- Нет, - возмутилась Эвелин. - Меня продали с аукциона.
- Меня, тоже, - похвасталась Джинджер.
- А тебя выводили голой? - спросила Эвелин.
- Да.
- Меня, тоже.
- Как Ты думаешь, они думают, что она лучше нас? - не успокаивалась Джинджер.
- Возможно, - вздохнула Эвелин. - Мужчины - дураки.
- Нет! - вдруг закричала подвешенная девушка, с ужасом в голосе. - Нет, не надо! Пожалуйста! - Аукционист уже стоял позади неё.
- Нет, - кричала он. - Я - девственница, я никогда не была раздета перед мужчинами!
- Не-е-е-т!
Её груди были прекрасны. Мог ли последний остаток её скромности быть разрешенным ей?
- Нет! - молила она. - Пожалуйста, нет! Не-е-ет! - прокричала она, и затем повисла, беспомощная и рыдающая на веревке.
Я не мог не отметить, что раздетая рабыня была очень красива.
- Три тарска, - послышалось следующее предложение.
- Три пять, тут же поднял ставку другой. Это было предложением трех серебряных тарсков и пятидесяти медных. Сто медных монет равняется одному серебряному, по крайней мере в Кайилиауке. Существует соотношение десять к одному в других городах и поселениях. Самая маленькая монета на Горе это - бит-тарск, обычно он считается от четверти до одной десятой тарска. Чеканка монет на Горе отличается от сообщества к сообществу.
Существуют монеты, такие как серебряный тарск Тарны и золотой тарн Ара, имеют хождение почти по всей плане, и служат в некоторой мере стандартом, без них бизнес на Горе мог превратиться в коммерческий хаос.
Таким же эталоном, по берегам Залива Тамбер и на юг, вдоль берега Тассы, можно считать золотой тарн чеканки Порт-Кара. Менялы часто, для определения курса обмена используют весы. Подобная практика приводит к снижению качества монет, их разрезанию и ощипыванию. Для кошеля гореанских монет, например, весьма обычно содержать части монет, так же как и целые. Бизнес зачастую ведётся с использованием извещений или кредитными письмами. Бумажные деньги, однако, здесь неизвестны.
- Четыре! - Пять! - послышались новые предложения цены.
- Но, Джентльмены, - воскликнул аукционист, крутя девушку на веревке, и демонстрируя её левое бедро толпе, - умерьте свой пыл! Разве Вы не видите, что она еще не была даже заклеймена?
- Клеймить её! Клеймить её! - скандировала толпа.
На платформу центрального прилавка, двое помощников выдвинули станок для клеймения. Другой, чьи руки были обернуты плотной тканью, выкатил цилиндрический, пышущий жаром горн, из которого торчали ручки двух тавродержателей. Он поместил его поблизости от станка. В это же самое время аукционист освободил лодыжки девочки от веревок. За тем отвязал конец веревки, держащей её запястья, от кольца. Веревка, скользнула через верхнее кольцо и ослабла. Помощник, к которому аукционист ранее обратился, и теперь вернувшийся, подхватил девушку. Я не думаю, что она смогла бы стоять самостоятельно. Как только веревка позволила, парень поднял девушку на руки. Её вес был для него ничем. Аукционист продёрнул остаток веревки через верхнее кольцо. Пока помощник переносил несчастную, веревка тащилась за ней, по настилу центрального прилавка. На месте помощник, с помощью своего товарища, положил её на тяжелую решётку, и, вращая рукоятку, закрепил крепкие зажимы на левом и правом бедрах женщины. Её закрепили на станке полностью обнажённой, с запястьями связанными перед нею. Она дёргалась, неспособная пошевелить своими бедрами, несомненно, встревоженная, той безупречной плотностью, с которой они удерживались. Наконец запястья были освобождены от веревки, но лишь на мгновение, после чего их оттянули ей за голову и поместили в наручники, до того свисавшие на цепях с грубого железного стержня.
