* * *
С приходом в дом молодой хозяйки многое изменилось. Катерина оказалась девушкой работящей и бойкой. Поначалу она все больше помалкивала, возясь по хозяйству. У Ники даже появилось свободное время, чего раньше практически не было. Ника все свободное время тратила на учебу. Перед ней стояла цель, о которой в доме никто не подозревал. Впрочем, идиллия длилась недолго. Матери только однажды понадобилось показать свой буйный нрав, чтобы получить от новой родственницы столь же бурный отпор. Вожделенная невестка, которую мать сама выбрала в родной деревне, так костерила придирчивую свекровь, что та вначале опешила и притихла. А потом начались скандалы. Та ей слово, эта - десять.
Так и пошло. В конце концов молодые сняли квартиру и от родителей съехали. На Нику снова легло все бремя домашнего хозяйства. Плюс ко всему добавилось стояние в очередях. В области ввели талоны почти на все продукты. Приходилось часами простаивать в магазине, чтобы получить заветные полкило колбасы и брикет масла.
Нике исполнилось шестнадцать. День рождения отмечали традиционно. Собрались родственники. Тетя Альбина с тетей Кристиной, само собой, ну и мамины подруги пришли обе - Ника выросла у них на глазах.
Славик с Катериной подарили золотую цепочку. Это было негласное признание ее взрослости. Ника сидела напротив отца и слушала хвалебные речи в свой адрес.
- Ко всему руки лежат, - хвалил отец. - И сварить, и постирать, и заштопать. Этого не отнять!
- И собой красавица. В мать, - подхваливала тетя Роза. - И лицо, и фигура, куда ни посмотри!
- Грех обижаться, хорошая девка! - в один голос соглашались тетки.
- Я ее в строгости воспитывала, - добавила мать. - Не белоручкой какой. И старших почитать учила. Не то что некоторые теперь… - Она, конечно, под некоторыми подразумевала свою сноху, но той дела не было да ее намеков. Она вовсю уплетала салат оливье и согласно кивала на все похвалы в адрес золовки. Ничего против Ники она не имела.
- И то правда, - подхватила тетя Кристина. - Сейчас девчонки ничему учиться не хотят, норовят на готовеньком. Золотая будет кому-то жена, самостоятельная.
Нике было приятно слушать дифирамбы. Она смущенно улыбалась.
- Ну, за тебя, сестренка! - провозгласил Славик и поднял бокал с шампанским. - За твои успехи!
- Вот-вот, - поддержала мужа Катерина. - Школу закончить только на "четыре" и "пять" и поступить куда хочется!
Вот тут у Ники сердце-то и подпрыгнуло. Вот она, заветная минута! Самое время объявить родным о своих планах, пока они все тут, все желают ей счастья, хвалят ее.
- А я в Москву поеду учиться. К Инге!
За столом воцарилось молчание. Даже вилками перестали звенеть. Стало пронзительно слышно улицу - детвора каталась с горки.
- Вот так новость… - протянул брат, будто она сообщила что-то невероятное, из ряда вон выходящее.
Ника в недоумении оглядела собравшихся. Ни у кого на лице не осталось и следа былого умиления.
- Значит, решила кинуть мать-то? - тихо проговорила Элла. - Надоела, значит, я тебе, слепая-то?
Не нужна стала? Спасибо, доченька.
Все смотрели на Нику кто с укором, кто с недоумением. Только Катерина, по своему обыкновению, улыбалась. Но улыбка на ее веснушчатом лице не могла скрасить общую хмурую атмосферу.
- Это ты, сестрица, слишком… - опомнился Славик. - Мы-то с Катей давно на Север собираемся.
Как же мать-то одна? Ты это зря… - Ника посмотрела брату прямо в глаза. Они были влажными от вина, и взгляд получался плаксивым. У Ники же внутри закипали самые настоящие слезы. Ей хотелось сказать, возразить, но она не могла. Разве брат когда-нибудь был для матери тем, чем была она, Ника?
Разве его коснулся хоть немного необузданный нрав их матери, ее гнев, ее беспомощность и ее властность?
Нике снова бросилась в глаза довольная улыбка Катерины. Ах да, мать женила его по своему усмотрению.
