На мне было нарядное платье свободного покроя из темно-серого бархата, с широкими рукавами и с воланами из нежно-зеленого кружева вокруг шеи. Я выписала его к Рождеству из Хэрроугейта и была уверена, что ничего более подходящего к случаю и к моему положению я бы найти не смогла.
Я уже знала от Рут, что, по семейной традиции, обмен рождественскими подарками всегда происходит за ужином, поэтому не удивилась, увидев разноцветные свертки, горками возвышающиеся рядом с, накрыты ми приборами. Я заметила, что имена всех присутствующих были написаны на маленьких карточках, которые указывали каждому из нас, где он должен сидеть. Места были накрыты на довольно большом расстоянии друг от друга, потому что на весь этот длинный стол нас было всего семь человек. Однако, как мне сказал сэр Мэттью, после ужина ожидалось несколько человек гостей, которые вместе с нами будут пить вино в честь праздника. Среди них, как я знала, будут доктор Смит, Дамарис, священник Картрайт с женой и кое-кто из членов их семьи.
Когда я спустилась, Рут была уже внизу и о чем-то говорила с Уильямом, который вместе с двумя горничными хлопотал у столика на колесах.
Увидев меня, Рут сказала:
- А-а, вот и вы. Ну, как вы себя чувствуете?
- Очень хорошо, благодарю вас.
- Я очень рада. Было бы слишком досадно, если бы вам сегодня нездоровилось. Но если вы устанете и захотите уйти к себе до того, как все начнут разъезжаться, вы всегда можете незаметно исчезнуть. Я извинюсь за вас перед гостями.
- Спасибо, Рут.
Она неожиданно взяла мою руку и сжала ее в своей. Это было первым проявлением тепла, которое мне от нее удалось получить за все время. "Вот что значит Рождество", - подумала я.
Вслед за мной в холле появилась Хейгэр. Я смотрела, как она спускалась по лестнице, и, хотя ей при этом приходилось опираться на палку, она все равно выглядела очень величественно. На ней было бархатное платье цвета гелиотропа, который удивительно шел к ее седым волосам. Платье было сшито по моде двадцатилетней давности, что его совсем не портило, и я подумала, что никогда в жизни не видела человека, в облике и манерах которого было столько достоинства, как у Хейгэр. Я была уверена, что многие перед ней трепетали, и меня очень радовало, что мы с ней подружились.
Ее шею украшало изумрудное колье, в ушах были такие же серьги, а на пальце сверкал огромный изумруд квадратной огранки.
Подойдя к нам, она на мгновение приложила щеку к моей и сказала:
- Ну что ж, Кэтрин, мне очень приятно видеть вас среди нас в этот день. Саймон еще не спускался? - Она покачала головой с притворной досадой: - Я уверена, что он тянет время, переодеваясь к ужину.
- Саймон никогда не любил наряжаться ради особых случаев, - сказала Рут. - Я помню, он как-то сказал, что ни один случай не стоит подобных хлопот.
- Да, у него весьма своеобразное отношение ко всему этому, - согласилась Хейгэр. - А вот и Мэттью. Как поживаешь, Мэттью?
Сэр Мэттью в этот момент спускался по лестнице, а за ним я увидела тетю Сару.
У Сары был очень оживленный вид, и она была одета в голубое атласное платье с довольно-таки вызывающим декольте и с игривой отделкой из лент и кружев. То ли благодаря своему наряду, то ли из-за того детского предвкушения праздника, которое легко читалось на ее лице, она вдруг показалась мне намного моложе своих лет.
Она взглянула на накрытый стол и радостно воскликнула:
- Ой, подарки! Это самое интересное, правда, Хейгэр?
- Ты, наверное, никогда не повзрослеешь, Сара, - отозвалась Хейгэр.
Но Сара уже повернулась ко мне.
