Христиане ли казаки?
Защитники веры? Тогда позволю спросить - какой веры? Казаки много раз называют: православного христианства.
ХРИСТИАНСТВА?!
Под Дубном монахи пытаются остановить творимые казаками зверства. "И скоро величественное аббатство охватилось сокрушительным пламенем, и колоссальные готические окна его сурово глядели сквозь разделявшиеся волны огня" [2. С. 262].
А среди пылающего сада "…чернело висевшее на стене здания или на суку тело бедного жида или монаха, погибавшее вместе со строением в огне" [30. С. 265].
А вот еще сцена торжества "православного христианства": "Не уважили казаки чернобровых панянок, белогрудых, светлолицых девиц; у самых алтарей не могли спастись они: зажигал их Тарас вместе с алтарями" (видимо, пытавшиеся спастись у алтарей женщины все-таки верили в пресловутое "христианство" казаков). [30. С. 332].
Я не склонен идеализировать гуннов, вандалов, варягов, сиу, навахов или даже алжирских пиратов… Но они по крайней мере не называли себя христианами.
Или, может быть, сжигая живьем польских женщин, казаки ждали от них обращения в православие? Так сказать, постижения заблуждений?
Казаки постоянно издают призывы в духе: "Отомстить ляхам за верных товарищей и Христову веру!"[30. С. 298].
По-видимому, как раз в порядке мести казаки "…ляшские тела, увязавши как попало десятками к хвостам диких коней, пустили их по всему полю и долго потом гнались за ними и хлестали их по бокам" [30. С. 293].
Вообще, Сечь подозрительно много говорит о защите "истинной православной веры". Так много, что возникает невольный вопрос - а что, ей и правда так велика угроза? Или это просто идефикс, имеющий самое косвенное отношение к христианству?
Сам Тарас Бульба не увиделся с сыном, не в силах стерпеть "поругание" своей замечательной веры [30. С. 324].
А перед смертью кричит полякам: "…узнаете вы, что такое православная русская вера!" [30. С.334].
Не хочется кощунствовать, но подданные польского короля, похоже, и так более чем хорошо знают веру Тараса и остальных казаков.
Опять же - придумать можно решительно все, что угодно… Например, приписать полякам аналогичные действия и тем самым - как бы некое моральное право казаков на месть…
Но чего нет - того нет. В тексте "Тараса Бульбы" нет ни одной сцены, в которой гусары польской короны предавали бы огню православную церковь, алтарь которой охватили бы девушки и женщины - прихожанки православного храма.
В тексте Н. В. Гоголя есть сожжение католического монастыря, есть - зверское убийство католических монахов. Есть - садистская жестокость казаков. Есть их варварство по отношению к телам "не своих".
Казаки воюют против магометан… Но и это - не доказательства их христианства. Язычники воевали с магометанами даже более отчаянно. Западная Африка, Северная Индия были покорены исламом только путем огромных усилий и жертв.
Уже зная казаков, читатель вправе ждать от их "антимусульманства" решительно чего угодно… И читатель не ошибается в своих предположениях: в Малой Азии они "…переели и переломали весь виноград; в мечетях оставили целые кучи навозу; персидские дорогие шали употребляли вместо очкуров и опоясывали ими запачканные свитки" [30. С. 315].
Ну, ясное дело! Стоит нагадить в мечети или сжечь виноградник - магометане сразу же постигнут всю глубину своих заблуждений! И толпами помчатся принимать таинство крещения…
Опять же - я нимало не идеализирую ни полян, резавших древлян в свое удовольствие, ни иудеев, праздновавших массовое истребление врагов. И я помню, что проделывали ассирийцы, хетты и даже еще римляне в захваченных городах.
Но до сих пор мне казалось, что большая заслуга христианства как раз в том, что оно сделало повседневное, наивное зверство язычника чем-то экстраординарным, исключительным. Чем-то таким, что нарушает давно привычную нравственную норму.
Но получается, для казаков христианская эпоха попросту еще не наступила.
Г. Померанц констатирует, что в "мире Гоголя" ничего не слыхали про "права человека" [31. С. 156–171].
Но так же, как Сечь "…слышать не хотела о посте и воздержании" [3.0. С. 248], похоже, в "мире казаков "в XV веке по Р.Х. о христианской этике еще решительно ничего не слыхали.
И это заставляет меня с полной определенностью, с полной жесткостью задать вопрос: а что, бывает христианство без христианской морали? Без христианского отношения к человеческой жизни и человеческой личности? Без чувства общности с другими христианами - пусть иных конфессий?
И с такой же определенностью отвечу на свой же, сугубо риторический вопрос: НЕТ! Христианство состоит не в том, что люди носят кресты; не в том, что совершаются обряды. Для формального принятия "христианства", без принятия его духа, еще на Вселенских соборах было создано свое название - "ОБРЯДОВЕРИЕ". И было четко оговорено: "обрядоверие" - не христианство!