Сам виноват! И еще смеет ее упрекать в том, что она выросла и хочет жить! Никино существо кричало. Она вылетела из-за стола и кинулась к себе в комнату.
Минуту спустя туда уже скреблась тетя Роза.
Ника отвернулась лицом к стене.
- Ты, дочка, наверное, просто не подумала? - мягко, крадучись, начала тетя Роза.
Ника не смотрела на нее, но, как на картинке, видела ее блеклую, торчащую в разные стороны "химию", брови, нарисованные черным карандашом, размазанную поверх губ помаду. И усики на верхней губе.
- Мама ведь без тебя как без рук, - пела Роза, ободренная ее молчанием. - Помню, ты еще совсем крошкой была, а уже кругом маму-то водила - и в больницу, и в магазин. Ты для нее - все. Ты не можешь ее бросить.
- Уйдите, - глухо попросила Ника.
Роза посидела и, ничего не добившись, ушла. Но следом вползли тетя Кристина с тетей Альбиной. С возрастом у обеих организовалась одышка, и теперь они тяжело вздыхали, как две накачиваемые резиновые лодки.
- Обидела ты мать, Никуша. Ты - ее надежда и опора. Славик - что? Отрезанный ломоть. А ты - единственная радость. А отцу-то каково без тебя оставаться?
Тетки знали, на какую мозоль побольнее нажать, и шли напролом в выбранном направлении. Про отца Ника не подумала. Вернее, смотрела на это с другой стороны. Она, Ника, может выйти замуж, у нее будут свои заботы, свой дом, а отец обречен на тяжелую жизнь возле взбалмошной больной жены.
- Ведь и здесь, в городе, можно учиться. Техникумов полно. Могла бы на медсестру поступить. Свой медик в семье - куда как хорошо!
Ника сейчас хотела одного - чтобы все ушли и оставили ее в покое. День рождения был испорчен.
Мало того, он, похоже, выливался в скандал - Катерина уже провозглашала что-то на повышенных тонах, ей хором противостояли тетки, но не могли заглушить, и в этом хаосе солировал одинокий и надрывный голос матери: "Никому не нужна стала!" Славика слышно не было, вероятно, он курил на балконе.
Последним посетил комнату дочери отец. Сел у дочери в ногах. Ника перестала шмыгать носом. Притихла. Она ждала, что скажет отец. Он одним словом мог решить ее судьбу. Они долго молчали, и наконец Ника услышала:
- Не горюй, дочка, мы что-нибудь придумаем.
Придумывать не пришлось - за них все придумала жизнь.
Ника с этого дня затаилась. Она чувствовала вокруг себя напряжение, будто перед грозой. Но, меряя шагами поселок, каждый с детства знакомый закоулок, она мысленно прощалась со всем этим и повторяла про себя: "Уеду! Все равно уеду!"
Ее заявление не на шутку растревожило родню и знакомых. Даже соседи и те считали своим долгом высказать собственную точку зрения. Все сводилось к тому, что Ника уезжать не должна, ибо ее долг - быть рядом с матерью. Чем уже сжималось вокруг нее кольцо осуждения, тем упрямее Ника твердила про себя: "Уеду!"
По вечерам она перечитывала Ингины письма, а перед сном открывала заветную открытку с маками на обложке и читала: "Постарайся стать счастливой".
Где ты, Юля? И где оно, счастье?
В один из таких дней Ника несколько часов простояла в очереди за продуктами, домой возвращалась уставшая, сумки оттягивали руки.
Стояла весна. Ника остановилась и втянула носом воздух. Он, очищенный ветром, тут же вскружил голову и наполнил кровь пузырьками глупой радости. Хотелось идти куда-нибудь без особой цели.
Но сумки стояли у ног и возвращали в прозу жизни.
- Никуша, ты из магазина? - Навстречу топала соседка Кира. Она тоже улыбалась весне. Из-под воротника пальто выбивалась голубая косынка. - А я в клуб. На курсы, - похвасталась Кира. - Шить хочу научиться.