- Ты ведь любишь подарки, Кэтрин? Разве не так? У нас ведь с тобой много общего, правда? - Обращаясь к Хейгэр, она добавила: - Мы так с ней решили, когда… когда…
Она так и не договорила, и в этот момент на лестнице появился Саймон. Я впервые видела его в вечернем костюме и подумала, что, хотя красивым его назвать было, пожалуй, нельзя, у него, несомненно, была очень незаурядная и изысканная внешность.
- Ага! - воскликнула Хейгэр. - Так, значит, мой внук все-таки решил подчиниться традиции.
Он подошел к ней и поцеловал ей руку, и я заметила довольную улыбку на ее губах.
- Бывают случаи, - сказал Саймон, - когда ничего не остается, кроме как подчиниться.
Мы стояли все вместе в освещенном свечами старинном холле, и вдруг сверху, с галереи менестрелей, зазвучала скрипка. Все тут же умолкли и посмотрели наверх. На галерее было темно, но скрипка продолжала играть, и я узнала мелодию под названием "Свет ушедших дней".
Первой заговорила Хейгэр.
- Кто это? - спросила она.
Ей никто не ответил, но звуки скрипки по-прежнему лились сверху, наполняя холл.
- Я пойду посмотрю, - сказал Саймон, но он не успел дойти до лестницы, как на балконе галереи появилась фигура скрипача. Им оказался Люк, который стоял, глядя на нас сверху со скрипкой в руках, и его длинные светлые волосы обрамляли его бледное лицо.
- Я решил вам спеть серенаду. По-моему, сегодня она будет очень даже кстати, - объявил он и запел приятным тенором, аккомпанируя себе на скрипке:
Вспоминая друзей, что один за другим,
Словно листья с деревьев, упали,
Я тоскую, как гость, что остался один
В опустевшем, покинутом зале,
В нем погасли огни, в нем завяли цветы,
В нем не слышно ни смеха, ни слова,
В нем лишь гулкое эхо - дитя пустоты -
Отвечает мне снова и снова.
Закончив, Люк театрально поклонился, положил скрипку и через минуту он уже бежал вниз по лестнице, чтобы к нам присоединиться.
- Очень эффектно, - сухо пробормотал Саймон.
- Ты в точности, как твой дед, Люк, - вставила Хейгэр, - тебе надо, чтобы тобой восхищались.
- А тебе вечно надо на меня нападать, Хейгэр, - со смехом отпарировал сэр Мэттью.
- Я все время говорю, что Люку надо всерьез заняться скрипкой и пением, - сказала Рут, с нежностью глядя на сына.
Вскоре мы уже сидели за столом, и пока Уильям и горничные подносили каждому блюда с едой, мы разворачивали свои подарки. Сара, открывая каждый сверток, как ребенок взвизгивала от восторга, ну а все остальные делали это чинно и вежливо благодарили друг друга.
Среди моих свертков лежал один, который для меня имел особое значение, потому что размашистой рукой на нем было написано: "Счастливого Рождества от Хейгэр и Саймона Рокуэлл-Редверс". Меня, правда, слегка обескуражило, что они сделали мне один общий подарок, и я подумала, что у Саймона для меня ничего не нашлось и Хейгэр просто приписала его имя на своем подарке. Но когда я развернула сверток и открыла оказавшийся там футляр, я была поражена, потому что в нем лежал перстень с рубином, обрамленным бриллиантами. Было очевидно, что это было очень дорогое и при этом старинное украшение, скорее всего, как я догадалась, семейная реликвия Редверсов. Достав перстень из футляра, я взглянула сначала на Саймона, потом на Хейгэр. Саймон пристально смотрел на меня, а Хейгэр улыбалась той особой улыбкой, которой до сих пор она при мне одаривала только своего внука.
- Но это… это слишком… - пролепетала я, запинаясь, и умолкла, чувствуя, что внимание всех сидящих за столом приковано ко мне.
- Это старинное фамильное кольцо нашей семьи, - объяснил Саймон и добавил: - Я имею в виду семью Редверсов, конечно.
- Но оно… такое красивое.
- Что ж, у нас тоже кое-что есть за душой - не всё ведь досталось одним Рокуэллам, - с улыбкой сказал Саймон.