…Не берусь отстаивать подлинность этой истории, но говорят - примерно в середине XVI столетия отцы-иезуиты проникли в глубь Черной Африки. Их вел старый слух, что где-то южнее Эфиопии, за Великими Болотами, в краю саванн, населенных слонами и зебрами, живет черный народ, предки которого когда-то приняли крещение…
И слух подтвердился! Оказалось - есть такой народ, и этот народ свято хранил наследие предков, окрещенных египетскими миссионерами. Племя дружно плясало вокруг огромных, вкопанных в землю крестов, резало вокруг кур и коз, поливало кресты жертвенной кровью, просило Христа и его "мамми Марию" помочь в истреблении и последующем съедении соседнего племени; обещали за помощь принести в жертву всех пленных, захваченных у соседей…
Себя галла называли христианами; шаманов - священниками; творимое безобразие - литургией.
И я искренне не вижу, чем казаки лучше галла. Галла даже как-то приятнее - по крайней мере они осознавали себя частью христианского мира, не сжигали монастырей, а католических миссионеров встречали как дорогих единоверцев.
Зачем они воюют?
В общежитии нормальных людей война мыслится главным образом как акт обороны. Солдат подготавливается к ратному делу для защиты "своих" от внешнего нападения. Это самый благородный из всех оснований, по которым общество соглашается содержать Великого Дармоеда в лице армии и терпит все безобразия и преступления, неизбежно сопровождающие ведение военных действий.
Сами казаки тоже охотно объясняют свой образ жизни необходимостью что-то от кого-то "защищать". Но их объяснения - неубедительны.
Отродясь никого и ни от чего они не защищали. Более того - они не стремятся завоевывать какие-то земли. Представим на мгновение, что Сечь завоевала некую территорию…
Ну, и как будет она этой территорией управлять? На сходке буйного сброда? Силами выбранных лиц, порой боящихся собственных "избирателей", как давешний кошевой атаман: "Кошевой хотел было говорить, но зная, что разъярившаяся вольная толпа может за это прибить насмерть, что всегда почти бывает в подобных случаях…" [30. С. 251].
Стяжание богатств тоже не есть цель казаков. Для них вовсе не является престижным или социально значимым разбогатеть на войне. Наоборот - престижным является как раз расточение богатств… Хороший и "правильный" человек для них определяется, среди всего прочего, и способностью "презирать" добычу, и быстро спускать ее в грандиозных попойках.
В описаниях Н. В. Гоголя Сечь предстает сборищем людей, которые и не хотят обеспечить безопасность мирного труда - они его презирают - или жизни своего общества (они выпали из него).
Но они и не стремятся ни к захвату новых земель, ни к приобретению богатств.
В сущности, они вовсе не хотели бы победить своих врагов… Действительно - а что, если казаки в один ужасный для них момент окажутся "победителями"? Что, если они войдут в Варшаву и в Стамбул и польский король и Высокая Порта подпишутся под договором о безоговорочной капитуляции?
Не говоря ни о чем другом, казаки окажутся тогда в ужасном положении - им окажется не с кем воевать!!! Вот ведь кошмар… Ведь все, что написал Н. В. Гоголь о казаках, свидетельствует: война для них - самоценна.
Это и образ, и самый смысл их жизней. Если войны нет - они ее организуют. Сюжет повести завязывается на том, что, вообще-то, Сечь находится в некоем аномальном для нее состоянии мира со всеми. Никак не хочет пан кошевой организовать такой маленькой славной войны! Никак не хочет понять, что парни уже подросли и пора их бросить в горнило очередного побоища. Эта уверенность, что раз парни подросли, то пора, - сама по себе характерна.
А бравый Тарас Бульба, не в силах стерпеть мира, напаивает огромные толпы казаков, свергает прежнего кошевого. К власти приходит ставленник Тараса и ему подобных и тут же нарушает договоры и с татарами, и с Польшей…
Наши знания о казаках обогащаются еще двумя истинами - воспитание казака заканчивается только войной. Война, соответственно, нужна уже для этого самого воспитания.
И второе - верить казакам нельзя в принципе. Любой "мир" они разорвут с легкостью необычайной, как только это станет для них выгодно или удобно.
Давайте назовем вещи своими именами - казаки у Н. В. Гоголя - это просто-напросто сброд. Подонки общества, которые либо оказались не способны к производительному труду и семейной жизни, либо предпочли им… ну, скажем так, походно-полевой образ жизни, очень близкий к уголовному.
Образ жизни, при котором необходимое для жизни не зарабатывают и не создают, а воруют или отнимают.
