В этот момент Пятница, до того тихо лежавший в своей корзинке, подбежал к двери и яростно залаял, бросаясь на нее с такой силой, будто надеялся выбить ее.
- Господи, что это с ним? - воскликнула я.
Габриэль побелел.
- Там кто-то есть, - прошептал он.
- Причем это кто-то, кого он не любит, - сказала я. - Тихо, Пятница, - крикнула я собаке.
Но Пятница словно не слышал меня - он продолжал бросаться на дверь и лаять.
Я взяла его на руки и открыла дверь.
- Кто здесь? - спросила я.
Ответа не последовало, а Пятница барахтался у меня в руках, пытаясь вырваться.
- Что-то ему не понравилось, - сказала я. - Я надену на него поводок, а то еще чего доброго он бросится на балкон и сорвется.
Не выпуская собаку из рук, я вернулась в комнату и надела на него ошейник с поводком. Как только я спустила его на пол, он тут же рванулся из комнаты, увлекая меня за собой.
Он потащил меня по коридору, в сторону балкона, и, не добежав до него, прыгнул на какую-то дверь рядом с балконной. Я толкнула ее, и она открылась. За ней оказался большой стенной шкаф, в котором было пусто. Пятница забежал в него и принялся обнюхивать углы. Я вытянула его из шкафа и выглянула на балкон. Там тоже никого не было.
- Ну, видишь, Пятница, - сказала я, - нигде никого нет. Что же ты так разволновался?
Я вернулась с ним в спальню. Габриэль стоял ко мне спиной. Когда он обернулся, я увидела, что он все еще бледен, как полотно. И тут меня поразила нехорошая мысль: испугавшись того, что могло оказаться за дверью, он, тем не менее, позволил мне выйти туда одной… Значит, человек, за которого я вышла замуж, - трус?
Я постаралась отбросить эту мысль, но от неприятной мысли, как известно, отделаться не так просто.
Во всяком случае я не показала Габриэлю вида, что меня разочаровало его поведение.
- Много шума из ничего, - сказала я ему небрежно.
Пятница тем временем совершенно успокоился и, как только я сняла с него ошейник, прыгнул в свою корзинку и свернулся калачиком.
Раздеваясь ко сну, я ломала голову над тем, кого мог так испугаться Габриэль. Вдруг я вспомнила разговор за ужином и подумала, что, может быть, его преследуют мысли о предках-самоубийцах и его воображение настолько разыгралось, что он представил себе, что по коридору разгуливают их призраки?
Как ни нелепа была эта мысль, я все же допускала, что в таком доме, как этот, фантазиям подобного рода есть, где разгуляться, и истории о замках с привидениями вспоминаются сами собой.
* * *
К вечеру следующего дня я вдруг обнаружила, что Пятница исчез, и вспомнила, что не видела его с самого утра. Я не хватилась его сразу, потому что до самого обеда и после него была занята - один за другим все вчерашние гости заезжали с визитами, чтобы поблагодарить за вечер.
Первым приехал Саймон Редверс - я увидела из окна своей спальни, как он подъехал к дому на великолепной серой лошади. Я решила не выходить из своей комнаты, пока он не уедет, но он так долго не выходил из дома, что я начала бояться, что он останется у нас обедать.
Когда, в конце концов, я решилась спуститься, оказалось, что он уже уехал. Тем временем прибыли доктор Смит и Дамарис - доктор, чтобы проведать сэра Мэттью, а Дамарис - для того, чтобы нанести визит Рут и мне. Со всеми этими визитами мне начало казаться, что вчерашний прием и не кончался.
Итак, хватилась я Пятницы уже почти перед самым ужином, но искать его уже было некогда, так как опаздывать к столу было неудобно. За ужином разговор не клеился, точнее, его почти не было. Чувствовалось, что все сильно обеспокоены вчерашним приступом сэра Мэттью и его возможными последствиями, хотя меня они пытались уверить в том, что ничего страшного не произошло, что такие приступы для него не редкость и что они всегда кончаются благополучно.