- Я не имела в виду…
- Мы прекрасно понимаем, что вы имели в виду, моя дорогая, - вмешалась Хейгэр. - Саймон просто поддразнивает вас. Наденьте кольцо. Я хочу посмотреть, годится ли оно вам.
Для среднего пальца правой руки, на который я сначала попробовала его надеть, кольцо оказалось маловато, но зато прекрасно подошло для безымянного.
- Ей идет, правда? - обратилась Хейгэр к остальным, глядя на них с таким вызовом, словно ожидала возражений.
- Очень красивое кольцо, - пробормотала Рут.
- Печать одобрения семейства Редверс, Кэтрин, - добавил Люк.
- Как мне вас благодарить? - спросила я, обращаясь к Хейгэр, потому что не в силах была взглянуть на Саймона в тот момент. Я чувствовала, что это не просто подарок, что в нем есть некий символический смысл и что он понятен всем присутствующим… однако не совсем ясен для меня. Но, по крайней мере, я понимала, что я получила очень дорогой подарок, которым Хейгэр и Саймон выразили свое ко мне расположение. Может быть, даже, подумалось мне, они тем самым хотели сказать тому, кто против меня замышлял, что ему теперь придется иметь дело не только со мной, но и с ними.
- Очень просто, - ответил за нее Саймон. - Носите его.
- Это талисман! - воскликнул Люк. - Знаете, Кэтрин, пока это кольцо у вас на пальце, вам никто и ничто не угрожает. Это старинная семейная легенда. На нем лежит проклятье… то есть нет, прошу прощенья, я хотел сказать, что у него есть магическая сила, которая защитит вас от злых духов.
- В таком случае оно ценно вдвойне, - сказала я ему в тон, - потому что оно не только защищает от злых духов, но еще и украшает. Спасибо вам за такой замечательный подарок.
- Да, все остальные подарки по сравнению с ним меркнут, - не унимался Люк. - Однако не забывайте, Кэтрин, что главное - это чувство, с которым вам что-то преподносят.
- Да уж, об этом забывать не стоит, - раздался властный голос Хейгэр.
Боясь, что я выдам смятение чувств, вызванное этим подарком, я решила больше ничего не говорить о нем при всех, а еще раз как следует поблагодарить Хейгэр и Саймона наедине. Поэтому я поспешно взялась за суп, в этот, момент поданный мне Уильямом, и к тому времени, когда на столе появилась традиционная индейка, фаршированная пюре из каштанов, я уже была совершенно спокойна и наслаждалась чувством безмятежной радости и умиротворения.
В завершение ужина на стол был подан рождественский пудинг, празднично украшенный венком из остролиста вокруг основания и веточкой, кокетливо торчащей из макушки, словно перо из шляпки. Уильям полил пудинг бренди, а сидящий во главе стола сэр Мэттью зажег его.
- В прошлом году Рождество было совсем другим, - вдруг сказала Сара. - В доме было полно гостей, и там, где ты сейчас сидишь, Кэтрин, сидел Габриэль.
- Давайте не будем говорить о грустном, - остановил ее сэр Мэттью. - Не забудь, Сара, что сегодня первый день Рождества.
- Но в Рождество как раз и полагается вспоминать тех, кого с нами больше нет, - возразила Сара.
- Разве? - спросила Рут.
- Конечно, - оживившись, воскликнула Сара. - Хейгэр, ты помнишь тот год, когда мы первый раз были со всеми вместе в Рождество?
- Помню, - отозвалась Хейгэр.
Сара, подперев руками голову, мечтательно уставилась на синеватое пламя, струящееся по поверхности пудинга.
- Сегодня ночью я лежала в постели, - сказала она, - вспоминая все рождественские вечера в моей жизни. Самый первый, который я смогла вспомнить, - это когда мне было три года и я проснулась ночью, услышала музыку, испугалась и заплакала, а Хейгэр меня отругала.
