* * *
Оксана с удовольствием отправилась с детьми "на дачу". Нужно же как-то выровнять душевное состояние. Дачей здесь называют четыре сотки земли, обнесенные хлипким штакетником. Эти участки тщательно вылизываются и возделываются хозяевами с такой любовью и усердием, что только диву даешься.
Девчонки бежали впереди, сталкиваясь плечами, перешептываясь и хихикая. Зря она согласилась поехать с золовкой. Только настроение себе испортила.
Лучше бы взяла девчонок и съездила к старикам с ними.
Оксана считала, что с родителями бывшего мужа должна поддерживать прежние отношения. Они Инге дед с бабкой, что бы там ни было. Но то, что затеяла Элла, ни в какие рамки не лезет! Болезнь ее явно испортила.
Это же каменный век какой-то! Домострой. Славка взрослый парень, щетиной оброс, а они с ним как с недорослем! А Сергей? Ведь видно же, что ему эта затея не по душе, а слова поперек жене не скажет. Подкаблучник!
Оксана так разбушевалась, что не заметила, как перегнала девчонок, оставила их далеко позади. Дачи уже смотрели на нее своими вишнями и сливами.
- Сначала к ягодам! - скомандовала Инга и поскакала к зарослям крыжовника.
Ника неторопливо и обстоятельно закрыла за всеми калитку и, направившись следом за сестрой, оглянулась и как-то странно взглянула на Оксану. Та поспешно натянула улыбку на лицо.
"У меня все на физиономии написано! - спохватилась она. - Девочка такая чуткая, не в пример Инге.
Все замечает. Инга - мотылек. Я сама всегда старалась оградить дочь от забот и потрясений. А Ника другая. Эта рано узнала почем фунт лиха. Вон у нее глазенки-то совсем взрослые. Что это я разнервничалась? Семья не моя, пусть что хотят, то и делают.
Я-то чего переживаю? Лучше буду радоваться на девчат - вон как они сдружились. И это при том, что Инга - москвичка до мозга костей. Родилась там и выросла. А Ника, напротив, дитя провинции. Со своей скромностью, с ответственностью за всех и вся, с ее ранней домовитостью и серьезностью. Хорошо, что Инга общается с ней. В Москве у девочки мало подруг - со всеми умудряется каким-то образом перессориться. Да и дружить-то, собственно, некогда. Девочка слишком загружена - фигурное катание, английский…"
- Тетя Оксана, можно вас спросить?
Оксана вздрогнула. Она не видела, как подошла племянница.
- Да, милая.
Ника протянула ей горсть темного, почти бордового крыжовника.
- Он сладкий, попробуйте.
Они отошли в тень яблони и сели на лавочку. За кустами крыжовника мелькала Ингина косынка.
- Ну так что ты хотела спросить?
- Теть Оксан, вы на маму обиделись?
- С чего ты взяла?
- Я вижу. Вы приехали из деревни сама не своя. И не шутите, как обычно, и не смеетесь.
- Ну.., просто мне стало скучно. Это ведь не мои родители, а бывшего мужа. Друзей у меня там нет… А почему ты решила, что я с мамой поссорилась?
- Ну, потому что мама бывает раздражительна, может сказать обидное, но на самом деле она не злая, это от болезни. Вы не обижайтесь на нее, она вас очень любит.
- Я и не обижаюсь, Ника. Я все понимаю. Я и приехала потому, что твой отец сообщил, что маме стало хуже.
- Мы очень надеялись, что врач сделает операцию, но…
- Скажи, Ника, а у твоего брата есть девушка?
Ника вскинула на тетку удивленные глаза, а та, наоборот, свои опустила и стала рассматривать маникюр. Ника тоже невольно залюбовалась Оксаниными руками - ухоженными, мягкими, белыми. "Вырасту, у меня тоже будут такие руки", - решила Ника и поинтересовалась:
- А почему вы спрашиваете?
- Мне показалось.
- Вам, наверное, родители рассказали. Мама, когда узнала, была в ярости.
- Почему?
- Потому что у Юли ребенок. Степка. Ему полтора годика.
- Вот оно что! - воскликнула Оксана.
- Она такая красивая. Умеет куклы делать из гипса. И я научилась у нее. Юля такая.., она необыкновенная!
- Слава собирался жениться на ней?
- Конечно! А почему - собирался?
- Да так…
Ника тревожно шарила глазами по теткиному лицу. Не тут ли причина ее странного настроения?
- Тетя Оксана, вы можете мне доверять, я вижу, что вы не такая, как всегда. Они - мама и папа разговаривали со Славиком?
- Нет… - протянула тетя Оксана со странной улыбкой. - В том-то и дело, что нет. Но, думаю, твои родители сделают все, чтобы этот брак не состоялся.