Не обнаружив Пятницу и после ужина, я встревожилась всерьез. В его корзинке в нашей спальне лежала аккуратно свернутая подстилка, и было ясно, что с самого утра, когда в комнате убирала горничная, Пятницы там не было.
Вспомнив о цыганке, у которой я его купила, я вдруг подумала, что его могли украсть, ведь цыгане могли бродить и около Киркландского Веселья, хотя сэр Мэттью и уверял меня, что не потерпит их на территории своих владений.
Я надела накидку и спустилась вниз, намереваясь попросить Габриэля пойти со мной поискать его на улице, но не нашла его и отправилась одна.
Я пошла в сторону аббатства, громко зовя Пятница и надеясь, что он вот-вот выбежит откуда-нибудь на мой зов или ответит мне издалека лаем.
Но вокруг стояла тишина. Передо мной темным силуэтом возвышались руины аббатства, и мне стало не по себе оттого, что я нахожусь около них одна в этот час, когда солнце почти уже село и начали сгущаться сумерки. И вдруг мне показалось, что, кроме меня, в развалинах есть кто-то еще, что кто-то следит за мной сквозь зияющие окна аббатства, серые камни которого в последних лучах заходящего солнца окрасились в розовый цвет.
Не знаю, что нашло на меня в этот момент, но я была готова услышать монотонное пение монахов и увидеть их закутанные в рясы силуэты, мелькающие сквозь арки и проемы в стене. Сердце мое бешено колотилось, и мой до предела напряженный слух вдруг уловил звук сдвинутого с места камня и чьих-то шагов. Через секунду снова воцарилась тишина.
- Кто здесь? - крикнула я, вздрогнув от эха, ответившего мне моим голосом.
Я огляделась. Вокруг не было ничего, кроме груд камней, обломков каменной кладки и прямоугольной громады уцелевшей стены с башней. Мне казалось, что я вдруг перенеслась на столетия назад и что на месте развалин вот-вот появится нетронутое разрушением аббатство и каменный свод закроет от меня небо и преградит мне путь назад, в девятнадцатый век.
Чтобы вернуть самое себя в реальность, я снова начала звать Пятницу, но, кроме эха, на мой зов никто не откликался. Тем временем почти совсем стемнело, на небе погас малиновый отсвет заходящего солнца, и я поняла, что еще немного и я окажусь в полной темноте.
Теперь моим единственным желанием было поскорее вернуться домой, и я поспешила назад тем же путем, которым пришла. Но через несколько минут я поняла, что сбилась с дороги и оказалась в той части развалин, в которой до сих пор никогда не была. Я увидела уходящие словно под землю ступени каменной лестницы и, повернувшись, почти побежала назад и тут же чудом не упала, споткнувшись о лежащий на земле камень. Мне чуть не стало дурно от мысли, что я могла повредить себе ногу и остаться лежать среди развалин до утра.
Я сама не понимала, что со мной происходит - эта в общем-то беспричинная паника, этот необъяснимый страх - все это было совершенно на меня непохоже. "Что с тобой? - спрашивала я себя. - Чего здесь бояться? Тут только камни да трава - больше ничего!"
Но страх продолжал подгонять меня, хотя, куда я иду, я уже не знала. Только теперь, сбившись с дороги и совершенно потеряв ориентацию, я осознала, как велики были развалины. Мне уже стало казаться, что им нет конца и что я никогда не выберусь из этого мрачного каменного лабиринта. С каждой секундой становилось все темнее и темнее, и я почти бежала, не разбирая дороги, в любой момент рискуя снова споткнуться и упасть.
Когда я наконец выбралась из развалин, я оказалась с дальней их стороны, и теперь они лежали между мной и домом. Я поняла, что ничто не заставит меня снова пройти через руины, тем более, что в этой темноте я скорее всего заблудилась бы окончательно, и я побежала в сторону дороги, которая, как я знала, огибала аббатство с этой стороны.
Оказавшись на дороге, я впервые вздохнула с некоторым облегчением и заспешила по ней в сторону дома. В одном месте дорога проходила через небольшую рощицу, и, когда я вышла из нее, я чуть не закричала от ужаса, потому что прямо передо мной на дороге вдруг возник чей-то темный силуэт. Через секунду я услышала знакомый насмешливый голос:
- За вами никак черти гонятся, миссис Рокуэлл.
