И памятуя о том, что судьбы людей и История - дело Провидения, зададимся вопросом: не этот ли крестный путь, превративший государя в Святого мученика, и закладывает основу христианского, нравственного возрождения, а вместе с ним, если уж кризисы монархии и христианства шли рука об руку, не отсюда ли начинается восстановление России, возрождение которой без монархии, как полагал вместе с Иваном Ильиным и наш герой, неосуществимо?
И еще раз вспомним о скрещении духовных лучей, посылаемых монарху его поданными. Именно здесь, по Ильину, осуществляется правовая идея монархии, подвиг служения народу монарха.
Но в это же перекрестье осуществлялся и великомученический подвиг государя…
И мог ли он быть совершен без духовной, реализуемой лишь в иррационально-интуитивном монархическом сознании поддержки таких, как Леонид Николаевич Бобров, преданных монархистов, десятками и сотнями погибавших в те дни в большевистских застенках…
Среди отобранных при обыске у Л. Н. Боброва бумаг - немало стихов.
Не мне - монархисту, в лихую годину
Роптать на событий естественный ход.
Пусть сволочь дерется, деля воровщину…
Пусть в страхе буржуй заперся на замок…
Предельно точно сформулировано здесь, как нам кажется, то, что думал и чувствовал Леонид Николаевич в мае восемнадцатого года.
Он считал "бесполезным проводить в жизнь свои взгляды при теперешних обстоятельствах", но тем самым он никоим образом не снимал с себя ответственности за судьбу страны, как, конечно же, не снимал ее с себя и низвергнутый в подвал Ипатьевского дома государь. Просто сейчас эта ответственность свелась для них к пути, который им предстояло пройти до конца.
Николай II прошел этот путь.
Прошел его и монархист Леонид Николаевич Бобров.
Со спокойствием сильного, уверенного в своей правоте человека отметает он вздорные обвинения следователя.
Ни пытками, ни посулами Байковскому не удалось склонить Боброва к исполнению роли, предназначенной ему по сценарию Моисея Соломоновича Урицкого.
Высокой порядочностью истинно русского интеллигента отмечены его показания на "подельников"…
"О Ревенко могу сказать, что он является председателем Казанской районной управы и опытным в своем деле работником…
Что касается его политической жизни, то я совершенно ничего не могу указать ввиду того, что в служебное время я с ним никаких бесед на политические темы не вел".
Столь же "существенные" сведения удалось получить от Боброва и на других подозреваемых в причастности к "Каморре" лиц. Почти месяц Байковский продержал шестидесятилетнего старика в камере на голодном пайке и только 20 июня снова вызвал на допрос, уличая выбитыми из Злотникова показаниями…
Леонид Николаевич спокойно объяснил, что взял прокламацию, не желая "сконфузить" Злотникова.
- А почему вы сразу не признались в этом? - торжествующе спросил Байковский. - Почему пытались скрыть это?
- Об этом обстоятельстве раньше не говорил, так как об этом не был спрошен, а сам с доносом выступать не умею.
Бесспорно, Бобров понимал, что бессмысленно объяснять правила поведения, принятые среди порядочных людей, чекисту, самозабвенно окунувшемуся в палаческую стихию, но, может, не для него он и произносил эти слова, как не для Урицкого, и писал с больничной койки:
"Я никогда не сочувствовал еврейским погромам, и ни один человек не может доказать, что я имею хотя бы какое-нибудь самое отдаленное отношение к какому-нибудь погрому…
Итак, я получил один экземпляр воззвания и не сделал из него никакого употребления, между тем в тот же день это воззвание было распространено в тысячах экземпляров различных газет, в том числе и в "Красной газете", продававшихся на всех улицах Петрограда, и никто из редакторов не привлечен к ответственности".
Разумеется, не о том хлопотал больной, истощенный голодом Леонид Николаевич, чтобы Урицкий засадил в тюрьму своего дружка, провокатора Володарского… И не о том, чтобы занять, как выразился писатель Максим Горький, наиболее выгодную и сытую позицию…
Нет, он объяснял, что все это дело - чистой воды провокация, и объяснял это не следователю, а нам, живущим уже в другом веке и другом тысячелетии, когда - увы! увы! - снова актуальными стали сказанные в восемнадцатом году слова Алексея Ремизова;
"Зашаталась русская земля - смутен час. Госпожа Великая Россия, это кровью твоей заалели белые поля твои - темное пробирается, тайком ползет по лесам, по зарослям горе злокручинное…"
А Леонида Николаевича Боброва расстреляли в страшную ночь на 2 сентября 1918 года, когда по всей России по команде из Кремля загремели в чекистских подвалах выстрелы…
Через четыре месяца, 23 декабря, было составлено в экстазе чекистской работы и постановление о его расстреле:
"Леонид Николаевич Бобров арестован был по делу "Каморры народной расправы". Обвинение было доказано, и Боброва по постановлению ЧК от 2 сентября с. г. - расстрелять, на основании чего настоящее дело прекратить".