Парень, который принёс горн, двумя руками, одетыми в рукавицы поднял тавродержатель над углями. Клеймо было раскалённым добела.
Девушка разглядывал его, с дикими глазами.
- Нет! - закричала и задергалась она. - Вы, что звери или варвары? Вы что, думаете, что я - животное? Вы что, думаете, что я - рабыня!
- Вы обманываете! - кричала она. - Это не может быть правдой!
Железо было готово к использованию. Это приблизилось к круглому проёму в зажиме, через который, было втиснуто глубоко в её светлое бедро, и удерживалось там, выжигая плоть и шипя, пока его работа не была выполнена, пока девушка не была заклеймена, на славу, как обычное рабское мясо.
Только теперь она поняла, что намерение железа относительно её тела было абсолютно реально.
Зажимы раскрутили. Запястья освободили от удерживавших их рабских наручников, но только затем, чтобы быть связать верёвкой у неё за спиной. Потрясённая и рыдающая она была снята со станка для клеймения и поставлена на колени с опущенной головой, у ног аукциониста.
Железо, сделав своё дело, возвратилось в горн, а сам горн вместе со станком были убраны с центрального прилавка. Девушка голая и стоящая на коленях у ног аукциониста, с руками, связанными сзади, подняла свою голову и дико посмотрела на толпу. Она была заклеймена.
- Она ещё не понимает того, что с ней произошло с нею, - предположила Джинджер.
- Уже понимает, - грустно сказала Эвелин, с жалостью в голосе.
- Но она понимает это ещё далеко не полностью, - заметила Джинджер.
- Не полностью, - не стала спорить Эвелин.
- Но уже скоро она полностью поймет это, - сказала Джинджер. - Даже в том случае если окажется совсем глупой рабыней.
- Да, это точно, - согласилась Эвелин.
Аукционист снял длинный, гибкий хлыст со своего пояса, и дважды он ударил им девушку по спине. Она вскрикнула в боли. Обучение началось. Теперь, всё её время будет посвящено обучению жить в новой реальности. Работорговец схватил новую рабыню за волосы, вздёрнул на ноги и выгнул назад, показывая её красоту толпе.
- Я предлагаю пять тарсков за эту шлюшку, прокричал он. - Я получу больше? Я услышу больше?
- А она обучена? - послышался ехидный голос из зала.
- Мы сможете обучать её сами, к своему собственному удовольствию.
Подразумевалось, конечно, что эти варварки не прошли обучения. Их ещё даже не научили, как надо надлежащим способом встать на колени перед Хозяином.
- Пять, пять! - завопил мужчина, стоявший неподалёку.
- Хорошо! Хорошо! - повторял аукционист, показывая рабыню. - Так я услышу больше?
- Она может говорить на гореанском?
Я улыбнулся. Ясно подразумевалось, что эти варварские рабыни не знали гореанского.
- А Ты обучай её как слина или как кайилу, на руках и коленях, - посоветовал аукционист. - Она быстро изучит то, что от неё требуется.
- Поставь её в позу! - попросил парень из толпы.
- В какую именно, Благородный Господин? - спросил аукционист, любезно. А за тем, следуя инструкциям потенциального покупателя, он усадил девушку, около края центрального прилавка, на левое колено, а правую ногу оттянул в сторону и слегка согнул в колене. Её правая сторона, теперь была повёрнута к заказчику, плечи отведены назад, а голова повёрнута так, чтобы смотреть на него. Таким образом, приятные изгибы её правой ноги, и линии фигуры, были ясно очерчены и выставлены не показ.
- Ты только представь её в своем ошейнике! - бросил вызов аукционист.
- Поставь её на колени! - предложил другой покупатель.
Аукционист поставил рабыню на колени на самый край центрального прилавка. Теперь она стояла на коленях, опираясь ягодицами на пятки. Её колени были широко расставлены, спина была выпрямлена, а голова высоко поднята.
- Пять семь! - кто-то не выдержал и поднял цену.
- Пять семь! - эхом отозвался аукционист.
