Она смотрела так, словно Данка только что со всего размаха ударила ее по щеке - ударила сильно и незаслуженно. Смотрела с обидой, и Данке даже показалось - с ненавистью...
- Поля, я... Я перед тобой виновата? Прости, я знаю, виновата... Совсем ничего вокруг себя не вижу, по земле, как по облакам, хожу, дура счастливая... Прости, родная!
Полина сидела не двигаясь, Данке хотелось снова ее обнять, но она не решалась...
- Знаешь что, Данка... Ни в чем ты не виновата. Это я так, прости... Кроме меня самой, никто ни в чем не виноват. А тебе я знаешь что скажу... Не упускай своего счастья, Данилка! Обещай, слышишь, нет, клянись, что никогда, ни за что в жизни не отпустишь своего Андрюшку, что выйдешь за него замуж, уедешь с ним в Штаты... Обещай, что будешь счастливой!
Данка молчала. Да и что она могла ответить, как можно обещать быть счастливой? Если бы это целиком и полностью зависело только от нее... Но Полина не отставала - все так же молча и требовательно смотрела в глаза.
- Господи, Полина, да прекрати, ты как будто умирать собралась... Будем мы с тобой еще счастливыми, и я, и ты - слышишь, и ты тоже! И я тебе это обещаю - за двоих! Поняла?
Полина улыбнулась немного грустно, но уже спокойно - тревога прошла.
- Принеси сигареты, а? Не будешь ворчать, если я сегодня закурю прямо в комнате?
- Не буду, - ответила Данка, поднимаясь. - Если хочешь, даже закурю с тобой...
Дана не стала читать подруге мораль - на данный момент было совершенно ясно, что никто и ничто не в состоянии вернуть то, что было. Она приняла все так, как есть, и Полина была ей за это благодарна. Но именно с того дня все пошло по-другому - как будто мелкая трещинка пролегла на ровной полированной поверхности, малозаметная, но все же... И, по странному стечению обстоятельств, именно в эти дни и начались эти странные звонки по телефону. Первый был, кажется, на следующий день после той жуткой ночи. Данка в тот вечер пришла рано - Андрею нужно было позаниматься, вечернее свидание было коротким, Полины не было (Боже, где она сейчас, с кем?), и Данка собиралась было пойти в душ. Именно в этот момент и зазвонил телефон. "Андрей", - сразу подумала она, зная, что тот иногда любил перед сном позвонить и пожелать спокойной ночи. Но голос на том конце был женским.
- Послушай, ты, стерва. Отстань от Андрея! Оставь его в покое, слышишь? Ты для него - подстилка, у него скоро свадьба...
Данка не успела сориентироваться, не успела произнести ни слова - гудки... Она поежилась - кто это был? Щеки побагровели, от нахлынувшей растерянности она и не поняла, чей это был голос. Он показался ей молодым - но может быть, просто показалось?
"У него невеста, Катенька, в середине лета будет свадьба..." Она, Галина? Но что за странный, грубый способ - на нее не похоже, она с виду женщина интеллигентная... Данка поморщилась: было такое чувство, что она вдохнула запах разлагающегося мертвого тела, и ей даже показалось, что она ощутила этот запах физически, словно ветер, такой свежий еще секунду назад, вдруг переменился.
Зажмурив глаза, она попыталась успокоиться, как обычно в минуту тревоги, вспомнив спасительное "люблю" - тысячу раз... В тот день ей это помогло, помогло и на следующий день - а точнее, на следующую ночь, когда пронзительный звонок телефона разрезал ночную тишину и нарушил ее уже глубокий сон.
- Это она! - уверенно заключила Полина, наводя утренний марафет.
- Кто - она? - уточнила Данка.
- Мать его, кто же еще! Сука.... Знаешь, давай телефон отключим, чтобы вообще никто не звонил?
- Давай, - неуверенно согласилась Дана. - А как же Андрей? Мы сегодня на выставку собирались...
- Сама ему позвонишь. У него ведь сотовый, насколько я помню? И вообще ты с ним поговори. Обязательно поговори. Пусть вправит мозги своей мамаше...
