- Орлова, я тебе не Алекс, я намного хуже, но даже сосунка-пижона ты не сможешь заставить отстать по одному лишь собственному желанию, - рявкнул на меня Коршун.
И я рассказала ему обо всем. Ну хотя бы потому что думать обо мне хуже, чем он уже думает, трудно. Коршун внимательно выслушал и помолчал с минуту. Тем временем, я старательно сдерживала слезы.
- Почему ты так беспокоишься о том, что подумают родители? У тебя с ними плохие отношения?
- Замечательные, но у мамы сердце больное, - вздохнула я. Руки Коршуна на руле сжались. - Я не знаю что делать. Они расскажут, я уверена.
- Забирай документы, если все так плохо, - выдал он единственную здравую мысль. - Скажи родителям, что поругалась с подругами и злишься на них. Ты гимнастка, тебя возьмут с руками и ногами… ну и ленточками всякими.
- Думаешь? - спросила я.
- Я обещаю, что родителям твоим они ничего не расскажут. Но тебе лучше перейти в другую школу…
- Что ты собрался делать? - вдруг испугалась я.
- Для начала я скажу Алексу все, что думаю об этой истории. Он не безнадежен. Дурак временами, но подход найти можно. А уж если Алекс ничего не сделает, сам возьмусь за дело, - пробормотал Коршун.
- Почему ты делаешь это? - спросила я удивленно. - Мне казалось, что ты меня терпеть не можешь!
- Я в принципе женщин ненавижу. Мне с ними "везет", - сквозь зубы процедил Коршун. - Но тебя жалко. Ты ведь еще такой ребенок.
И черт меня дернул задать тот идиотский вопрос:
- И почему ты женщин не любишь?
- Ты маленькая еще, сиди молча и попробуй порадоваться тому, что есть вот такой сердобольный я. Вот если толк из тебя выйдет - расскажу, о том, чего тебе лучше не делать никогда.
- Коршун, спасибо, - искренне я улыбнулась ему.
- Дура! А ну пошла отсюда, - он вывернул руль и ударил по тормозам. Я полетела вбок и неплохо приложилась головой о стекло. Машина немыслимым образом идеально вошла в узенькое парковочное место неподалеку от дворца спорта. Я открыла дверь и побежала, угроза Коршуна меня не испугала, тренер вдруг показалась куда как ужаснее!
Не знаю что такого Коршун сказал Алексу, но тот на моей тренировке не появился. А потому на автобус домой пришлось торопиться. Я вышла на улицу с полусырыми волосами и спрятала их в капюшон спортивной кофты. Как и днем, лил дождь. И я поймала себя на мысли, что на всякий случай высматриваю на парковке машину Алексу. Но той не было. Пришлось топать пешком до автобусной остановки. Буквально на несколько секунд опоздала и, застонав в голос, двинулась к метро. Подражая инвалидам и пассажирам с детьми, я плюхнулась на сидение и поклялась себе, что меня отсюда разве что с половиной вагона унесут - не встану. Ноги нещадно горели. Вот не нажаловалась бы Коршуну, сейчас бы сидела себе с комфортном в мицубиши, под тихие рок-баллады…
И вдруг я заметила, что на меня слишком пристально смотрит какой-то человек. Я не могла отделаться от ощущения, что его не моя неземная красота привлекла, потому что той после обильного полива и изматывающей тренировки и не пахло. Так и получилось. Только вышла из вагона, он - за мной. Я перешла на станцию другой ветки, и снова. Достала телефон - связи нет. Где я только беру каждый раз такие станции?! И вот тогда стало страшно. Я села в вагон… Он сел в следующий, наверное, заметил мою нервозность. Полагась на свою миниатюрность, я выбрала наиболее людную станцию ветки и попыталась слиться со столь редкой в поздний час толпой. На эскалаторе ехали туристы с чемоданами - не обойти, и я ломанулась по нерабочему. Это и стало главной ошибкой. Девушка, убегающая по пустому эскалатору - вот моя тупая голова, давайте же, скорее, избавьте меня от нее! Собрав все силы и полностью положившись на выносливость, я