Тетя Оксана решительно поднялась.
- Впрочем, это не нашего с тобой ума дело. Правильно? Собирайте-ка с Ингой огурцы. Иначе у нее живот от крыжовника разболится.
Ника продолжала сидеть, обдумывая только, что услышанное.
- Но ведь Славик любит Юлю! Я, сама видела, я знаю! - наконец горячо возразила она.
- Он говорил об этом маме?
- Нет, что вы! Мама не от него узнала. И не от меня. Он и мне не велел говорить. Это тетя Альбина с тетей Кристиной сказали, им соседи насплетничали.
- Понятно. Ну что ж, Ника, твой брат взрослый человек, он сам разберется. Зови Ингу.
Оксана посмотрела вслед убегающей Нике и снова подумала о том, что хорошо бы Инге побольше общаться с сестрой. Возможно, Инга научилась бы чуткости. Удивительно! Ника стоит горой за брата, который, в сущности, не принимает ее всерьез. Еще раньше, когда Оксана теснее общалась с этой семьей, она замечала, что здесь больше внимания оказывают старшему брату. На Нику обычно шикали, как на котенка, если она пыталась заглянуть в комнату брата, где он делал уроки. Ей не разрешалось прикасаться к его вещам, брать его игрушки. При таком воспитании девочка должна испытывать по меньшей мере ревность.
А она, гляди-ка, оберегает его любовь. Что это? Слепой инстинкт родной крови или же мечта о собственной большой любви?
Глава 5
Родители вернулись через неделю. Мать выглядела довольной - посвежела, загорела. Отец тоже загорел, но был он явно чем-то не то раздосадован, не то озабочен. Мать много и громко говорила, расспрашивая их о домашних делах и рассказывая о деревне.
- А где Славик? - спросила Ника, хотя подозревала, что брат прямо с автовокзала отправился к Юле.
Мать выдержала паузу, едва сдерживая просившееся на лицо торжество, уселась на диван и объявила:
- Славик женился!
Ника, хлопая ресницами, смотрела на мать. Иногда на ту находила охота пошутить, и она, бывало, с абсолютно серьезным лицом могла выдать что-нибудь этакое.
- Мам, ты шутишь? - уточнила Ника.
- Какие уж тут шутки! - Отец махнул рукой и вышел из комнаты.
Ника услышала, как за ним закрылась входная дверь - ушел в гараж.
- Так у него в деревне невеста иди здесь? - встряла Инга. - Ничего не понимаю!
- Наш Славик всюду нарасхват, - похвасталась мать. Она находилась в прекрасном расположении духа.
В какой-то момент Нике даже показалось, что мать сейчас подскочит и выкинет что-нибудь этакое - пройдется колесом, например. Помешал ей только приход сестер Альбины и Кристины. Они толклись в прихожей, едва помещаясь там вдвоем.
- Ну что, ну как? - в унисон выдохнули они и опустились на стулья. Их свистящее от одышки дыхание заполнило паузу.
Мать торжествовала.
- Слава Богу, - степенно и с достоинством сказала она. - Слава Богу, женили.
- Да ну? Удалось?
- А то! Девчонка работящая, деревенская, скромная. Восемнадцать лет. Кровь с молоком.
Ника обернулась и посмотрела на тетю Оксану. Та взирала на теток и мать с каким-то странным выражением лица. Выражало оно что-то вроде брезгливости.
Видимо, не желая выслушивать подробности, она вышла на балкон и позвала с собой Ингу. А Ника осталась стоять, как гвоздями к полу приколоченная. Впрочем, на нее не обратили внимания - мать не видела, а тетки сгорали от любопытства.
- Ну как он? Доволен?
- Славик-то? А что ему? Его-то никто и не спрашивал.
- Ну как же все сладилось?
- Соседи нас в гости пригласили, вроде как на именины. Сват - балагур ужасный. Славика самогонкой подпоил, ну и уложил со своей Катькой. А утром сват со свахой тут как тут: здорово, зятек! Как по маслу прошло.
Тетки крякали от удовольствия, хлопали себя ладонями по коленям. А Ника во все глаза смотрела на мать, на ее пустые неживые глаза и довольную улыбку. А перед глазами маячили Юля в своей светлой блузке и Славик, обнимающий ее.
Нике в голову приходили странные мысли. "Она ничего не видит, - думала девочка о матери. - Не видит моего лица, когда говорит мне грубые слова, когда ругает и оскорбляет меня. Она не видит, как мне больно, ведь я молчу. И как плачу, не видит. Ничего не видит! Она слышит только себя, свой гнев и свою боль, свои желания. А нас когда не слышно, то как бы и нет совсем. И Славика она запомнила двенадцатилетним. Она не представляет, какой он теперь взрослый. Не видит этих вздутых вен на руке, и темных волос на предплечьях, и щетины на щеках. Она не видела выражения его глаз, когда он смотрит на Юлю, играет со Степкой. Ей нет дела до наших глаз и до наших чувств. Наверняка, наткнувшись на наши глаза, она не смогла бы сделать многое из того, что сделала. Как же быть? Как теперь жить?"
