- О, злосчастный ребенок, - разглядывая никем еще не оскверненное сосредоточие ее девственности я не смог сдержать слезы. - Еще сегодня утром ты была, пусть в нищете, но на попечении своей матушки, в окружении братьев и сестер, где целомудрию твоему ничего не угрожало. Ныне же, последний миг твоего невинного сна, ибо повинуясь злой воле жестокого духа, я должен накинуться на тебя и обесчестить. Конечно, я с самого начала замыслил использовать тебя в ритуале и все же… Все же, видят Боги, внутренне я всегда противился этому. И лишь теперь, когда это стало суровой необходимостью…
Однако, чем больше я думал, тем сильнее овладевали мною мысли иного порядка.
- С какой стати? - сказал я сам себе. - С какой стати я должен бросаться на милую моему сердцу Трину? Ведь дух не дал мне никаких имен, он только назвал общее число девиц, которых нужно обесчестить. Ну, будь на моем счету уже сорок девять разомкнутых врат, имело бы смысл спешить и накинуться на малютку прямо сейчас. Хотя и при таком случае я мог бы подождать, пока она проснется и ласково объяснить, что именно мне от нее надо. Не имея на своем счету еще ни одной победы, не глупо ли портить отношения с той, кто может принести мне немало часов блаженства?
Удостоверившись в этой мысли я несколько успокоился и вновь подумал о найденном горшке с золотом.
- Не стоит ли мне, - вновь потекли мои мысли, - прихватить маленькую Трину и этот сверкающий златом горшок, чтобы убраться отсюда восвояси? Возможно, не стоит. Ведь замок Зубень, где я собираюсь жить, совсем неподалеку, а трактирщица наверняка обвинит меня уж если не в покраже, то в своем бесчестии. С другой стороны, это было бы оскорблением магии, коей я собрался посвятить свою жизнь. Ведь в деле этом, как ни крути, я выступил как истинный маг, продающий свои услуги подобно всем прочим людям свободных профессий. Она подрядила меня на работу и пообещала плату. А я с честью эту работу выполнил.
- Но при исполнении ритуала, - и это тоже пришлось учесть, - я-то потерял гораздо больше, чем она. Я мучаюсь тут в раздумьях, я получил этот жуткий приказ, исходящий, возможно, из самых недр адской бездны, меня же, в конце концов, обозвал всякими обидными словами мерзкий дух. А она спит себе там внизу после удовольствий, которых ей, возможно, и за всю жизнь до этого не удавалось получить. Не зря же так сочились из нее соки похоти, да и стоны, которые она испускала были весьма красноречивы.
- Хорошо же, - решился я. - Бесчестно обворовать человека, который первым обратился ко мне с заказом, как к настоящему магу. Однако, плату за заказ надобно поднять, да и часть проблем моих пусть поможет решить. Как ни как, она женщина и, следовательно, была когда-то девицей. Не ей ли по-настоящему дать мне понять, что такое девство и насколько высоки мои шансы на успех в предписанном Инкубом поручении.
С этими мыслями я отправился на первый этаж, откуда по-прежнему доносился громогласный храп трактирщицы.
5
- Эй, проснись же! - громко потребовал я плеснув в лицо трактирщице изрядное количество воды и похлопав для верности по щекам.
Та перестала храпеть, села, а увидев, в каком находится состоянии, тут же на меня накинулась:
- Ах ты, мерзкий блудодей и развратник! Вольно же тебе сновать по ночам, спаивать честных жен и творить с ними всякие мерзости. Погоди, ужо явится мой муж, он тебя быстро сволочет в префектуру, где тебя подвесят за то место, коим ты пользуешься для греха!
Несколько опешив от такого напора, я все же не стерпел и возразил ей ответными упреками:
- Не ты ли, неразумная женщина, сама обратилась ко мне, дабы я совершил над тобою сей ритуал, чтобы найти клад твоего свекра, и даже посулила, в случае успеха, целых десять золотых? Теперь же, когда после нашего успеха, я в точности знаю, что в доме находится полный горшок золота, ты вдруг начинаешь обвинять меня в грехе?