Вот так, просто и без затей…
Глава пятая
В ПОДВАЛАХ ЧК
Революция - суровая школа. Она не жалеет позвоночников, ни физических, ни моральных.
Л. Д. Троцкий
Вы вот пишете - нельзя связанного человека убивать, а я этого не понимаю. Как, почему нельзя? Иногда нельзя, иногда можно…
В. Воровский
Со следственными делами ЧК за 1918 год можно знакомиться, изучая их в архивах, можно просто читать изложение этих дел в "Красной книге ВЧК" или сборниках "Из истории ВЧК" - результат не меняется.
Разумеется, из архивных дел в разные стороны торчат живые человеческие судьбы, которые подручные Феликса Дзержинского и Моисея Урицкого обламывали и коверкали, втискивая в придуманные ими контрреволюционные заговоры, а в сборниках те же самые сюжеты палачи-сочинители попытались представить уже в готовом виде…
Тем не менее счистить запекшуюся кровь они не сумели, и эта кровь и сейчас проступает на чекистских "сочинениях".
1
В конце мая, когда чекисты Петрограда взялись за титаническую работу по перебору людишек в Петрограде, Феликс Эдмундович Дзержинский со своими подручными решил "раскрыть" в Москве контрреволюционный заговор "Союза защиты родины и свободы".
Союз такой действительно создал (пытался создать? рассказывал, что создал?) знаменитый террорист Борис Савинков, но сам Савинков был великим фантазером, и не столько организовывал, сколько фантазировал на темы организации, а ловить его самого было хлопотно, и Дзержинский решил пойти по другому пути.
В середине мая "одна из сестер милосердия" Покровской общины поведала командиру латышского стрелкового полка в Кремле, что скоро латышских стрелков ожидает беда, потому что влюбленный в нее юнкер Иванов собирается поднять в Москве восстание. Насмерть перепутанный командир латышских стрелков отправил девушку в ВЧК к товарищу Дзержинскому…
И хотя все это: и сестра милосердия, и влюбленный юнкер Иванов, и восстание, которое он собирался поднять в Москве, поскольку сестра милосердия изменяла ему с командиром полка латышских стрелков, - более подходило для жалостливого городского романса, Феликс Эдмундович Дзержинский приказал арестовать юнкера Иванова.
Влюбленного юнкера чекисты схватили в квартире № 9 дома № 3 по Малому Левшинскому переулку.
В квартире во время обыска было обнаружено еще 13 человек, которые сразу были объявлены заговорщиками, поскольку чекисты нашли бумаги, "неопровержимо" доказывающие их контрреволюционные замыслы.
Вот перечень этих бумаг - "набросок схемы построения пехотного полка", перепечатанная на машинке "программа "Союза защиты родины и свободы", "картонный треугольник, вырезанный из визитной карточки с буквами О. К.", "пароль и адреса" в городе Казани.
Самая роковая здесь улика - перепечатанная на машинке "программа "Союза защиты родины и свободы", которую, по-видимому, чекисты и принесли в квартиру № 9 дома № 3 по Малому Левшинскому переулку.
Другие улики, вроде наброска схемы построения пехотного полка или картонного треугольника, вырезанного из визитной карточки с буквами О. К., можно найти в любой мусорной корзине…
Ну, а такая улика, как "пароль и адреса" в городе Казани…
Пароль этот на крышке стола, что ли, был вырезан? Или, может, вырублен над входом, чтобы его можно было найти при обыске?
Тем не менее под давлением сиих "неопровержимых" улик и воздействием чекистских кулаков влюбленный юнкер Иванов сознался, что был введен в "Союз защиты родины и свободы" Сидоровым, а в самом Союзе состоят офицеры - Парфенов, Сидоров, Пинки, Висчинский, Никитин, Литвиненко, Виленкин, Олейник с отцом, Коротаев и Шингарев. Организатором же, как сообщил избитый чекистами юнкер, был Альфред Пинки.
Альфреда Пинки арестовали, когда тот вернулся из деревни.
На допросе он согласился выдать всю организацию, если ему будет сохранена жизнь. Показания Пинки настолько дики и нелепы, что вполне могли бы быть приняты за пародию на чекистский роман, если бы не являлись документом.
"Ввел меня в организацию Гоппер Карл Иванович, - рассказывал Альфред Пинки. - Наша организация придерживается союзнической ориентации, но существует еще и немецкая ориентация, с которой мы хотели установить контакт, но пока еще не удавалось. Эта немецкая ориентация самая опасная для советской власти. Она имеет много чиновников в рядах советской организации.