бросилась на улицу. Годы тренировок, надо отдать им должное, пытались помочь в меру своих способностей. Еще бы голова соображала, подумала я, кувыркаясь через капот истерически гудящей машины. Но водитель молодец - затормозить успел, кувыркнулась я контролируемо, то есть приземлилась на ноги и дальше поскакала. Однако, все тщетно: преследователь был выше, старше и да, гендерное наравенство сил, чтоб его, еще никто не отменял. Он бежал за мной слишком быстро, а я после тренировки на последнем издыхании! Я свернула на какую-то незнакомую улицу и побежала по ней, ломанулась в подъезд, но зараза меня заметил. И я впервые представила, что беру в руки пистолет вне тира. Я бросилась на чердак, отстрелив замок, оказалась на крыше. Перепрыгнуть было можно, чем я, собственно и занялась. Элементам акробатики тренер меня тоже учила когда-то. Но, видимо, тщетно… потому что секунду спустя я, визжа на всю улицу, чуть не полетела вниз. Благо удалось зацепиться за водосток. Сначала он меня не заметил - в темноте, на фоне темного дома, в темной одежде… видно подумал, что я упала, лишь это и спасло. Другая крыша была прямее, по ней было легче бежать. И тут за моей спиной раздался выстрел… Слишком близко, чтобы промахнуться.
- Иди-ка сюда, дорогая.
- Кто ты? - выкрикнула я и огляделась, намереваясь сигануть на чей-нибудь балкон. Однако быстро я поняла, что это плохая идея, так как пологие скаты не позволяли зацепиться.
- Я друг. Иди-иди, - и перепрыгнул сам за мной, намного более удачно. - Константин будет рад знакомству.
- Черт подери… - он отступил на шаг. - Алекс, эта сволочь, добрался первым до тебя…
- Алекс? Алекс Елисеев, о чем ты? С ума сошел?! - он снова удивленно на меня уставился, а потом спросил.
- Ну раз ты утверждаешь что Эльвира Граданская, то скажи мое имя!
Моя рука нащупала успокаивающе холодную сталь пистолета. Я закрыла глаза и сжала пальцы вокруг рукояти.
- Ты думаешь, что я в состоянии запомнить всех прихвостней брата? - фыркнула я. Он расхохотался.
- О! Меня бы ты запомнила, будь ты Элей Граданской и убегать бы точно не стала, - и он достал пистолет. - Извини, ты могла бы быть полезна, но не теперь. Чао.
Я выкинула руку с пистолетом первой и выстрелила, практически не целясь. Он просто упал. Текли секунды, я ждала, что он встанет, не опускала пистолет. Но он не встал, и тогда я приблизилась, подгоняемая надеждой, что ошиблась, что не убила. Даже почти согласная, чтобы он выстрелил и убил меня. Как с таким жить?! Я не знала ответа на свой вопрос.
Но стоило взглянуть на ровную и аккуратную дыру у самой кромки волос, как все сомнения отпали, я зажала рукой рвущийся изо рта крик и на одном лишь адреналине бросилась на соседнюю крышу, где легла и затаилась. Я плакала, я боялась. Но больше всего я ужасалась тому, что натворила. Внизу завопили полицейские сирены, и я поняла, что выстрелы услышали жильцы… У меня была крошечная фора, они не знали где искать. Представители правопорядка шастали внизу и вынюхивали… меня, словно стадо шакалов. И я не пропустила момент, когда их взгляды устремились, наконец, вверх… Мне оставалось только переползти на другую сторону крыши и молиться. Если бы меня сейчас взяли, я бы точно сдала, сейчас и себя, и Алекса, и Лену, которая в седьмом классе тушь из магазина умыкнула! Я опасливо взглянула вниз со своего нового ракурса и, о чудо, под ярким фонарем обнаружила черную мицубиши. Сердце забилось как ненормальное. Я тут же схватилась за телефон.
- Ты сейчас где?
- На уровне пяти этажей над тобой, - прошептала я в трубку.
- Оставайся там!
Мое сердце больно колотилось о ребра, я все ждала, что меня схватят и арестуют… Но единственным, кто явился на крышу спустя пару минут, был Алекс.