Собственно говоря, история знает немало сообществ полууголовного или прямоуголовного типа. В разные эпохи и в разных культурно-исторических условиях возникали сообщества скандинавских викингов, испано-португальских "конкистадоров", новгородских "ушкуйников", латиноамериканских "бандейрос", итальянских "кондотьеров", англо-франко-голландских "джентльменов удачи".
При всем разнообразии их объединяет одно - в эти сообщества собираются люди, не способные или не склонные к производительному труду. Люди, вырванные силой, а чаще - сбежавшие от всего, что составляет стержень нормальной человеческой судьбы.
Всякое сообщество объединяет людей с особым типом сознания. А костяк всякого сообщества составляют самые яркие носители этого "типа". Люди, чьи психофизиологические качества идеально предназначены для образа жизни и деятельности этого сообщества.
Ядро академической системы составят наиболее яркие ученые. Ядро профессиональной армии - самые приспособленные для образа жизни и для карьеры кадрового офицера.
Ядро казаков по неизбежности составят люди, в наибольшей степени выпадающие из нормального образа жизни. Те, которым не нравится созидание. Которым не хочется, не интересно "построить дом, вырастить сына, возделать поле". Которые равнодушны даже к сексу: им больше нравится сжигать женщин живьем, чем иметь от них детей. Не радует семейная жизнь. Которым даже собственные сыновья нужны только для того, чтобы бросить их в топку никогда не кончающейся бойни - самодостаточной и самоценной.
Солдат идет в бой, защищая нормальную человеческую жизнь и будучи сам ее частью. Именно это придает высокий смысл его судьбе. В самоотдаче во имя продолжения своей истории - смысл солдатского подвига. Нет большей награды солдату, чем знать - за его спиной продолжают колоситься поля, матери кормят детей, а деды по вечерам собираются на завалинке, вспоминая минувшие дни.
Вероятно, таковы и польские (скорее всего и магометанские) солдаты. Но судя по всему, что написал о них Николай Васильевич, казаки - люди особого психического склада. Даже особого физиологического склада, отличные от нормальных людей не меньше, чем евнухи или педерасты.
Это те, кто не обрадуется первым всходам. Не постоит, размышляя, пока гаснет августовский закат. Не умилится матери, кормящей грудью. Не задержится специально, не остановится, чтобы посмотреть, как утка учит утят нырять или как жеребенок играет с мамой. Все это для него - "бабство", глупость, признак неполноценности и всяческие "вытребеньки".
Выброс адреналина в кровь, приятное возбуждение, какие-то чувственные переживания возникают у них при виде багрового зарева на горизонте, перечеркнувших небо клочьев черного дыма, от гула скачущей конницы, буханья ружей, страшного крика гибнущих в огне людей; от зрелища умерших с голоду, луж крови, зарезанных и застреленных. И они умеют организовывать для себя эти сладостные впечатления.
…Как герой повести Тарас Бульба…Как его удачный старший сын, достойный наследник и продолжатель.
Сечь - огромная "малина"
Аналогия Сечи проста и возникает совершенно ненавязчиво - Двор чудес Виктора Гюго в Париже. Двор отбросов в Лондоне Марка Твена. А точнее всего - континентальный вариант "острова Тортуга", прибежища карибских пиратов.
Стоит сделать это предположение - и многое становится понятно. Например, совершенно уголовные нравы этой самой Сечи…
Ведь в мирное время казаки не заняты абсолютно ничем. Они даже не готовятся к новым битвам.
Их быт вне войны - дикие танцы и столь же дикое пьянство, "бешеное разгулье веселости" - "признак широкого размета душевной воли" [30. С. 246].
Даже под стенами Дубно, как только несколько дней не было "дела", казаки ухитрились перепиться, и их перебили и похватали сонных.
Но тут же, на сходке, найдено и оправдание: "Как же может статься, чтобы на безделье не напился человек? Греха тут нет. А мы вот лучше покажем им, что такое нападать на безвинных людей" [30. С. 282].
По-видимому, в представлении казаков "безвинные" - это как раз те, кто насаживал на пики младенцев и отрезал груди у женщин?
Но отмечу - они действительно не представляют себе, что такое дисциплина, планирование, последовательное выполнение намеченного и т. д. Казаки способны только на бешеный натиск, на импульс. Они способны действовать только на пределе физических и психических сил, и очень недолго. Как только внешнее напряжение спадает, им "не остается ничего другого", как напиться.
Это - яркая черта уголовной антикультуры. Так же характерно и вполне антикультурное отвращение к производительному труду, и садистское отношение к женщинам. Положение в семье матери Остапа и Андрия - вполне в духе эссе В. Шаламова об устрашающей судьбе жен "воров в законе". Там, где супружество не уважается, у женщин возникают другие формы семейной самореализации. А люди, лишенные нормального супружества, нормального отцовства, ищут в отношении к матери единственную общественно допустимую форму эмоциональной жизни. Не случайно же уголовные так любят Есенина, с его душевным раздрызгом, истерической демонстрацией собственной опустошенности… и с культом матери… - постоянно предаваемой, постоянно оставляемой для общества приятелей и шлюх.
