Здесь будет уместным отступление о целесообразности соблюсти традицию пересечения экватора. Для Паллады положение было более, чем критическое. Ситуация, когда торг со стихией стал неуместен. И, если с бурей моряки ещё могли совладать, то штиль тихим, но неумолимым удавом мог сделать из них "летучего Голландца". Экипаж через месяц-два безумеет от жажды и люди прыгают в океан, алкая напиться. Это и есть самая страшная тихая смерть в испепеляющем зное и удушающей влажности. А посему 3 февраля в 8 утра безо всяких помпезностей корабль пересёк экватор. Задул спасительный, хотя и слабый бейдевинд. "Ну что, Пётр Александрович, вот мы и за экватор шагнули! Скоро на мысе Доброй Надежды будем! Хотя в океане грешно загадывать впрок! А вот бананы кто-то ночью поел!" Для свежести фрукты на ночь раскладывали на палубе. "Зелёный, негодяй, вахту нёс!"
Пересеки тропик, а следом и экватор.
И отпируй сей праздник моряков.
Матросы задумчиво смотрели на гладь океана, очевидно жалея об упущенном торжестве. Но все сознавали, что сохранить жизнь с оказией ветров, близких SO всё-таки полновеснее. Ко всему "матросы наши мифологии не знают и потому не только не догадались вызвать Нептуна, но и не поздравили нас со вступлением в его заветные владения, не собрали денежную или винную дань, а мы им не напомнили, и день прошёл скромно. И только ночью капитан пригласил нас поужинать.
Глава 28. Экватор по традиции
"Позже мы узнали, что на шхуне "Восток", купленной в Англии и ушедшей из Портсмута вместе с фрегатом, Нептуново торжество всё-таки справляли". Заметим лишь, что в отличии от "Паллады", "Восток" имел стационарный винтовой ход и не зависел от штиля, как это случалось с фрегатом. Но паровая машина требовала значительных запасов угля. Мощность же движителя была всего 40 л.с. (!!) Но даже сам секретарь Иван Александрович чисто по-человечески полностью полагал, что праздник Нептуна натяжка страшная: практически бесцельно дурачиться среди неимоверных трудностей. И это при том, что до трети экипажа маялись с зубовным скрежетом от ожоговых болей и экзем. Не было и речи посылать их авралить на паруса и "дед" определил болящих на палубные работы по рангоуту под спасительным тентом. Старший офицер справедливо полагал, что команда поймёт серьёзность ситуации: надо увести корабль из мёртвой зоны как можно быстрее. Вскоре компас начал располагаться параллельно магнитному экватору, солнце оставалось в зените вопреки обыкновению уходить к югу. "Рулевой матрос тотчас в недоумении донёс об этом штурману".
По большому счёту каждый из нас жаждет праздника, оставаясь до старости в душе ребёнком. У матросов, принимавших на свои плечи все тяготы и унижения за время многомесячных походов, чувства общения обострялись. Но неунывающий Иван Иванович ободрял: "Да всё просто отлично! Главное выйти из штилевого пояса, а экватор только у Сингапура можем дважды пересечь! А мадеры хватит с лихвой, отпразднуем, коли бог даст!"
Согласно записям в корабельном журнале Паллады 6 января 1853 г. винтовая шхуна "Восток" и "Паллада" вышли из Портсмута совместно, но уже в первую же ночь разлучились. Лишь 11 января, в Ла-Манше судна встретились вновь и тогда фрегат взял шхуну на буксир, полагая сэкономить для "Востока" топливо за счёт попутного бодрого ветра. Но когда ветер усилился, то буксировку прекратили: возникла опасность порвать паруса на "Палладе". Местом встречи назначили остров Мадейра. Без буксировки фрегат стал давать скорость до 11 узлов. Провиант и воду добавили, встав на якорь на рейде города Фуншал. Порта как такового поселение не имело. У островов Зелёного мыса и вовсе задержались на несколько часов и почти безрезультатно. Купленных там цитрусовых в качестве еды матросам явно недоставало. При их изнурительном, подчас круглосуточном труде, апельсиновая диета с перекуской из солонины в бескрайнем и знойном океане подобны изощрённой казни. Запасы воды почти на исходе. Но вернёмся к событиям на шхуне "Восток". Они могли позволить себе неслыханную беспечность для парусных судов и лечь в дрейф. Купленный в Портсмуте "Восток" возымел свою команду из членов экипажа "Паллады", набранную специально в большинстве своём ещё в Кронштадте. Её командир лейтенант Римский-Корсаков предусмотрел такую ситуацию и матросов для шхуны максимально подверг морской подготовке. Механиков на паровую машину он стажировал на английском заводе "Бабкок Вилькокс". К намеченным к переходу в команду шхуны офицерам лейтенант Римский-Корсаков присматривался особо на переходе в Портсмут. То же было рекомендовано будущим командирам по отношению к матросам. Ведь предстоящий переход Портсмут-Владивосток был более чем сложный. Но при всех упреждающих мерах большая часть как