- Быстрее, - тихо сказал он.
Меня не нужно было подгонять. И невозможно было потерять. Я вцепилась в его руку так, что пальцы заболели. Так и спускались вниз. Меня устраивало, что мы молчали, что не нужно объяснять, что случилось, будто можно просто двигаться без остановки, и пройдет. Я как безвольная кукла спустилась до первого этажа и даже не заметила, что мы остановились напротив одной из дверей.
- В этой квартире свет не зажегся даже когда завыли сирены. Кажется, тут никого нет.
- Да, - невпопад ответила я.
- Спокойно, - сказал Алекс и позвонил в звонок. Мы спрятались. Он оказался прав никто не открыл. Тогда Алекс вытащил из кармана шпильку и открыл дверь. Я бы очень удивилась то, что у него в кармане запросто нашлась шпилька, если бы не пребывала в некоем анабиозе.
А потом все было просто: мы прошли через комнату, Алекс открыл окно, и мы вылезли прямо к его машине. Копы нас даже не заметили! Они крыши теперь осматривали. Вот так. Никогда бы не подумала, что убить и не попасться так просто. И вот я в вожделенной мицубиши, а Алекс, вопреки своему обычному стилю вождения, упободился ну просто образцовому водилю! Не привлекаем внимания. Никакого внимания. Мы просто мимо ехали.
- Как ты нашел меня? - спросила я тихо, просто чтобы самой себе доказать, что еще могу разговаривать.
- Я звонил Жене. Она сказала, что ты уже полчаса назад ушла. Телефон ты не брала, я так и не понял почему, - я взглянула на дисплей и обнаружила 24 пропущенных вызова. - Я решил подождать около твоего дома, поехал к нему. А потом увидел как ты чуть не угодила под колеса какой-то машины и как Антон выскочил из метро. Но вы побежали по дворам, а мне пришлось идти на разворот… Потерял вас, короче, и слегка запутался в застройке. Пришлось поколесить там, а затем копов увидел…
Он остановился в темном-темном дворе вдали от фонарей, где черную машину не могло быть видно. Дождь лил стеной. А я вдруг осознала, что все еще плачу и вытираю глаза еще более мокрым рукавом кофты.
- Как же ты меня напугала. Я боялся, что он тебя убьет, - повернулся ко мне Алекс. И, всматриваясь в серую мглу за окошком, я прошептала:
- Да. Но убила я…
- Ты убила его?! - воскликнул Алекс таким тоном, что я в голос всхлипнула. А он и не знал, мы ведь не разговаривали. - Это была самооборона, тише. Просто самооборона. Ты имела право себя защитить.
Я как-то автоматически прислушалась. Да уж, из него, вероятно выйдет классный адвокат! Алекс обнял меня. Недолго думая, я взобралась к нему на колени и как маленькая заплакала. Он включил печку, чтобы подсушить одежду и волосы.
- Он сразу понял, что я - не она. Не знаю как. Расскажи мне все о ней и всем ее окружении…
- Понимаешь, Карина… если поговорить с вами, то разница чувствуется.
- Не понимаю, - возразила я.
- Она далеко не самая умная девушка… - пробормотал Алекс.
- Но я тоже, - возразила я, вспоминая сколько раз прокололась за один лишь этот день.
- Ну… я бы так не сказал. Особенно в сравнении с ней. Ты перепрыгнула на соседнюю крышу, она бы просто не смогла такое сделать. И, естественно, не стала бы убегать от Антона. А еще у нее другой голос, - мягко и тихо говорил Алекс.
Я потянулась к магнитоле, просто чтобы заполнить возникшую пустоту и тишину. Просто за ощущением нормальности. Тихая музыка словно дымка заволокла салон, отгоняя страхи подальше.
- Коршун приезжал, - продолжил болтать Алекс. Да, кстати, почти забыла упомянуть, что временами этого товарища заткнуть без кляпа нереально! Но тогда было в тему. - Ты можешь быть спокойна за свою… нашу тайну. Никто твоим родителям ничего не расскажет.