Во главе этой организации стоит от боевой группы генерал Довгерт. В курсе дела инженер Жилинский.
По данным, исходящим из этой ориентации, Германия должна была оккупировать Москву в течение двух недель (к 15 июня).
В этой же организации работает князь Кропоткин, ротмистр, и полковник Генерального штаба Шкот. Эта организация имеет связь с Мирбахом… Цель этой организации - установить неограниченную монархию…"
Рассуждать, зачем руководителю подпольной организации, ставившей своей целью продолжение войны с Германией, устанавливать связь с организацией немецкой ориентации, имеющей связь с Мирбахом, Альфред Пинки не стал, а Феликс Эдмундович Дзержинский не переспрашивал. Некогда было обращать внимание на подобные мелочи, надо было записывать адреса и приметы, которыми так и сыпал Пинки.
"Наша организация называлась "Союзом защиты родины и свободы". Цель - установить порядок и продолжать войну с Германией. Во главе нашей организации стоит Савинков. Он побрился, ходит в красных гетрах и в костюме защитного цвета.
Начальник нашего штаба Перхуров. Савинков ходит в пальто защитного цвета и во френче, роста невысокого, брюнет, стриженые усики, без бороды, морщинистый лоб, лицо темное.
Сильное пособие мы получали от союзников. Пособие мы получали в деньгах, но была обещана и реальная сила"…
Любопытно, но и в чекистской записи получается, что вся антисоветская деятельность "Союза защиты родины и свободы" относилась его организаторами на тот момент, когда власть большевиков будет ликвидирована, после оккупации немцами Москвы:
"Наши планы были таковы: при оккупации Москвы немцами уехать в Казань и ожидать там помощи союзников. Но союзники ожидали, чтобы мы создали правительство, от лица которого бы их пригласили официально. Правительство было уже намечено во главе с Савинковым. Цель - установить военную диктатуру".
Хотя в раскрытом Дзержинским "Союзе защиты родины и свободы" все было устроено строго конспиративно и один человек должен был знать только четырех, сам Пинки знал всех заговорщиков и в Москве, и в Казани…
"Казанская организация насчитывает 500 человек и имеет много оружия. 29 числа (мая) отправились в Казань квартирьеры. Явиться они должны по адресу - Северные номера, спросить Якобсена, отрекомендоваться от Виктора Ивановича для связи с местной организацией.
Из политических партий к нашей организации принадлежат: народные социалисты, социал-революционеры и левые кадеты, а сочувствовали даже меньшевики, но оказывали помощь только агитацией, избегая активного участия в вооруженной борьбе.
По Милютинской, д. 10, живет фон дер Лауниц, он служит в Красной Армии начальником эскадрона. Он тоже состоит в организации.
Торгово-промышленные круги принадлежат к немецкой ориентации.
Наш главный штаб имеет связь с Дутовым и Деникиным, ставшим на место Корнилова. Новое Донское правительство - работа Деникина.
Из адресов я знаю Виленкина, присяжного поверенного: Скатертный пер., д. 5 а, кв. 1. С ним связь поддерживал Парфенов. Он - заведующий кавалерийскими частями.
На Левшинском, д. 3, был штаб полка. Право заходить туда имели только начальники и командиры батальона.
Один человек должен был знать только четырех. Все устроено строго конспиративно. Все идет только через несколько рук.
Адрес главного штаба - Остоженка, Молочный пер., д. 2, кв. 7, лечебница (между 12–2). Троицкий пер., д. 33, кв. 7, Филипповский, полковник (спросить поручика Попова, где живет Филипповский), рекомендация от Арнольдова.
Начальник продовольственной милиции Веденников тоже состоял в организации. Через него получались оружие и документы.
Цель вступления в продовольственную милицию - получить легальное существование, вооружение и документы…
Пока в составе дружины были только офицеры. В пехоте нашей числилось в Москве 400 офицеров. Сколько было кавалерии - не знаю.
Из наших людей часть работает в Кремле. По фамилии не знаю. Один из них по виду высокого роста, брюнет, георгиевская петлица на шинели, лет 23–24, стриженые усы, без бороды.
В гостинице "Малый Париж", Остоженка, д. 43, можно встретить начальника штаба и тех, кто с докладом приходил. Там живет Шрейдер, офицер, принимает между 4–5, спросить Петра Михайловича…"
Сообразив, видимо, что одного только намерения создать правительство для приглашения в Казань союзников, да и то лишь после захвата Москвы немцами, маловато для контрреволюционного заговора, чекисты попросили Пинки вспомнить о непосредственной боевой работе "Союза".
Альфред Пинки вспомнил…
"В 19 верстах от Москвы по Нижегородской жел. дор. имеется дача, в которую недавно переселилась одна парочка. Недалеко от дачи на железной дороге два моста, под которыми подложен динамит в целях взрыва советского поезда при эвакуации из Москвы.