Нике было приятно, что Кира делится с ней как с равной. Хотя Кира казалась ей взрослой уже тогда, когда Ника ходила в детский сад. Нике вдруг пришла в голову мысль, что может так же, как Кира, провести всю свою жизнь в этом подъезде, ходить каждый день одной и той же дорогой, а в качестве развлечения посещать курсы кройки и шитья. Ей стало жутко, она подхватила свои сумки и поспешила уйти. Поднялась на площадку и достала из кармана ключ. Дверь соседа Альберта была приоткрыта, и Ника с некоторой даже горчинкой подумала о том, что Кира уже становится рассеянной и забывает запереть дверь, уходя. Стареет!
А что она в жизни видела? Одни и те же лица каждый день, зануду-мужа и однообразие событий. Открыв дверь своим ключом, как привыкла с детства, Ника вошла в прихожую и прислушалась. Матери слышно не было Обычно она громко включала радио или телевизор В квартире было абсолютно тихо. Ника разулась, сбросила пальто и прошла в комнату.
- Мам?
Тишина. Обойдя квартиру, Ника убедилась, что матери действительно нет дома. Однако ее сапоги, шаль - все было на месте. Из соседей мать хаживала только к Кире. Нику вдруг пронзила догадка. Прошлый раз мать к соседке бегала во вторник. Курсы кройки и шитья - вторник, пятница. Крупными буквами в объявлении. Не желая верить отвратительной догадке, Ника еще раз пробежалась по квартире и заглянула в ванную. Выскочила на лестничную площадку и постояла, прислушиваясь. Из квартиры Альберта голосов не слышно. Ника шагнула в чужую прихожую. Тишина. Еще несколько шагов в сторону комнат. На кухне методично капает из крана вода. Со стороны спальни тоже какие-то звуки. Ника стояла не двигаясь. Теперь это не имело смысла - прямо перед ней, у входа в спальню, валялись знакомые бордовые тапочки. Вышитый цветок, стоптанный задник.
Ника смотрела на тапки и видела материно лицо с застывшими глазами. Мать бегает к Альберту, к этому борову с лоснящимся лицом! Под носом у отца! У соседки! Она совсем потеряла стыд…
Ника ясно различала вздохи, приглушенный смех.
К горлу волнами подкатывала тошнота. Ника попятилась, больно стукнулась о косяк и, зажав ушибленный локоть, вылетела на лестничную площадку. Она металась по квартире в бессильной ярости. Хотелось сделать матери что-нибудь неприятное, отвратительное.
Изрезать в клочья ее любимое платье, спалить газовую косынку… Тут же Ника представила, как та станет шарить пальцами по истерзанному платью и в недоумении ощупывать его. Брезгливость, стыд и жалость вновь раздирали ее на части. Необходимо было успокоиться. Взгляд наткнулся на семейный альбом. Ника достала его и стала бесцельно перелистывать. Свадьба матери и отца. Мать, довольная, с вызовом смотрит в объектив. А отец рядом робкий и счастливый. Смотрит на нее и, кажется, не верит глазам. Почему раньше Ника не замечала этих нюансов? Она листала дальше, но картина менялась только в композиции. Суть оставалась прежней. Мать всегда в центре, в куче подруг, друзей, а отец где-нибудь с краю и косит глазами на мать. В этих глазах - восхищение и тихое обожание. Предать эти глаза! Наплевать на его любовь, преданность…
Ника листала альбом, и ее ярость принимала новые формы. Нет, она не прошла совсем, но из нее уходили первые поверхностные эмоции. Когда скрипнула дверь и на пороге возникла Элла, Ника осталась сидеть в той же позе, с альбомом в руках.
- Дочка, ты дома? - каким-то не своим, будто специально подобранным голосом спросила мама.
- Да, я здесь, - ровно ответила Ника с дивана.
- Я вот.., забежала к Тосе, рецепт отнесла.
- Не ври.
Мать остановилась между прихожей и гостиной.
Ника смотрела на нее. Мать прислушивалась, словно проверяла, нет ли здесь еще кого-нибудь.
- Если ты.., еще раз.., пойдешь к этому Альберту, я все расскажу папе!
Лицо матери мгновенно побелело, а затем приобрело малиновый оттенок. Затем снова, уже медленно, начало бледнеть. Ника холодно подумала о том, что если у матери сейчас начнется приступ, та упадет прямо здесь, на пороге, и тогда, чтобы пройти к телефону вызвать "скорую", Нике придется перешагивать через нее. Мать молчала, а грудь ее высоко вздымалась от волнения. Дышала она тяжело.
