При всем своем высокомерии и резкости Сергий не обладал ни достаточным характером, ни силой воли. Попав во враждебную среду, пастырь оказался не в силах справиться с психологическим давлением и впал в "изумление": рассудок его помутился. Причиной расстройства было то, что "не хотяху новгородци покоритися ему, что не по их мысли ходит", "они же (новгородцы. - Р.С.) отнята у него ум волшебством, глаголаше: Иоанн чюдотворец, что на бесе ездил, тот створи ему". Болезнь владыки стала предметом множества толков в Новгородской земле. Одни считали, что провидение покарало Сергия, согласившегося занять место Феофила при его жизни, за нарушение канонических правил. По мнению других, владыка пострадал за пренебрежение к местным святым - архиепископу Иоанну, "святителю Моисею" и др. Похороненные в Софии подвижники стали являться Сергию "овогда во сне, овогда яве" с обличением его "безумной" дерзости и под конец "во многыя недуги вложиша его". Сергий водворился в Новгороде в трудный момент. В 1483 г. новгородские бояре в последний раз исполнили свои обязанности в качестве правителей Новгорода. По поручению Ивана III они ездили в окрестности Нарвы и заключили мир с ливонцами. Едва наступила зима, Иван III приказал арестовать "больших бояр новгородских и боярынь и казны их и села все велел отписати на себя", В 1478 г. новгородцы присягнули на верность великому князю, а тот гарантировал неприкосновенность их вотчин. Гарантом соглашения выступила церковь. Теперь Иван III провел конфискации, грубо нарушив договор, а архиепископ Сергий санкционировал его действия. Все это навлекло на Сергия презрение новгородцев.
Пробыв в Новгороде менее года, владыка сложил архиепископский сан, признав свою неспособность справиться с паствой. В прощальном послании от 26 июня 1484 г. Сергий утверждал, что покидает кафедру "за немощью". Вернувшись в Троицкий монастырь, "немощный" Сергий пришел в себя и прожил еще 20 лет.
При избрании нового владыки в Новгород Иван III отказался от жеребьевки и решил дело в пользу Геннадия Гонзова. Этот последний, облеченный доверием монарха, был человеком решительным и смелым, а кроме того, мог заплатить в казну немалые деньги за свое избрание. Менее чем через год после получения сана Гонзов в письме к князю Борису Волоцкому пытался очиститься от подозрений в том, что "принял имением (за мзду. - Р.С.) сан святительский или мирских князей помощью". Однако современники был и уверены, что владыка купил себе сан. По словам осведомленного летописца, чудовский архимандрит получил архиепископство за мзду, "а дал от того (за назначение. - Р.С.) две тысячи рублев князю великому".
Подобно своему предшественнику Геннадий заботился о пополнении софийской казны и нещадно облагал поборами новгородское духовенство. Он пытался добиться полного послушания от псковского духовенства, невзирая на то что Псков в отличие от Новгорода сохранял независимость. В 1485 г. Геннадий направил туда своего боярина Безсона вместе с игуменом Евфимием. Евфимию предстояло принять сан архимандрита и стать наместником архиепископа в Пскове. Посланцы архиепископа должны были провести перепись в пределах Псковской земли, но псковские посадники и вече помешали им сделать это. Геннадий прислал своих людей, отметил местный летописец, "веляе описати по всей земли Псковской церкви и манастыре, и колико престолов и попов и всех в число написати; и псковичи не вдашася в волю его".
Памятуя о судьбе своего "изумленного" предшественника, Геннадий старался поддерживать мир с новгородцами и псковичами. Однако это ему плохо удавалось.
На протяжении нескольких лет московские власти подвергли новгородское боярство форменному разгрому, а затем "свели" из Новгорода в Москву купцов и прочих землевладельцев - "житьих людей". По существу, верхний слой новгородского общества прекратил свое существование. Архиепископ Геннадий не стал отстаивать закон и справедливость и не защитил христиан, в чем состояла его первейшая обязанность пастыря, но, напротив, всеми мерами поддержал беззаконные действия наместника Якова Захарьина, обвинившего новгородцев в заговоре. Все это усугубило его конфликт с местным духовенством.