- Я заблудилась, мистер Редверс, - сказала я, с трудом сдерживая дрожь в голосе. - Но теперь я уже знаю дорогу.
Он засмеялся.
- Не сомневаюсь, но я могу показать вам короткий путь, если вы, конечно, позволите.
- А разве эта дорога не ведет к дому?
- Ведет, только по ней вы не скоро до него доберетесь. Я мог бы провести вас через рощу, что позволит вам срезать примерно полмили. Вы разрешите мне проводить вас?
- Благодарю вас.
Мы пошли рядом через рощу, и он спросил меня:
- Как же вы оказались здесь в такой час в одиночестве?
Я рассказала ему об исчезновении Пятницы.
- Тем не менее вы не должны были заходить так далеко одна. Вы сами видите, как легко здесь заблудиться.
- Было бы светло, я бы легко нашла дорогу домой.
- Да, но ведь сейчас темно. А что касается вашего пса, то он наверняка нашел себе где-то подружку. Собака есть собака.
Я ничего не ответила. Тем временем мы вышли из рощи, и я увидела дом. Еще через пять минут мы уже были около него.
Габриэль, Рут и доктор Смит были в саду - они все вышли меня искать. Доктор приехал проведать сэра Мэттью и, услышав, что я пропала, присоединился к "поисковой партии".
Габриэль был настолько встревожен моим исчезновением, что, увидев меня, впервые со времени нашего знакомства заговорил со мной почти резко.
Я объяснила всем, что пошла искать Пятницу, сбилась с дороги среди развалин, а потом встретила Саймона Редверса, который проводил меня до дому.
- Вы не должны были выходить одна в сумерках, - мягко выговорил мне доктор Смит.
- Кто-нибудь из нас мог бы пойти с вами! - сказал Люк.
- Я знаю, - сказала я и улыбнулась, не в силах сдержать радости оттого, что наконец добралась до дома. Затем я повернулась к Саймону и поблагодарила его.
Он театрально поклонился.
- Это была для меня большая честь, - сказал он.
- Пятница появился? - спросила я Габриэля.
Он покачал головой.
- Завтра он наверняка объявится как ни в чем ни бывало, - сказал Люк.
- Надеюсь, - ответила я.
Габриэль взял меня под руку.
- Сегодня мы уже все равно ничего не сможем сделать, а у тебя очень усталый вид. Пойдем в дом.
Когда мы уходили, я чувствовала, что все стоят и смотрят нам вслед. У самой двери я обернулась и пожелала им спокойной ночи.
Когда мы вошли в дом, Габриэль сказал:
- Я ни разу не видел тебя такой бледной и усталой.
- Я думала, что никогда не доберусь домой.
Он засмеялся и обнял меня. Вдруг он сказал:
- Не правда ли, наше свадебное путешествие было замечательно? Но оно было так коротко - всего неделя вместо медового месяца. Нам надо еще куда-нибудь поехать, например, в Грецию. Я давно мечтаю побывать в Греции.
- "О светлый край златой весны, где Феб родился, где цвели искусства мира и войны, где песни Сафо небо жгли", - процитировала я.
Хотя я по-прежнему тревожилась за Пятницу, я была так рада быть дома, что была готова петь, не то что читать стихи.
- Я скажу, чтобы тебе, принесли горячего молока. Это поможет тебе уснуть, - сказал Габриэль.
- Габриэль, я все-таки не понимаю, куда мог деться Пятница.
- Не волнуйся, рано или поздно он появится. Иди наверх, а я зайду в кухню и велю им принести тебе молока.
Я пошла по лестнице, думая о том, как заботлив Габриэль и как не по-барски он относится к слугам - ведь любой другой на его месте поднялся бы в свою комнату и оттуда бы позвонил, чтобы отдать распоряжение, тем самым заставив слугу дважды подниматься наверх.