Число золотых, составляющих мою долю, я специально увеличил, поняв, что она, кажется, плохо помнит происходившее перед ритуалом и во время его.
- Так свекрово золото здесь, в доме? - заблестели глаза женщины. - О, прости-прости, я, видно, сгоряча навела на тебя напраслину. От всего этого питья я как в тумане. А где же горшок?
- Подожди, - перебил ее я. - У меня к тебе тоже есть один вопрос. И вопрос этот очень важен из-за всего того, что сотворили мы этой ночью. Вопрос этот - относительно девства.
Собеседница моя лишь громко расхохоталась.
- Да ты совсем ополоумел, маг! - отсмеявшись сказала она. - Какое может быть девство у рожавшей мужней жены в моем возрасте?
- О, глупая женщина! - воздел я руки к небесам. - Видят Боги, уж если чье девство меня и интересует, то только не твое! Откройся, верно ли, что девственность всего дороже добродетельной девице и, что многие из них готовы, зачастую, предпочесть погибель потере оной?
- Насчет погибели не скажу, - покачала головой трактирщица, - но в наших краях для молодой девицы предмет этот значит весьма и весьма много. Уж, если пройдет молва, что она потеряла девственность, так мужики все до одного будут приставать к ней как к последней шлюхе, а подружки будут злословить у нее за спиной на каждом шагу. Поэтому девушка умная и рассудительная никого не подпустит к себе мужчину до свадьбы.
- Увы, мне, увы! - вновь закручинился я. - Значит, я никогда не выполню того, что от меня потребовал дух! Не так же я жестокосерден, чтобы лишить невинную девушку столь для нее дорогого.
- Постой-ка, - насупившись перебила меня трактирщица. - То что, твой похотливый дух потребовал, того о чем ты говоришь, как-то связано с нашим горшком золота?
- Конечно.
- А большой ли горшок? - еще более помрачнев спросила она.
- Чуть больше этого, - кивнул я на один из горшков использованных вместо курительниц.
- И весь полный золота?
- Даже с горой, - совершенную правду поведал я. - И ни одной потертой монеты. Все полновесные.
- Если сразу, как ты получишь девство, дух откроет тебе, где именно находится горшок, мы это устроим, - без всякого смущения вдруг сказала она. - Не дело же отказываться от цели своей жизни, из-за предмета, который рано или поздно все равно будет порван.
- Как это чудно все получилось? - мысленно удивился я.
- Не использую ли я благородную науку для обмана? - возникло у меня опасение вслед за этим.
В конце концов я решил, что прямого обмана с моей стороны не было, ибо я не сказал ни слова лжи кроме цены за свои услуги, а то, что разговор повернулся именно так и добрая женщина согласилась помочь мне выполнить задание духа хотя бы на одну пятидесятую, - свидетельство изрядной милости ко мне Богов.
- Клянусь всеми страшными клятвами, что скажу тебе где горшок, сразу же и немедленно, - подтвердил я. - А чье именно девство ты имеешь в виду?
- Разве не говорила я, что здесь моя дочь Найрена? - изумилась трактирщица. - Кто, как не она больше всего подходит для этого по возрасту? Ей как раз шестнадцать. Да и зачем путать в семейное дело посторонних?
- Как? - ужаснулся я. - Не ты ли только что расписывала все беды от потери девства? Бесчестье! Дурная молва! И вот теперь, после этого, готова способствовать тому, что твоя собственная дочь падет жертвой воли паскудника-духа?
- А ты опять собираешься использовать пестик? - вновь нахмурилась трактирщица. - И все эти предметы от которых у меня до сих пор трясутся колени?
- Нет, что ты! - я испугался, что она передумает. - Лишь то, что дала мне природа.
- Тогда не страшно, - усмехнулась она. - До свадьбы у меня было трое, но муж до сих пор считает, что взял меня девицей. Не будь дурой и делай все тишком, а особенно с теми, кто не станет об этом болтать. Выполняя эти правила любая умная и рассудительная девица прослывет девственницей до замужества. А там уж я научу свою Найрену, как ей себя вести и что говорить. Поспеши же за мной, ибо скоро рассвет и муж вернется домой!