Моя голова лежала у него на плече. И я все еще дрожала от холода. Алекс догадался стянуть с меня мокрую кофту и то же самое проделал с собственным пиджаком, оставшись в одной рубашке. Он пальцами стал перебирать мои волосы, чтобы быстрее высохли, а я скинула мокрую обувь и поставила ноги на переднее сиденье. На мгновение показалось, что все так хорошо, и безмятежно, и тепло, а потом его пальцы снова наткнулись на мой шрам. Мы оба застыли. Нужно было что-то сказать, и я призналась:
- Я ничего не помню.
- Это… наверное хорошо, - ответил он неуверенно.
Глава 3
После наших посиделок в машине вроде бы наши с Алексом отношения должны были улучшиться, однако, этого не произошло. Противоречие всем законам природы. Мы разговаривали, мы обнимались, мы делились теплом, мы разъехались непозволительно поздно (или рано), мы встретились на следующий день и провели каждую свободную минуточку вместе… в немом молчании, прерываемом лишь краткими неприятными комментариями об Эле Граданской. Будто больше и тем не было:
- Да, кстати, кофе она не любит. Это вредно для кожи.
И после такой резкой критики сего напитка богов, меня посетило смутное ощущение, что мы с Граданской как день и ночь. Ее желания и вкусы совершенно не совпадали с моими. Иногда казалось, что если я люблю белый цвет, то она сто процентов должна любить черный. Но я любила сиреневый, а она - ярко-красный, что тоже весьма не близко. Она не любила кофе, все свое время проводила в клубах, могла покрыть кого-нибудь трехэтажным матом и спала со всеми без разбора. Последнее Алекс как-то умолчал, но, собственно, тех материалов, которые были мне предоставлены, хватало, чтобы утверждать с уверенностью.
Затем Алекса посетила новая идея: он попытался заставить меня копировать поведение Эли и сыпал ядовитыми комментариями. Запоролась я в самом начале: на банальнейшем этикете. Ну какая из меня аристократка? Годовой доход моих родителей едва переваливает за полмиллиона, надо полагать, высший свет мне был заказан. Добавьте катастрофическую нехватку времени из-за постоянных тренировок, ну и, собственно, все ясно. А Алекс создал для меня искусственную капсулу, куда и запихивал всеми силами. Тесное платье. Кстати, вести себя как Эля оказалось невероятно сложно, а мой "наниматель" с садистским интересом за этим наблюдал и только фыркал.
Надо думать, после такого я страстно, до боли полюбила тренера и мучительные тренировки. Как раз подвернулись соревнования, и мне полагалось теперь все время проводить в спортзале, что резко срезало часы Алекса.
А затем и вовсе как отрезало. И все потому что мы полетели в Москву на соревнования. Всего пара дней, не криминально. Только вот я неверно оценила степень собственного отчаяния: когда начались соревнования, я поняла, что вглядывась в трибуны, надеясь увидеть знакомое лицо. Одно-единственное. Я даже видела его в каждом сидящем, стоящем и прохожем. Правда, лишь на мгновение. Я скучала. Чертовски. Таким образом, хотя я вполне ожидаемо выиграла, настроение было паршивое.
Иными словами, я вернулась в Петербург в необыкновенном для меня смятении. Тренер предупреждала меня не влюбляться в Алекса. И только за чертой Петербурга я поняла, что это выше моих сил. Эта зараза мне даже присниться успела! Когда я увидела его снова в Питере, мне показалось, что мир перевернулся и стал светлее… Дура? Несомненно.
Итак, предпоследний учебный день. Я села в машину Алекса. Он на меня вопросительно посмотрел. Пряча глаза, я погрузилась в созерцание собственных пальцев.
- Тренировка? - поинтересовался он, вдоволь налюбовавшись моим затылком.
- Нет, у меня два заслуженных выходных, - ответила я не просто ровно, а роботоподобно.
- То есть едем дальше изучать введение в жизнь сестрицы Константина?
- Я устала, если это возможно, отвези меня, пожалуйста, домой, - попросила я.
