Если и были у меня надежды, что, насладившись после столь длительного воздержания, баронесса изменится характером, то они развеялись следующим утром, когда та приказала сечь двух служанок за то, что, якобы, усмотрела на их щеках следы румян. Итоги же ритуала, если и не удовлетворили ее полностью, то сподвигли к решительным действиям: в сопровождении трех десятков меченосцев, выглядевших более как наш конвой, она отправила нас с Быстрыми Глазками на поиски супруга и, слава Богам, что в ее разгоряченном сознании не возникла мысль оставить наших мальчишку и девчонку в качестве заложников.
Нет слов, чтобы описать облегчение испытанное мной когда нанятый ею корабль вышел, из гавани и когда берега злосчастного Заячьего полуострова скрылись за горизонтом вместе с возвышающимся над ним мрачным серым замком.
15
Плавание наше в Смоляную Пеньку успешным, а, тем паче, приятным назвать можно только весьма и весьма погрешив против истины.
Во-первых: несколько дней нас ужасно укачивало и понадобилось время, чтобы мы оправились от морской болезни.
Во-вторых: погода была зимняя, промозглая и дождливая, из чего следует, что на море было особенно холодно.
В-третьих: еда была отвратительная. На завтрак - кружка травяного настоя и пара сухарей, вместо хлеба. На обед - гороховый суп с солониной, каша и опять сухари. На ужин - каша с солониной и те же проклятые сухари. Правда в обед и ужин, по случаю холодной погоды, каждому выдавалась кружка разбавленного кипятком сладкого вина и, клянусь, вино это было гораздо крепче, чем в замке. Однако, в замке, хотя бы, воду можно было пить сколько хочешь, здесь же питьевая вода выдавалась по счету.
В-четвертых, мир не видел таких суеверных людей, как моряки. Женщина на борту, для них, сама по себе - несчастье. Если же она, во время плавания, вступит с кем-нибудь во вполне желанные для каждого мужчины отношения, то корабль лучше сразу же отправить на дно, потому что, по мнению большинства мореплавателей, ничем иным это плавание кончиться не может.
Исходя из этих дурацких предрассудков, шкипер от имени команды, в первый же день потребовал, чтобы я и Быстрые Глазки поклялись в том, что, на протяжении всего плавания, мы будем соблюдать строжайшее воздержание и не допустим никаких проявлений похоти. Клялись мы милостью всех Богов, виселица, по счастью, при этом не упоминалась.
Мучимый морской болезнью, я стоически переносил вынужденное целомудрие, находя развлечение в том, что начал учить своих спутников читать. Занятию этому немало способствовало то, что Глазки и ее братец схватывали все буквально на лету, а Трина тоже была достаточно смышлена.
Когда же приступы дурноты прошли окончательно, я начал задумываться о бессмысленности принесенной клятвы.
- Положим, - рассуждал я, - наши Боги мудры, всеведущи и милосердны, как то следует из всех религиозных писаний. Не глупо ли, с их стороны, карать целое судно лишь потому, что я заберусь под платьице милого ребенка, которому это, к тому же, доставляет удовольствие? И, уж коли они всеведущи, должны же они знать, что у меня пока и в мыслях нет предпринять в отношении моего маленького дружка, что-нибудь более серьезное? А если они, и впрямь, милосердны, неужели они не простят такой маленький грешок, как желание просто коснуться, просто поцеловать ее нежные, никем не тронутые прелести, просто заглянуть в эти чистые невинные глаза и увидеть в них блаженство?
- С другой стороны, - усмирял я сам себя, - мной дан обет. Стоило его давать или не стоило - другой вопрос. Быть может, Боги, в мудрости своей, лишь посылают мне испытание? Смогу ли я отказаться от мига блаженства, который, все равно, быть может, ждет меня впереди, ради них, всеведущих и милосердных? Ведь я поклялся не чем-нибудь, а их милостью.