Первое, что бросилось мне в глаза, когда я вошла в спальню, была пустая корзинка Пятницы, и мне опять стало не по себе.
Я вышла в Коридор и снова позвала Пятницу. Как и следовало ожидать, он не появился. Я старалась успокоить себя тем, что он, должно быть, увлекся своим любимым занятием - погоней за кроликами и забыл обо всем на свете. Завтра он прибежит домой, утешала я себя.
Так или иначе, делать было нечего, и я вернулась в спальню и легла в постель.
Я так устала, что, когда пришел Габриэль, я уже почти спала. Он сел на край кровати и стал говорить о том, как мы с ним поедем в Грецию. Он был очень возбужден - казалось, что эта идея настолько завладела его воображением, что ни о чем другом он уже не может думать.
Скоро горничная принесла молоко, и, выпив его, чтобы не огорчать Габриэля, я почти мгновенно провалилась в сон.
* * *
Проснулась я от громкого стука в дверь. Я настолько глубоко спала, что не сразу поняла, что стучат на самом деле, а не во сне. Я с трудом открыла глаза и увидела Рут, стоящую в ногах кровати. В ее взгляде был такой ужас, а сама она была так бледна, что сон с меня как рукой сняло.
- Кэтрин, - говорила она умоляющим голосом, не понимая, что мое оцепенение вызвано не сном, а ее видом, - прошу вас, Кэтрин, проснитесь же, ради Бога!
Я уже поняла, что случилось нечто страшное, и не могла заставить себя задать вопрос. Я посмотрела на кровать рядом с собой, но Габриэля там не было. Я оглядела комнату и не увидела его.
- Габриэль… - начала Рут. - Кэтрин, вы должны приготовиться к ужасному потрясению.
Я наконец обрела дар речи.
- Что… что с ним случилось? - спросила я, с трудом выговаривая слова.
- Он мертв, - ответила Рут. - Он покончил с собой.
Я не поверила ей. Я подумала, что, может быть, мне все это снится. Габриэль… покончил с собой? Этого просто не может быть. Боже мой, да ведь несколько часов назад он сидел рядом со мной, мечтая вслух о нашей поездке в Грецию!
- Вам все равно придется это узнать, так что я лучше сразу скажу вам, - продолжала Рут, глядя на меня необычно тяжелым взглядом, в котором мне почудился укор. - Он бросился с балкона. Его только что нашел внизу один из конюхов.
- Это невозможно, это неправда!
- Вам лучше поскорее одеться, - сказала Рут и вышла из комнаты.
Я встала с кровати. У меня подкашивались ноги и дрожали руки, а в мозгу у меня стучала одна единственная мысль: это неправда, Габриэль не мог убить себя.
III
Так, всего неделю спустя после моего приезда в Киркландское Веселье, в нем произошла трагедия.
Я не очень четко помню последовательность событий в тот страшный день, но я никогда не забуду то ощущение шока, в котором я пребывала, а также сознание того, что случилось нечто неизбежное, что придало жуткую реальность смутным предчувствиям недоброго, охватившим меня, как только я впервые вступила в этот дом.
Я помню, что по настоянию Рут провела в тот день несколько часов в постели, что доктор Смит дал мне успокоительного и я заснула, проснувшись только во второй половине дня.
Потом я спустилась на второй этаж, где в так называемой зимней гостиной сидела вся семья. Там были сэр Мэттью, Рут, тетя Сара, Люк и Саймон Редверс. Как только я вошла, все взгляды обратились ко мне.
- Идите сюда, моя дорогая, - сказал сэр Мэттью. - Это для всех нас ужасный удар, а для вас особенно.
Я подошла к нему, потому что доверяла ему больше, чем всем остальным, и когда я села рядом с ним, к нам подошла тетя Сара, которая, сев около меня, положила руку на мою и так и оставила ее.
Люк, который стоял около окна, вдруг сказал:
- Точно как те - Джон и Люк. Он, должно быть, вспомнил о них. Наверное, когда мы о них говорили, он думал о том, что он собирается сделать…
- Если вы хотите сказать, что Габриэль совершил самоубийство, - резко сказала я, - так это неправда. Я ни за что в это не поверю.