Дома я легла на диван, закинула ноги на его спинку и уснула. Проснулась только глубокой ночью. И уснуть уже никак не получалось. Я залезла в интернет и забила в поисковик имя Константина Граданского. И, о Господи, сколько всего я нашла! Он был крупным бизнесменом, вращавшимся в соответствующих кругах. И мне стало страшно, что же со мной будет после того, как я заменю Эльвиру. Я вбила в поисковик имя Алекса Елисеева и нашла не меньше статей. Разница была одна: про Константина писали как про состоявшегося предпринимателя, про Алекса - как про ловеласа-красавчика. А еще я нашла фотографию его отца - Сергея. Как они были непохожи! Одни только глаза, которые, казалось, за мной наблюдают, в какую точку комнаты я не отходила! Более пугающего человека, чем Сергей Елисеев не видела никогда. Я порывисто вышла на страничку с Алексом и на автомате принялась читать о нем. Хм, ну, судя по всему, он немало работал, однако я с этой частью его жизни не познакомилась. Так хотелось думать, что это из-за меня. Эта мысль согрела, но была, конечно, бредом. Разозлившись на себя, я даже не потрудилась должным образом выключить компьютер, и легла спать снова.
А утром отправилась на заключительную школьную линейку. Дневники выдали, всех, как и подобает, отчитали. И, естественно, Света предложила отметить сие мероприятие. Но когда я пришла в кафе, как договаривались, подруги уже были там, и Маришка уже рассказала. Осталось только развернуться и почти домой, до боли выпрямляя спину и высокомерно откидывая голову.
В тот день прежняя Карина Орлова умерла. И на сцену вышла новая, другая, чуждая и мне самой. Карина, которую Коршун полюбил, как родную дочь, и Карина, которую до конца жизни не забудет Алекс. О, он всегда будет меня вспоминать последними словами. А началось все банально: со вранья родной мамочке:
- Алло, мам? У меня все отлично. Я закончила хорошо, пятерок и четверок напополам, - говорила я радостным голосом, хотя в это время из зеркала напротив на меня смотрели совершенно невеселые глаза. От света из кухонного окна глаза эти вспыхивали фиолетовыми огоньками. Ярко-фиолетовые. - Что, мам? - спохватилась я.
- Говорю, у тебя деньги остались еще?
- Конечно, - удивилась я. - Глупый вопрос.
- Я так соскучилась! Видели тебя по телевизору… Зачем ты покрасила волосы? - Вот черт!
- Не устояла, Лена уговорила, - тон получился раскаивающимся, но глаза не изменились.
- Ах, эта ужасная кокетка! - беззлобно усмехнулась мама. - Ты совсем ничего не ешь, да? Опять похудела. Так я и знала, что ты не будешь готовить!
Я опасливо взглянула на свою плиту, словно два дня уже как покрывшиеся плесенью макароны могли меня разоблачить.
- Мамочка, я хорошо ем, просто тренировки отнимают все силы. Сколько бы я не ела - не поможет.
И она мне поверила, откровенной лжи, родная мама! Человек, который знает меня лучше, чем кто-либо… Я тяжело вздохнула, прикрыв ладошкой микрофон.
- Ну ладно, скоро мы уже приедем.
- Ой, мне звонят, мама! Я побегу.
- Ну беги к подругам, - я поджала губы. Знала бы она кто именно мне звонит.
- Конечно, целую, мамочка. Люблю-люблю, - так я всегда говорила ей с экрана и посылала поцелуи. Она усмехнулась и нажала отбой, а я поторопилась принять другой вызов: - Привет, Алекс, - и прозвучало это так, словно я только что несколько километров пробежала. Пришлось ругать саму себя последними словами, потому что его звонки меня радовали все больше. Кому я вру? Все гораздо хуже: я начинала злиться, когда от него не было вестей.
Выступление во дворце культуры организовала тренер. Она обещала губернатору показать свою "олимпийскую надежду".
- Евгения Ивановна, вы уверены, что это было нужно? - спросила я от нечего делать, пока она завивала в любезно предоставленной нам гримерке мои волосы. Я не впервые заметила, что ей в принципе нравится со мной возиться.