9
Дневная работа продолжалась и вечером, но она шла исключительно продуктивно - был завершен "Круговой" эпизод и начат другой. В дополнение к этому были сделаны пробы трех "финалистов", дублирующих Анжелу, и было принято решение. "Пробы" состояли единственно из тщательного изучения анатомии каждой девушки в соответствующих частях, чтобы определить, какая из них наиболее соответствовала тем же областям у Анжи, и наконец, нужно было убедиться, что девушка была вполне и реально осведомлена о том, что от нее потребуется сделать в "сцене". Как и в случае с дублером для Арабеллы, именно Липс Мэлоун еще раз прочесал известные кварталы и доставил свои приобретения (выгадав на этот раз) не из Парижа, а из знаменитого портового города Гамбурга, где он преуспел в добывании полудюжины необычайных, хотя и в какой-то степени циничных, милашек.
Обычно хватило бы и одной дублерши, но из-за изнуряющего характера этой конкретной роли Борис запросил двоих, а Сид был еще более осторожен.
- Давай оставим их всех, трахающие негритосы могут превратиться в каннибалов в любую минуту! Тогда мы действительно окажемся по уши в дерьме!
Итак, были наняты трое, но проблемы Сида еще не закончились. Он был поражен, затем пришел в ярость, когда врач, представлявший страховую фирму, с которой работала кампания, увидев полчище громадных гигантов и зная о детали эпизода, категорически отказался вообще страховать девушек.
- Почему, долбаный шарлатан! - Сид в ярости топал ногами на съемочной площадке, после чего его одолели мрачные предчувствия. - Боже всемогущий, если Лесс Хэррисон выяснит, что у нас работают незастрахованные актеры, он все испепелит! Мужики, он может даже прихлопнуть нашу картину!
- Мы просто ему не скажем, - сказал Борис.
- О'кей, а вдруг что-нибудь и правда случится с одной из этих девок? Предположим, один из негритосов выйдет из себя и сделает что-нибудь ненормальное?
- Послушай, - сказал Тони серьезным доверительным тоном, - почему ты не сделаешь так, чтобы Первый носил пистолет? В стиле Клайда Битти. Когда он дрессирует животных. Только один из этих черномазых сдвинется, кинется на девку - пах, и ты делаешь в нем дырку!
Этот простой образ, казалось, очень сильно взволновал Сида.
- Боже, вот оно! Где, черт возьми, он болтается? - И Сид вылетел из комнаты, чтобы найти Фреда, в то время как Борис и Тони от всего сердца загоготали.
10
В течение последних двух дней в другой части снимался второй отрывок - "Мод в детстве" с Дженнифер Джинс, в котором, конечно, вместе с ней снимались двое великих драматических актеров-ветеранов: Луиза Ларкин и Эндрю Стонингтон, в ролях мамы и папы - ни один из них не имел никакого понятия о том, что происходит на соседней съемочной площадке. Кадры, снимаемые здесь, были абсолютно традиционными, даже безопасными - включая время от времени псевдоартистическое использование частично замазанных линз, чтобы передать в импрессионистском стиле образ вещей, о которых мечтают или которые вспоминают. Посещение этой съемочной площадки вызывало у Сида теплое, ностальгическое чувство, и благодаря шаблонному подходу к крайне благопристойному материалу убедило его в том, что съемки в общем идут достаточно нормально. Он даже испытал симпатизирующий интерес к самому сюжету, чувствуя, что кроме всего прочего, это было именно то детство, которое бы ему так хотелось иметь - с огромной, поддерживаемой белыми колоннами мансардой, слугами в ливреях и бесконечными простирающимися акрами на заднем плане. Поэтому он часто посещал эту площадку, "Островок здравого смысла и благопристойности" - называл он ее, и лишь однажды эта оценка сильно пошатнулась, когда ему случилось заметить, сидя на чемодане с линзами, маленькую баночку вазелина. Его лицо исказилось негодованием и смущением, а глаза безумно озирали площадку. "Что, черт возьми, здесь происходит?" - спросил он с лихорадочной поспешностью у режиссера этого отрывка, думая о том, что каким-то образом фатальность и развращенность съемочной площадки Бориса распространилась, подобно чуме, в его собственное святилище. Но потом он почувствовал необычайное облегчение, выяснив, что эта баночка вазелина использовалась лишь в бесконечно малых количествах для затуманивания линз камеры и для еще большего смягчения уже и без того романтического образа.