- Это так ужасно для вас, моя милая, - пробормотал сэр Мэттью.
Тетя Сара пододвинулась ближе и наклонилась ко мне.
- А что по-вашему случилось на самом деле? - спросила она. Ее голубые глаза блестели от любопытства.
Я отвернулась от нее и воскликнула:
- Я не знаю! Я знаю только, что он не убивал себя!
- Моя дорога Кэтрин, - сухо сказала Рут, - у вас сдают нервы. Мы все вам очень сочувствуем, но… вы ведь так недолго его знали. Он ведь был одним из нас и всю свою жизнь прожил с нами…
У нее дрогнул голос, но я не верила в искренность ее горя. Я подумала: "Теперь дом и поместье перейдут к Люку. Ты ведь, наверное, рада этому, Рут?"
- Только вчера вечером перед сном мы говорили о том, как мы вдвоем едем в Грецию, - упорствовала я - Это он и придумал, он сам сказал мне о том, что он хочет повезти меня туда.
- Может быть, он это говорил для отвода глаз, чтобы вы не догадались, что он задумал? - предположил Люк.
- Он не стал бы меня обманывать. Для чего ему нужно было говорить мне о Греции, если он думал об… этом!
И тут заговорил Саймон. Его голос звучал холодно и словно издалека.
- Мы не всегда говорим о том, что лежит у нас на душе.
- Но я знала, говорю вам, я знала, что он говорил искренне…
Сэр Мэттью закрыл глаза рукой, и я услышала его шепот:
- Мой мальчик, мой сын…
В дверь постучали, и вошел Уильям, лакей.
Он посмотрел на Рут и сказал:
- Приехал доктор Смит, мадам.
- Пригласите его сюда, - ответила Рут.
Через несколько мгновений появился доктор Смит. Он сразу подошел ко мне, и я увидела сочувствие в его глазах.
- У меня нет слов, чтобы выразить мою печаль, - сказал он. - И я волнуюсь за вас.
- В этом нет нужды, - ответила я. - Я пережила страшный удар, но со мной все будет в порядке - Я вдруг услышала свой собственный смех, в котором были истерические нотки, и пришла в ужас.
Доктор положил руку мне на плечо.
- Я дам вам еще успокоительного, - сказал он мягко - Вам это необходимо. Завтра утром вам будет уже чуточку легче - самый страшный день будет позади.
Неожиданно раздался высокий, слегка ворчливый голос тети Сары:
- Она не верит, что он покончил с собой, доктор.
- Конечно, нет. В это так трудно поверить, - сказал он. - Бедный Габриэль!
Бедный Габриэль! Казалось, эхо разнесло по комнате эти слова и они повторились несколько раз.
Я посмотрела на Саймона Редверса. Он тоже пробормотал:
- Бедный Габриэль! - Но в его глазах, когда они встретились с моими, был холодный блеск. Я с трудом удержалась, чтобы не крикнуть ему: "Вы что, хотите сказать, что я виновата в его смерти? Габриэль был со мной счастлив, как никогда в своей жизни!"
Доктор Смит снова обратился ко мне:
- Вы сегодня выходили на улицу, миссис Рокуэлл?
Я помотала головой.
- Небольшая прогулка по саду пошла бы вам на пользу. Я был бы рад, если бы вы позволили мне сопроводить вас.
Я поняла, что он хочет что-то сказать мне наедине, и сразу встала.
- Вам следует надеть накидку, - сказала Рут. - Сегодня на улице довольно холодно.
Холодно на улице, подумала я, и холод в моем сердце. Что теперь будет? Моя жизнь вдруг оказалась висящей где-то между Глен-хаусом и Киркландским Весельем, а будущее погрузилось в туман и мрак.
Рут позвонила и велела горничной принести мою накидку. Когда горничная вернулась с ней, Саймон взял ее и надел мне на плечи. Я оглянулась, чтобы прочитать выражение его глаз, но его взгляд был непроницаем.
Я была рада вырваться из этой комнаты и остаться наедине с доктором.