания царствадуш и активности его обитателей не выдерживаюткритической проверки, и их легко подвергнутьосмеянию, то утонченные догматы религий не всилах убедительно опровергнуть ни априорныерассуждения, ни естественные науки. Историяможет разрушить исторические повествованиятеологической литературы. Но это никак неотражается на сути веры. Разум не может нидоказать, ни опровергнуть фундаментальныхрелигиозных доктрин.
Но материализм в том виде, как он возник в XVIII в.во Франции, был не просто научной доктриной. Онбыл также частью словаря реформаторов, которыеборолись против злоупотреблений "старогорежима" [15]. Прелаты церкви в королевскойФранции за небольшим исключением принадлежали каристократии. Их больше интересовали придворныеинтриги, чем исполнение церковных обязанностей.Их заслуженная непопулярность сделалапопулярными антирелигиозные тенденции.
Дебаты о материализме утихли бы к середине XIX в.,если бы к ним не примешивалось никакихполитических проблем. Люди осознали бы, чтосовременная наука ничего не внесла в прояснениеи анализ психологических процессов,генерирующих определенные идеи, и, сомнительно,будут ли будущие ученые удачливее в решении этойзадачи. Материалистическая догмарассматривалась бы как предположение о проблеме,удовлетворительное решение которой, по-видимому,по крайней мере в настоящее время, не досягаемодля человеческого поиска знаний. Ее сторонникине могли бы считать ее неопровержимой научнойистиной и не смели бы обвинять ее критиков вмракобесии, невежестве и суеверии. Материализмбыл бы заменен агностицизмом.
Однако в большинстве европейских илатиноамериканских стран христианские Церквисотрудничали, по крайней мере в определеннойстепени, с силами, которые противостоялипредставительному правительству и всеминститутам, обеспечивающим свободу. В этихстранах вряд ли можно было избежать критикирелигии, если бы кто-либо вознамерилсяреализовать программу, в общем и целомсоответствующую идеалам Джефферсона иЛинкольна. Политический подтекст спора оматериализме не позволил ему увянуть. Отчаянныепопытки спасти политически очень удобный лозунг"материализм" делались не изэпистемологических, философских или научныхсоображений, а по чисто политическим причинам. Вто время как тип материализма, процветавший досередины XIX в., отошел на задний план, уступивдорогу агностицизму, и уже не мог быть возрождентакими сырыми и наивными работами, как работыГеккеля, Карл Маркс разработал новый типматериализма под названием диалектическийматериализм.
Глава 7. Диалектический материализм
1. Диалектика и марксизм
Диалектический материализм Карла Маркса и Фридриха Энгельса является самой популярной метафизической доктриной нашей эпохи. Сегодня это официальная философия советской империи и всех школ марксизма за ее пределами. Она доминирует в идеях многих людей, не считающих себя марксистами, и даже многих авторов и партий, считающих себя антимарксистами и антикоммунистами. Именно эту доктрину подразумевают большинство наших современников, когда обращается к материализму и детерминизму.
Во времена молодости Маркса в германской мысли господствовали две метафизические доктрины, учения которых были несовместимы друг с другом. Одной был гегельянский спиритуализм, официальная доктрина прусского государства и прусских университетов. Второй был материализм, доктрина оппозиции, склонной к революционному свержению политической системы Меттерниха и христианской ортодоксии. Маркс попытался смешать их в единое соединение, чтобы доказать, что социализм обязан наступить с "неумолимостью закона природы".
В философии Гегеля логика, метафизика и онтология в сущности тождественны. Процесс реального становления -- это аспект логического процесса мышления. Схватывая законы логики при помощи априорного мышления, разум обретает точное знание реальности. Не существует дороги к истине, кроме той, которая обеспечивается изучением логики.
Специфическим принципом логики Гегеля является диалектический метод. Мышление движется трехчастным путем. От тезиса к антитезису, т.е. к отрицанию тезиса, а от антитезиса к синтезу, т.е. к отрицанию отрицания Тот же самый тройственный принцип проявляется и в реальном становлении. Ибо единственной реальной вещью во Вселенной является Geist (разум или дух). Материальные вещи не обладают для себя бытием. Субстанция материи находится вне ее, дух есть у себя бытие. То, что называется действительностью -- помимо разума и божественного действия -- в свете этой философии есть нечто гнилое или косное { ein Faules ), которое может казаться, но не является в себе действительным <см.: Гегель Г . Философия истории. -- СПб.: Наука, 1993. С. 70--73, 87>.