- Я уверен, что это был самый первый из многих случаев, когда тете Саре доставалось от тети Хейгэр, - сказал Люк.
- Кто-то же должен был всех воспитывать, - суровым тоном ответила Хейгэр. - Кстати, тебе, Люк, дисциплина только пошла бы на пользу.
Сара, словно разговаривая сама с собой, продолжала:
- И вот я вспоминала, вспоминала, пока не дошла до прошлогоднего Рождества. Помните, какие мы поднимали тосты? Особенно тот, который был за Габриэля по случаю его спасения.
После этих слов на несколько секунд воцарилась полная тишина, которую я нарушила, спросив:
- Какого спасения?
- Габриэль чуть не погиб, - ответила Сара при полном молчании остальных. Она приложила руку к губам и добавила: - Вы только подумайте - ведь, если бы он тогда погиб, он бы не встретил Кэтрин! Тебя сейчас с нами не было бы, Кэтрин, если бы это случилось, и ты бы не ждала…
- Габриэль мне ничего об этом не рассказывал, - сказала я, не дожидаясь конца ее фразы.
- Об этом и не стоило говорить, - резко произнесла Рут. - В развалинах обрушился кусок стены в тот момент, когда Габриэль был там, и ему чуть-чуть ушибло ногу, вот и все. О чем здесь было говорить? Всего-навсего пара синяков.
В голубых глазах Сары загорелось негодование - ее видимо, обидело, что Рут небрежно отозвалась о том, что ей казалось таким важным.
- Но ведь он случайно увидел, что кусок стены начал падать, - воскликнула она сердито, - и только поэтому успел отскочить! А иначе его бы убило!
- Давайте все-таки поговорим о чем-нибудь приятном, - вмешался Люк. - В конце концов ничего же тогда не случилось.
- А если бы случилось, - пробурчала себе под нос Сара, - не надо было бы…
- Уильям, - сказала Рут, - у мистера Редверса пустой бокал.
Я задумалась о Габриэле и о том страхе, который он, казалось, всегда испытывал по отношению к своему дому. Я вспомнила о том, как испортилось у него настроение во время нашего медового месяца, когда он увидел руины, напомнившие ему о Киркландском аббатстве. Так ли уж случайно обвалилась эта стена? Приходило ли в голову Габриэлю, что кто-то здесь пытался его убить? Может, в этом и была причина его непонятного мне страха? Может, поэтому он и женился на мне, чтобы мы вдвоем противостояли тому, что ему угрожало? Значит, все-таки его смерть - не несчастный случай? Если так, то, значит, кто-то стремился завладеть его наследством, и ясно, что этот человек пришел в ужас, когда, избавившись от Габриэля, он обнаружил, что его место скоро займет его законный ребенок.
Сидя в освещенном свечами холле, за праздничным столом, на котором красовался рождественский пудинг, я вдруг с поразительной ясностью осознала, что Габриэль-таки был убит и что его убийца полон решимости не допустить появления на свет моего ребенка из опасения, что может родиться сын. И мне в этот момент, пожалуй, впервые пришло в голову и то, что в глазах этого человека самый верный способ предотвратить рождение ребенка - это убить и меня.
До сих пор, правда, на мою жизнь никаких покушений не было. Саймон был прав, когда сказал, что вторая подряд внезапная смерть вызвала бы подозрения, но, тем не менее, я знала, что мне угрожает опасность. Эта мысль не пугала меня так, как опасение того, что я унаследовала склонность к потере рассудка. Как ни странно, сознание реальной опасности было гораздо легче перенести, чем страх перед воображаемой.
Тем временем разлили шампанское, и мы стали пить за здоровье каждого сидящего за столом. Дошла очередь и до меня, и все встали, подняв бокалы, а мне невольно пришло в голову, что кто-то из них в этот самый момент, возможно, обдумывает, как от меня избавиться, не вызвав ни у кого подозрений.