"Культ матери при злобном презрении к женщине вообще - вот этическая формула уголовных в женском вопросе", - свидетельствует В. Шаламов [32. С. 490]. У казаков, судя по Гоголю, - тоже.
Ориентация на примитив
Любая культура уважает сложное, ставит сложное выше примитивного, стремится учиться и прилагает усилие для достижения результата…
В логике же уголовной антикультуры лежит четкая ориентация на самое простое решение совершенно любого вопроса.
Поэтому даже на войне "брать крепость, карабкаться и подкрадываться, как делают чужеземные, немецкие мастера… и неприлично, и не казацкое дело" [30. С. 283].
Заниматься чем бы то ни было, учиться, читать книги, даже просто-напросто думать - противоречит нормам жизни казаков, которые "считали необходимостью дать образование своим детям, хотя это делалось с тем, чтобы после совершенно позабыть его" [30. С. 237]. Например, писатель Н. В. Гоголь на Сечи совершенно неуместен и даже попросту нелеп.
Или потчевали юношей люмпенскими сентенциями в духе: "То-то, сынку, дурни были латынцы: они и не знали, есть ли на свете горилка" [30. С. 230].
Или даже: "Ну, разом все думки к нечистому!" [30. С. 241]…А сам то он хоть раз думал о чем-нибудь - хоть раз за всю свою короткую, нелепую, до смешного никчемную жизнь?
Отсутствие индивидуальности
В той же логике уголовной антикультуры - поразительное однообразие и всех элементов казацкой жизни, и всех членов казацкого сообщества.
Интересно, что Н. В. Гоголь не называет даже имен поляков. Даже такие важные персонажи, как возлюбленная Андрия, ни ее отец и брат… словом, совершенно никто не назван, не выделен.
Но у читателей возникает ощущение разнообразия, многообразия, пышности, движения во всем "польском мире". Разнообразна архитектура Дубно. Разнообразны роды войск, ярки, пышны, индивидуально разнятся одежды. Буквально во всем присутствует Европа (ритуально ненавидимая казаками; вероятно, за "зелен виноград" - других причин ведь нет).
Вот множество казаков Н. В. Гоголь называет по именам и пишет о "подвигах" каждого. Но и сами "сечевики", и их "подвиги" оказываются до скукоты однообразны. Это как у В. Иванова: "А потом многие рыцари поскакали на многих рыцарей и сломали копья, и одни упали, а другие не упали с коней и потом взяли новые копья…" [33. С. 492].
Все их "подвиги" прекрасно укладываются в старый, еще XIX века, злой анекдот: "Встал утром, рэзал… Кофе попил - рэзал; пообедал, водки выпил - опят рэзал. Весь дэнь рэзал и рэзал… Скюшно!"
Вообще надо сказать, что в одном отношении сообщество казаков очень первобытно - им даже не приходит в голову, что человек может действовать не как часть какой-то группы, а индивидуально. Что у него вообще могут быть какие-то свои суждения об окружающем, свои желания, свои планы…
В своем архаическом примитиве они вполне искренне полагают, что человек не может и не должен сам решать, что ему подходит, а что - нет. Не имеет права и не должен определять свой образ жизни и род занятий. Он естественным образом должен жить по правилам, которые определены для него, за него и до него. Определены тем сообществом, в котором он имел неосторожность родиться.
Верность своей группе - краеугольный камень морали первобытного, родоплеменного общества. Гнев и отвращение вызывают любые формы индивидуального сознания, тем более - индивидуального поведения. Тот, кто имеет собственное мнение, тем более собственную жизненную стратегию, - предатель!
Так само родовое общество выбрасывает, изгоняет людей умных, ярких, самостоятельных. Людей, способных на индивидуальные поступки.
В общении Андрия с панночкой ясно видно - у девушки есть представление о культуре ухаживания, об индивидуальной эмоциональной жизни, о каком-то душевном сближении. Сам Андрий с большим трудом, скорее интуитивно, плавает в этих водах. Не зря же бедняга, не в силах выразить своих эмоций, "…вознегодовал на свою казацкую натуру" [30. С. 277].
И обрекается на бегство Андрий, вдруг понимающий, что "Отчизна есть то, чего ищет душа наша, что милее для нее всего" [30. С. 280].
"И погиб казак!" - комментирует Н. В. Гоголь [30. С. 281]. Да, наверное, "казак" и правда погиб. Вопрос, жалеть ли об этом? У каждого, имеющего за спиной хотя бы несколько поколений образованных и культурных предков, есть некто, с кого "началось". Тот, кто "предал" убогую родоплеменную жизнь в общине "своих" и стал руководствоваться совсем иными соображениями и принципами.