Кюры пришли в Порт Кар! Два сташных космических зверя пришли сделать Тэрлу Кэботу предложение. Они были отрядом смерти, разыскивающим предателя коммандера Кюр, великого Безухого, против которого Тэрл когда-то воевал в районах Крайнего Севера. Но Тэрл отказался от их предложения, для Безухого было более ценным жизнь Царствующего Жреца, чем мертвый Кюр. И теперь он знал, что необходимо для него спасти это чудовище от судьбы, которая быстро обгоняет его.
Содержание:
1. Ког и Сардак. Переговоры в Дельте 1
2. Я пойду в Прерии 12
3. Я получаю информацию. Я поеду на север 16
4. Мы видим дым. Мы встречаемся с солдатами 17
5. Я бросаю камни на дороге в Кайилиаук 19
6. Кайилиаук 20
7. Джинджер 22
8. Грант 23
9. Мы пересекаем Иханке 32
10. Я вижу пыль позади нас 33
11. Инструктаж рабынь. Кажется, что нас больше не преследуют 34
12. Я узнаю, почему нас больше не преследуют. К нам присоединяются ещё двое 36
13. Одеяла и путы. Я оказываю одолжение Гранту 38
14. Хорошая торговля. Прыщи. Я изучаю кое-что из Ваниямпи. Стебли кукурузы. Знак. Грант и я продолжаем двигаться восток 48
15. Пересмешник 58
16 Кюр. Встреча с Ваниямпи. Я слушаю Леди Миру 61
17. Раб 63
18. Кувигнака, Слин, Жёлтые Ножи, Кайила 69
19. В пути 70
Джон Норман
Хроники Противо-Земли - 17
1. Ког и Сардак. Переговоры в Дельте
- Сколько их там? - спросил я Самоса.
- Двое, - ответил он.
- И они, в самом деле, живы? - переспросил я.
- Да, - подтвердил мой собеседник.
Во второй ан, задолго до рассвета, посланец Самоса прибыл во внутренний двор-озеро моего дома в городе каналов Порт-Каре. Это место - база множества пиратских кораблей, бич моря Тассы, это мрачный драгоценный камень в её мерцающих зеленых водах. Дважды он ударил по створке морских ворот, тупым концом своего копья, сделанного из дерева Ка-ла-на. Он предъявил перстень с печаткой, принадлежавший Самосу из Порт-Кара, первому капитану совета капитанов. Проснуться у меня получилось быстро. Утро, в начале весны, было холодным.
- Надвигаются тиросцы? - Я спросил белокурого гиганта Турнока - бывшего крестьянина, пришедшего, чтобы разбудить меня.
- Я так не думаю, Капитан, - ответил он.
Девочка что была около меня, испуганно натянула меха по самое её горло.
- Замечены рейдеры Коса? - спросил я.
- Вряд ли, Капитан.
Рядом со мной звякнул металл. Это дёрнулась цепь, прикреплённая к ошейнику моей девчонки. Под мехами она была раздета. Цепь соединяла её широкий стальной ошейник с рабским кольцом в ногах моей постели. Тяжелая цепь.
- Значит, он пришёл по делу, не касающемуся дел Порта-Кара? - поинтересовался я.
- Я думаю, что скорее всего, нет, Капитан, - отозвался Турнок. - Мне кажется, что он прибыл совсем не по делам Порта-Кара.
Он стоял у двери, и маленькая масляная лампа освещала его бородатое лицо.
- Это были спокойные времена, - пробормотал я, - пожалуй, они продлились слишком долго.
- Капитан? - переспросил он.
- Ничего, - не стал я объясняться.
- Ещё так рано, - прошептала девушка рядом со мной.
- Тебе не давали разрешения говорить, - прикрикнул я ей.
- Простите меня, Господин, - пролепетала она.
Я резко сдёрнул тяжелые меха с моей каменной лежанки. Девушка быстро подтянула вверх свои ноги и откатилась в сторону. Сидя на краю кровати, я рассматривал её сверху вниз. Она пыталась прикрыться от глаз Турнока, и я подтянул её к себе.
- О-о-о, вздохнула она.
- Вы встретитесь с ним в зале для приёмов? - спросил Турнок.
- Да, - ответил я.
- О-о-о, - простонала девушка. - О-о-о!
Теперь, когда она перевернулась на спину, стало хорошо видно небольшое, красивое клеймо в верхней части её левого бедра, чуть ниже ягодицы. Я поставил его сам, ещё, когда был в Аре.
- Хозяин, я могу говорить? - спросила она.
- Да, - разрешил я.
- Но мы не одни, - сказала она. - Здесь есть посторонний!
- Тогда, молчи, - ответил я ей.
- Да, мой Господин, - простонала рабыня.
- Вы скоро туда подойдёте? - спросил Турнок.
