- Знай же, милая Гелл, - сказал я. - Что, коль скоро Северо-Западный проход открыт, дварфы будут ходить к нам, людям. И вот, я сейчас пишу еще два свитка. Один отдашь старейшине деревни, где неподалеку от руин дварфской крепости живет моя жена. Кузнеца у них своего нет, так что примут тебя с радостью, ты же сможешь со временем пристать к какому-нибудь дварфскому отряду. Второе письмо отдашь в Хелловой Горе с большим от меня приветом. Есть там некая дама, которой я помог решить один щекотливый вопрос насчет игорного долга. Дама уверяла, что ее муж будет очень мне благодарен. Семейство же их владеет не только рудниками, но и кузней.
- Милый Рассвет! - девица-кузнец даже прослезилась. - Если довелось мне понести от тебя, то я рожу и выращу твоего ребенка с превеликим удовольствием, ибо будет он напоминать мне о тебе!
Я несколько смутился подобным проявлением чувств, отчасти еще и потому, что, по ходу своих приключений, впервые задумался о таких последствиях моих отношений с девицами.
- Завтра же уйду отсюда, - продолжила Гелл. - Но, все же, я не могу остаться под одной крышей с этим мечом, хотя бы только на ночь, такой страх он в меня внушает. Давай же избавимся от него!
- Коли не терпится тебе сделать это, - в сердцах решил я, - так вынеси его и брось на перекрестке за вашим селом. Если он - вещь магическая, так пусть сам и ищет себе хозяина.
- Только ты меня проводи, - робко попросила она. - Боюсь я оставаться наедине с этим своим порождением.
Так мы и сделали, потом же вернулись в комнату к моим товарищам.
- Чего это вам не спится? - с неудовольствием спросила, проснувшаяся при нашем явлении Быстрые Глазки.
Мы тут же поведали ей историю с мечом.
- Не глупо ли? - рассмеялась она. - Постойте же, я пойду и подберу его. Денег у нас не слишком много осталось, а уж выгодно продать такой хороший меч я легко смогу. Ладно-ладно, он не будет ночевать с вами в доме, я его до утра припрячу.
Не прошло и четверти часа, как моя рыжеволосая спутница вернулась в великой задумчивости.
- Вы в точности оставили меч на перекрестке? - с подозрением спросила она.
- Клянемся тебе оба! - ответствовал я.
- Странно, но его там нет, - удивилась Глазки.
- Милый Рассвет, - сказала Гелл. - Хоть я и знаю теперь, что ты женат, но ложись со мной и будь, как со своей собственной женой. Ибо одно наше с тобой чадо уже пошло бродить по свету и неведомо, к добру это или к худу.
61
Следующем же утром мы расстались с Большой Гелл, подарив ей на память один золотой, что стало у меня некой традицией. Путь наш лежал на север, ее же - на юг, в деревню, где обитали наши с Крикуном столь одинаковые с лица супруги.
Селения стали попадаться чаще, путь становился легче, ибо мы уже могли рассчитывать на то, что какая-нибудь повозка, следующая в одну с нами сторону, подвезет по пути.
Вскоре начались земли родного нашего Королевства и я старался реже представляться магом, ибо это не только не вызывало должного почтения, но и наводило собеседников на всяческие в наш адрес подозрения.
Из приключений же упомяну только одно, когда повстречалась нам в придорожном лесочке юная крестьянская девица, на предложение расстаться с девством в поспешности задравшая подол, чем не преминули воспользоваться сначала я, а потом и Крикун. И этой девице, имя которой оказалось Верда, вручил я золотой, но уже через пол часа обнаружилось, что нас настигает погоня, состоящая из большого количества зловредного вида поселян с вилами и косами.
Впереди мчался отец девицы, громко позоря нас татями и насильниками, мы же, в поспешности унося ноги в надежде спасти жизни свои, возразить ему были не в силах.
Потом пришли в город Вонючая Гавань, бывший, как явствует сие из оного названия, портовым. Явившись же в прибрежный трактир, в изумлении обнаружили десяток стоящих вдоль берега виселиц с полуразложившимися телами.