Поскольку, прислушавшись к себе, я не обнаружил особенно уж сильных проявлений похоти, то на всякий случай допил остатки эликсира, которым угощал трактирщицу перед ритуалом. Он оказался весьма приятен на вкус и действовал очень быстро. Миг и та часть моего тела, что потребна для задуманного, словно окостенела.
6
Когда я вошел в спальню, так и не посчитавшая нужным одеться трактирщица, во всю ругалась с дочерью и злая спросонья Найрена сердито отчитывала матушку:
- Как? Что я слышу? Предлагать такое и кому? Собственной дочери? Вы, верно, маменька, в молодости были распутны и не стерегли свою добродетель! Я же и за половину вашего горшка с золотом не соглашусь на столь греховное дело!
Хоть недавно достигшая шестнадцатилетия Найрена и была похожа на матушку, особенно смоляным цветом волос, да уже начавшими пробиваться над верхней губой усиками, а все же была ей полной противоположностью, что, во многом определялось юными годами. Так, в несхожесть с округлой грудастой матушкой, стан ее облаченный в ночную рубашку был строен, а крохотной груди почти что не наблюдалось.
Последние слова дочери изрядно оскорбили трактирщицу.
- Ах ты, скверная девчонка! Я-то распутная? И такое ты говоришь мне, родившей тебя и вскормившей? Я-то тружусь всю ночь преумножая наше достояние, а ты позоришь меня стыдными словами! Уж я задам тебе взбучку! - с этими словами добрая женщина вцепилась в дочерние волосы и повалив ту на кровать ткнула лицом в подушку.
- Скверная мать! - упираясь коленями в перину и силясь подняться не сдавалась девица. - Обрекаешь меня на грех! И это, когда я совсем уж познакомилась с ярмарочным весовщиком, мужчиной видным и обходительным! К середине зимы он уж точно посватался бы за меня! А теперь? Отдай мне хоть треть горшка, чтобы я могла уйти в какой-нибудь монастырь и замолить этот ужасный грех!
- Уж лучше сразу в бордель! Вот подходящее место для мерзкой непослушной девчонки не понимающей, что мать ей добра желает! - задирая на девице сорочку и наградив звонким шлепком по голому заду ответствовала трактирщица и обрушилась на меня. - Долго ты еще будешь стоять столбом? Не могу же я удерживать эту кобылу на четвереньках до самого рассвета!
Я поспешно приступил к девице и обнажив свое оружие попытался сначала рукой проверить предстоящий путь. Добрая женщина, меж тем, продолжала наставлять дочь:
- И что из того, что предыдущую свою жену твой весовщик взял девицей? Много ли счастья ей это ей принесло? Так и сгинула от лихорадки в позапрошлом году. Ты лучше возьми юнца - соседского сына. Он совсем еще дурачок и будет послушным мужем, а нам с твоим папашей - учеником и помощником. Трактир-то рано или поздно достанется тебе, а до работы ты не больно охоча!
- Ах, маменька, даже если и так, - дергая задом и беспрестанно пытаясь меня лягнуть то одной, то другой ногой, сердито сказала девица. - Но, ужели вам не жалко меня за мои муки? Я унижена, оголена и какой-то мерзавец бесцеремонно хватает меня за место, которого я и сама лишний раз коснуться стесняюсь. Подарите мне хотя бы четверть из этого горшка!
- Четверть, еще чего! - рассмеялась трактирщица. - Уж лучше я припрячу эти денежки от муженька и сама использую для твоего, дурочка, блага. А вот погоди! Помнишь, то платьице, что приглянулось тебе на прошлой неделе на ярмарке? У меня еще не оказалось денег, его купить. А те чудные сапожки?
- И шубка! Маменька, шубка так подходила к тем сапожкам!.. - девица даже перестала лягаться. - Правда ведь, подходила?
