Психоанализ акцентирует роль, которую в человеческой жизни играет либидо, сексуальный импульс. До этого как психология, так и другие отрасли знания эту роль игнорировали. Психоанализ также дает объяснение и этому невниманию. Но он ни в коей мере не утверждает, что секс является единственным человеческим побуждением, ищущим удовлетворения, и что все психические феномены вызываются им. Интерес психоанализа к сексуальным импульсам возник из-за того, что он начинался как терапевтический метод, а причиной большей части патологических состояний, с которыми ему приходилось иметь дело, было подавление сексуальных побуждений.
Некоторые авторы связывают вместе психоанализ и марксизм по той причине, что их обоих считали противоречащими теологическим идеям. Однако с течением времени теологические школы и различные вероисповедания стали по другому относиться к учениям Фрейда. Они не просто прекратили радикальное противостояние подобно тому, как они до этого поступили в отношении современных достижений астрономии и геологии и теорий филогенетического изменения строения организмов. Они пытаются интегрировать психоанализ в систему и практику пастырской теологии. Они рассматривают изучение психоанализа в качестве важной части подготовки духовенства <разумеется, немногие теологи будут готовы поддержать интерпретацию видного католического историка медицины профессора Пьетро Л. Энтральго, согласно которому Фрейд "завершил разработку некоторых возможностей, предлагаемых христианством". Entralgo P.L . Mind and Body, trans. by A.M. Espinosa, Jr. -- N. Y.: P.J. Kennedy and Sons, 1956. P. 131>.
В настоящее время многие защитники авторитета церкви оказались предоставленными самим себе и сбитыми с толку в своем отношении к философским и научным проблемам. Они осуждают то, что могут или даже должны поддерживать. Борясь с ложными доктринами, они прибегают к помощи несостоятельных возражений, которые скорее усиливают склонность верить в то, что критикуемые доктрины верны, когда люди распознают ошибочность возражений. Будучи неспособными обнаружить реальные изъяны в ложных доктринах, эти апологеты религии в конце концов могут их одобрить. Это объясняет любопытный факт: в наши дни в христианской литературе существует тенденция принимать марксистский диалектический материализм. Так, пресвитерианский теолог профессор Александр Миллер считает, что христианство "может принимать во внимание истину, содержащуюся в историческом материализме, и факт классовой борьбы". Он не только предлагает церкви принять на вооружение основные принципы марксистской политики, что многие выдающиеся лидеры различных христианских конфессий уже делали до него. Он думает, что церковь должна "принять марксизм" как "квинтэссенцию научной социологии" . Не странно ли примирять с никейским символом веры [30] доктрину, которая учит, что религиозные идеи суть надстройка над материальными производительными силами!
9. Марксистский материализм и социализм
Подобно многим разочаровавшимся интеллектуалам и подобно почти всем современным ему прусским аристократам, госслужащим, учителям и писателям Марксом двигала фанатическая ненависть к бизнесу и бизнесменам. Он повернулся к социализму, потому что считал его самым худшим наказанием, которое только можно придумать для ненавистных буржуа. В то же время он понимал, что единственная надежда социализма в том, чтобы предотвратить обсуждений всех "за" и "против". Нужно, чтобы люди принимали его эмоционально, не задавая вопросов о его последствиях.
Для этой цели Маркс адаптировал философию истории Гегеля -- официальное кредо школ, которые он окончил. Гегель приписывал себе способность открывать публике скрытые планы Господа Бога. Не было причин, по которым доктор Маркс должен отойти в сторону и утаить от людей хорошую новость, которую сообщил ему его собственный внутренний голос. Социализм, объявил этот голос, непременно наступит, потому что судьба ведет именно по этому пути. Бесполезно предаваться дебатам о том, чего следует ожидать от социалистического или коммунистического способа производства -- блаженства или невзгод. Подобные дебаты были бы оправданы только в том случае, если бы люди были свободны в выборе между социализмом и какой-либо другой альтернативой. Кроме того, будучи более поздним в последовательности этапов исторической эволюции, социализм также необходимо является более высоким и более совершенным этапом, и все сомнения относительно его выгодности тщетны <см ниже. Гл. 8, раздел 4 и далее>.
Схема философии истории, которая описывает человеческую историю как достигающую кульминации и завершения в социализме, является сутью марксизма, главным вкладом Карла Маркса в просоциалистическую идеологию. Подобно всем аналогичным схемам, включая схему Гегеля, она порождена интуицией. Маркс назвал ее наукой, Wissenschaft , поскольку в его время ни один эпитет не мог обеспечить доктрине большего престижа. В домарксистские времена не принято было называть философии истории научными. Никто не применял термин "наука" к пророчествам Даниила, Откровению святого Иоанна Богослова или произведениям Иоахима Флорского.