матросов, так и офицеров не проходили обряда крещения Нептуном на экваторе. В самом плавании сей фактор не столь важен, но в моральном отношении… Так что обряду на шхуне "Восток" следовало приличествовать неукоснительно. Едва ветер расправил паруса и шхуна легла на проторённый курс Нью-Йорк – Кейптаун, как Воин Андреевич собрал своих подопечных для согласования проведения празднества Нептуна. Всего на судне офицеров было 6 человек, нижних чинов с гардемаринами до трёх десятков. Всех на ходу под парусами едва хватало на трёхсменную вахту, плюс кочегар на малом пару. Его держали для упреждения расхождения с вездесущими купцами и внезапными рифами, да банками. Шхуну для ритуальной встречи Нептуна положили в дрейф. Отсюда могли высвободить большинство матросов, врача, механика, штурмана и самого командира… Сначала штурман и командир определили тех, кого намеревались крестить, то есть не пересекавших экватор. А далее дело обстояло так. "Солёные" и "шелобаны", коих насчитывалось чуть более дюжины, построились при параде во главе с командиром. Вахтенный офицер скомандовал: "Для встречи бога морей Нептуна и его свиты стеньговые флаги поднять!" А по исполнении команды прогремел пушечный выстрел: "У-у-рра!!!" – вторили ему в строю. И так трижды. Гром пушки раскатами прошёлся над океаном. Порядка ради скажем, что в почётном строю на полубаке стояли те моряки, кто уже возымел от Нептуна звание "шелбанов" (одно пересечение экватора) и "солёных" (многократное пересечение). Откуда-то из кубрика на юте высыпала разудалая компашка, ибо откуда ей быть большей: в свите Нептуна должны быть только "солёные", либо "шелбаны". Их одеяния и хулиганский грим из мазута, угля и залежалой грунтовки были вне критики и вообще далеки от реального восприятия. Взять образ Русалки, обезобразить до обличия чёрта и ополосатить лентой Тритона. Не менее "красочно" и многолико выглядел Звездочет, Стражник. Но особенно выделялся Главный Сатана: его украшали фактические рога со скотобойни и хвост. Последний характерно выпирал основанием уже впереди между ног. И в довершении импровизированный квазифаллос обильно был покрыт рыжекрасной грунтовкой, очевидно им же её и размешивали. Сам Нептун, он же инженер-механик Иван Зарубин был само великолепие: голову венчала коралловая корона, на предплечьях, груди и спине красовались исключительно художественные, но смываемые татуировки. Икры ног и локти украшали инкрустации на восточный лад. Довершали облик Владыки кустистые брови, зеленоватые усы и борода (зелёнку в обмен на коньяк добыл у врача штурман). Но торг состоялся при условии, что сам корабельный врач Г. Вейрих будет крещён заочно. Чистюля-эскулап приходил в ужас при одной мысли быть облапленным "этими чумазыми ушкуйниками".
Свита двинулась к почётной шеренге из матросов и офицеров. По ходу шествия Сатана демонстрировал полигамной Русалке огрызок хвоста, вернее его парадную часть между ног. Черти оттягивали хвост своего предводителя по сторонам и норовили потискать перси морской Девы. Оная визжала, чем приводила всех празднующих в неописуемый восторг. Мажор ранее окрещённым подкрепили двойной чаркой казённой выпивки. А в качестве компенсации за ритуальные притязания свежим "шелбанам" Русалка преподносила спиртное в конце действа и омовения. Перед Нептуном выставили чан с водой и жбан с выпивкой. И тут началось нечто вроде оргии. В момент кульминации Нептун водрузился на трон и извлёк из-за спины некую пищаль с раструбом. Конечно же это из коллекции командира, что украшала ковёр в его каюте. Не буду возводить напраслину: вот же те, кому не заказано пересекать экватор – стоят в строю. Трижды громыхнул трезубцем о железную палубу царь Морской и, подняв над собой оружие, громоподобно выстрелил, все недоумённо стихли:
– Шхуна "Восток", – командую я, член Российской Академии, – "Кто такие будете, из каких стран-государств подданные?! Как посмели явиться предо мной нехристями без моего на то ведома? Хотя заказан вход беспошлинно во веки веков в мои владения! Кто сего судна командир? Куда на сей раз путь держите?!"
– О Владыка морей и океанов, царь Нептун! Кораблём, именуемым наук, лейтенант флота российского Воин Андреевич Римский-Корсаков. Большей части моих подчинённых дозволено тобой бороздить воды твоих владений и пользоваться твоим благодушием, о грозный вершитель судеб морских! И на сей раз просим тебя, царь Посейдон, называемый нами на экваторе Нептуном, владыку всех тварей плавающих в твоих пучинах не чинить нам в пути козней и благоприятствовать с твоим собратом Эолом попутными ветрами! Повели отвратиться тайфунам и свирепым бурям на всём пути от экватора до берегов Востока Дальнего и земли огненных вулканов – Камчатки!"