- Нет, Поль, - решительно отмахнулась Данка, - ничего я ему говорить не буду, он и так на нервах...
- Ах ты, Боже мой, цветочек аленький! - Полина скорчила гримасу. - Что же это он нервничает? О чем переживает?
- Все о том же, и вообще перестань гримасничать. Его мамаша и так уже достала. Я-то знаю.
- Что ты знаешь? Чем она его достала? - Полина нахмурилась, рука с кисточкой от туши для ресниц застыла без движения.
- Она... Она на него давит - психологически. Денег ему не дает...
- Это он тебе так сказал? - засомневалась Полина.
- В том-то и дело, что он мне ничего не говорил... Машина, говорит, в ремонте - уже пять месяцев... А я ее видела, она на стоянке стоит, да и вообще я чувствую, что у него денег нет.
- А! - Полина махнула рукой. - Ерунда!
- Да я знаю, - согласилась Дана, - конечно, ерунда. Он только немного комплексует по этому поводу, привык ведь - никогда и никаких проблем, а тут... Смешной он у меня, Поль. Знаешь...
- А ну-ка помолчи. Я уже знаю, какой он у тебя замечательный. Ты мне лучше вот что скажи - когда свадьба?
Данка нахмурилась.
- Не знаю, Полина... Вообще не знаю, как все будет... Ему ведь через несколько недель уже уезжать. Он меня с собой зовет. Ну да я же тебе рассказывала...
- Ну и чего ты ждешь? Или он не настаивает?
- Да вроде не настаивает... Он ждет.
- Слушай, Данилка... - Полина развернула подругу к себе лицом, прищурившись, заглянула в глаза, молча и долго смотрела - и Данка не выдержала, сдалась и отвела взгляд. - Ты ведь обещала... Ты ведь обещала мне, что будешь счастливой! Так чего же ты ждешь? Регистрируйся, оформляй паспорт - и вперед! А то смотри, дождешься...
- Чего? - Затаив дыхание, Данка ждала - а Полина не пожалела, сказала:
- Того, что он на своей Катеньке женится, а тебе ручкой помашет! Его же видно, он слабый, а мамаша у него - сука! И Катька эта, наверное, еще похлеще...
- Да нет у него никакой Катьки, слышишь? Нет и никогда не было! Он меня любит, меня! Тысячу раз...
- Данка! - воскликнула Полина, отстраняясь от подруги. - Я не пойму, ты что, плачешь?!
Густели ночные сумерки, но спать не хотелось. Данка сидела дома одна и пыталась не думать. Но мысли так и лезли в голову - что же будет дальше? Она чувствовала, что в последние дни он стал какой-то слишком напряженный - неудивительно, ведь до отъезда оставались считанные недели, а ситуация так и не определилась. Она прекрасно знала, что он ждет от нее ответа, - Андрей был не таким человеком, чтобы по сто раз повторять одно и то же. А она не могла решиться, сама даже не зная почему, хотя представить свое дальнейшее существование на земле без этого человека просто не могла.
Но в этот вечер он не выдержал, напомнил как бы между прочим:
- Данка, ты как будто совсем забыла о моем предложении.
- Не забыла.
На этом тема была закрыта, но она почувствовала, что своим ответом сделала ему больно. Чувство вины не проходило, возникшая неловкость, возможно, и помешала им в тот вечер расстаться, как обычно, в первом часу ночи - сославшись на примитивную головную боль, Андрей проводил Данку до дома и уехал.
И вот она сидела - одна, как обычно, на кухне, за чашкой остывшего чая и думала. Позади было многое... Снова в памяти всплыли события далекого детства, снова - лицо отца... Сквозь мутную и тугую пелену воспоминаний все прошло мимо, и только он - Андрей... Дождь, первая ночь и тысячу раз - люблю... Да о чем тут думать? Какой же надо быть идиоткой, чтобы раздумывать над тем, согласиться ли на предложение любимого и любящего человека - навсегда остаться с ним, делить с ним горе и радость, счастье и беду? Разве можно в жизни мечтать о чем-то еще? Разве можно пережить разлуку с ним - и ради чего разлучаться, если можно быть вместе - всегда? Ведь они оба этого хотят!