Вскоре мы все встали из-за стола, и слуги быстро убрали посуду, так что мы были готовы к приему гостей. Их оказалось больше, чем я ожидала. Первыми прибыли доктор Смит и Дамарис, и я подумала о том, как грустно должно было быть его жене, оставшейся в полном одиночестве в рождественский вечер.
Я спросила Дамарис, что делает одна дома ее мать, и она сказала, что она отдыхает. В это время ей положено уже спать, и доктор ни за что не позволил бы ни Рождеству, ни чему-то другому нарушить режим дня больной.
Вслед за Смитами появилась чета Картрайтов в сопровождении множества родных, среди которых были их женатые сыновья и замужние дочери со своими семействами. На этом поток гостей закончился, и я, как перед этим Сара, задумалась о том, каким должно быть празднование Рождества в этом доме, когда оно не омрачено трауром. Только в отличие от Сары, я представляла себе не прошлое, а будущее…
Поскольку танцев в этот раз быть не могло, гостей проводили из холла в парадную гостиную на втором этаже. Казалось, что даже разговоры в этот вечер велись какими-то приглушенными голосами. Видно, все волей-неволей вспоминали Габриэля, поскольку именно из-за его смерти обычные для Рождества развлечения были отменены.
Я улучила подходящий момент, чтобы еще раз поблагодарить Хейгэр за кольцо. Она улыбнулась и сказала:
- Нам обоим очень хотелось, чтобы оно стало вашим.
- Это настоящая драгоценность. Я хочу и Саймона тоже поблагодарить.
- А вот и я, - раздался за моей спиной его голос, и я обернулась.
- Я благодарила вашу бабушку за это изумительное кольцо.
Он взял мою правую руку и посмотрел на нее.
- На ее пальце оно смотрится гораздо лучше, чем в футляре, - сказал он, обращаясь к Хейгэр.
Она кивнула, и он задержал мою руку в своей на несколько секунд, склонив голову набок и продолжая рассматривать перстень с удовлетворенной улыбкой на устах.
В эту минуту к нам подошла Рут.
- Кэтрин, - сказала она, - если вы устали и хотите уйти к себе, то сделайте это. Вам нельзя переутомляться. Мы не можем этого допустить.
Меня так переполняли чувства, что мне и правда захотелось уйти к себе, чтобы побыть одной и все обдумать. Кроме того, я действительно немного устала.
- Пожалуй, я так и сделаю, - ответила я.
- Завтра мы еще здесь, - напомнила мне Хейгэр. - Может, съездим втроем покататься - конечно, если Рут не захочет поехать с нами.
- Боюсь, что не смогу, потому что с утра люди будут приезжать с визитами - завтра ведь День подарков, - ответила Рут.
- Ладно, посмотрим, - сказала Хейгэр. - Спокойной ночи, моя дорогая. Это очень разумное решение. У вас был длинный день.
Я поцеловала ей руку, а она притянула меня к себе и поцеловала меня в щеку. Затем я протянула руку Саймону. К моему удивлению, он нагнулся и быстро поднес ее к губам. Я почувствовала его горячий поцелуй и покраснела, от души надеясь, что Рут этого не заметила.
- Не прощайтесь больше ни с кем, Кэтрин, - сказала Рут. - Я извинюсь за вас, и все всё поймут.
Я поднялась к себе и, не раздеваясь, прилегла на кровать. Заснуть я все равно не надеялась, потому что была слишком взволнована и возбуждена. Я лежала при свете свечей и вращала вокруг пальца свой перстень. Мне снова и снова приходила в голову мысль, что вручив мне одну из реликвий Редверсов, Хейгэр и Саймон, возможно, давали мне понять, что хотели бы, чтобы я стала одной из них…
Но другая, менее приятная мысль еще более настойчиво лезла мне в голову, и это была мысль о том, что у меня оставалось все меньше времени на то, чтобы разоблачить своего врага. С каждым днем я уставала все быстрее, и мне все труднее становилось действовать, поэтому нужно было что-то делать, пока я еще могла. Если бы мне только удалось найти начало подземного хода, ведущего из дома, и спрятанную в нем рясу…