На недоумение наше, достойный трактирщик охотно пояснил, что, полгода назад Королевский флот перехватил в море изрядную пиратскую ватагу, возвращавшуюся из дварфовских земель. Многие морские разбойники погибли, предпочтя смерть плену, многие же были захвачены живьем и количество их было поделено между всеми портовыми городами, дабы в каждом повесить хотя бы десяток, чтобы иным не повадно было.
Предводитель же пиратский, прозвищем Свирепая Акула, видя, что сражение проигрывается им ужасно, обнялся со своим горячо любимым братом и так, обнявшись, оба прыгнули в пучину морскую, дабы поглотила она их.
Двум же супостатам удалось избежать заслуженного наказания, и, как показали под пытками плененные пираты, они-то и есть самые отчаянные и жестокие из всех. Злодеи эти, в изуверской своей хитрости чуя западню, остались на землях дварфов, когда вся ватага пошла оттуда назад, и по ныне пиратствуют во Внутреннем море, наводя ужас на всех честных мореплавателей.
Потом же трактирщик указал нам на пришпиленный к стене королевский указ, где черным по белому обещалось не менее ста золотых за капитана Быстрые Глазки и шкипера Бес В Ребро любому доносчику, с приказом, по изловлению, повесить обоих на главной площади столицы, а потом разрезать тела на части, дабы в каждый портовый город попало по кусочку.
Кроме того, с целью пресечь пиратство, Королевство наше оккупировало порт Жемчужный, как всем известную пиратскую вотчину.
- Какая двуличная сволочь - дварфский король! - сердито сказал я шепотом, когда все мы оказались в снятой нами комнате. - Не мог же он не ведать, что после того, как мы выполним наш уговор, в море нас перехватит Королевский флот?
- Все короли одинаковы, друг мой, - хмуро ответила Глазки. - Этот, по крайности, расплатился честно и честно же предложил остаться у него всем, кто откажется от пиратства. Согласись, когда мы были у дварфов, нас никто не преследовал, хотя, я уверена, наш монарх был не прочь захватить нас.
- Да, - согласился я. - Но почему же мы оказались худшими из худших? Мы пиратствовали недолго, а теперь, послушать, так ужасней нас и злодеев не сыщешь!
- Потому что мы до сих пор на свободе, - как ни в чем не бывало ответствовала Быстрые Глазки. - На кого и валить вину, как не на сообщников, которые до сих пор не пойманы. Будем надеяться, ложь эта хоть немного облегчила участь наших бывших товарищей. Что же касательно нынешнего нашего разбоя, так сам посуди: на кого валить пропавший с грузом корабль? На небрежение капитана? На жадность судовладельца не заботящегося о ремонте и хорошей команде? Да нет, на пиратов, конечно!
- Ужасно! - вздохнул я. - Мне так не хочется, чтобы меня вешали и резали на куски!
- Ничего страшного, - усмехнулась моя спутница. - Будешь теперь учителем грамотности, а имя твое будет - господин Фонарщик. Его ты никогда не перепутаешь. Гарл же и Трина - твои детишки от первого брака. Я же - их мачеха и твоя молодая жена, на которой ты женился овдовев.
Хотя предложенное имя мне и не понравилось, выбирать было не из чего. Приведя же себя в порядок, нам, волей не волей, приходилось спускаться в общий зал, дабы поужинать. Вознеся моления Богам мы побрели вниз по лестнице и заняли такой стол, чтобы находиться от всех подалее.
- Вина всей честной компании, - вежливо попросил я трактирщика выполняя столь популярный в нашем Королевстве обычай, когда явившийся в таверну чужак обязан первым делом угостить местных.
- Благослови вас Боги, друзья! - поблагодарил принимая кружку потрепанного вида морячок сидевший неподалеку от стойки. - когда бы не моя злая судьба, отплатил бы я вам ответным угощением, ибо был бы достаточно богат! Ах, проклятая волна смыла меня за борт, ранее, чем капитан Быстрые Глазки добралась до острова, где они с Бесом закопали добычу!