Именно в этот момент она впервые за последние несколько месяцев ощутила удивительную легкость и всю полноту счастья, которая только возможна в этой жизни. Кинулась к телефону - она должна сказать ему об этом именно сейчас - и сразу же принялась мысленно отсчитывать дни: пока они подадут заявление, там еще месяц, кажется, но ведь можно и быстрее... Быстрее! Телефон молчал - заботливая Полина выдернула шнур из розетки, прежде чем выйти из дома, и Данка благодарно улыбнулась - да черт бы с ней, с этой мажор-дамой, сукой, как окрестила ее не изобретательная по части выражений Полька - теперь уже никто и никогда не сможет им помешать. Одним движением она исправила оплошность подруги - хотя откуда та могла знать, что именно сегодня Данке так понадобится телефонная связь. Мельком взглянула на часы - второй час ночи. Ничего, ради такой новости стоит потревожить сон любимого.
В трубке шли протяжные гудки, и сердце ее часто билось - сейчас она ему обо всем скажет... Только как, какими словами, Боже, нужно же было подготовиться.
- Алло.
Сначала она опешила и промолчала просто от неожиданности - женский голос был определенно молодым и, кажется, сонным... На том конце не было слышно ее дыхания - просто потому, что она не дышала, и только шум проезжающих машин из открытого окна...
- Алло! Говорите! Алло!.. Перезвоните, пожалуйста, вас не слышно!
А потом - потом она услышала голос, который никогда в жизни не спутала бы ни с одним другим и смогла бы узнать из тысячи голосов.
- Катенька...
Остаток ночи она провела под его окном. Во всем многоквартирном доме оно одно горело тусклым светом - наверное, ночник... Потом оно потухло, и почти тут же - по крайней мере ей так показалось - этот мертвый свет сменил первый луч рассвета, а она все стояла как парализованная, не в силах пошевелиться, прижавшись спиной к бетонной стене и совсем не замечая пронизывающего и опасного холода, не замечая и первых прохожих с хмурыми от раннего пробуждения лицами...
Они тоже ее не заметили - хотя она не пряталась, не скрывалась, ей бы и в голову такое не пришло, просто стояла в полном оцепенении, окоченев от холода бетона, - и вдруг увидела, как они вышли из подъезда, услышала, как лязгнула железная дверь.
- Да нет, ты прекрасно выглядишь! И не слушай никого, Кэт, ты правда замечательная...
Голоса удалялись. В какой-то момент, как это часто бывает, ей показалось, что она просто спит и видит страшный сон, потом ледяная волна ужаса накатила на нее, подступила прямо к горлу, сделав дыхание хриплым и затрудненным. Она попыталась пошевелиться, но не смогла, попыталась закричать, но услышала лишь глухой стон... А они удалялись, уже пересекали ближний перекресток, уже...
Сделав шаг, она поняла, насколько затвердели и затекли мышцы. Второй тоже дался ей с трудом, третий, четвертый... Она снова попыталась закричать - а возможно, и закричала, только голос ее едва ли можно было различить сквозь дикий скрип тормозов так некстати вывернувшей из-за поворота машины... В следующий момент она уже лежала на дороге. Лицо Андрея - естественно, он обернулся - было последнее, что она увидела в жизни. Хотя в тот день она не умерла.
Запах роз разбудил ее на следующий день после того, как она узнала, что больше никогда не сможет видеть. Розы... Кажется, именно так пахнут розы. Они могут быть белого, красного, желтого или черного цвета. Как странно, откуда в больнице - розы? Или, может быть, это ей просто показалось, или этот запах донес до нее ветер из открытого окна?
Она осторожно протянула руку - возможно, именно здесь находится тумбочка. Но нет - видимо, она слева... Откуда розы - посреди ночи? И тут пальцы почувствовали что-то холодное. Осторожно проведя по стеклянной поверхности, Данка поняла, что, возможно, не ошиблась. Еще одно движение - и вот уже она услышала, как ваза с грохотом упала на пол, и на мгновение ощутила прикосновение острых шипов к щеке. Затем подушка стала мокрой. Попытавшись приподняться, она больно ударилась виском о край тумбочки (наверное, это тумбочка) и снова упала на подушку. В висках сразу же застучало - а ведь еще вчера врач сказал ей, что никаких резких движений делать не стоит, что она вообще должна благодарить Бога за то...