- Фрэнки, мальчик мой, - повадился говорить Сид режиссеру этого отрывка, - давай сделаем еще один дубль, - и он щелкал пальцами с щедростью великого сеньора: "Лучше перестраховаться, чем нарваться, а, Фрэнки? Ха-ха", - в то время как съемочная группа взирала на него с сердитым любопытством, поскольку некоторые из них знали его со времен Голливуда как "Мистера Короче", что объяснялось его скаредностью и жадностью, проявлявшимися в использовании им "коротких концов". Скажем, после того как съемка завершена, последний кусок пленки, оставшийся на бобине, списывался как неиспользованный, а на самом деле его часто обрезали ассистенты до начала следующей съемки и продавали за гроши. Одним из наиболее достоверных послеобеденных анекдотов Беверли-Хиллз была история о том, как Сид Крейссман ухитрился отснять целый сценарий на использовании "коротких концов". Но техникам и электрикам, в замешательстве хмурящих брови, было неведомо, что эта, казалось бы, очевидная слабость Крейссмана (то есть абсурдно-огромная пересъемка) была на самом деле крайне уместна… Потому что именно эти эпизоды намеревались показывать Лессу Хэррисону или, если потребуется, кому-нибудь еще, кто мог внезапно появиться и настоять на том, чтобы увидеть "что это за чертовски динамичная картина, которую они так усиленно скрывают ото всех!"
* * *
И сейчас, конечно, возник Лесс. Тони бодрствовал всю предыдущую ночь и писал нечто довольно общепринятое и целиком произвольное - сцены и диалоги, предположительно представляющие эпизод Анжелы в Марокко. Место действия сохранялось, поскольку путешествие на красивую съемочную площадку арабского города было запланировано как часть отвлекающего маневра для Лесса Хэррисона. Зато почти кардинально менялись действующие лица этого эпизода: главное действующее лицо больше уже не было декаденткой, свихнувшейся от наркотиков нимфоманкой. Вместо этого она была своего рода святой девой Марией, что работала в Корпусе Мира, приехав на черный континент в поисках "внутренних ценностей", или ("я надеюсь, что это не звучит так уж ужасно претенциозно", написал Тони замечания на полях) "за вечными истинами". Он также заменил около дюжины черных насильников одним единственным любовником - каким-то белолицым красавцем типа Френчи Пепе ле Мока. Лесс внимательно прочитал это с неподдельным интересом, время от времени даже выдвигая свои версии.
- Я думаю, мы можем позволить себе сделать эту любовную сцену достаточно страстной, - говорил он, уверенно стукнув по сценарию на открытой странице, - всю эту сцену с голыми сиськами. Естественно, у нас будут кадры, прикрывающие эту сцену, так что не возникает никаких трудностей с продажей ее телевидению. Хотя очень жаль, что мы не смогли заполучить Бельмондо или как, ты сказал, имя того другого парня?
- А, Лямонт, - сказал Сид, - да, Андре Лямонт… Когда мы не смогли заполучить Жан-Поля, мы решили, какого черта, мы будем снимать ее с неизвестным - пусть будет свежее лицо - верно, Лесс?
Лесс с умным видом согласился.
- "Если не можешь получить лучшее, довольствуйся каждый раз неизвестным". - Папаша сказал мне это, когда мне было девять лет, Сид, а я помню все, как будто это происходило вчера. - Он бросил взгляд на свои часы. - Ого, солнце уже над нок-реей, ты знаешь, я бы не прочь пропустить сейчас стаканчик.
Сид просиял.
- Уже приступаем, Лесс! - И он разлил пенящееся вино.
- Я скажу тебе кое-что еще, Сид. - Лесс опять стукнул по сценарию, тяжело, но при этом удивительно нежно, шлепнув его так, как бизнесмен мог бы хлопнуть по заднице одаренную природой шлюху, или же футболисты друг друга в порыве нежности, - знаешь, это просто чертовски славно, я не говорю, будто это Стен Шапиро, но, Боже, когда Тони в ударе, он может по-настоящему хорошо завершить свою старую добрую игру, верно?
Сид на секунду закашлялся, но быстро взял себя в руки.
- Да, о да, он… ну, он… ну, я имею в виду, ты знаешь, как он… верно?
Затем Сид повел его посмотреть уже отснятое - шесть часов, где Дженнифер Джинс играла Анжи в детстве.
Там, правда, был один момент, когда Джен - восьми лет с косичками, в невинной коротенькой с оборочками юбочке школьницы - стоя спиной к камере медленно наклоняется, чтобы завязать свой ботинок.
- Скажи, - сказал Лесс, сидя рядом с Сидом в затемненной проекционной комнате, - как она из себя, эта Джен?
