Брак с богатым и могущественным политиком оказался для Аманды Поттер сущим адом. Пока - то ли по случайности, то ли по воле судьбы - в руки ее не попал таинственный индейский талисман, обладающий огромной магической силой. Пока - в час смертельной опасности - она не повстречала мужественного, не знающего страха Джефферсона Дюпре. Лишь он один способен защитить Аманду от убийц, подосланных ее безжалостным мужем. Лишь он один может вновь вернуть красавице надежду на будущее - и счастье страстной, разделенной любви…
Содержание:
Пролог 1
Глава 1 2
Глава 2 4
Глава 3 7
Глава 4 10
Глава 5 13
Глава 6 15
Глава 7 18
Глава 8 21
Глава 9 23
Глава 10 26
Глава 11 30
Глава 12 33
Глава 13 36
Глава 14 39
Глава 15 42
Глава 16 45
Глава 17 47
Глава 18 49
Эпилог 51
Дина Маккол
Талисман любви
Пролог
Середина XVIII века
Северная Америка
Пот каплями расплавленной меди стекал по мускулам на его груди, блестевшим, как отполированные, но он не чувствовал жара огня, пылающего перед ним.
Ветер ревел у него в ушах, отбрасывая за плечи длинные черные волосы, и уносился в ночь. Духи, чье неистовство порождало эти звуки, сковали его тело, а сознанием все сильнее овладевали видения, и он стоял над обрывом во власти грез, расставив ноги, не в силах пошевелиться.
Широко раскрытыми глазами он уставился в пространство над обрывом и, завороженный, видел только одно: как она приближается к нему по ветру… сквозь ветер… вместе с ветром.
На ней было очень странное для белого человека одеяние, но в том, что это женщина, невозможно было ошибиться. И хотя никто не говорил ему об этом и ни единый звук не подтверждал догадки его сердца, он знал, что имя ее - Аманда.
В каждом ее движении сквозила паника, когда она бежала, протянув вперед руки, и ее каштановые волосы сверкали и переливались у нее за спиной. Слезы неудержимо лились по ее щекам, и на лице было написано отчаяние. Ужас в ее глазах испепелял ему душу. Заставлял содрогаться тело. Он хотел пошевелиться, дотянуться или окликнуть. Но она была там, а он здесь, и это был всего лишь сон.
Кровь бешено пульсировала, сердце громко стучало', пальцы судорожно сжимались. Видение до глубины души потрясло его, но тело хранило неподвижность, а взгляд был устремлен сквозь огонь в пространство, во мрак ночи.
Он знал ее. Она находилась с ним всегда, - прячась в глубинах его сердца и дожидаясь, пока он найдет ее. Но теперь, когда она была рядом, он оказался беспомощен. Не мог протянуть руку и потрогать ее прекрасную чистую алебастровую кожу, не мог погрузить руки в волну развевающихся волос, не мог привлечь ее к себе… под себя.
Она манила его рукой, ее рот был широко открыт в пронзительном крике, которого он не мог слышать… И вдруг она пропала.
Он вздрогнул и повалился на колени, упираясь в землю руками, и почувствовал наконец жар костра. Покачиваясь от волнения, во власти которого находился, он не в силах был заставить себя подняться. Но наконец он сумел это сделать. Он не мог оторвать взгляда от горного обрыва. Иначе развеялись бы флюиды, все еще витающие здесь, которые излучала эта женщина из его видения. Его женщина.
Но он знал, что надо делать. Попросив помощи у духов, он поднял нож, оброненный у костра, и направился к деревьям, сплошной стеной окружающим его.
Выбрать дерево не составило труда. Знание леса, в котором он жил, не подводило его даже в темноте. Быстрый взмах ножа - и вот в его руках тонкая зеленая ветвь. Обретя спокойствие теперь, когда задача стала ясной, он поспешил назад к затухающему костру и подбросил туда веток, искоса поглядывая на выстреливающие в воздух искры и дымок, поваливший от хвороста. Удовлетворенный тем, что теперь у него достаточно света, он присел на корточки и стал искать в своих вещах необходимые ему предметы.