Пронзительный крик, чьи-то руки, сильные и спокойные - это было вчера.
- Почему так темно? Почему? Я ничего не вижу, включите свет! Где я?..
Отрывистые фразы, игла в вену, что-то про шок, и вот голоса все тише, тише...
- Черепно-мозговая травма. Поврежден участок мозга, отвечающий за обеспечение зрительной функции. Здесь не темно... - Последняя фраза уже не такая сухая, словно и не врач, а просто - человек, знакомый и даже близкий.
- Я никогда не смогу... Я никогда не смогу видеть? Никогда?.. Да не молчите же вы! - с досадой, даже со злостью, заклинала она врача, а тот, видимо, не решался подписать смертный приговор, поэтому молчал.
- Маловероятно, - ответил он наконец с сожалением в голосе. - По крайней мере в нашей стране такие операции не делают. Да и за границей они пока находятся на стадии эксперимента и стоят слишком дорого. Ну не переживайте так сильно. Вы вообще должны благодарить Бога за то, что остались в живых...
А она ненавидела, проклинала в душе этого злого Бога, который так жестоко пошутил с ней, так несправедливо отнял у нее лишь часть жизни, но - навсегда... Ей казалось ужасным то, что она не умерла, - ведь теперь, за этим порогом, не может быть ничего, кроме темноты, ведь жизнь ее была уже кончена еще до того, как из-за поворота вывернула та злосчастная машина. Нет, конечно же, она сделала это не специально, хотя в первую секунду, поняв, что произошло что-то непоправимое, она почувствовала только радость и облегчение. Так зачем же он оставил ее в живых? Разве ей было мало того, что случилось? Зачем же ей теперь жить - в одиночестве и в темноте, в окружении одних лишь звуков?
Звуков и запахов... Ну вот, первый опыт оказался неудачным. Теперь так и придется лежать до утра на мокрой подушке - вряд ли посреди ночи кому-то придет в голову навещать слепую... Слово это разорвалось в ее сознании на тысячи мелких и острых осколков, стая мурашек пробежала по ледяному телу....
- Что-то случилось? - услышала она молодой женский голос, появившийся словно из ниоткуда, и вздрогнула.
- Я, кажется, что-то уронила, простите... Извините, что разбудила.
- Ну что вы, я не спала. Не стоит извиняться. Приподнимитесь... Только аккуратно, я уберу мокрую подушку... Вот так.
Данка почувствовала, как влажная ткань скользнула по ее спине, и снова аккуратно опустила голову.
- У вас ночное дежурство? Вы... вы медсестра?
- Медсестра. Дневное дежурство, - коротко и лаконично ответила та, видимо, чем-то занятая. - Ничего страшного, и ваза цела, сейчас воды долью...
- Дневное? День? Сейчас - день?
- День. Розы-то какие красивые... Только один лепесток помялся, не расстраивайтесь.
- Сейчас - день?!
Девушка (судя по голосу, достаточно молодому, чуть высоковатому) ушла, не став второй раз уточнять того, что и так было для нее очевидно, а Данка положила на глаза ледяные и влажные от пота ладони. Глаза... Интересно, внешне они изменились? Стали пустыми - или в них по-прежнему отражается то, что теперь различить они уже не могут? Значит, день...
Дана прислушалась. Свежий ветер из приоткрытого окна донес до нее отдаленные звуки проезжающих машин и голосов. Где-то заплакал ребенок, робко тявкнула собака... И в самом деле, можно было сразу догадаться, что посреди ночи на улице не может быть такого обилия звуков. Что ж, это на будущее... Хотя - о чем это она, какое может быть будущее?
Медсестра снова вошла в палату. На этот раз Данка уловила еле слышный звук открывшейся двери, приподнялась на локтях, по привычке - хотела посмотреть, кто пришел, ничего не увидела... И снова, обессиленная, откинулась на жесткую поверхность больничной койки.