Ника почувствовала, что руки ее затряслись, и сжала их в кулаки.
- Как ты могла, мама! - услышала как бы со стороны свой голос. - Как ты могла так поступить со Славиком?
- Что? - встрепенулась мать. - Ты что здесь делаешь?! Почему не на кухне? Или ты не видишь, что у нас гости? Любопытная! Паршивка такая! Смеет еще указывать матери!
Тетки обернулись и в недоумении уставились на племянницу. Но Нике было не до них.
- Как ты могла, мама? - все повторяла она, будто и не слыша протестов матери. Она повторяла свой вопрос в каком-то упрямом оцепенении, пока Оксана не вмешалась и не увела ее в другую комнату. Весь вечер Ника пролежала лицом к стене. Не вышла даже попрощаться с тетками. Она слышала, как в коридоре они собирались с кем-то поделиться новостью, и с тоской подумала о Юле, которая не сегодня-завтра узнает. Хорошо хоть не от нее, Ники…
К вечеру у девочки поднялась температура, Она заболела.
Две недели ее выхаживала Оксана. Инга добросовестно пыталась развлечь ее своей болтовней. А когда Ника наконец поднялась, Инга сразу потащила ее гулять. Лето катилось на убыль. Трава показалась Нике недостаточно зеленой, гаражи обступила пыльная, в рост человека, амброзия. Заросли лопухов увенчались сиреневыми соцветиями будущих колючек. Природа разочаровала Нику, напомнила ей о школе, о скорой разлуке с москвичами. Они обошли с сестрой все места, полюбившиеся им за время, проведенное вместе. Уже не хотелось беспричинно хохлать и толкаться. Вернулись домой. На лавочке у подъезда сидели старухи соседки. Увидев девочек, встрепенулись, заулыбались умильно и заговорили наперебой:
- Братец-то приехал с молодой женой!
- Молодые приехали, а вы гуляете, бегите скорей знакомиться!
Ника сжала губы и молча прошагала мимо соседок. В подъезде остановилась.
- Ты иди одна, - буркнула она Инге. - Я не хочу.
- Еще чего! А ну-ка прекрати! Мало ли он с кем встречался! А женился-то на Кате, и она теперь тебе родня. Она, а не Юля! Пошли-ка!
Инга решительно взяла за руку сестру и потянула ее наверх. Они вошли в прихожую, теперь сплошь заставленную корзинами, бидонами и тюками. В углу стоял свернутый рулоном ковер. Из большой комнаты раздавались чужие голоса.
- Приданое привезли, - громко прошептала Инга Нике в ухо и для наглядности пнула большой полосатый тюк, перегородивший прихожую. - Подушки. Или перина.
Но тюк неожиданно отреагировал на раздражение - зашевелился и издал скрипучий непонятный звук. Затем взвизгнул еще раз, погромче. Девчонки отпрыгнули и вцепились друг в друга.
- Э-э, да тут целый цветник!
Дверной проем загородил красномордый дядька внушительных размеров.
- Какая же из вас сестрица моего дорогого зятя?
- Мы обе сестры, - ответила Инга. - Только она родная, а я - двоюродная.
- Вон оно что! Ай да девки! Вы что же, порося испугались? А я вам порося привез вместо собаки! Будете на балконе держать!
Дядька хлопнул себя по коленям и громко загоготал. Из кухни выглянула тетя Оксана. Она была в фартуке, в руке держала пучок петрушки.
- Идите поздоровайтесь, - шепнула она девочкам.
Инга снова потащила Нику за собой, мимо громко гогочущего дядьки, в комнату. Они так и предстали перед молодыми - крепко держась за руки. Брат. увидев сестер, уставился в пол, хотя Ника надеялась увидеть его глаза и по ним все узнать. Но увидела только безмолвную макушку. Невестка же, наоборот, таращилась на новых родственников во все глаза и широко улыбалась. Ника смотрела на нее угрюмо и придирчиво. Все в новой родственнице - и ее веснушки по широкому лицу, и слишком здоровый румянец на упитанных упругих щеках, и руки - крепкие, загорелые, и ситцевый сарафан в крупные аляпистые цветы - все не нравилось Нике и вызывало глухую неприязнь.
- Ой, как на Славика похожа! - всплеснула руками невестка и.., кинулась к Инге. - Я сразу тебя узнала. Ты - Ника?
И, не дожидаясь ответа, деревенская жена Славика сгребла Ингу в охапку и расцеловала в обе щеки.