У него были янтарные, цвета виски, глаза, совсем как у белых людей. Но волосы, сердце и душа - индейца. Он звался Нокосе, что на языке его народа, мускоги, означало Медведь. И нравилось ему это или нет, но благодаря своему отцу-французу, охотнику, и матери-индианке он соединял в себе два мира.
Не замечая пота, который струился по его обнаженной груди, он сел на землю и устроил из своих мягких оленьих мокасин своеобразный стол для работы. В считанные секунды он согнул в кольцо тонкую гибкую ветку и крепко связал ее полоской сыромятной кожи. Когда кожа подсохнет и сожмется, то плотно стянет концы этой ивовой веточки.
Потом он взял длинную полоску другой кожи, тонкой, как нить, и начал ткать, подобно пауку, паутинообразный орнамент внутри кольца. Он тщательно следил за тем, чтобы в центре паутины оставалось маленькое отверстие.
Время шло, и приходилось снова подбрасывать дрова в костер, чтобы иметь побольше света. Жар пламени превращал в пар пот, стекавший по его груди, а на оленьей шкуре, набедренной повязке и кожаной полоске, прикрывающей его нагое тело, оседала копоть. Но не жар и темнота беспокоили его - беспокойство порождалось уверенностью, что без его помощи Аманда погибнет.
Минули часы, и, когда работа была закончена, он поднес ее поближе к костру, чтобы в его свете проверить, нет ли изъяна. Он повернул ее сначала в одну сторону, потом в другую и наконец кивнул, удовлетворенный своим изделием, он положил его себе на колени.
Медленным точным движением он вытащил из сумки орлиное перо и привязал его к плетению, отчего талисман сразу приобрел острое зрение и быстрый взгляд, как у того орла, которому принадлежало перо. Потом он снял со шнурка на шее медвежий коготь и тоже прикрепил его к плетению. И удовлетворенно пробурчал какие-то слова, когда тот свободно закачался над кольцом. Аманде понадобятся все могущество и чудодейственная сила, которыми обладает этот коготь.
Он провел пальцами вдоль когтя и, чуть нажав на острый конец, вздрогнул. Этим когтем и другими, такими же острыми, он был выкинут из вспоротого живота своей матери и брошен умирать в кусты. И если бы не его отец, Жак ле Клерк, так бы и случилось.
Но отцовское сострадание и заботливый уход спасли его, крохотного младенца, от верной смерти. И вот он вырос, превратился в мужчину, которого боялись и уважали. Не много нашлось смельчаков среди мускоги, осмелившихся насмехаться над великим чудом его рождения. И никто из них не посмел сделать это открыто.
Нокосе моргнул, возвращаясь мыслями к своему делу и отложив воспоминания до лучшего дня. До того дня, когда будет достаточно времени, чтобы вспомнить смеющегося, полного жизни охотника, который приходился ему отцом, и ту суровую борьбу за выживание, которую они вели, никогда не жалуясь. В конце концов, они не знали другой жизни.
Кисет с лекарственными травами висел на кожаном ремешке у него на шее, и Нокосе осторожно потрогал его, отдавая должное важности того, что собирался сделать. Но он знал: чтобы придать талисману магическую силу, необходимо вложить в него частицу себя.
И не колеблясь развязал кисет.
Нокосе перевернул его, и на ладонь выпал крохотный медальон из бусин и игл дикобраза. Нахлынули мысли о матери, которую он никогда не видел. О тех часах, что она провела за кропотливой работой, и о той радости, с какой был сделан этот медальон.
Нокосе подумал, что мать, наверное, смеялась, когда привязывала медальон над колыбелью, которую смастерил для него, еще не рожденного ребенка, отец. Он спросил себя, была ли связь между его отцом и матерью такой же тесной, как та, что связывала его с женщиной из видений.