- Ну, уж если припрячешь на время шубку от отца, чтобы не заинтересовался откуда у нас деньги. А еще мы накупим чулок и сорочек.
Так они обсуждали предстоящие покупки, я же пребывал в изумлении, ибо, покрытые курчавой, густой, как и у матушки, шерстью, детородные врата девицы подвергаемой самому бесцеремонному насилию стали вдруг разом мокры и похотливо горячи. Решив, что это благоприятный знак, я, с некоторой робостью, ибо в жизни своей не имел еще дела с девственницами, пошел на приступ.
- Ах, маменька, маменька! - переполошилась девица.
- Ну что ты кудахчешь? - вновь рассмеялась мать. - Ты не первая курочка, которую насаживают на подобный вертел. И, поверь, ни одна еще не умерла, а многие даже находят в этом приятствие. Держи ноги пошире и тебе совсем не будет больно.
Поскольку первая моя попытка успехом не увенчалась, я собрал все свои силы, атаковал вновь и вдруг - о чудо! - вошел в ее врата почти до половины. Бедняжка вскрикнула, дернулась и попросила:
- Не могли бы вы отпустить меня, маменька? Мне уже нечего оборонять, так пусть, по крайности, на меня давит хоть кто-нибудь один.
- Вот слова любящей, послушной дочери! - обрадовалась трактирщица и, отпустив Найрену, присела на край кровати. - И поверь, не велика потеря - твоя девственность.
- Соглашаюсь лишь потому, что знаю - вы всегда мне, маменька, только добра хотите, - простонала девица, когда в ходе своих беспрестанных движений туда обратно, я уже смог достигать предельной глубины. - Разве я иначе позволила бы иметь меня на четвереньках, как последнюю мужичку?
Так, в обходительнейшей беседе провели они все время, потребное мне для того чтобы взобраться на самую вершину самого в мире приятнейшего из наслаждений.
- Если ты сейчас не скажешь где горшок, я без промедления оторву тебе то, что только и делает тебя мужчиной, - пригрозила трактирщица не дав мне даже передохнуть после окончания любовной битвы.
- Конечно скажу, духи мне все показали - успокоил я. - Горшок с золотом на чердаке, под доской. Я теперь знаю это совсем точно, как будто видел собственными глазами.
- Поспешим же! - обрадовалась она и мы втроем тут же отправились на чердак.
7
Нет слов, чтобы описать восторг моих спутниц при виде извлеченного из тайника горшка с золотом. Трактирщица тут же отсчитала и вручила мне десять монет. Обрадованный нежданно свалившимся на меня состоянием я тут же вручил из этого количества один золотой дочери, а другой - матери, сказав:
- Возьми, милая Найрена, в память о сегодняшней ночи и в знак хорошего к тебе расположения. А ты, добрая женщина, возьми золотой, ибо дала мне во истину бесценный совет: не дело отказываться от цели своей жизни из-за предмета, который, рано или поздно, все равно будет порван. Будь таких предметов хоть пятьдесят.
- Вот видишь какой тебе достался учтивый и щедрый кавалер, - назидательно сказала дочери мать. - Я-то, когда рассталась с девством, получила всего-навсего дешевую деревянную гребенку. Пойдем же, посчитаем наше золото.
Тут мы расстались и я вернулся в комнату, где по прежнему сладко спала милая моему сердцу Трина. Однако же, любовь к золоту, столь явно выказанная трактирщицей и ее дочерью, заставила меня быть настороже и я не только закрыл двери на засов, но еще подпер их креслом на котором для верности заснул. Там и застал меня рассвет.
Проснувшись, я разбудил Трину.
- Ах, милый, милый мой папочка, - проснувшись и сладко потянувшись сказала она. - Никогда еще мне не было так хорошо. Никогда еще, даже когда жив был мой покойный отец, я не ела так вкусно и не спала на таких мягких перинах, как сейчас.
Я же заключил ее в объятия и, несколько раз поцеловав и огладив ее юные прелести, пообещал:
- То ли еще будет, мой маленький и милый дружок. Вскорости мы будем жить в замке, ты будешь всегда сыта и не обременена никакой работой.