- Да, - ответил я ему. - Скоро.
Девушка со страхом смотрела на Турнока через мое плечо. Потом она прижалась ко мне, закрыла глаза, задрожала и расслабилась. Когда она вновь взглянула на Турнока, она сделала это так, как делает принуждённая к покорности рабыня, сжатая в мужских руках.
- Я сообщу посланцу Самоса, что Вы подойдёте с минуты на минуту, - сказал Турнок.
- Да, - подтвердил я.
Тогда он покинул комнату, поставив масляную лампу на полку около двери.
Я смотрел вниз в глаза девушки, удерживаемой в моих руках.
- Вы сделали меня рабыней, - сказала она.
- Ты и есть рабыня, - заметил я ей.
- Да, мой Господин, - согласилась она.
- Ты должна привыкнуть к своему рабству, во всех его гранях, - сказал я ей.
- Да, мой Господин, - ответила моя рабыня.
Я отстранился от неё, и сидел на мехах с краю кушетки.
- Девушка благодарна, что Хозяин прикоснулся к ней, - сказала она.
Я не отвечал. Благодарность рабыни - ничего не значит, как и сама рабыня.
- Ещё так рано, - прошептала она.
- Да, - согласился я.
- И очень холодно, - сказала она.
- Да, - я вновь согласился с ней. Угли в жаровне, стоящей слева от большой каменной софы за ночь прогорели. В комнате было промозгло, от водоёма внутреннего двора и каналов тянуло холодом. Стены, возведённые из крупных камней, также, быстро остывали и добавляли сырости, да и узкие окна, забранные защитными решётками, тепла не добавляли, хотя и были затянуты кожаными драпировками с пряжками. Мои ступни чувствовали влагу на плитах пола. Я не давал рабыне разрешения, залезать ко мне под одеяло, и она не была столь смела или глупа, чтобы попросить на это разрешение. Но я был снисходителен к ней этой ночью. Я не собирался оставлять её голой на каменном полу, в ногах моей постели, под тонкой простынёй, где из комфорта была только тяжёлая стальная цепь.
Я поднялся с софы и подошел к бронзовой купальне, в углу комнаты, напоенной холодной водой. Присел на корточки, и поплескал ледяной водой на лицо и торс.
- Что происходит, мой Господин, - спросила девушка, - почему этого человека из дома первого капитана Порт-Кара Самоса, прислали столь рано и так тайно?
- Пока не знаю, - ответил я. Я досуха обтёрся полотенцем, и повернулся, чтобы полюбоваться на неё. Рабыня полулежала на боку, опираясь на левый локоть. Цепь, связывающая её ошейник с рабским кольцом, установленным в ногах софы, лежала перед ней.
Под моим взглядом, она встала на колени, опёршись ягодицами на пятки, широко расставив колени, выпрямив спину, подняв голову и положив руки на бедра. Это - обычная поза коленопреклонённой рабыни.
- Даже если бы Вы знали, то Вы не сказали бы мне, не так ли? - спросила она.
- Нет, конечно, - согласился я.
- Я - рабыня, - сказала она.
- Да, - подтвердил я.
- Мне было хорошо с Вами, - сказала она, - и как рабыне тоже.
- Так и должно быть, - усмехнулся я.
- Да, Хозяин, - согласилась девушка.
Я тогда возвратился к софе, и сел на край. Она спустилась с постели, чтобы встать на колени на полу передо мной. Я смотрел на неё сверху вниз. Как прекрасна была эта порабощённая женщина.
- Возможно, заметил я, - Ты могла бы поразмышлять о том, что за дело привело эмиссара Самоса из Порта-Кара в мой дом этим утром?
- Я, Господин? - спросила она, испуганно.
- Да, ты, - сказал я. - Ведь это Ты когда-то служила Кюрам, противникам Царствующих Жрецов.
- Я рассказала всё, что знала, - воскликнула она. - Я рассказала все в темницах Самоса! Я была в ужасе! Я ничего не скрыла! Я выдала Вам всю информацию!
- Да, после чего Ты стала бесполезна, - заметил я.
- Кроме, возможно, того что я могла бы понравиться мужчине как рабыня, - заметила она.
- Да, это точно, - улыбнулся я.
Самос лично издал приказ о её аресте и порабощении. В Аре я предъявил этот документ ей, и сразу после этого, поскольку она понравилось мне, осуществил задуманное. Когда-то она была мисс Элисией Невинс, землянкой, агентом Кюров на Горе. Тогда, в Аре, городе, из которого я был изгнан, я поймал её и сделал своей рабыней. В её собственном доме она была мною схвачена, раздета и закована в кандалы. В её же доме, пока было время, я выжег ей клеймо, и заключил её прекрасную шейку в блестящее, несгибаемое кольцо рабства. До наступления темноты, и моего бегства из города, я ещё успел, проткнуть её уши, что здесь является последней стадией унижения и рабства. В гореанском образе мышления, это ясно даёт понять, что перед тобой рабыня.