Мысль об Аманде напомнила ему о деле. Он положил медальон-бусину на плетение и крепко привязал его, освящая этот предмет частицей своего духа.
Готово!
Он снова присел на корточки, глядя на вещицу, которую смастерил. Трепет, пробежавший по его мускулам, улегся. Теперь, когда дело было сделано, дышалось легко.
Его глаза заблестели и сузились. Губы, полные, очерченные так, словно были вырезаны ножом скульптора, сжались. Помедлив, он встал и шагнул в ночь,
Дым угасающего костра проплыл перед ним, когда он остановился у края обрыва, чтобы окинуть взглядом лежащую под ним долину. Молитва, которую он прошептал в бесконечное пространство ночи, держа талисман в вытянутых руках, была древнее его народа, древнее, чем сама мать Земля.
Улавливатель снов был готов.
Отныне и впредь все сны Аманды будут просачиваться сквозь плетение, и только хорошие сны смогут проникнуть через крошечное отверстие в его центре.
Оставалось сделать еще одно, и он напрягся, пытаясь вспомнить непривычные слова второго языка своего отца.
Закрыв глаза, он вызвал в памяти ее лицо, фигуру, и слова наконец вырвались из него, как крик души;
- Аманда! Не бойся. Я приду к тебе!
Короткие, но полные смысла английские слова сорвались с обрыва и полетели в настороженную тишину. А Нокосе повернулся и пошел обратно, к костру. Там он быстро разбросал затухающие угольки и собрал свои вещи. Не оглядываясь, он пошел вниз с горы, прижимая к себе драгоценное волшебство.
Глава 1
Настоящее время Западная Виргиния
- Держи ее! Она сейчас упадет!
Детектив Джефферсон Дюпре обернулся на крик как раз вовремя, чтобы увидеть, как молодая женщина пошатнулась на краю импровизированной сцены, установленной в центре парка.
Он рванулся туда, протянув руки, и принял на себя тяжесть ее тела, отчего они оба рухнули на землю. На какой-то миг он ощутил нежность ее плоти и едва уловимый запах духов. И то, что она, казалось, была создана для его объятий. Он успел лишь подставить себя, чтобы смягчить ее падение.
Аманда поняла, что сейчас упадет. Она не успела ни удивиться, ни испугаться. Лишь одна мысль пронеслась в мозгу: ей будет ужасно стыдно, если она останется в живых. Ведь только в случае печального исхода ей простят эту неловкость. Жены конгрессменов не падают со сцены на глазах толпы избирателей.
Но боли от удара она не ощутила. Аманда вдруг обнаружила, что ее прижали к широкой груди, да с такой нежностью, что на мгновение ей захотелось остаться в таком положении навсегда.
- О Боже, - прошептала она.
Забыв о своем позоре, она полностью растворилась в мягких карих глазах, золотой отлив которых наводил на мысль о теплом виски. Ноздри мужчины подрагивали от усилий, которые он предпринял, чтобы облегчить ее падение. Его верхняя губа была четко очерчена, а нижняя, пухлая и чувственная, слегка искажена гримасой боли.
Все эти мысли вихрем пронеслись у нее в голове, и тут же их вытеснила другая мысль: "Дэвид убьет меня".
В этот краткий миг, когда они смотрели друг на друга, что-то произошло между ними. Что-то стремительное. Внезапное. Настойчивое. Но не облеченное в слова.
Краем глаза Джефферсон Дюпре заметил, как Дэвид Поттер ринулся со сцены. И прежде чем детектив успел перевести дыхание или что-то сказать, женщину вырвали из его рук. Он мог бы поклясться, что на мгновение Аманда Поттер прильнула к нему, словно пыталась увернуться от рук своего мужа. Но в тот же момент, как он подумал об этом, он сказал себе, что он дурак. Она была замужем за блестящим и обаятельным конгрессменом Западной Виргинии. Ее мир идеален.
- О Господи! Извините, - прошептала Аманда, бросив взгляд на мужа, будто искала снисхождения в этом образчике красоты.