Воздержанию моему немало способствовало еще и то, что жили мы в пассажирской каюте вчетвером и кто-нибудь постоянно мешал нашему уединению, либо с любопытством на нас взирающий Крикун, либо Быстрые Глазки, взявшая Трину под свое покровительство и относящаяся к ней, будто к своей младшей сестренке.
День шел за днем и мы с нетерпением поджидали момента прихода нашего судна в Смоляную Пеньку - по словам Глазок, избавиться от наших провожатых и затеряться в портовом городе, было делом чрезвычайной легкости. И вот, пути нашего осталось от силы три дня.
Я сидел в каюте и делал пометки в своей книге, той самой, в которую, как подобает каждому магу, вписал некогда свой ритуал. Скучающая Трина валялась на постели. В который раз я потянулся к чернильнице и вдруг понял, что мы совершенно одни.
- Трина, - дописав фразу и оставив перо, я поднялся с места и подошел к ней. - Тебе, и впрямь, хорошо со мной?
- Конечно, папочка, - кротко улыбнулась она. - Дома я сейчас, наверное, стирала бы или мерзла под старым одеялом, а тут тепло и интересно. На нашей улице никто и в глаза не видел замков, грифонов или кораблей.
- Ах, милый мой ласковый дружок! - умилился я. - То ли еще будет! Ты увидишь мир, испытаешь радости, о которых не смела и мечтать! Все это будет, обещаю тебе!
Она лишь смущенно потупилась, когда я взялся за подол ее платьица. Миг - Трина осталась совершенно нага, и что мне было до Богов в этот момент. Не было на ее нежном теле ни единого местечка, которое я бы не приласкал и ни единого, которого бы не поцеловал. И вкус ее, и запах возносили меня на вершину блаженства.
- Я тебе ни в чем не возражу, чего бы ты не делал, - тихим запинающимся голосом пробормотала она.
- Тебе хорошо? Ведь правда? - спросил я, но милая Трина вновь лишь кротко улыбнулась в ответ.
Громкий топот над головой вдруг нарушил минуты нашего наслаждения.
- Что бы это могло быть? - я поспешно вернул платье моей любимой и поднявшись направился к двери. Однако, та распахнулась, не успел я приблизиться к ней.
- Пираты! - единым словом обрисовала мне Быстрые Глазки причину возникшей на борту нашего судна сумятицы.
Поспешно поднявшись на палубу я и сам смог увидеть корабль нагоняющий нас на всех парусах. Вот из метательной машины на его носу вырвалось и понеслось стремительной точкой в нашу сторону ядро.
- О, Боги! - воззвал я. - По крайности, я не поклялся виселицей!
16
Самого боя описать не могу - в это время мы четверо сидели в трюме за бочками с солониной. В конце концов, никто не обязывает пассажиров оборонять судно на котором они плывут. С чужих слов я знаю, что бой был скоротечным. Несколько умело пущенных ядер порвали паруса нашего судна, затем пираты пошли на абордаж. Меченосцы отбивались отчаянно, но были, в конце концов, в большей части перебиты. Часть матросов сдалась и предпочла присоединиться к победителям.
Некоторое время с палубы доносился шум и вопли - это сбрасывали за борт наших бывших стражников, потом наступила тишина.
- Теперь они либо обыщут судно, либо сразу пустят его на дно, - хмуро сказала Быстрые Глазки. - И в том, и в другом случае нам лучше выйти самим.
Плаваю я не плохо, но смущало меня то, что берега давно уже видно не было. К тому же, вода была по-зимнему холодна. Значит, верная смерть. Поэтому шел я следом за моей рыжеволосой спутницей как заведомо обреченный Богами на погибель. И главное, за что?
- А! - заорал при виде нас дюжий бородатый детина с огромной окровавленной саблей в руках. - Баба! Так пусть она принадлежит всем нам по очереди, как это следует из наших обычаев!
Толпа вооруженных пиратов вокруг поддержала его радостными воплями.
- Могу ли я поговорить с отважным капитаном? - не обращая ни малейшего внимания на горлопана, обратилась Быстрые Глазки к коренастому пирату в богатом, но изрядно потертом камзоле, с интересом глядящему на нашу компанию.