По тем же причинам Маркс назвал свою доктрину материалистической. В среде левого гегельянства, в которой Маркс жил до того, как поселился в Лондоне, материализм был признанной философией. Считалось само собой разумеющимся, что философия и наука не признают никакой иной трактовки проблемы духа и тела, кроме той, которой учит материализм. Авторы, которые не желали быть подвергнутыми анафеме в своем кругу, должны были избегать подозрений в каких-либо уступках "идеализму". Поэтому Маркс стремился называть свою философию материалистической. На самом деле, как указывалось выше, его доктрина вообще не затрагивала проблему духа и тела. Она не поднимает вопроса о том, как появляются на свет "материальные производительные силы", а также каким образом и почему они изменяются. Доктрина Маркса является не материалистической, а технологической интерпретацией истории. Но с политической точки зрения Маркс поступил правильно, что назвал свою доктрину научной и материалистической. Эти прилагательные создали ей репутацию, которую без них она бы никогда не завоевала.
Необходимо заметить, что Маркс и Энгельс не приложили никаких усилий, чтобы доказать обоснованность своей технологической интерпретации истории. На заре карьеры они четко формулировали свои догмы, подобно процитированному выше афоризму о ручной и паровой мельницах <см. выше. Гл. 7, раздел 2>. С годами стали более сдержанными и осторожными; после смерти Маркса Энгельс иногда даже делал удивительные уступки "буржуазной" и "идеалистической" точке зрения. Но ни Маркс, ни Энгельс, ни один из их многочисленных последователей не попытались как-либо конкретизировать действие механизма, который бы на основе определенного состояния материальных производительных сил порождал определенную правовую, политическую и духовную надстройку. Их знаменитая философия никогда не выходила за рамки кратких соблазнительных резюме.
Полемические трюки марксизма имели успех и привлекли множество псевдоинтеллектуалов в ряды революционных марксистов. Но они не подвергли сомнению утверждения экономистов по поводу бедственных последствий социалистического способа производства. Маркс наложил табу на анализ функционирования социалистической системы как утопический, т.е. по его терминологии ненаучный, и как он, так и его последователи порочили всех, кто нарушал это табу. Хотя эта тактика никак не изменила факта, что весь вклад Маркса в дискуссию о социализме ограничился рассказом, что ему сказал его внутренний голос, а именно, что цель и замысел исторической эволюции человечества заключается в экспроприации капиталистов.
С эпистемологической точки зрения следует подчеркнуть, что марксистский материализм не выполняет того, что требует сделать материалистическая философия. Он не объясняет, каким образом в человеческом разуме возникают определенные мысли и ценностные суждения.
Разоблачение несостоятельности доктрины не равносильно подтверждению противоречащей ей доктрины. Потребность в констатации этого очевидного факта возникает в связи с тем, что многие люди его забыли. Разумеется, опровержение диалектического материализма подразумевает признание недействительными марксистские доказательства социализма. Но это не доказывает истинность утверждений о том, что социализм неосуществим, что он разрушит цивилизацию и приведет к обнищанию всех и что его наступление не является неизбежным.
Маркс и все те, кто симпатизировал его доктрине, отдавали себе отчет в том, что экономический анализ социализма покажет ложность просоциалистических аргументов. Марксисты остаются верными историческому материализму и отказываются слушать его критиков, поскольку они нуждаются в социализме по эмоциональным причинам.
Глава 8. Философия истории
1. Предмет истории
История имеет дело с человеческойдеятельностью, т.е. с действиями, выполняемымииндивидами и группами индивидов. Она описываетобстоятельства, в которых живут люди, и способ,которым они реагируют на эти обстоятельства. Ееобъектом являются ценностные суждения и цели, ккоторым стремятся люди, руководимые этимисуждениями, средства, к которым прибегают люди,чтобы достичь преследуемые цели, и результаты ихдействий. История изучает сознательную реакциючеловека на состояние окружающей его обстановки,как природной среды, так и социального окружения,определенных действиями предшествующихпоколений и его современников.
Каждый индивид рождается в определеннойсоциальной и природной среде. Индивид неявляется просто человеком вообще, которогоистория может рассматривать абстрактно. В каждыймомент своей жизни индивид является продуктомвсего опыта, накопленного его предками, плюс тогоопыта, который он накопил сам. Реальный человекживет как член своей семьи, своей расы, своегонарода и своей эпохи; как гражданин своей страны;как член определенной социальной группы; какпредставитель определенной профессии. Онвдохновляется определенными религиозными,философскими, метафизическими и политическимиидеями, которые он иногда расширяет иливидоизменяет своим собственным мышлением.