Ника не стала дожидаться, когда то же проделают с ней. Она выдернула у сестры свою ладонь и выбежала из комнаты. Миновав препятствия в виде тюков и корзин, выбралась на лестничную клетку, затем - в подъезд. Она не помнила, как очутилась у Юлиного дома. Ей вдруг мучительно захотелось увидеть их со Степкой. Она позвонила. Потом еще и еще. Никто не открывал. Она пошла в клуб. Прошла через прохладный, пахнущий влажной пылью вестибюль и поднялась по лестнице. Дверь Юлиного кабинета оказалась открытой. Там никого не было. Бросилось в глаза несколько деталей, изменивших кабинет. Со стола исчезла карандашница - большая деревянная, с резьбой. Не хватало нескольких книг на стеллажах и - что самое главное - кукол. Причем исчезли самые интересные, те, что делала сама Юля.
Остались только куклы учениц. Возможно, Юля унесла их домой, чтобы освободить место для новых. В гулкой пустоте клуба раздались шаги и мокрое шлепанье тряпки.
- Чего пришла? - хмуро спросила техничка, втаскивая за собой швабру с мокрой тряпкой и ведро. - Каникулы у них, а они ходют!
- Я Юлию Юрьевну ищу.
- Ищи-свищи. Уволилась твоя Юлия. Уволилась и уехала.
- Как это - уволилась, а как же… Куда уехала? - цепляла Ника вопросы, как крючки, хотя уже все поняла.
- Уехала. К матери, поди. Куда мы все едем, когда плохо? К матери. Если твои куклы тут есть, забирай. Велела - девочки мои придут, пусть своих кукол с выставки забирают, мол.
- Я забрала. Я когда в лагерь уезжала, забрала свою.
Ника все стояла посреди кабинета, не в силах осознать свою потерю и уйти.
Техничка намочила тряпку и шмякнула ее об пол.
- А тебя как звать?
- Ника.
- Ника? Так она о тебе вспоминала.
- Правда?!
- Она для тебя тут кое-что оставила. Велела передать.
Техничка открыла шкаф и вытащила оттуда коробку. Ника подняла обтянутую материей крышку. Внутри коробка оказалась перегорожена на множество ячеек. Каждая имела свой цвет и хранила свое собственное сокровище - горсть одинаковых белых бусин, свернутый новый сантиметр, катушки с нитками всех цветов, моток искристого люрекса, крючки, петельки, набор иголок, наперсток, цветная тесьма, шелковые ленты для отделки. Для человека, изготавливающего кукол, это настоящее богатство. На откидной крышке красовались цветные кармашки. В одном из них помещались ножницы, из другого торчал угол открытки.
- Ишь ты! - восхитилась техничка. - Видать, ты хорошо у ней занималась! Любила она тебя!
Не дождавшись ответа, стала тереть пол своей шваброй, бормоча под нос что-то невнятное.
Ника вытащила открытку. Это была обычная открытка, на все случаи жизни, с надписью: "Поздравляю". На лицевой стороне пестрели маки. А внутри было написано совсем немного; "Ника! Постарайся стать счастливой! Юля".
И все. И ни слова о том, как ей больно, ни намека вроде "передай своему брату" - ничего… Но Ника прочла все - и ее отчаяние, желание сорваться, уехать, не видеть, не слышать, не знать.
Ника шла по улице в обнимку с коробкой для рукоделия и думала о любви. Как легко, оказывается, разбить чужие надежды на счастье. И как, собственно, незамысловато происходит предательство.
"Постарайся стать счастливой…" Да уж, она постарается! Она будет беречь свою любовь, сторожить ее, она никого не подпустит близко к своей любви!
Юля сама во многом виновата. Ведь Ника предупреждала ее, говорила об опасности, а та не захотела послушать ее. Сейчас бы не одна уехала, а вместе со Славиком. И была бы счастлива. А может, она уже покаялась, что не послушала Нику? Отсюда и пожелание - "постарайся быть счастливой". Я, мол, не старалась, а ты старайся. Да уж, она, Ника, постарается. Стеной будет стоять за свою любовь.
После приезда молодых москвичи засобирались, и довольно скоро настал день отъезда. В доме суматоха - собирались гостинцы, укладывались вещи.
Ника достала с полки свою "цыганку", подержала в руках, раздумывая, поправила цветастую яркую юбку.
- Это тебе. - Она протянула куклу Инге.
- Ника! Какая прелесть! Неужели это ты сама сделала? Я ее на комод поставлю в своей комнате. Мама, смотри, что мне Ника подарила!
- Боже мой, какая красота. Не жалко тебе отдавать, Ника?
- Для Инги не жалко.
- Так смотри же, мы будем тебя ждать. После школы - к нам.
- Я приеду, - твердо ответила Ника.