- Попробуй, - ответствовал он и окружающие несколько притихли.
- Пусть ведомо тебе будет, уважаемый капитан, что я и двое моих спутников, - она указала на меня и своего братца, - принадлежим к славной гильдии плутов. Умелым плутовством мы добыли у баронессы Зубень возможности путешествовать на этом корабле и неплохо питаться за ее счет. Так же, как и вы, мы клянемся виселицей, так же, как и вы, мы ненавистны королевским стражникам и прокурорам.
- Нам сухопутные крысы не родня! - завопил бородатый. - Этого за борт, а бабу с девчонкой и пацаном мы найдем, как попользовать!
Ответом ему был одобрительный хохот из многих глоток и я мысленно простился с жизнью, но тут из толпы пиратов вышел один пожилой одноглазый и хромой, сжимающий в правой руке зазубренную, как пила, саблю.
- Дозволено ли мне будет сказать, достойнейший наш капитан и наша славная команда, - произнес он. - В молодости я принадлежал к гильдии плутов, но, с тех пор, уж, почитай, лет двадцать хожу по морям. И я бы хотел проверить правоту слов этой особы, ибо тот, кто прикрывается именем гильдии, к которой не принадлежит, достоин сдирания кожи заживо.
При мысли о подобном развлечении, пираты возбудились еще больше.
- Пусть каждый из этих троих войдет ко мне по одиночке на бак и я сумею опросить его должным образом, а вы же следите, чтобы никто из них не прыгнул за борт и не умер смертью более легкой, чем положено обманщику, - сказал он и позвал за собой Быстрые Глазки. Вслед за той к старцу направился ее братец и только потом я.
Не знаю, о чем точно беседовал с остальными этот пират, но мне он показал несколько тайных знаков гильдии плутов из которых часть, спасибо моей рыжеволосой спутнице, я знал и смог объяснить, а остальные были выше моего разумения.
- Должен вам сообщить, достойный капитан и славные мореплаватели, - сурово сказал старец вернувшись к остальным, после беседы со мной, - что здесь перед нами, действительно, люди, принадлежащие к гильдии плутов и я вынужден просить за них, ибо когда-то поклялся милостью всех Богов и самой виселицей, что не оставлю в смертельной беде своих сотоварищей по гильдии, буде у меня возможность им помочь.
- Не знаем мы такой гильдии! - вновь заорал чернобородый. - И вольным мореплавателям она не указ!
- Да пусть отсохнет твой язык! - громогласно возмутилась Быстрые Глазки, услышав, что ее гильдию так бесчестят. - Главой нашей гильдии является Седой Счастливчик, тот самый, которому единственному удалось дважды бежать с королевской каторги на Сапфировых островах. Причем, второй раз, я лично ему помогала!
- Долго ли мы будем слушать брехню этой сучки! - возопил чернобородый. - Кладите ее на палубу и поимеем свое!
Но тут в воздухе вдруг коротко сверкнул клинок и внутренности пирата обнажились через огромную косую рану на животе. Затем он упал и судорожно задергался обагряя своей кровью доски палубы.
- Сбросьте за борт эту падаль! - в сразу же установившейся тишине распорядился капитан пряча окровавленный тесак. - И пусть никто из вас не перебивает меня, когда я веду серьезную беседу!
Приказание было тут же выполнено, а вслед за тем коренастый обратился к Быстрым Глазкам:
- Неслыханное это дело, чтобы кому-то удалось сбежать с Королевской каторги.
- А это всегда держится в секрете, дабы лишить узников надежд и устрашать каторгой тех, кому она грозит, - усмехнулась моя рыжеволосая спутница. - Но Счастливчик точно бежал с нее дважды. Первый раз он украл рваный бурдюк из-под вина и, починив, надул воздухом, а потом, набив карманы камнями, проплыл под водой не всплывая и дыша этим запасом. Тогда он был слишком молод и клялся мне впоследствии, что никогда не повторил бы этого, ибо не знал, как много там акул. Второй раз я три месяца притворялась мальчиком и служила поводырем у святого старца, который время от времени навещал каторжников и увещевал их в грехах. Не желая убивать доброго человека, я опоила старца сонным зельем, а Счастливчик вышел с каторги в его одежде, прикрыв лицо. Именно поэтому, с тех пор, всех выходящих за ворота раздевают буквально донага.