- Ты всю жизнь бегала от папы к чужим мужикам! Ты думала, я ничего не понимаю? Ты не стеснялась меня, даже когда мне было восемь лет! Я все видела! Ты вела себя как животное.
- Замолчи!
- Нет уж, слушай! Ты называла меня страшными словами, которых ребенку и слышать не нужно, а ведь все эти слова относятся к тебе самой!
- Не говори отцу, дочка, прошу тебя, - умоляюще заговорила мать. Впервые она говорила с Никой в таком тоне. - Я виновата перед тобой, проси чего хочешь, только не говори отцу, умоляю!
Ника мстительно почувствовала свою силу, и что-то нехорошее поднялось в душе и стало душить ее изнутри жарко и больно.
- Боишься! Боишься, что он бросит тебя! Он все вытерпел, белье твое руками стирал, а ты потом его надевала и бежала в посадку! Он всегда заботился о тебе, а ты предала его!
Нике тяжело давалось каждое слово, но она все говорила, и выходило хрипло и страшно.
- Не надо, доченька, не говори, прошу тебя, - повторяла мать, шаря руками перед собой. - Ты не понимаешь, ты еще мала! А когда вырастешь, ты поймешь меня.
- Тебя? Никогда!
- Ты на меня похожа, ты будешь точно такая, как я!
Мать пыталась найти Нику руками. Девушка поднялась и вихрем пронеслась мимо матери. Та двинулась на звук, шаря перед собой дрожащими руками.
- Дочка, подумай! Не надо говорить папе. Подумай о нем, ты ведь его любишь…
Ника сидела на письменном столе в бывшей комнате Славика и не шевелилась, как бывало когда-то давно. Не выдавая себя ничем. Мать металась в пространстве, пытаясь найти ее.
- Ты станешь женщиной и поймешь меня…
Ника не подавала признаков жизни. На диван прыгнула кошка, и пружина под ней чуть скрипнула. Чуть-чуть. Но этого оказалось достаточно, чтобы Элла мгновенно развернулась и продолжила свою речь в сторону дивана:
- Ты не знаешь, дочка, что такое лишиться возможности видеть. - Голос матери приобрел слезливость. - Я не вижу, как растут мои дети, не вижу, что творится вокруг, как день сменяет ночь. Я лишена всего. Всего, что приносит удовольствие. Мне осталось только одно…
Ника молчала. Кошка внимательно слушала мать. Но матери тошно стало от Никиного молчания. Она вдруг упала на колени и поползла в сторону дивана. Ника в ужасе наблюдала эту картину и не могла, не решалась пошевелиться. Она ненавидела себя за все, что говорила матери, вся ее ярость и нетерпимость переплавлялись в тягучее и липкое, точно смола, чувство вины.
- Дочка, я что хочешь для тебя сделаю! Все отдам, скажи, что ты хочешь?
Мать сдирала с пальцев свои золотые перстни.
Один - с рубином, другой - с янтарем, и протягивала кошке.
В этот момент в замке зашевелился ключ. Кошка спрыгнула с дивана и побежала встречать хозяина, Мать поспешно поднялась и, нащупав руками диван, села.
- Чего это вы сумерничаете?
Отец, как всегда, с улыбкой, глаза сочатся добротой.
- Так, разговариваем. - Ника спрыгнула со стола и шагнула к отцу. - Мой руки, будем ужинать.
- Сядь, отец, - вдруг ровным, бесстрастным голосом произнесла Элла. - Поговорить надо.
Ника настороженно посмотрела на мать. Отец сел рядом с матерью, и кошка мигом беззастенчиво прыгнула к нему на колени и заурчала бурно, на всю комнату.
- Я вот подумала… Не можем мы с тобой, отец, вечно дочку держать на привязи. Пора ей становиться самостоятельной.
Сердце у Ники оборвалось и повисло на ниточке. Отец гладил кошку и хитровато поглядывал на дочь.
- Раз уж она дорогу себе определила, школу заканчивает хорошо, то пусть пробует себя. Едет, поступает. Нечего ей за нас держаться. Мы с тобой, отец, и сами справимся.