- О, она прекрасна, Лесс, просто прекрасна, она конечно же будет рада увидеть тебя, готов поклясться.
- Хм-м, - Лесс производил внимательный осмотр икр сзади, коленей сзади, бедер сзади, всю отраженную на экране протяженность тела, вплоть до задней части простых ровных ослепительно-белых трусиков маленькой девочки, - ах, ты знаешь, она могла бы быть просто находкой для … ну, м-м, посмотрим, сможешь ли ты привести ее в мою комнату, Сид, скажем, через полчаса после того, как мы здесь закончим.
- Не беспокойся об этом, Лесс, - заверил его Сид, - она будет там.
- Это прекрасно, Сид, и пусть она будет в том же костюме, о'кей? "Маленькая мисс Бродвей"… Мы подумываем о том, чтобы переснять сериал с Ширли Темпл! Это будет чертовски хороший шанс для девушки, которая подойдет на эту роль - знаешь, что я имею в виду?
Сид энергично закивал.
- Я с тобой, Лесс.
Было около семи часов, когда они вышли из комнаты.
- То, что я видел, Сид, - сказал Лесс, напрягая губы и уверенно качая головой, - мне понравилось. Мне нравится, как это выглядит. Папаша обычно говорит: "Покажите мне восемь кадров фильма, и я скажу вам, на что будет похожа ваша картина!" - он повторил свой мудрый уверенный кивок. - Мне понравилось, как выглядит эта картина.
Дух Сида воспарил, его тяжелая походка превратилась в своего рода гарцующие прыжки, которыми в лучшие дни он прохаживался туда-сюда по административной столовой интендантства "Метрополитен", каждый его шаг отражал вопиющую самоуверенность. Он бросил взгляд на свои часы.
- Послушай, Лесс, Дженни будет в твоей комнате в восемь, тебе надо убить около получаса, почему бы пока не пойти взглянуть на потрясающую съемочную площадку в арабском городе, которую Ники Санчес сделал для эпизода Анжелы.
Лесс кивнул.
- Этот парень просто гений. Я говорю это много лет. Папаша его открыл, ты же знаешь.
Хотя была суббота, но Сид знал, что они снимали. Он также знал, что съемки закруглились в 5–30 потому, что примерно в это время он видел Элен Вробель и пару техников, входящих в бар отеля, куда он отправился на встречу с Лессом. Поэтому он был несколько удивлен, обнаружив незапертой тяжелую звуконепроницаемую дверь, а затем увидев внутри свет с отдаленной площадки.
- Какого черта, - резко сказал Лесс, глядя на свои часы и хмуря брови, - не говори мне, что вы уже в цейтноте!
- Разумеется, нет, - заверил его Сид, запинаясь, напрягаясь и довольно обалдевшими глазами пытаясь разглядеть, что происходило на площадке вдали, - это, вероятно, м-м, уборщица.
- Уборщица, как бы не так - вся площадка освещена, - он в ярости опять посмотрел на часы. - Сейчас 7–10 субботнего вечера - это один час и сорок минут золотого времени! Что это за операция, так или иначе!?
Затем последовал безошибочно узнаваемый треск хлопушки и едва различимое бормотание: "Поворот"… "Скорость"… "Действие"… И Лесс ринулся вперед к площадке, чтобы отпрянуть назад от чисто визуального столкновения с тем, что открывалось у него перед глазами.
"Работа дублеров" шла полным ходом, и были задействованы все три девушки - или, сказать вернее, подвергались изнасилованию абсолютно черными неграми в новой, свежей "разгульной версии" так называемого "Кругового" номера, задуманного Борисом и Тони как раз в полдень того дня. Работали три камеры - большой "Митче" на среднем расстоянии "чудо-кадра", снимая всю сцену целиком, и два "Эрри", которые свободно перемещались вокруг, от одной промежности и кадра полного проникновения к следующему… туда-сюда, так сказать.
Борис, Ласло и мужчина, державший "солнечное ружье", мощный портативный прожектор, лежали на животах в двух футах от одного из самых драматических из всех происходивших действий в промежности - Лас снимал это "Эрри", мужчина с солнечным ружьем освещал под различными углами, а Борис, как некий сумасшедший ученый, всматривался в свой видоискатель, нацеленный на близко расположенную промежность, и делал краткие указания: "Медленнее. Симба, медленнее… подними свою левую ногу, Гретхен… свою левую ногу - о, Боже, давайте сюда переводчика. И принесите глицериновый распылитель - у нас нет никакой рефракции". Таким образом, вместе с переводчиком на немецкий и человеком с глицерином из "Гримерной" на площадке работали уже пять человек, лежащих на животе и напряженно всматривающихся в промежность и в действия с полным проникновением, происходящие в двух футах от них, в то время как человек с глицерином, изредка подталкиваемый Борисом, устремлял крошечную струйку на член, когда тот показывался на всю длину, поднявшись на самую вершину перед своим броском вниз подобно поршню, переводчик же повторял шепот Бориса, обращенный к девушке, с бесстрастным гортанным рычанием.