* * *
Московская церковь отвергла Флорентийскую унию, тем не менее уния способствовала обмену идей между православным и католическим миром. Проводниками этих идей были греки. Самые известные из них прибыли на Русь в свите царевны Софьи Палеолог. Будучи в Италии, Софья пользовалась покровительством папского престола. Ее воспитателем был грек Виссарион, главный православный оратор на Флорентийском соборе, инициатор церковной унии. Видную роль при дворе Софьи играли униаты братья Траханиоты. В Москве они не могли открыто проповедовать свои идеи и должны были обличать латинство пап, чтобы не прослыть еретиками. Но, будучи патриотами Византии, греки сознавали, что только объединение сил всего христианского мира создаст условия для освобождения их порабощенной родины.
Всплеск византийского влияния в конце XV в. связан был с деятельностью греческой эмиграции в Италии. Оставаясь носителями византийской культуры, греки приобщались в эмиграции к итальянской культуре.
Им чуждо было нетерпимое отношение к католикам. Их влияние благоприятствовало проникновению на Русь культуры, медицинских познаний, строительной техники с Запада.
Греки из окружения Софьи поддерживали тесные связи с новгородским архиепископом Геннадием.
Белый клобук
Новгородские архиепископы обладали древней привилегией. Среди иерархов они одни имели право носить белый клобук.
Сохранилась "Повесть о белом клобуке", объяснявшая происхождение архиепископских регалий. В позднем рукописном сборнике тексту "Повести" предпослано письмо Дмитрия Грека Толмача к Геннадию. На этом основании исследователи связывают составление "Повести" с деятельностью архиепископа Геннадия. Однако наличие "Послания" Дмитрия Грека не помогает датировке "Повести о белом клобуке" ввиду того, что само это "Послание" подложно.
Составители "Повести" стремились доказать, будто законным преемником Древнего Рима и Константинополя является Новгород в лице его высшего должностного лица и пастыря церкви архиепископа. Белый клобук, утверждал автор "Повести", "честнее" венца - княжеской короны. Византийский император Константин Великий сам приказал изготовить и вручил белый клобук (вместо венца) папе римскому Сильвестру. Папа переслал клобук в Константинополь, а оттуда он был доставлен в Новгород и вручен там архиепископу.
"Повесть о белом клобуке" невозможно связать с именем Геннадия, стремившегося любыми путями подчинить новгородское православие московскому и покончить с обособленным положением новгородской церкви. При Иване Грозном в 1564 г. Священный собор констатировал, что ныне архиепископ новгородский Пимен носит белый клобук, "и прежние (архиепископы. - Р.С.) носили белые же, а писания тому нет же, котораго для случая архиепископы новгородские белые клобуки носят".
Старец Захарий
Среди противников архиепископа выделялся старец Захарий из псковского Немцова монастыря, который обличал владыку как еретика. В свою очередь, архиепископ ополчился за ересь на монаха. По словам пастыря, Захарий постриг детей боярских "от князя Федора от Вельского да причастия три года не давал, а сам, деи, не причащал же ся". Князь Ф. И. Вельский выехал в Москву из Литвы в 1482 г. и вскоре получил во владение городок Демон.
Несколько его вассалов нашли убежище в Немцове монастыре. Будучи вызван в Новгород, Захарий признал вину, но задал архиепископу вопрос: "А у кого, деи, ся причащати? Попы, деи, по мзде ставлены, и митрополиты, деи, и владыки по мзде же ставлены".
Слова чернеца попали не в бровь, а в глаз. Затеяв диспут с владыкой, Захарий не побоялся называть его еретиком.
Могущественный архиепископ препирался с чернецом более трех лет.
В октябре 1490 г. он жаловался митрополиту на Захария: "Лает ми, господине, безпрестани уже третий год, а посылает грамоты в мою архиепископью и к черньцом и к попом семисоборским, а что по Московской земли, то числа нет; а пишет в своих грамотах: послал, деи… на еретика грамоты; а яз не еретик".
Вызывающее поведение Захария объясняется достаточно просто. Чернец жил во Пскове, возглавлял там Немцов монастырь, и хотя псковская епархия подчинялась новгородскому владыке, но во Пскове сохранялись республиканские порядки, и под их защитой Захарий чувствовал себя в безопасности. Геннадий объявил Захария стригольником и велел сослать его в заточение "в пустыню на Горнечно". Но великий князь отменил его приказ как незаконный.