- Это действительно беда, - помрачнел капитан. - Ибо мы не можем воспользоваться ни одним из твоих способов, меж тем, как на Сапфировых островах томится мой родной брат.
- Есть еще неплохой способ, - усмехнулась Быстрые Глазки, - но гильдия плутов никогда не смогла бы им воспользоваться, ибо не имела в своем распоряжении столько воинственных молодцов, как у тебя капитан, и никогда не имела кораблей.
- Так значит ты можешь помочь мне освободить брата? - в упор уставился на мою спутницу коренастый.
- Я расскажу тебе свой план, - не моргнув глазом ответила она.
17
- Пусть ведомо тебе будет, капитан, и вам, уважаемые мореплаватели, что раз в три месяца из порта Глухая Бухта на Сапфировые острова отправляют припасы, главным образом тухлую солонину негодную для нужд королевского флота, которая идет на прокорм каторжников! - завладев всеобщим вниманием объявила Быстрые Глазки. - Подряжаются на это дело самые разные корабли, ибо казна постоянно пытается экономить и оплата невелика. Так что на островах никогда не знают, кого именно ожидать и определяют своего по условным сигналам, которые каждый шкипер получает отправляясь из Глухой Бухты.
- Если же, несколько из нас высадятся неподалеку от этого порта и заранее узнают, что за корабль подрядился везти припасы, а потом мы перехватим его в море, на руках у нас окажутся секретные сигналы с помощью которых можно проникнуть на каторгу под видом торговца, - в тишине, которую прерывал лишь плеск волн, продолжала рыжеволосая плутовка. - Сама каторга укреплена для обороны с моря, но никак не для того, чтобы противостоять атаке изнутри. Ближайший же корабль с припасами отправляется, по моим подсчетам, где-то через месяц.
- Любому, кто коснется этой девчонки хоть пальцем, я намотаю вокруг шеи его собственные потроха! - взревел капитан с такой силой, что окружавшие его пираты даже попятились.
- Ты и твои спутники немедленно будете в нашей команде! - лишний раз для острастки обведя свою ватагу пронзительным взглядом, обернулся капитан к Быстрым Глазкам. - А, если мой брат, и впрямь, окажется на свободе, ты увидишь, насколько я могу быть благодарен. Эй, несите наш круг, новеньким нужно дать клятву!
Как оказалось, в отличие от плутов, пираты, которые сами себя предпочитают называть не иначе, чем вольные мореплаватели, не только клянутся, но и заверяют эту клятву на большом круглом листе бумаги разукрашенном всякими злодейскими символами. Подписи свои они ставят по кругу, дабы королевским прокурорам не удалось разобрать, кто первым подписался и тем подал остальным дурной пример.
Не желая уподобляться, безграмотным матросам, имя которых пишет кто-нибудь другой, а они лишь собственноручно ставят крест, я старательно вывел на этом зловещем документе свое недавно приобретенное имя - Бес В Ребро. Вслед за чем, повторил за капитаном слова присяги, в коей милостью всех Богов и самой виселицей клялся соблюдать обычаи и порядки ватаги, а так же во всем подчиняться избираемым ватагой начальникам. Так же поступили и остальные мои спутники, включая Трину.
Справедливости ради нужно сказать, что кое-кто из вольных мореплавателей высказался в том смысле, что ее, по малолетству, можно и освободить от клятвы, но капитан настоял на своем.
- Когда она подрастет, она мне сама спасибо скажет, - свирепо заявил он, - за то что ни один из вас, похотливых кретинов, не может забраться к ней под юбку, потому что она, по клятве, ровня всем вам, а не просто девчонка на борту!