Его действия направляются идеологиями, которыеон усвоил в своей среде. Однако эти идеологии неявляются неизменными. Они представляют собойпродукты человеческого разума и изменяются,когда новые мысли добавляются к старомуассортименту идей или заменяют собойотброшенные идеи. В поисках источникапроисхождения новых идей история не может идтидальше установления того, что они былипроизведены мышлением какого-то человека.Конечными данными истории, за пределы которых неможет выйти никакое историческое исследование,являются человеческие идеи и действия. Историкможет проследить возникновение идеи до другой,ранее разработанной идеи. Он может описатьвнешние условия, реакцией на которые были этидействия. Но он никогда не сможет сказать о новыхидеях и новых способах поведения больше того, чтоони возникли в определенной точке пространства ивремени в мозгу человека и были воспринятыдругими людьми.
Делались попытки объяснить рождение идей из"естественных" факторов. Идеи описывалиськак необходимый продукт географическогоокружения, физической структуры среды обитаниялюдей. Эта доктрина явно противоречит имеющимсяфактам. Многие идеи появляются на свет какреакция на раздражения физической средыобитания человека. Но содержание этих идей неопределяется внешней средой. На одно и то жевнешнее окружение разные индивиды и группыиндивидов реагируют по-разному.
Разнообразие идей и действий пыталисьобъяснить биологическими факторами. Человек какбиологический вид подразделяется на расовыегруппы, имеющие четко различимые наследуемыебиологические признаки. Исторический опыт немешает предположить, что члены определеннойрасовой группы лучше приспособлены дляпонимания здравых идей, чем члены других рас.Однако необходимо объяснить, почему у людейодной расы возникают различные идеи? Почемубратья отличаются друг от друга?
Тем более сомнительно, является ли культурнаяотсталость указанием на необратимуюнеполноценность расовой группы. Эволюционныйпроцесс, превративший звероподобных предковчеловека в современных людей, длился многиесотни тысяч лет. По сравнению с этим периодом тотфакт, что некоторые расы еще не достигликультурного уровня, который другие расы прошлинесколько тысяч лет назад, не кажется имеющимбольшое значение. Физическое и умственноеразвитие некоторых индивидов протекаетмедленнее, чем в среднем, однако впоследствии онидалеко превосходят большинство нормальноразвивающихся людей. Нет ничего невозможного втом, что то же самое явление характерно и дляцелых рас.
За пределами человеческих идей и целей, ккоторым стремятся люди, побуждаемые этимиидеями, для истории не существует ничего. Еслиисторик ссылается на смысл какого-либо факта, тоон всегда ссылается либо на толкование, котороедействующие люди дают ситуации, в которой имприходится жить и действовать, а такжерезультатам предпринимаемых действий, либо наинтерпретацию, которую результатам этихдействий дают другие люди. Конечные причины, накоторые ссылается история, всегда являютсяцелями, к которым стремятся индивиды и группыиндивидов. История не признает в ходе событийникакого иного значения и смысла, кроме того,который приписывают им действующие люди, судящиес точки зрения своих собственных человеческихдел.
2. Предмет философии истории
Философия истории смотрит на историючеловечества с другой точки зрения. Онапредполагает, что Бог или природа или какая-либоиная сверхчеловеческая сущностьпровиденциально направляет ход событий копределенной цели, отличной от целей, к которымстремится действующий человек. Впоследовательности событий есть скрытый смысл,вытесняющий намерения людей. Путь провидения-- не является путем смертных людей. Близорукийиндивид заблуждается, считая, что он делает выбори действует в соответствии со своимисобственными интересами. На самом же деле, он, незная об этом, должен действовать так, чтобы вконечном итоге осуществился провиденциальныйплан. Исторический процесс имеет определеннуюцель, установленную провидением безотносительнок человеческой воле. Он представляет собойдвижение к предопределенной цели. Задачафилософии истории -- оценить каждую фазу историис точки зрения этой цели.
Если историк говорит о прогрессе или регрессе,то он имеет в виду одну из целей, к которымсознательно стремятся люди в своих действиях. Всоответствии с этой терминологией прогрессозначает достижение состояния дел, котороедействующие люди считали или считают болееудовлетворительным, чем предыдущие состояния. Втерминологии философии истории прогрессозначает движение вперед по пути, ведущему кконечной цели, установленной провидением.