– Немало я повидал мореходов, сынов земли русской на всех широтах в Океанах и морях! И не ведаю случая ослушания паствы моей среди мужественных русичей. Даже в часы гнева моего не слышал ответной хулы от вас. А по обычаю морскому даруйте нам бочонок рому! Эй, командир, в знак твоих щедрот дарю ключ от экваторных ворот! А теперь, Звездочёт мой, выкликай креститься новоиспечённых шелбаков! (Член свиты в звёздных колпаке и халате вынес список).
– А вы, черти, не юродствуйте зело в помазании илом придонным, дабы чан не треснул от прегрешений смываемых! Русалочка, для благостного празднества и незлобного деяния и чертям выдай по чарке под ответственность Сатаны Главного!
Крики, смех, брызги из чана, ликующие черти… Вот только искупаться в нептуновой купели не рискнул никто: вокруг шхуны время от времени кружили акулы. Хотя при появлении дельфинов хищницы исчезали. Порой казалось, что Посейдон продолжал своё веселье уже в царствии своём. Воин Андреевич часа через три освободил от вахты для торжества "шелбаков" и "солёных", заменив их на новичков. С утренней прохладой сыграли аврал по поднятию парусов. Не обманул Нептун: дул почти фордевинд, что для экваторной широты – благостный подарок мореходам.
Глава 29 (историческая). Битиё на флоте
Итого до Кейптауна (Капбланк, Город на мысу) от экватора, если не идти галсами (зигзагами), потворствуя капризам ветра, остаётся тысяча миль. По грубым подсчётам, "на выпуклый военно-морской глаз", за кормой по лагу (спидометру морскому) пройденного чуть ли не вдвое больше. Остаётся лишь молить Всевышнего и его коллегу Нептуна со свитой по месту их работы о снисхождении к теперь уже окрещённым чадам рода людского. Но вернёмся к делам мирским на землю и воды обетованные и хоженные. Вот как излагает секретарь адмирала Путятина одно из злоключений его попечителя в сфере "малых прегрешений" к тварям бессловесным.
"Как-то раз, в прекрасный жаркий день, "Паллада" мирно бежала по спокойному океану. Иллюминаторы адмиральской каюты, окаймлённой наружным балконом, были растворены. В одном из них раздавалось мерное чтение одного из гардемарин "Жития Кирилла Александрийского". На другом покоилась запрокинутая голова адмирала с слегка развевающимися волосами под лёгким дуновением ветра (чем не божественная идиллия!). Вдруг на перилах балкона появилась фрегатская обезьяна Яшка и, оглядевшись, остановила своё внимание на развевающихся волосах адмирала. Судя по лукавому выражению лица (мордочки), она задумала какую-то штуку. Голова адмирала покачивалась в такт чтения, охваченная сладкой дремотой… Вдруг Яшка одним прыжком повис на волосах Путятина, дёрнул их два-три раза и с быстротой молнии исчез. Раздался пронзительный крик, затем ругательства. Путятин выскочил на верхнюю палубу с приказанием свистать всех наверх: Яшку за борт бросать! Началась невообразимая суматоха. Яшка, увидев множество людей, принял самое живое участие в новой забаве, всячески увёртываясь от ловцов. Путятин был вне себя от ярости, а ловцам обещал всяческие награды. Яшка влезал всё выше и выше, но был пойман матросом, и тот, скрепя сердце спустился с общим любимцем на палубу в ожидании приказа. Принесли Яшку к адмиралу с вопросом: бросать ли её в море? Но гнев Путятина уже иссяк и Яшку помиловали". Привели этот сюжет для столь серьёзной темы с умыслом: будь в аналогичной ситуации матрос, он вряд ли удостоился амнистии. А били, истязали, забивали насмерть, унижали по очень многим, почти незначительным поводам. Били с малых лет слуг, собственных детей, учащихся, матросов, нижних чинов, кадетов и гардемарин. Попадали под тяжёлую руку начальства как сами офицеры, так и служащие. Били и Ивана Александровича наравне с дворовыми ребятишками.
Глава 30. Быт на корабле "Паллада" 19-го века
До выхода в море "Паллады", да и на парусниках её лет постройки матросам для проживания отводилось место на корабле отнюдь не лучшее. Вернее, хуже его помещения не сыскать. Оно не годилось даже для маломальских грузов, а то и вовсе остатков от запасов боцмана. Здесь неимоверно качало и трясло при любой волне. Оно и понятно: помещение находилось у форштевня и именовалось форпик. Мечтать об отдыхе, просушке одежды не приходилось.