Сверху, атакуя одну из грудей, располагался жадно сосущий, даже жующий огромный черный рот - а губы девушки (которая была, конечно, загримирована под саму Анжелу) были страстно раскрыты, принимая член четвертого из участников этого "мрачного ансамбля", как шутливо окрестил его Ники.
Это достаточно причудливое зрелище - производящее шок силой один - два балла - происходило в трех частях съемочной площадки - поэтому общий наглядный эффект был сокрушительным. Лесс закачался от этой сцены, словно получил хороший удар правой в челюсть, и затем, как будто этого было недостаточно, - подобно Арни Муру, сраженному чудовищной правой Роки и получившему беспричинный абсолютно бессмысленный левый хук, прежде чем он достиг занавеса. Но Лесс был уничтожен еще больше, когда, пошатываясь, он обводил взглядом всю сцену. Отчаянно ища объяснения, он был окончательно сражен, увидев на периферии площадки своего удостоенного наград Академии художественного директора - Николя Санчеса, который стоял полностью обнаженный на четвереньках в бурном сексуальном общении с двумя гигантскими черномазыми - он жадно сосал стоящего перед ним, извиваясь в кошачьем экстазе от жестокого, полного анального проникновения стоящего сзади. Это не совсем отключило сознание Лесса, но было достаточно, чтобы исторгнуть самое элементарное из его обширного резервуара праведного негодования:
- "КАКОГО ДЬЯВОЛА!?" - заревел он. Но это лишь послужило сигналом тревоги для двух тяжеловесов, находившихся поблизости, - "дополнительные охранники" уже успели покинуть свой пост, чтобы поглазеть на некоторые из тех чудачеств, что творились рядом. Теперь же они преградили Лессу дорогу в состоянии крайней досады и угрызений совести, потому что их застукали - а такой работой не бросаются. Поэтому последовала немедленная неблагоприятная реакция, с какой они кинулись наперерез Лессу, молотя того кулаками по голове и плечам. Это произошло прежде, чем Борис посмотрел в их сторону, раздраженный тем, что их прервали. Он узнал Лесса и нетерпеливо прикрикнул:
- Уберите отсюда этого шута горохового! - Затем толкнул локтем переводчика, интерпретация которого, вероятно, была даже более язвительной, и уж определенно более агрессивной, потому что после этого тяжеловесы набросились на Лесса с такой силой, что, пожалуй, только вмешательство Сида помогло ему избежать смертельного исхода.
- Не бейте его! - все повторял обезумевший Сид, пока они оттесняли его к двери непрерывным шквалом ударов по печени и почкам, хитрыми приемами каратэ и кошмарными Лихтенштейнскими ударами коленом в пах, - он в порядке, уверяю вас! Я имею в виду, черт побери, это… это все его деньги!
11
Морти Кановиц отвез Лесса, находившегося в полубессознательном состоянии, в частную психиатрическую больницу в большом "мерке", за рулем которого, в этом особом случае, сидел Липс Мэлоун. Когда они были на полпути, Лесс начал приходить в себя и потому получил первую инъекцию морфия.
- О'кей, он затих, - сказал им Сид, - давайте сделаем так, чтобы он таким и оставался.
- Замедли ход, - кричал Морт, его шприц молотил воздух, - я не могу уколоть его, ты гонишь, как маньяк!
Липс, который был не лишен определенного уголовного взгляда на жизнь, вел машину так, будто ограбил Голливудский банк, шины взвизгивали на каждом повороте.
- Не умори его, ради Бога, - он тоже кричал изо всей силы, - а то у нас на руках будет проклятый труп!
- Ты заткнешься!? Думаешь, я не знаю, что делаю? Я был медиком в отряде "Красного Креста" в Нормандии, черт возьми!
Липс, который провел это время в тюрьме, - за различные букмекерские дела и моральные проступки - был поражен.
- Здорово, это великолепно. Морт, - я даже не знал, что ты был на службе!
- Ты шутишь? - с глубоким возмущением спросил Морт, - я сделал предостаточно инъекций в Армии и могу первоклассно ширять в вену кого угодно!