- Ну что вы, девушка, разве так можно! Три недели в реанимации без сознания лежали, такую сложную операцию перенесли, а теперь совсем себя не бережете, - укоризненно произнесла она, но Данка ее как будто бы и не слышала, снова вскочила, почувствовала, как закружилась голова, как все поплыло перед глазами... Вернее, представила.
- А зачем? - надрывно произнесла она. - Зачем? Я вас об этом просила?! Просила, чтобы вы меня спасали? Ну скажите...
- Да успокойтесь вы, - сдержанно произнесла сестра, видимо, поняв состояние пациентки, - это только первое время тяжело. А потом привыкнете, все привыкают.
- Зачем? - снова спросила Дана. - Зачем к этому привыкать? Ради чего?
- Вы же молодая... Вот так поставим, ближе к свету, а воду я сейчас вытру... Шикарные розы! А вы говорите - зачем! Да он же сутки напролет в реанимации околачивался, его и танком бы оттуда не выгнали... Даже завотделением ничего сделать не смог, уступил. Любит он вас.
- Кто... кто меня любит?
- Жених ваш, - удивленно произнесла медсестра. - Вы, случайно, память не потеряли?
В ответ на свой вопрос девушка услышала лишь глухой, сдавленный стон, исподтишка покосилась на пациентку, на время забыв, что может рассматривать ее не таясь. Глаза такие красивые, еще живые, хоть и неподвижные.
- К сожалению, не потеряла... Как вас зовут?
- Наташа.
- Наташа... Извините, я понимаю, вы ни в чем не виноваты... Значит, он сюда приходил?
- Он отсюда не уходил! Практически... А цветы сегодня рано утром принес... Долго сидел возле вашей кровати, смотрел, не стал будить. Да он придет скоро!
- Откуда вы знаете? - испугалась Данка. - Откуда вы знаете, что он придет?
- А как же, - удивилась Наташа, - конечно, придет... Он ведь вас так любит...
- Послушайте! - Данка снова вскочила на кровати, беспомощно протянула руки в пустое пространство, к ней - к той, которая, как ей казалось, сейчас была единственным ее спасением. - Пожалуйста!
Наконец она почувствовала теплоту ее ладони, сжала свои пальцы.
- Я прошу вас... Умоляю, я не хочу, не хочу его видеть, то есть... Я просто не смогу его не видеть, я... - она окончательно сбилась, стушевалась, - я не хочу, чтобы он меня увидел - такой...
- Да он тебя уже тысячу раз видел. - Наташа незаметно перешла на ты, и в голосе ее сквозили едва различимые нотки раздражения. - Успокойся, он тебя ни за что в жизни не оставит! Не бросит, можешь не сомневаться! Он тебя любит, по-настоящему!
В последних словах чувствовалась даже зависть, и Данка, различив ее, была просто поражена - как можно вообще завидовать ей?
- Нет, нет, я прошу тебя... Ведь посетителей не всегда пускают, скажи ему, что меня перевели в другую палату, в другую больницу, прошу тебя, скажи ему! Придумай что-нибудь!
- Успокойся, слышишь... Все будет хорошо, вот увидишь, - успокаивала ее Наташа, но внутри у нее все напряглось - кто бы видел, какой ужас застыл сейчас в этих невидящих глазах...
И именно в этот момент дверь в палату открылась. Открылась тихо, Наташа даже не услышала, не обернулась на звук, а Данка поняла все сразу. Бессильно упали ладони, словно мертвые плети, повисли тонкие руки, в воздухе застыл и растворился последний крик о помощи, а звуки стали острее и четче.
- Данка, любимая...
Все было так, как было - это она поняла сразу, ни на минуту не усомнившись в том, что каждое слово, сказанное им, - правда. Но тогда - почему? За что такая чудовищная несправедливость, разве такое бывает?
- Я буду любить тебя всегда, буду любить тебя вечно, слышишь? - шептал он. - Что бы ни случилось, Дана. Верь мне, я никогда не предам тебя и не брошу. Мы будем вместе, всегда.