Отец порывисто обнял мать и поцеловал в волосы.
- Умница! - Подмигнув Нике, добавил:
- Золотая у нас мать! Ни у кого такой нет!
Невыносимо. Ника опустила голову, чтобы не видеть счастливого и растроганного лица отца. Он же решил, что дочь тронута решением матери до слез.
- Я знал, Эллочка, что ты придешь к этому решению. Знал! Пусть у детей все будет лучше, чем у нас, пусть они летят. А мы с тобой уж станем их дома дожидаться, как два голубка. Наше дело такое.
Родители поднялись и отправились на кухню. Отцу хотелось разговаривать. Ника осталась стоять у стола.
Одержанная победа горчила. В душе было пусто. Свобода была куплена слишком дорогой ценой.
Глава 6
- Общежитие общежитием, а к нам приходи, как домой, - напомнила тетя Оксана, перед тем как, припудрив щеки, упорхнуть.
- Я и так у вас пропадаю! - крикнула Ника, но дверь за теткой уже захлопнулась.
- У нас не пропадешь! - сделала вывод Инга и захлопнула толстенный англо-русский словарь. - Надоело зубрить. А этот перевод меня скоро доконает. - Инга выдернула у Ники из рук конспект. - Переучишься! Давай поболтаем!
Она притащила из кухни миску со сладким хворостом и включила телевизор. Ника собрала тетрадки и легла на диван рядом с Ингой.
Показывали "Клуб путешественников". Узкие низенькие улочки Испании тянулись к морю.
- Представляешь, если бы мы с тобой были сейчас там? - по своему обыкновению, размечталась Инга.
- Не представляю. Я языка не знаю.
- Да ну тебя. Вечно ты на все смотришь с практической стороны. А в идеале? Смотри, какие там мужчины. Смуглые, стройные! Сплошные тореадоры.
- Ну а о чем бы ты с ними говорила? - поинтересовалась Ника.
- Зачем говорить? Они сами бы говорили, они бы падали у наших ног, а мы с тобой…
- Да ну тебя, Инга, вечно тебя куда-то заносит. У тебя Ромка есть.
- Есть, - согласилась Инга и потянулась за хворостом. Она пристально посмотрела на сестру и, выдержав паузу, как бы невзначай заметила:
- В воскресенье мы с Ромкой едем к нему на дачу. С ночевкой.
Ника повернулась и уставилась в упор на сестру.
Та смотрела на экран как ни в чем не бывало. На самом деле она наслаждалась произведенным эффектом. И тут она обошла сестру. Ника со своим провинциалом по подъездам прячется, а она с Романом - на дачу.
- Вдвоем? - уточнила Ника.
- А ты как думала? Кстати, маме я скажу что ты едешь с нами.
- Понятно. А ты не боишься, Инга?
- Что мама узнает?
- Нет, я не об этом. У тебя же с ним ничего не было. Ты действительно этого хочешь?
Инга задумалась, потянулась за салфеткой и Вытерла губы.
- Не знаю. Мне интересно. Разве тебе самой не интересно, как это все бывает? Вокруг этого столько шума…
- Ну, не знаю… Чтобы вот так, из любопытства?
- Ты трусиха. Я не такая. Я хочу наконец испытать то блаженство, о котором столько трубят.
- А когда он тебя целует? - удивилась Ника. - Когда вы целуетесь, ты что-нибудь такое чувствуешь?
Инга задумалась. Выражение лица у нее сделалось такое, словно она решала мировую проблему. Ее белые когда-то волосы стали темнеть, и теперь, чтобы оставаться блондинкой, ей приходилось обесцвечивать их перекисью. От этого они становились ломкими на концах. Впрочем, это Ингу не только не портило, наоборот, делало в глазах Ники более взрослой. Ведь она сама еще ни разу не красила волосы. По длине она старалась обрезать их, как Инга, - до плеч, невольно пытаясь подчеркнуть сходство с сестрой. Впрочем, фигуры у них действительно были похожи - обе гибкие, стройные, одного роста. Но как Ника ни старалась, она до сих пор не научилась смотреть на жизнь так же легко, как сестра.