В глазах гореан проколотые уши, этот видимая рана, нанесённая, для одевания чувственных и варварских украшений, обычно расцениваются как эквивалент, используемый для наиболее практических целей - это приговор к безвозвратному рабству. Обычно уши прокалывают только самым дешёвым или наоборот наиболее чувственным рабыням. Большинством гореан это рассматривается, как более оскорбительная и унизительная метка, чем прокол носовой перегородки, использующийся для установки кольца и поводка. Действительно, ведь такое отверстие не заметно со стороны. Некоторые рабыни, конечно, имеют и те и другие проколы.
Их хозяева, таким образом, могут выбрать украшения их прекрасной собственности, по своему вкусу. Интересно, что прокол носа в некоторых местностях распространён больше чем в других, и некоторые народы используют его чаще, чем другие. В отношении кольца в носу, также, нужно упомянуть, что среди Народов Фургонов, даже свободные женщины носят такие кольца. Это, однако, редкость на Горе. Кольцо в носу, чаще всего, носится рабынями.
Эти кольца, и для ушей и для носа, к тому же служат не просто в качестве украшений. Они также играют свою роль в возбуждении женщины. Щекотание боков шеи под ушами девушки - чувствительной области её тела, свисающими серьгами, стимулирует пробуждение её плотских желаний. Эта область довольно чувствительна к лёгким прикосновениям. А если серьги сделаны более чем из одной детали, то тихие звуки, возникающие при движении, также, могут вызвать возбуждение. Соответственно, серьги при движении нежными касаниями, а иногда и звуками, настойчиво, коварно и сладострастно, заводят женщину, на сознательном и на подсознательном уровнях, что держат её в состоянии постоянной сексуальной готовности. Легко понять, почему свободные гореанские женщины не носят их, и почему они, обычно, одеваются только на самых неуважаемых рабынь. Всё выше сказанное, также, касается и проколотого носа, ведь кольцо слегка касается, очень чувствительной области верхней губы девушки. Проколотый нос, само собой, ещё и ясно дает понять невольнице, что она - домашнее животное. Многих домашних животных на Горе метят подобным образом.
И вот девушка, стоящая на коленях передо мной, когда-то Элисия Невинс, когда-то надменная, красивая и гордая агентесса Кюров, а теперь всего лишь моя очаровательная рабыня, потянулась к моим сандалиям.
Она прижалась к ним губам, целуя их, и затем, опустив голову вниз, начала завязывать их на моих ногах. Она была довольно привлекательна с тяжелым железным ошейником и цепью на шее, стоящая на коленях передо мной, выполняющая эту непритязательную работу. Я тем временем задавался вопросом, зачем прибыл эмиссар Самоса.
- Ваши сандалии завязаны, Господин, - сказала девушка, поднимая голову, и вновь становясь на колени.
Я пристально посмотрел на неё. Приятно всё-таки владеть женщиной.
- О чём Вы думаете, Хозяин? - спросила она.
- Я вспомнил, - ответил я, - первый раз, когда я использовал Тебя для своего удовольствия. - А Ты, помнишь, как это было?
- Да, Хозяин, - вздохнула она. - Я никогда этого не забуду. И это был не только первый раз, когда Вы взяли меня для своего удовольствия. Это был первый раз, когда вообще кто-либо использовал меня для своего удовлетворения.
- Насколько я помню, - сказал я, - Ты хорошо отдалась, для новообращённой рабыни.
- Спасибо, Господин, - поблагодарила она. - И пока Вы ждали темноты, чтобы сбежать из города, коротания времени, Вы заставили меня отдаваться снова и снова.
- Да, - согласился я. А потом, когда стемнело, и я счёл побег достаточно безопасным, то привязал её голой, животом вверх, к седлу моего тарна, и, избегая патрулей, выскользнул из Ара. Я возвратился в Порт-Кар, где швырнул её, связанную рабыню, к ногам Самоса. Он бросил пленницу в одну из своих женских темниц, где мы и допросили её. Мы узнали тогда много нового.
После того, как мы выжали из неё всю информацию, что ей была известна, она стала ненужной, и могла быть брошена связанной и голой в каналы на съедение уртам, или, возможно, по нашему выбору, сохранена в качестве рабыни.
Она была миловидна. И я доставил её, в мой дом, обездвиженную и с завязанными глазами. Когда покровы сдёрнули, она оказалась у моих ног.
- Ты действительно благодарна, что тебя оставили в моём доме? - спросил я.
- Да, Господин, - ответила она, - и особенно благодарна, что Вы сочли меня достойной, чтобы держать какое-то время Вашей собственной рабыней.