Я в изумлении взглянул на оборванца и, клянусь, лицо его совершенно никого мне не напоминало.
- Да-да, сударь вы мой, - кивнул морячок. - Еще месяц назад был я боцманом у капитана Быстрые Глазки и его продавшего душу демонам приятеля по прозвищу Бес В Ребро.
62
Несколько посетителей в поспешности подсаживались за один стол с моряком, желая услышать интересную историю.
- Хозяин, дайте еще винца достойному боцману! - попросил я в надежде, что рассказчик упьется и замолчит.
Не тут-то было! О ужас, целых два часа нам, изображая живейший интерес, пришлось слушать байки о, якобы, собственных похождениях.
Быстрые Глазки была в них огромной ярко-рыжей бабищей, которая в состоянии ударом кулака убить кашалота. Я же - пропойцей и бабником. Видели бы вы с каким замиранием сердца выслушивали внимающие оборванцу тупицы историю о том, как однажды мы захватили целый корабль на котором плыли в паломничество монахини и каждому пирату досталось по три из них! Сам рассказчик уверял, что в его боцманской каюте переночевало три монашки не достигших еще четырнадцатилетия и каждая из них до этой ночи была непорочно девственна. О количестве же закопанных нами с Глазками на всевозможных островах сокровищах я умолчу.
- На что ты сердишься? - рассмеялась спутница, когда мы вернулись в свою комнату. - Быть может, этот малый - плут и наш товарищ по гильдии. Таким образом он зарабатывает себе пропитание. Истории же эти ничем не отличаются от других пиратских легенд.
- Еще пол года таких историй, - сказал я, - и нас, не то что повесят и разрежут, но, вообще, - заживо изжарят.
- Сначала пусть поймают. Ты совершенно не похож сейчас на пиратского шкипера, да и я не огромная баба, - возразила девица. - А все же, портовые города нам безопасней миновать стороной.
Завтра же мы оставили Вонючую Гавань, купив, по случаю, женские одежды для Глазок и Трины, а также карту этих мест, дабы легче было ориентироваться в пути.
Эта-то карта и стала причиной нашего следующего приключения, ибо дорога совершала на ней огромную петлю, следовать которой нам не захотелось и, срезая путь, мы пошли напрямик, в результате чего блуждали по лесу два дня.
Благодаря Богам у нас еще были продукты, но, все же, ночевать под открытым небом было не очень приятно. Наконец, найдя небольшую пещерку среди холмов на берегу безвестной не обозначенной на карте речушки, мы сочли за благо переночевать.
Когда же я утром проснулся и вышел из пещеры, то с любопытством обнаружил, что мы не одни. Бесшумно подкрался я к воде, где беззаботно плескалась облаченная в одну лишь сорочку миловидная девица лет пятнадцати.
- Не бойся меня, милое дитя, - ласково проворковал я выходя из-за кустов, она же поднялась на ноги и по пояс стояла в воде.
- А чего мне тебя бояться? - поинтересовалась девица складывая руки на груди, ибо мокрое и тонкое ее одеяние столь плотно облегло маленькие прекрасные груди, что стало это выглядеть несколько для нее стеснительно.
- Знай же, что я ничего не собираюсь делать с тобой силой, - успокоил я. - Лишь по твоему хотению могли бы мы провести немало приятных минут.
- Знаешь, старец, слова твои столь странные, - усмехнулась она. - Отвернись, мне нужно выжать сорочку.
- Я же говорю, что не оскорблю твоей невинности, - несколько обидевшись на такое к себе обращение, повторил я. - Всего лишь посмотрю, и только.
- Чтоб у тебя язык отсох, если ты предлагаешь подобное благородной девице! - рассердилась она. - Находишься на землях моего отца и бесчестишь его единственную дочь?
- Прошу прощения, благородная дева, - поспешно извинился я, ибо первоначально, и впрямь, подумал, что предо мною обычная крестьянская девица. - Мы скромные путники. Касательно же меня, так я вовсе не хотел нанести тебе обиду.