Нет, здесь, кроме настила сырой палубы, кусков старого паруса, остатков авральных досок и просмолённой пеньки ничего не было. А вот крыс и тараканов проживало тьма. Эти твари ничуть не смущались соседства с людьми, и порой казалось, что истинные хозяева – они. Крыс ничуть не смущала гора потных тел и серые бестии визжали, пищали, забавляясь, прыгали по ногам, а то и над головами. Матросские сундуки были их постоянным объектом нашествия. Случалось, что не найдя съестного в форпике, звери грызли мочки ушей и между пальцами ног. Их слюна обладала обезболивающими свойствами подобно новокаину. Мыться было не в обиходе: от солёной воды трескалась кожа. В тропиках жара и экземы, в северных широтах обморожение и простуда. На нашей "Палладе" матросам и солдатам – морским пехотинцам предоставлялась "целая жилая палуба", она же батарейная. Так что места едва хватало для размещения между пушек гамаков отдыхающей смены. В шторм гамаки бились друг о друга, о борта и пиллерсы. Едва заживающие раны открывались вновь. Не давали "скучать" на нескончаемых авралах боцмана: линьки и кошки то и дело гуляли по спинам марсовых и всех, кто не успел с выполнением команды. Случались и просто зуботычины от вахтенных, но это так, мимоходом.
Пару слов о питании моряков. Не будет большого секрета в том, что питание и его качество напрямую связано со здоровьем. Офицеры, командиры кораблей понимали это воочию и рацион матросов говорил сам за себя: сухарей на довольствующуюся душу в день полагалось шестьсот граммов;
– говяжьей солонины – четыреста граммов;
– литр воды;
– уксус, двадцать граммов оливкового масла;
– лук, чеснок, овощей в достатке и поставкам;
– в постные дни подавали рыбу, рис и сыр;
– для компенсации депрессии полагалось спиртное из расчёта пинта (поллитра) на душу.
Покажется странным отсутствие в меню картофеля, но несколько ранее было упомянуто об отсутствии на кораблях охлаждающих устройств практически до двадцатого века, а овощи портились быстро.
Нередко случалось, что интендантов попросту обкрадывали, подсовывали гниль, огрызки от крыс, а мясо если не откровенно тухлое, то изрядно залежалое и низкосортное. При ситуации, когда продукты и вода иссякали, а штилевая погода делала корабли недвижимыми, то случалось есть крыс.
Многое порассказывали бывалые моряки Гончарову во время его частых бесед с ними, когда они, аки дети, раскрывали пред ним душу. Но справедливости ради приведём изречение Екатерины Второй: "Флотская служба знатна и хороша, то всем известно, но насупротив того столь же вредна и опасна, почему более милости и попечения заслуживает". "Заслуживали" офицеры и представители благородного сословия: появился фарфор и столовое серебро. Отразилось это и на жаловании опять-таки указанных господ. Матросам добавили мяса, сухарей, гороху, гречневой крупы, овса (!!), масла, соли (полкило), ко всему суррогат из смесей воды и рома заменили русской водкой: двадцать восемь чарок в месяц (почти семь поллитровок). Бессрочную службу сократили до четверти века. Брали в команды и юнг десяти-пятнадцати лет. При сваливании с кораблём противника на абордаж первым броском водружали сходни на борт неприятеля. Это были по сути потенциальные смертники и Устав предписывал выделять для этого "людей храбрых и отважных, невзирая на поведение их". Прочие морские пехотинцы рубились топорами, саблями, кололись пиками, подрывали фитильными гранатами, стреляли мушкетами. Следует понимать, что для этой цели годились и уголовники. За всё про всё матросу было положено жалование в два рубля двадцать копеек в год (!!). Умудрялись при этом высчитывать за мундир полтинник. В тюрьмах было куда безопасней и не истязали. А методов наказания "за нерадивую службу" было хоть отбавляй. Одно "килевание" будет почище дыбы. Провинившегося протаскивали под килём корабля, где он режется в клочья наросшими на днище и борта ракушками, а то и захлёбывается.
Что касаемо офицеров, то только питание коренным образом отличалось от матросского. Денежное довольствие у лейтенанта равнялось ста восьмидесяти рублям, у командира корабля – четырёмстам рублям. Полагались пара денщиков (лейтенанту), квартира. Адмиралу семь тысяч деньгами и восемнадцать денщиков (!!!).
Ко всему курить матросам на русских кораблях разрешалось днём и на баке, где всегда находился обрез с водой. Всех видов экзекуций просто не счесть. Набирали же в рекруты целыми командами из дюжего лейтенанта и таких же битюгов-матросов.
Во времена Гончарова изобрели опреснитель морской воды. Продукт получался далёким по вкусу от колодезного, но с ним от жажды уже не умрёшь.