Ничто так не удовлетворяет женщину, как её собственное рабство.
После того, как я использовал её, я поместил со своими другими женщинами. Большинство из них доступно моим мужчинам, так же как мне самому.
- Рабыня благодарна, - сказала она, - что этой ночью Вы приковали меня к Вашему рабскому кольцу.
- Кто благодарен? - спросил я.
- Элисия благодарна, - ответила она.
- Кто такая Элисия? - переспросил я.
- Я - Элисия, - сказала она. - Это - кличка, которую мой Господин счел подходящей для меня.
Я улыбнулся. Рабы, не более чем домашние животные, и не имеет прав на выбор имени. Их называет хозяин. По моему решению, она носила свое бывшее имя, но теперь это только рабское прозвище, кличка домашнего животного.
Я встал, и стянул одно из меховых покрывал с софы. Пересёк комнату, и поясом, закрепил мех на себе. Кроме того, с торчащего из стены крюка, я снял ножны с её вложенным в них коротким мечом. Я вытащил клинок из ножен, протёр его об мех, что был на мне, и вернул меч в ножны. Лезвие всегда следует протирать, чтобы удалить с него капли влаги. Большинство гореанских ножен не защищают от сырости, поскольку в этом случае меч будет сидеть в них слишком туго, что создаст сложности при выхватывании, и может стоить жизни в бою. Я перебросил ремень ножен через левое плечо, гореанским способом. Таким образом, чтобы ремень ножен, не мешал выхватывать клинок, в противном случае можно запутаться в снаряжении, а это также может привести к поражению в бою. На марше, кстати, и в некоторых других ситуациях, регулируемый ремень, обычно, помещается на правое плечо. Это уменьшает его скольжение при движении.
В обоих случаях, конечно, это верно для правши, ножны в левом бедре, обеспечивают удобное и быстрое выхватывание меча поперёк тела.
Я тогда пошел снова в сторону устланной мехом, большой каменной кровати, рядом с которой, на полу, прикованная цепью за шею, стояла на коленях красивая рабыня.
Я встал перед нею.
Она легла на живот, и мягко обхватив мои лодыжки руками, покрыла мои ноги поцелуями. Её губы, и её язык, были теплыми и влажными.
- Я люблю Вас, мой Господин, - прошептала она, - я принадлежу Вам.
Я отстранился от неё. - Ползи в ноги постели, приказал я ей, - и лежи там.
- Да, Господин, - отозвалась она. И поползла на руках и коленях, в ноги софы и, свернулась там, на холодных плитах пола.
На пороге, я остановился и оглянулся назад, и полюбовался на неё. Она, свернулась калачиком на холодных и влажных плитах пола, в ногах софы, прикованная мною цепью за ошейник.
Крошечная масляная лампа, оставленная Турноком на полке у двери, слабо освещала спальню.
- Я люблю Вас, мой Господин, - прошептала она, - я принадлежу Вам.
Я отвернулся и покинул комнату. За несколько ан до рассвета, мужчины зайдут в комнату и отстегнут её от рабского кольца, чтобы позже, поставить её работать вместе с другими невольницами.
- Сколько их там? - спросил я Самоса.
- Двое, - ответил он.
- И они, в самом деле, живы? - переспросил я.
- Да, - подтвердил мой собеседник.
- Мне кажется это не самое благоприятное место для встречи, - заметил я.
Мы находились в руинах полуразрушенной тарноводческой фермы, возведённой на широкой возвышенности, на краю ренсовых болот, приблизительно в четырех пасангах от северо-восточных ворот Порта-Кара, в дельте реки.
При подъеме на пригорок, и его пересечении, охранники, оставшиеся сейчас снаружи здания, тупыми концами копий, отогнали с дороги нескольких извивающихся тарларионов. Существа, сердито шипя, ныряли в болото. Комплекс состоял из загона для тарнов, теперь с полностью разрушенной крышей, из пристройки-кладовой и жилища тарноводов. Ферма был заброшена уже в течение многих лет. Мы стояли внутри пристройки. Через разрушенную крышу, сквозь балки, можно было видеть часть ночного неба и одну из трех лун. Впереди, через осыпавшуюся стену, я мог видеть остатки огромного тарнового загона. Когда-то там была гигантская, куполообразная решётка, собранная из мощных деревянных балок, скреплённых между собой тросами. Но теперь, после долгих лет запустения, проливных дождей и жестоких ветров, немногое осталось от этого когда-то величественного и сложного сооружения, но остовы, нижней части арочных конструкций ещё держались.
- Я бы не доверял этому месту, - заметил я.
- Оно подходит им, - отозвался Самос.
- Здесь слишком темно, - сказал я, - и слишком велики шансы внезапного нападения и засады.