- Отвернись же, потом поговорим, - поторопила она.
Я кротко выполнил эту просьбу, вышедшая на берег девица отжала сорочку и вновь в нее облачилась, дабы та подсохла на солнце.
- Кто же ты и какого звания? - полюбопытствовала она.
- Имея не менее двух поколений благородных предков, посвятил я жизнь свою изучению магии, - гордо ответствовал я.
- У графа - моего отца, благородных предков не менее двух дюжин, - усмехнулась девица. - Что же касательно магии, то я нахожу это любопытным.
- Любопытство твое мог бы я удовлетворить, - пообещал я, - но магия - наука сложная и повинуется своим законам. Вот, к примеру, стоило бы тебе снять сорочку…
- Ты опять? - нахмурилась девица.
Из пещеры на наши голоса появилась облаченная, по случаю лесных блужданий, в свой кожаный мужской костюм Глазки. Потом и остальные спутники. Графская дочь представилась Шеной, я же к неудовольствию Глазок, назвался Поздним Рассветом.
Узнав, что мы заблудились, девица сказала, что пещера, где мы оказались мало кому известна и случайно обнаружена ей во время детских игр. Нас же пригласила явиться к ужину в замок. Видя, с ее стороны, столь доброе к нам отношение, я завел ее в пещеру и продемонстрировал свечение магического жезла, что вызвало у девицы полный восторг.
Потом она натянула поверх высохшей сорочки платье, которое оказалось в седельной суме явившегося на ее свист коня и, объяснив, как найти дорогу отправилась в замок.
- Вопрос с пропитанием на вечер нами решен, - сказала простившись с юной девицей Глазки. - Зря ты назвался магом, но теперь ничего не поделаешь. Будем надеяться, что ее папаша-граф не имеет ничего против твоих товарищей по гильдии.
Дальнейшие события показали, однако, что здешний граф имеет что-нибудь против почти всего и вся. Но не буду забегать вперед.
63
Местный граф был человек достигший уже лет пятидесяти с лишним, моложавый, однако же беспрерывно брюзжащий по поводу лекарей, которые ни от чего не могут его вылечить. Впрочем, доставалось не только лекарям, но и вообще всем, кто по тем или иным причинам оказался у него за ужином.
Супруге - за то, что слишком много на столе пряных блюд. Дочери - за неподобающую благородной девице живость характера, хотя, видят Боги, сидела она за столом тише воды и ниже травы. Менестрелям же досталось за песни, кои были, по мнению этого деспота, весьма растленны. Кравчим - за то что наливают помногу вина.
Меня со спутниками усадили в самом низу стола среди челяди, от чего если и перепадали нам блюда, то ужасно уже подъеденные теми, кто сидел выше, а, зачастую, остывшие. Шена, видя такое к нам неуважение, смутилась еще больше и восседала неподалеку от папаши краснея за него от стыда.
Глазки и Трина были приняты графом за юношей, не то им попало бы за мужские наряды. Ко мне же хозяин обратился по части магии и долго прилюдно поносил меня за занятия столь не серьезным делом, которое есть, по мнению его, суть шарлатанство и надувательство. Много ссылался при этом на примеры своих знакомых, которых, де, маги лечили-лечили, да не вылечили. И на то, что никому еще не удалось с достаточной точностью предсказать будущее, либо сделать из свинца золото.
Помятуя, что ем, все-таки, хлеб этого человека, я скромно возразил, что бывает в жизни всякое, тако же и магами называется не мало шарлатанов, которые - не что иное, как самозванцы. Но что, быть может, доведется еще их светлости убедиться в могуществе этой великой науки.
- Э, любезный, как вас там… Поздний Рассвет, - презрительно отмахнулся граф. - Посмотрите, куда завела вас сия премудрость! Будь она столь могущественна, вы бы, верно, приехали сюда на золотой повозке, запряженной шестеркой скакунов!