Между гегелевским идеализмом и любой разновидностью материализма невозможен никакой компромисс. Плененные престижем гегельянства в Германии 1840-х гг., Маркс и Энгельс опасались слишком радикально отклоняться от единственной философской системы, с которой были знакомы их сограждане. Они не были достаточно отважными, чтобы полностью отвергнуть гегельянство, как это было сделано несколькими годами позже, даже в Пруссии. Они предпочли предстать в роли продолжателей и реформаторов Гегеля, а не в роли иконоборцев-раскольников. Они хвастались тем, что трансформировали и улучшили гегелевскую диалектику, вывернули ее наизнанку, или вернее перевернули ее с головы на ноги < Энгельс Ф . Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии // Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 301--303>. Они не понимали, что бессмысленно отрывать диалектику от ее идеалистической основы и пересаживать в систему, называемую материалистической и эмпирической. Гегель был последователен, предполагая, что логический процесс точно отражается в процессах, происходящих в том, что обычно называется реальностью. Он не противоречит себе, применяя логическое априори к интерпретации Вселенной. Но совсем иное дело доктрина, основанная на наивном реализме, материализме и эмпиризме. Такой доктрине не будет никакой пользы от схемы интерпретации, которая выведена не из опыта, а из априорного рассуждения. Энгельс заявил, что диалектика является наукой об общих законах движения как внешнего мира, так и человеческого мышления; два ряда законов, которые по сути дела тождественны, а по своему выражению различны лишь постольку, поскольку человеческая голова может применять их сознательно, между тем, как в природе, -- а до сих пор большей частью в человеческой истории -- они прокладывают себе путь бессознательно, в форме внешней необходимости среди бесконечного ряда кажущихся случайностей <там же. С. 302>. Он сам, говорит Энгельс, никогда не имел никаких сомнений в этом отношении. Его интенсивные занятия математикой и естественными науками, которым он посвятил, по его признанию, восемь лет, были, как он заявляет, стимулированы желанием детально проверить обоснованность законов диалектики на конкретных примерах < Энгельс Ф . Анти-Дюринг// Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 10--11>. Эти штудии привели Энгельса к поразительным открытиям. Так, он обнаружил, что "вся геология представляет собой ряд отрицаний отрицаний". Бабочки "появляются на свет из яичка путем отрицания его ... и вновь отрицаются, т.е. умирают", и т.д. Нормальный жизненный путь ячменя выглядит следующим образом: "Ячменное зерно . .. отрицается и вытесняется растением, отрицанием зерна. Оно растет ... оплодотворяется и наконец производит вновь ячменные зерна, а как только последние созревают, стебель отмирает, подвергаясь в свою очередь отрицанию. Как результат этого отрицания отрицания мы здесь имеем снова ячменное зерно, но не просто одно зерно, а в десять, двадцать, тридцать раз большее количество зерен" <там же. С. 139--140>.
Энгельсу не казалось, что он просто жонглирует словами. Применять терминологию логики к явлениям реальности -- пустое времяпрепровождение. Подтверждать или отрицать можно утверждения о явлениях, событиях и фактах, но не сами эти явления, события или факты. Но если кто-то привержен такому неуместному и логически порочному метафорическому языку, не менее разумно называть бабочку подтверждением личинки, чем называть ее отрицанием. Разве появление бабочки не является самоподтверждением личинки, вызреванием ее внутренней цели, завершением ее просто преходящего существования, раскрытием всех ее потенциальных возможностей? Однако нет нужды долго распространяться об ошибочности интегрирования гегелевской диалектики в философию, не разделяющую основополагающий принцип Гегеля, тождественность логики и онтологии, и не отвергает идею, что из опыта можно что-то узнать. Ибо в сущности диалектика играет всего лишь роль обрамления в построениях Маркса и Энгельса и не оказывает существенное влияние на ход рассуждений < Hammacher E . Das philosophische-okonomische System des Marxismus. Leipzig, 1909. S. 506--511>.