- Поставь её на ноги, таким чтобы, мы могли их рассмотреть! - потребовал кто-то.
- На живот её! - просил другой.
- Пусть пройдётся! - кричал третий.
- Пусть встанет на колени, головой к земле!
- Проведи её походкой рабыни!
Я осмотрелся по сторонам. Одним из мужчин радом был тот самый коренастый коротышка, который носил низкую, широкополую шляпу. Я вспомнил, что он уже купил, по крайней мере, четыре или пять девушек с боковых прилавков. Что до меня, они были превосходными женщинами, но они, казалось, не были, по крайней мере, в целом, отборным товаром доступным ему. Казалось, что он покупал их не для тех целей, для каких обычно покупают рабынь. А теперь, я не понимал его очевидного интереса к рыжеволосой рабыне, продаваемой с главного прилавка. Она, конечно, была тем типом женщины, которых обычно покупают, ради выполнения одного, но самой главного назначения, из большого количества всех прочих предусмотренных для рабынь.
- Мужчины - звери, - возмущённо сказала Джинджер.
- Да, - отозвалась Эвелин.
Послышался звук хлыста впившегося в плоть. Рыжеволосая девушка выкрикнула в боли.
- Она же даже не понимает того, что они хотят, чтобы она сделала, - пожалела рыжеволосую, Джинджер.
- Она - глупая рабыня, - сказала Эвелин.
- Она ещё научится, - вздохнула Джинджер.
- Все мы научились, - прошептала Эвелин.
Я отметил, что в течение вечера, некоторые из служащих работорговца, да и аукционист тоже, отметили присутствие двух девушек таверны в толпе. Однако они не предприняли никаких мер, чтобы выгнать их из зала торгов. Это показалось мне интересным. Может быть, они решили, что девушки пришли со мной, и что я, если можно так выразиться, был ответственным за них. Снова я озадачился относительно того, почему они прицепились ко мне. Поскольку я не предлагал той или другой из них сопровождать меня назад в таверну её владельца, они должны были бы пытаться, применить их красоту и рабские хитрости, чтобы поднять вероятность такой перспективы. Это было, конечно, не их дело, стоять в павильоне торгов и наблюдать за продажей рабынь. Тем более что, судя по времени, их владельцы, возможно, уже сняли рабские кнуты со стен, и им очень любопытно, куда же подевалась их собственность.
Я вновь обратил свое внимание на центральный прилавок. К настоящему времени рыжеволосая красотка была проведена через несколько рабских позиций, тех, что были выполнимы для неё, в тот момент когда руки связаны за спиной. Сейчас она, дрожа, лежала на животе, облизывая и целуя кавалерийские ботинки аукциониста.
- А насколько она страстна? - спросил ещё кто-то.
Аукционист потянул её за волосы и повернул, лицом к толпе.
Я услышал голоса мужчин, кричащих снаружи на улице. Две девушки медленно придвинулись поближе мне.
Аукционист, с хлыстом уже висящим на поясе, стоял позади рыжеволосой. Левой рукой он по-прежнему придерживал её голову за волосы, а правой вдруг сжал правую ягодицу, а потом просунул руку ещё дальше. Она внезапно закричала, начала извиваться и корчиться от боли. Но не могла освободиться из его захвата.
- Нет, Пожалуйста! - Кричала и рыдала она. - Не-е-ет!
- Нет! О, нет! - Всхлипывала девушка. - Нет! Нет! Нет! Да!
- Да! Нет. Нет. Нет! - Тогда он освободил её, и она пала на колени на прилавке, рыдая, темно-красная от унижения.
- Хороша, - похвалил мужчина в широкополой шляпе, стоявший рядом со мной.
Я улыбнулся. Прекрасная свежая рабыня, пусть и недавно заклейменная, в руках аукциониста, выдала себя.
- Она точно станет горячей шлюхой, - заметила Джинджер.
- Она не сможет ничем помочь себе, не более чем мы с тобой, - сказал Эвелин с грустью.