Ах, если знали бы мои несчастные родители, как их беспутный сын, менее чем за две недели стал сначала плутом, а потом и морским разбойником, - вероятно, от стыда за то, что породили подобное исчадие нашего рода, они лишились бы рассудка. Мне же, сознаюсь, в данных обстоятельствах соображения подобного порядка вовсе не шли на ум. Более всего, меня волновало то, что вот, я вторично поклялся виселицей и, уж если попытаться воспринять это как примету, то примета получается самая дурная.
- Быстрые Глазки, - спросил я спутницу, когда нам выдалось остаться одним. - Не изменили ли мы клятве, которую давали гильдии плутов, поклявшись тем же самым перед ватагой вольных мореплавателей? Не должно ли нам теперь быть повешенными?
- Ну что ты, мой добрый товарищ! - искренне успокоила она меня. - Вот, если бы мы, поступили в стражники или прокуроры, то уж тогда виселицы нам точно не миновать.
- А в Глухой Бухте мы точно сможем отсюда удрать? - понизив голос полюбопытствовал я, ибо и в мыслях моих не было, что все ее разговоры о нападении на королевскую каторгу, есть что-либо, кроме чистейшего плутовства.
- Бес В Ребро! - возмутилась она. - Мы должны дорожить своей честью, ибо наша честь - это честь нашей гильдии! Уж если я, мастер плутовства, говорю, что возможно вытащить кого-то с королевской каторги, значит я знаю, о чем говорю! Жаль, конечно, что такое славное деяние, я делаю не как товарищ нашей гильдии, а как вольная мореплавательница, но тут уж ничего не поделаешь, такова воля Богов.
- О, Боги! - поднял лицо к небесам я. - За что вы караете меня так сильно? Сначала этот грубый Инкуб, потом я стал плутом, теперь я - пират! Нет, все это определенно должно закончиться виселицей!
- Правила ватаги позволяют уйти из нее, - успокоила меня Быстрые Глазки. - Конечно, не раньше, чем мы освободим капитанова брата. Я ведь тоже не собираюсь быть мореплавательницей всю жизнь. Быть может, нам еще достанется какая-то доля из будущей добычи и мы, распрощавшись с ватагой, окажемся на свободе при деньгах.
- Ну, попадись нам в море этот барон Зубень! - свирепо сказал я, вспомнив наше последнее общение с Инкубом. - Я первый потребую, чтобы его выбросили за борт, да еще привязали к ногам что-нибудь тяжелое! Или лучше его повесить?
- Бес В Ребро, - рассмеялась Глазки, - ты настоящий пират, но согласись, барон подшутил над тобой гораздо остроумней.
- Я еще подумаю, - пообещал я в довершение этого разговора.
18
Должен оповестить всех, что жизнь вольного мореплавателя, или пирата, как нас называют те, кого мы величаем сухопутными крысами, не намного лучше, чем пребывание под охраной на купленном баронессой Зубень корабле.
Во-первых: питание наше не изменилось - та же солонина и всевозможные крупы, а вода по счету. Хотя, о радость, разбавленное горячее вино давали теперь и за завтраком.
Во-вторых: не боящиеся ни Богов, ни демонов, вольные мореплаватели переделали морскую примету насчет женщин весьма своеобразным образом - если женщина на борту кому-то принадлежит, то должна принадлежать всей ватаге. Естественно, обречь на это мою маленькую Трину я не мог.
В-третьих: будучи наравне с остальными, спали мы в одном кубрике с полусотней наших товарищей, что создавало, конечно же, массу неудобств.
Плыли мы теперь на корабле нашего капитана, прозвище которого было Свирепая Акула, сам же корабль по какому то странному стечению обстоятельств именовался "Милашка". Наше прежнее судно "Грифониха" шло за нами в кильватере, то есть, если разъяснять для тех, кого мы именовали сухопутными крысами, следом за нами.
Сначала я, было, решил, что несмотря на все вышеперечисленные неприятности, пиратское житье - неплохо. На борту царил относительный порядок: напиваться, либо играть в азартные игры было запрещено. Как объяснили мне знающие люди, немало ватаг погибло из-за того, что не придерживалось столь жестоких ограничений.