2. Материальные производительные силы
Неотъемлемой концепцией марксистского материализма являются "материальные производительные силы общества". Они представляют собой движущую силу, являющуюся причиной всех исторических фактов и изменений. В процессе общественного производства средств к существованию человек вступает в определенные отношения -- производственные отношения -- которые являются необходимыми и независимыми от их воли и соответствуют уровню развития материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений образует "экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возникает юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания". Способ производства материальной жизни обусловливает процесс социальной, политической и духовной (интеллектуальной) жизни в целом (в каждом из ее проявлений). Не сознание (идеи и мысли) людей определяет их бытие (существование), а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На определенном этапе своего развития материальные производительные силы вступают в противоречие с существующими производственными отношениями, или с тем, что является просто их правовым выражением, с отношениями собственности (общественной системой законов о собственности), в рамках которой они до тех пор функционировали. Бывшие до этого формами развития производительных сил производственные отношения превращаются в их оковы. Наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы вся колоссальная надстройка медленно или быстро трансформируется <термин, используемый Марксом, umwalzen, Umwalzung. является немецким эквивалентом "революции">. В этой трансформации следует всегда различать материальную трансформацию экономических условий производства, которые всегда можно установить методами естественных наук, и правовые, политические, религиозные, художественные <немецкий термин Kunst охватывает все отрасли поэзии, прозы и драматургии> или философские, одним словом, идеологические формы, в которых человек осознает этот конфликт и разрешает его. Эпоху трансформации нельзя уже оценивать согласно ее собственному сознанию, как индивида нельзя оценивать по тому, как он сам себя представляет: необходимо объяснить это сознание исходя из противоречий материальной жизни из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созревают материальные условия их существования в недрах самого старого общества. Следовательно, человечество никогда не ставит перед собой задач, которых не может решить, ибо при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления < Маркс К . К критике политической экономии // Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 13. С. 7>.
Самое замечательное в этой доктрине, -- в ней не дано определение основной концепции -- материальных производительных сил. Маркс нигде не говорит нам, что он имеет в виду, когда ссылается на материальные производительные силы. Мы должны вывести это из редких исторических иллюстраций его доктрины. Самый откровенный из этих случайных примеров можно найти в его книге "Нищета философии", опубликованной в 1847 г. на французском языке. Читаем: Ручная мельница дает вам общество с сюзереном во главе, паровая мельница -- общество с промышленным капиталистом < Маркс К . Нищета философии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.4. С. 133>. Это означает, что состояние практического технологического знания или технологическое качество инструментов и механизмов, используемых в производстве, должно считаться существенной чертой материальных производительных сил, которые однозначно определяют производственные отношения и тем самым "надстройку". Производственные методы являются реальными вещами, материальным бытием, которое в конечном счете определяет социальные, политические и интеллектуальные проявления человеческой жизни. Эта интерпретация подтверждается всеми другими примерами, приводимыми Марксом и Энгельсом и откликом, который каждый новый технологический прорыв, у них вызывал. Они с энтузиазмом их приветствовали, потому что были убеждены, что каждое новое изобретение приближает их к осуществлению их надежд, приходу социализма <Маркс и некоторые его последователи иногда включали в понятие "материальные производительные силы" также и природные ресурсы. Но эти замечания делались случайно и не получили развития, очевидно потому, что это привело бы его к доктрине, которая объясняет, что история определяется структурой географической среды страны>.
И до Маркса, и после Маркса многие философы подчеркивали выдающуюся роль, которую в истории цивилизации играет совершенствование технологических методов производства. Взгляд на популярные учебники истории, опубликованные за последние сто пятьдесят лет показывает, что их авторы должным образом подчеркивают важность новых изобретений и изменений, которые они вызывают. Они никогда не оспаривали трюизм, что материальное благосостояние является необходимым условием моральных, интеллектуальных и художественных достижений.
Но Маркс говорит совершенно иное. В его доктрине инструменты и механизмы суть конечные вещи, материальные вещи, а именно материальные производительные силы. Все остальное является необходимой надстройкой этого материального базиса. Этот фундаментальный тезис открыт для трех неопровержимых возражений.