Дюпре не совсем понял, у кого она просит прощения, но решил, что, должно быть, у него.
- Не стоит извиняться, - сказал он, отряхивая пиджак и брюки. - Я рад, что оказался здесь. С вами все в порядке? Вы чуть не упали. - Вопреки своему обыкновению он окинул ее внимательным взглядом, проверяя, не ушиблась ли она,
Но Аманде Поттер не дали возможности ответить. Ее отстранили от него и привлекли к себе руки ее мужа. Джефферсон Дюпре был поражен странной обидой, вдруг вспыхнувшей в нем, когда он смотрел на это. Всего мгновение назад его руки баюкали ее. И на его груди покоилась ее голова.
"Черт побери, что с тобой происходит, Дюпре?" - спросил он себя.
Он едва знаком с этой женщиной. То, что засело сейчас у него в мозгу, должно было волновать его в последнюю очередь. Толпа обеспокоенных зрителей прервала его размышления.
- Не могу выразить, как я вам благодарен, - сказал Дэвид Поттер и потряс детективу руку, явно принимая в расчет вспыхивающие вокруг фотокамеры. - Я уверен, что вы уберегли Аманду от серьезной травмы.
- Я просто оказался рядом в нужный момент, - произнес Дюпре, улыбаясь Аманде и жалея, что не волен откинуть выбившуюся прядь каштановых волос от ее огромных испуганных глаз и поцеловать маленькое красное пятнышко на щеке - след от удара о его грудь.
Аманда нервно улыбалась и оправляла на себе одежду, не решаясь посмотреть в лицо ни тому, ни другому. Все, что у нее осталось в памяти от случившегося, - это ощущение, как столкнулись, а потом слились их тела, и чувство защищенности, возникшее в его объятиях. Ее лицо залилось пунцовой краской. Они с Дэвидом находились здесь в центре внимания, а она выставила себя дурой и помешала ему произнести речь. Дэвид придет в ярость.
Она пожала плечами. Во всем этом не было ничего нового.
- Дорогая, скажи мне, с тобой все в порядке? - Дэвид обхватил ее голову ладонями и повернул лицом к себе.
Она улыбнулась мужу и кивнула, не произнося ни слова, а он принялся осторожно стряхивать грязь и траву с рукава ее розового костюма.
Он выражал вполне приличествующее случаю беспокойство, и на его точеном красивом лице отражалась тревога. Он поспешил заверить членов комитета по подготовке собрания, что, конечно же, в том, что край сцены обвалился, нет их вины. Аварии случаются.
Соколиные глаза Дюпре не мигая наблюдали за тем, как Дэвид Поттер подхватил жену под локоть и заботливо препроводил к ожидающей машине. Политик до мозга костей, он непрерывно заверял всех, мимо кого они проходили, что с Амандой все в порядке. С непринужденностью человека, рожденного в богатой семье, он усадил жену в машину, закинул туда подол ее юбки и захлопнул дверцу.
Аманда вздрогнула от этого стука, который сотряс салон машины.
Помахивая рукой избирателям и изрекая избитые фразы, Дэвид Поттер тронул шофера за плечо, и машина отъехала. Конгрессмен источал улыбки.
Но Аманду бросило в жар от вскользь брошенного на нее взгляда, когда Маркус Хэвсьют, их шофер, начал встраиваться в поток машин. С явным облегчением ее муж вздохнул, когда показались массивные металлические ворота фамильного поместья.
- Слава Богу, - пробормотал он. - Мы дома.
Аманда снова вздрогнула. Для нее слово "дом" означало отнюдь не то же самое, что, несомненно, значило для него. Через минуту машина подъехала к дверям и остановилась. Едва Аманда успела отстегнуть ремень безопасности, как Маркус стоял уже возле дверцы, готовый помочь ей выбраться из машины. Дэвид вышел сам и, не дожидаясь Аманды, вошел в дом. Ей ничего не оставалось, как последовать за ним.