Челядь громко рассмеялась, мне же только и осталось промолвить, что, быть может, приеду я еще и на золотой повозке. Смеху это вызвало еще больше, что окончательно испортило мой аппетит.
- Ах, сударь, простите меня пожалуйста! - нагнала меня и верных моих спутников Шена у самых ворот замка. - Характер у отца несносный, а чванство его бывает непереносимым.
Глазки успокоила девицу, сказав, что, хоть и наслушавшись брюзжания, мы, благодаря Шене, отлично поужинали. На том же, с графской дочерью и распрощались.
Не успели мы, однако, отойти от замка и половины мили, как встретили заплаканную крестьянскую девицу, идущую навстречу. На расспросы наши бедняжка, всхлипывая и шмыгая носом, поведала, что зовут ее Дора и, достигнув семнадцати лет, справляет она сегодня свадьбу, в замок же спешит, дабы выполнить некую повинность, свершения которой настоятельно требует их сеньор и благодетель граф.
- Что же за повинность имеется в виду? - нахмурилась Глазки, а узнав, что граф, не больше не меньше, как требует от своих крестьянок выполнения старинного права первой ночи, разразилась ругательствами по поводу такой непотребности.
Я же, подумав про себя, что обычай не всегда плох, поскольку, будь я сеньор, то без труда выполнил бы условие Инкуба, но тут, вспомнив о графе, чрезвычайно разозлился.
- Послушай, Дора, - обратился я к крестьянке. - А хочешь совершенно просто насмеяться над графом, чтобы не видел он твоего девства, как своих ушей?
- Возможно ли такое? - удивилась невеста. - Их сиятельство всегда очень строго требует отдачи всего того, что положено ему по праву сеньора.
- Так знай, глупенькая, - объяснил я. - Нужно тебе пойти сейчас же домой и сказать сначала своей родне, а потом, когда будет допрашивать граф и ему, что на этом самом месте, не успела ты подойти к замку, как, неизвестно откуда, возникла золотая повозка, запряженная шестеркой отличных белоснежных коней.
- За кучера сидел вот этот малец, - указал я на Крикуна. - В повозке - вот эти две особы и лично граф. Завидев тебя, он немедленно потребовал от тебя выполнения долга, сказав, что уезжает из замка и ждать ему недосуг. Ты же, как верная подданная, тут же, под кустом, ему подчинилась и отдалась.
- Сударь, вы не на мое ли девство заритесь? - сердито спросила Дора.
- Пусть твой жених его тебя и лишит, - предложил я. - Только до появления графа, чтобы тот не определил обмана. Неужто есть жених, который откажется от такого?
- Парень-то мой несколько трусоват, - смущенно признала невеста. - Не покусится он на то, что принадлежит их сиятельству. Да и родители не станут меня покрывать.
- А если добавить к этой истории, что, получив с тебя положенное, граф вручил тебе целый золотой? - встряла в разговор Глазки, доставая из кошеля монету.
- Верьте, судари, я девушка порядочная и собой не торгую, но, уж больно хочется посмеяться над графом, - потупилась крестьянка. - Он-то, сквалыга, ни одной девице больше медяка не дал за девство. Когда про золотой узнает, его удар хватит. А верно ли, наш обман не раскроют?
- Скажи только, что спутники графа, все время говорили про какой-то поздний рассвет, - уверил я и Глазки так же в том поклялась. Убежденная тем, девица поспешно позволила, говоря ее словами, попастись моему бычку на ее нетронутом лужке и, получив золотой, отправилась к жениху.
- Ах, друг мой Рассвет, - усмехнулась Глазки. - Не знаю, какой из тебя получится маг, но плут получился первостатейный!
- Что же это за плутовство такое, если не приносит нам выгоды? - грустно сказал я. - Нет, в плутовстве я такой же подмастерье, как и в магии.
- Не скажи, - возразила рыжеволосая плутовка. - Талантливое плутовство, зачастую, вершится не из корысти, а из любви к искусству.
- Как и многие другие талантливые вещи, - согласился я.