Любая разновидность философии истории должнаответить на два вопроса. Первый: в чем состоитконечная цель, и каким путем она достигается.Второй: какими средствами люди побуждаются иливынуждаются следовать этим курсом? Системаявляется завершенной только в том случае, еслиданы ответы на оба эти вопроса.
Отвечая на первый вопрос, философ ссылается наинтуицию. Чтобы подкрепить свою догадку, он можетцитировать мнения более старых авторов, т.е.интуитивные умозрения других людей. Конечнымисточником знания философа неизменно являетсядогадка -- силой его интуиции -- о замыслахпровидения, до тех пор скрытых для непосвященных.В ответ на возражения по поводу правильности егодогадки, философ может дать только один ответ:внутренний голос мне говорит, что я прав, а выошибаетесь.
Большинство философий истории не толькоуказывают конечную цель исторической эволюции,но также показывают путь, который должно пройтичеловечество, чтобы достигнуть этой цели. Ониперечисляют и описывают последовательныесостояния или этапы, промежуточные остановки напути от самого начала до конечной цели. СистемыГегеля, Конта и Маркса принадлежат к этомуклассу. Другие приписывают некоторым нациям илирасам определенную миссию, возложенную на нихпланами провидения. Такова, например, роль немцевв системе Фихте и роль нордической расы и арийцевв построениях современных расистов.
В соответствии с ответами, даваемыми на второйвопрос, можно выделить два класса философийистории.
Первая группа утверждает, что провидениеизбирает некоторых смертных людей в качествеособых инструментов для выполнения своего плана.Харизматический лидер наделяетсясверхчеловеческими силами. Он являетсяуполномоченным представителем провидения,обязанность которого направлять невежественнуючернь по правильному пути. Он может бытьнаследственным королем или простолюдином,который стихийно захватил власть и которогослепая и злобная толпа из-за своей зависти иненависти называет узурпатором. Дляхаризматического лидера значение имеет толькоодно: добросовестное выполнение своей миссии, неважно, какие средства он вынужден будетприменять. Он выше всех законов и нравственныхзаповедей. Все, что он делает, всегда правильно, авсе, что делают его оппоненты, -- всегданеправильно. Такова была доктрина Ленина,который в этом пункте отклонился от доктриныМаркса <о доктрине Маркса см. выше. Гл.7,раздел 3 и далее>.
Ясно, что философ не приписывает обязанностихаризматического лидерства любому человеку,который претендует на это. Он проводит различиемежду законным лидером и злокозненнымсамозванцем, между богопосланным пророком ирожденным в аду искусителем. Законными лидерамион называет только тех героев и провидцев,которые заставляют людей идти к цели,установленной провидением. Так как относительноэтой цели философии расходятся, то онирасходятся также и при отделении законныхлидеров от воплощений дьявола. Они расходятся всвоих суждениях о Цезаре и Бруте, Иннокентии III иФридрихе II, Карле I и Кромвеле, Бурбонах иНаполеонах.
Однако их разногласия идут намного дальше.Между кандидатами на высший пост существуетсоперничество, причиной которого являетсяисключительно личное честолюбие. Никакиеидеологические убеждения не разделяли Цезаря иПомпея, Ланкастерскую и Йоркскую династии,Троцкого и Сталина.
Причина их антагонизма была в том, что онистремились занять один и тот же пост, который,разумеется, мог получить только один человек.Здесь философ должен сделать выбор из разныхпретендентов. Присвоив себе власть говорить отимени провидения, философ благословляет однихпретендентов и осуждает его соперников.
Вторая группа предлагает другое решениепроблемы. Они считают, что провидение прибегает кхитрости. Разум каждого человека оно наделилоопределенными импульсами, действие которыхнеизбежно приведет к осуществлению его плана.Индивид думает, что он идет своим собственнымпутем и стремится к своим собственным целям. Ноневольно он вносит свой вклад в реализацию цели,которую желает достичь провидение. Таков былметод Канта < Кант И . Идея всеобщейистории во всемирно-гражданском плане // Соч. в6-ти тт. Т. 6. С. 5--23>. Затем егопереформулировал Гегель и позже воспринялимногие гегельянцы, в числе которых был Маркс.Именно Гегель отчеканил фразу "хитростьразума" (List der Vernunft) < Гегель Г .Философия истории. -- СПб.: Наука, 1993. С. 84>.
Спорить с доктринами, выведенными из интуиции,бесполезно. Любая система философии историиявляется произвольной догадкой, которую нельзяни доказать, ни опровергнуть. В нашемраспоряжении нет средств, чтобы одобрить либоотвергнуть доктрину, предложенную внутреннимголосом.