Бол. Николаевская, д. 5, кв. 7, спросить Гусева. В его ведении состоят все склады оружия в Москве. Прием от 1–3".
Чрезвычайно трогательны эти заминированные "недалеко от дачи" железнодорожные мосты. Пинки помнил даже цвет гетр Савинкова, но при этом координаты железнодорожных мостов исчисляет от дачи, в которую недавно переселилась одна парочка.
Хотя и насчет Гусева, в ведении которого состоят все склады оружия в Москве и который принимает от 1–3, тоже неплохо сказано. Сразу чувствуется настоящий конспиратор-заговорщик…
Рассказал Пинки и о стратегических планах организации.
Он настолько полно осведомлен о планах японцев, англичан, французов и американцев, что у чекистов вполне бы могло возникнуть подозрение, а не он ли, Адьфред Пинки, и составлял планы английского, французского, американского и японского генштабов:
"Наши организации имеются в Ярославле, Рязани, Челябинске и приволжских городах. Было условлено, что японцы и союзники дойдут до линии Волги и тут укрепятся, потом продолжат войну с немцами, которые, по данным нашей разведки, в ближайшем будущем займут Москву. Отряды союзников составлялись смешанные, чтоб ни одна сторона не имела перевеса. Участие должны были принимать американцы. Семеновские отряды пока действовали самостоятельно, но связь все же хотели установить".
Сценарий "раскрытого" Дзержинским дела "Союза защиты родины и свободы" вполне мог соперничать по своей нелепости с таким же высосанным из пальца Урицкого делом "Каморры народной расправы"…
Но поразительно…
По мере ликвидации этого придуманного Дзержинским "Союза", "Союз" как бы материализуется. Самому Борису Савинкову начало казаться тогда, что это его людей и арестовывают чекисты…
"…Опасность началась с приездом в Москву германского посла графа Мирбаха, - пишет он в воспоминаниях. - С его приездом начались и аресты.
Уже в середине мая полковник Бреде предупредил меня, что в германском посольстве сильно интересуются "Союзом", и в частности мною. Он сообщил мне, что, по сведениям графа Мирбаха, я в этот день вечером должен быть в Денежном переулке на заседании "Союза" и что поэтому Денежный переулок будет оцеплен. Сведения графа Мирбаха были ложны… На всякий случай я послал офицера проверить сообщение полковника Бреде.
Офицер действительно был остановлен заставой. Когда его обыскивали большевики, он заметил, что они говорят между собой по-немецки. Тогда он по-немецки же обратился к ним. Старший из них, унтер-офицер, услышав немецкую речь, вытянулся во фронт и сказал: "Zum Befehl, Herr Leutnant" (слушаюсь, господин лейтенант).
Не оставалось сомнения в том, что немцы работают вместе с большевиками".
Обратите внимание, что Савинков, хотя и говорит, что сведения графа Мирбаха были ложны и, значит, никакого заседания "Союза", который организовывал он, Савинков, в Денежном переулке не будет, но все же он посылает офицера посмотреть на этих неведомых ему заговорщиков. Он как бы считает их своими людьми, потому что они могли бы состоять в его организации.
Происходит сложение двух фантазий.
Фантазии Савинкова, который был готов считать арестованных членами своего Союза, потому что они, действительно, могли быть ими, соединялись с фантазиями Дзержинского, который арестовывал людей, потому что они могли быть членами савинковского "Союза".
В своих воспоминаниях "Борьба с большевиками" Б. Савинков приводит список высшего руководства "Союза защиты родины и свободы". Со списком руководства "Союза", опубликованным чекистами, в нем совпадает только фамилия начальника штаба, полковника артиллерии Перхурова. Но Перхуров, как и Савинков, был известен чекистам и без показаний А. Пинки.
Савинков говорит в воспоминаниях, что у него не оставалось сомнения в совместной работе немцев с большевиками. Но ведь никакого сомнения нет и в том, что Дзержинский только для того и придумывал дело ликвидированного им "Союза защиты родины и свободы", чтобы создать у немцев видимость успешной работы…
Так что и тут происходила самая настоящая материализация фантома…
Точно так же было и в ходе расследования дела "Каморры народной расправы"…
Несмотря на многочисленные огрехи, замысел Моисея Соломоновича Урицкого полностью удался.
В это невозможно поверить, но читаешь показания свидетелей и видишь, что для многих уже в начале июня 1918 года придуманная Урицким "Каморра народной расправы" начала становиться реальностью…
"В субботу (18 мая. - Н.К.) или в пятницу был у нас один красноармеец и сказал, что к ним приходил один и говорил о прокламациях "Каморры народной расправы". Его не поддержали…" (Показания Моисея Александровича Рачковского.)