- Миссис Поттер! Что случилось? - воскликнула Мэйбл. Вид одежды Аманды не мог остаться незамеченным, и экономка принялась встревоженно хлопотать вокруг своей хозяйки.
Но Дэвид взмахом руки сделал ей знак удалиться и потащил Аманду за собой вверх по лестнице. Вся его озабоченность состоянием жены улетучилась. Они поднялись по лестнице и через холл прошли в свою комнату. Дверь захлопнулась, холодно лязгнув металлическим замком.
- Ты, глупая сука! Ты можешь хоть что-нибудь сделать как следует?
Он ударил ее по спине, толкнув вперед, и она упала на кровать лицом вниз. От его ярости, внезапной и бурной, воздух в комнате, казалось, сгустился так, что Аманде стало трудно дышать. Дэвид дернул ее за руку, перевернув на спину. И хотя ее подмывало дать отпор, она знала по опыту, что ей от этого будет только хуже.
- Ты испортила свой костюм. А ведь это настоящий Живанши. Никто и не вспомнит о моей речи. Единственный человек по фамилии Поттер, которого будут склонять в вечерних новостях, - это ты со своим падением с той проклятой сцены.
- Дэвид, не надо.
Аманда ненавидела себя за жалобные всхлипы. Но они вырвались у нее прежде, чем она смогла удержать их. Она вскинула руки, защищаясь от очередного удара, но слишком поздно, и его рука достала до ее щеки. Ее голова откинулась назад. В глазах потемнело. Она застонала и попыталась откатиться в, сторону.
- Заткнись, - прорычал он и навалился ей на живот, коленом раздвигая ее ноги.
- Дэвид… пожалуйста… ради Бога, не надо, - умоляюще произнесла она и охнула, когда он придавил ее к постели.
Резкий стук в дверь спальни заставил его застыть. Его красивое лицо походило сейчас на карикатуру. Идеальной формы губы сузились и поджались, из горла исторгся рык. Голубые глаза прищурились и побелели от ярости. Белокурые волосы, обычно аккуратно уложенные, теперь в беспорядке свисали на лоб и глаза.
- В чем дело?! - прокричал он тому, кто стоял за дверью. Когда Аманда попыталась пошевелиться, он схватил ее за шею и прижал к кровати, будто пришпилил бабочку. - Я вам покажу, как беспокоить нас в нашей комнате!
Не в силах видеть его раздувающиеся ноздри, Аманда закрыла глаза и попыталась сглотнуть. Но слюна, смешавшись с кровью, вытекла из уголка рта.
Раздался громкий и решительный голос экономки:
- Мэр просит вас к телефону. И еще. К нам в дом приехала телевизионная группа.
Дэвид вздрогнул. Рука, сжатая в кулак, расслабилась, а другая, та, что сжимала горло Аманды, соскользнула. Он навис над женой, и его возбуждение и напряжение стали ослабевать. Эти мгновения показались ей вечностью. Наконец он произнес:
- Я сейчас вернусь.
Он бросил взгляд на свежий, уже проступающий синяк на ее щеке и смахнул кровь с уголка ее губ.
- Дорогая, ты поранилась, падая. Я велю Мэйбл принести немного льда.
Он подался вперед. Капля пота упала с его лба ей на щеку. Он запечатлел нежный, чувственный поцелуй возле ее глаза и на губах, кончиком языка слизнув остатки крови. Его рука скользнула вверх по юбке и грубо стиснула бедро, а горячий шепот полоснул ей в лицо:
- Ты такая красивая, Аманда. Если бы ты научилась слушаться меня, тогда бы мне не пришлось тебя наказывать. Постарайся запомнить это, дорогая. Очень важно, чтобы жена политика была безупречной.
И как ни в чем не бывало он отошел от нее, дрожащей, и вышел из комнаты, на ходу приглаживая свои безупречно постриженные белокурые волосы, поправляя одежду, готовясь предстать перед публикой.