Я был склонен согласиться с девушками таверны. Ясно, что у рыжеволосой девушки были сильные задатки рабыни.
- Шесть! - торг пошёл с новой силой.
- Шесть пять!
- Шесть семь!
- Шесть восемь!
- Шесть девять!
Теперь крики и волнение слышались у двери. Кто-то закричал уже позади нас. Аукционист сердито уставился в дальний конец павильона. Семь или восемь мужчин, в ботинках и одежде погонщиков кайил, втискивались в двери. Двое или трое из них держали в руках полупустые бутылки с пагой. А двое из этой компании уже держали мечи в руках. Девушки таверны схватили мои руки, пытаясь сделаться маленькими, и спрятаться за моей спиной. Мужчины, как я понял, были пастухи, вероятно, члены той же самой бригады, которую я видел ранее, и кто, гикая и крича, прогонял табун по улицам города.
- Джентльмены! - закричал аукционист. - Не нарушайте мир! Вложите свою сталь в ножны! Здесь идут торги.
- Там они! - заорал один из гуртовщиков, указывая на нас. Это был молодой, темноволосый, грубоватый парень. Джинджер и Эвелин вскрикнули со страданием. Я стряхнул их руки, освободив свои. Товарищ вбросил свою сталь в ножны и теперь шагал к нам. Его товарищ, очень на него похожий, держался на шаг позади. Я так понял, что они были братьями.
- Хобарт, - представился парень, - из Бар-Ина.
Он сразу схватил Эвелин за руки и злобно встряхнул её. Я даже немного испугался, что ещё немного, и он мог бы сломать ей шею.
- А я Тебя искал в таверне, - сердито орал он ей. - Ты же знала, что мы пригоним гурт в город этой ночью.
- И Ты здесь, маленькая шлюшка, - проворчал второй брат, - как на счёт Тебя?
Он схватил Джинджер за волосы обеими руками и безжалостно бросил её себе под ноги. Я был рад видеть, что он знал, как обращаться с рабынями. Она и смотрела на него со слезами в глазах, её голова за волосы удерживалась лицом к нему, маленькие ручки беспомощно вцепились в его запястья.
- Ну, и почему Ты не в таверне Рэндолфа, и не ждёшь меня? - потребовал гуртовщик ответа.
Теперь-то, я понял, почему эти две рабыни не были на своих рабочих местах в тавернах, и почему они, под отговоркой зазывания клиентов заведений своих владельцев, скрывались в павильоне продаж Рама Сэйбара. Вот только, чего я не понимал, так это почему персонал торговой зоны не прогнал их. Присутствие двух таких сочных рабынь таверны во время торгов могло отвлечь внимание покупателей, по крайней мере, некоторых из них. Это было тем более странно, что в прошлом, как я понял, в подобных ситуациях их выгоняли из зала плетьми, стегая по икрам. Значит, это было очевидно не первое их нарушение в таких вопросах.
Первый парень - Хобарт, тем временем крутанул Эвелин и швырнул её на несколько шагов от себя по направлению к двери.
- Провожай меня в таверну, Рабыня, - потребовал он.
- Да, Господин, - рыдая, пролепетала девушка таверны.
- И Ты тоже, - прорычал второй, швыряя Джинджер на живот в сторону двери, - поднимай свою задницу и тащи её в таверну Рэндолфа.
- Да, Господин, - простонала Джинджер.
Я видел, что двое дежурных, у двери напряжённо и тревожно смотрят друг на друга. Я не понимал эту реакцию. Какое дело им до того, что этих двух женщин отведут назад к их тавернам, чтобы там быть возвращенными к их интимным обязанностям?
Первый из молодых погонщиков обернулся, и впился взглядом в меня. Я посмотрел на его ножны. Они висели слева на бедре. Он явно был правшой, поэтому я держал его правую руку на контроле. Пока она не напрягалась, чтобы переместиться к эфесу его меча. Он совершенно очевидно был рассержен. Я спокойно встретил его пристальный взгляд.