Позавтракав, мы распрощались с трактирщицей и вышли на ярмарочную площадь, которая находилась от места нашей ночевки совсем не далеко. Здесь радости моей Трины и вовсе не было предела. Без счета тратя деньги, ибо впереди нас ждала обеспеченная жизнь, я купил ей несколько пар теплых чулок и пару сорочек, два теплых платья и одно летнее, новую шубку и сапожки, а в довершение - шапочку из лисьего меха.
Себе же я взял теплый меховой плащ, новые башмаки взамен старых и худых, красный кожаный пояс и теплую шапку.
Облаченные в обновки, мы радовались как дети и я еще купил моей милой Трине кулек столь полюбившегося ей изюма, как вдруг откуда-то со стороны приблизился совершенно нам незнакомый юноша. Был он одет в темный плащ с капюшоном, достаточно скрывавшим лицо, и держал в руках новенький, нисколько еще не побитый дорогой посох.
- Дозволено ли мне будет спросить, добрый человек, - поинтересовался юноша и я отметил, что голос его нежен и приятен, будто у девицы, а лицо, насколько позволял разглядеть капюшон, кажется милым, - не являемся ли мы членами одной с вами гильдии? Ведомы ли вам наши знаки, посвящены ли вы в наши таинства и чтите ли наши порядки?
Заметив, что за юношей всюду следует мальчик, возрастом чуть постарше моей милой Трины, я сразу же заподозрил в незнакомце мага, потому ответствовал с должным почтением и разумением:
- Нет, сударь, хоть я всем сердцем и стремлюсь к тому великому искусству, коему вы, вероятно, имеете счастье служить, я все же не являюсь членом никакой гильдии и не посвящен ни в какие таинства, хотя и испытываю к ним величайшее уважение.
- Что же, что же, - заметил на это юноша. - Должен ли я полагать так, что вы не собираетесь отбирать хлеб у законных работников и браться за дела, заниматься коими лишь члены нашей гильдии вправе?
- Конечно, нет! - с жаром уверил его я. - И в мыслях у меня нет зарабатывать на жизнь магией, коль скоро в искусстве этом я не силен, да еще и не посвящен в обряды и таинства.
- Быть может я и мог бы вам кое-чем помочь, - улыбнулся юноша. - Вы, верно, здесь проездом и не собираетесь задерживаться долго?
- Напротив, - ответствовал я. - Направляюсь я в замок Зубень и думаю пробыть в этих краях достаточно.
- Как?! - на лице моего собеседника отразилось величайшее возмущение. - Вы направляетесь в замок Зубень и при всем при том уверяете меня, что в мыслях у вас нет зарабатывать магией?
- Говорю вам сущую правду, - подтвердил я. - Ибо барон Зубень, с которым я несколько месяцев назад имел честь встретиться в славном городе Смоляная Пенька, что на юго-западе нашего Королевства, был столь расположен ко мне, что собственноручно снабдил рекомендательным письмом, коим предлагает своей супруге принять меня в замок в качестве библиотекаря при их книгах.
- Не странно ли, какие шутки играет с нами рок? - в задумчивости произнес юноша и, некоторое время помолчав, сказал. - Знайте же: баронесса Зубень, не имея уже второй год известий от мужа, беспрестанно зазывает к себе всяческих магов, дабы узнать его судьбу и я именно сейчас собираюсь к ней, чтобы заработать немного своим искусством. Так что, вы могли бы мне помочь к вящей славе магии, приходящейся вам столь по сердцу. Я же со своей стороны, быть может, способствую вашему приобщению к гильдии.
Услышав такое я был искренне тронут и заверил собеседника своего, что сотворю все, что в моих силах лишь бы оказать ему посильную помощь.
- Сделаем же так, - предложил юноша. - Вы придете в замок чуть позже меня и расскажете свою историю. Я же, до того, предскажу баронессе, что ныне явится к ней человек с письмом от мужа. И окажется это все совершенно так.
- Вот прекрасный план, - согласился я, - который послужит для вящей славы магического искусства.