Обе девушки смотрели меня с мольбой, как я понял, надеясь, что я мог бы предоставить им своего рода убежище, или защиту. По-видимому, я казался большим и сильным.
У меня был меч. И конечно, я был чужаком в городе, и ничего не знал о Хобарте и бригаде погонщиков из Бар-Ина. В общем, учитывая мое полное незнание в этих вопросах, они пытались обмануть меня. Это меня раздражало. Они, серьезно просчитались в этом вопросе. Поскольку я сам не намеревался идти ни с одной из них к алькову, то я не буду предоставлять им даже минимальной защиты, как и любой другой мужчина планеты Гор. Они полностью принадлежали их владельцам, а если смотреть более широко, то всем мужчинам. Они были рабынями. Однако, мне не понравилось бы, если этот Хобарт и его товарищи-пастухи подумали, что они отобрали их у меня.
Хобарт всё же напал на меня. То, что произошло дальше, произошло очень быстро, гораздо быстрее, чем можно это описать. Я не уверен, что все из присутствующих чётко поняли, что произошло. Я поймал его запястье и, выкручивая его, дернул вперед, выводя противника из равновесия, добивая ногой. Затем я вывернул его запястье назад, и отбросил в сторону. Второй был пойман на обратном движении, к этому моменту успел вытянуть меч из ножен лишь наполовину. Поскольку я не стоял к нему лицом, то он совершенно очевидно, был захвачен врасплох моим ударом, его направлением, характером и силой. Нетренированные мужчины часто ожидают, что нападение произойдёт в лоб. Различные варианты боевых искусств, доступны в основном, опытным воинам. Мое лезвие вылетело из ножен прежде, чем его колени начали подгибаться. Я повернулся к остальной компании уже с готовым к бою клинком в руке.
Парень рухнул на пол, и мужчины быстро освободили место вокруг нас.
- Отлично сделано! - сказал мужчина в широкополой шляпе.
Я стоял лицом к лицу с пятью пастухами, и их оголённой сталью. Бутылки были отброшены.
- Первый, кто попробует напасть, - крикнул аукционист, с высоты центрального прилавка, - мертвец.
Бузотёры осмотрелись. Дежурные в зале продаж держали взведённые арбалеты направленными на них. Короткие, тяжелые болты лежали на направляющих, пальцы опирались на спусковые скобы.
Сердито гуртовщики вложили клинки в ножны. Они подобрали свои двух вырубленных товарищей, и, поддерживая их, с взглядами полными ненависти покинули место ссоры.
- Двое заводил - это Макс и Кайл Хобарты, из Бар-Ина. Боюсь, их нельзя считать приятными врагами, - заметил коротышка в шляпе.
Я пожал плечами, и вложил меч в ножны.
Две девушки таверны, Джинджер с темно-рыжими волосами и темноволосая Эвелин, испуганно, начали продвигаться к двери, стараясь быть незаметными.
- Один момент, молодые особы, - весело подозвал их аукционист.
- Да, Господин, мы уже уходим, - печально отозвалась Джинджер.
- А может быть, и нет, - усмехнулся аукционист.
- Господин? - испуганно и не понимая, спросила Джинджер. Позади неё послышался тяжелый шелест раскатывающейся сети. Выход был заблокирован крепкой, пеньковой сетью для ловли рабов. Она запуталась в сети пальцами, и затем, напуганная, оглянулась через плечо.
- Господин? - спросила она дрожащим голосом.
Эвелин немедленно упала на колени.
- Пожалуйста, простите нас, Господин, - запросила она пощады. - Пожалуйста, не наказывайте нас!
Джинджер тоже стремительно опустилась на колени, рядом с Эвелин.
- Не надо, Господин, - взмолилась и она. - Пожалуйста, не надо нас пороть.
- Кто Ваш хозяин? - спросил аукционист.
- Рэндолф из Кайилиаука, Господин, - отозвалась Джинджер.
- Рассел из Кайилиаука, Господин, - назвала своего хозяина Эвелин.