Стригольничество было одной из древнейших ересей, появившихся в Новгородско-Псковской земле еще в XIV в. Но соборного приговора в ереси в то время принято не было. Между тем лишь соборное осуждение могло превратить заблуждение в ересь.
Иван III избавил Захария от наказания и отпустил его в Немцов монастырь. Псков помог Москве разгромить Новгород, и Иван III оказывал псковичам особое расположение. Избежав заточения, Захарий уехал в Москву.
Архиепископ помог великокняжеским наместникам экспроприировать верхи новгородского общества, а наместники столь же деятельно помогли Геннадию избавиться от священников, не желавших признать авторитет московского ставленника и дерзко споривших с ним. Не исключено, что некоторые из этих лиц покинули Новгород в ходе московских выселений 1487–1488 гг. Характерный момент: Иван III оказал образованным новгородским священникам такое же покровительство, как и псковскому игумену Захарию. Новгородские священники-еретики были определены в кремлевские соборы.
Пучина мудрости
Архиепископ Геннадий явился в Новгород с твердым намерением привести новгородцев в единую веру с Москвой. Однако шли годы, а положение не менялось. Разногласия между владыкой и образованными новгородцами касались широкого круга вопросов. Споры по поводу конца света пробудили интерес к астрономии.
Геннадий обратился к книге "Шестокрыл", включавшей сочинение еврейского астролога Эммануила бар Якова. Обнаружив в "Шестокрыле" иудейское летосчисление, владыка тотчас обличил иудейскую "прелесть". "Да и Шестокрыл, - писал ои, - есми учил того для, и обретох в нем ересь… по чему жидова лета чтут; ино то учинили на прелесть христианскую… а то хотят ту прелесть явити, како изойдеть (в 1492 г. - Р.С.) наша паскалия… и потому ино у них еще пришествиа Христова нет, ино то они ждут Антихриста".
Считается, что первыми к "Шестокрылу" обратились еретики ("жидовствующие") и лишь после них за изучение труда взялся Геннадий. Это традиционное суждение вызвало возражение.
В послании Геннадия бывшему ростовскому епископу Иоасафу, сохранившемся в единственном списке, заключалась просьба: "Да чтобы еси послал по Паисея да по Нила да с ними бы еси о том посоветовал: прейдут три лета, кончается седмая тысяща; и мы, деи, тогды будем надобны. Ино еретицы себе надежно чинят". На месте, отмеченном звездочкой, другими чернилами сделан знак вставки, а на нижнем поле страницы другим почерком вписана фраза: "ино и яз слыхал у Алексея". Таким образом, утверждают критики, не сам Геннадий, а писец связал "Шестокрыл" с новгородскими еретиками.
Так ли это? Письмо Геннадия посвящено обличению еретиков. Двух старцев, упомянутых в начале приведенного текста, он специально пригласил в Новгород для обсуждения новгородской ереси ("о ересях тех было с ними поговорити"). Одним из пунктов "совета" должен был стать вопрос о конце света ("кончается седмая тысяща"). Издавая текст послания, Я. С. Лурье заключил в кавычки слова "мы, деи, тогды будем надобны" как прямую речь еретиков. Такое прочтение полностью согласуется с пометой на полях. Писцы и читатели на Руси нередко комментировали копируемые тексты. От своего ли имени или под диктовку Геннадия писец поместил на полях, что сам слышал такие речи от еретика Алексея. Обличая дерзкую самоуверенность еретиков (слова, что они понадобятся, коль скоро светопреставление через три года не наступит), Геннадий так прокомментировал приведенную еретическую фразу: "Ино еретицы себе надежно чинят". Эта фраза теряет всякий смысл вне связи с речью еретиков.
Обратимся к предыдущему абзацу послания. В нем владыка выражал надежду, что государь оборонит православных от "еретиков, жидовьская мудрьствующих", имея в виду вполне конкретных новгородских еретиков, а ниже доказывал, что "Шестокрыл" и есть источник "жидовских чисел", крадущих лета у православных. Если православные верно ведут счет лет, тогда, согласно логике Геннадия, через три года последует второе пришествие. Если правы "жидовская мудрствующие" новгородцы, ссылающиеся на Эммануила бар Якова, тогда конец света придется ждать столетия. В случае правоты новгородских священников они будут "надобны", зато архиепископу, а следовательно, всему православию будет нанесен ущерб: "…егда скончаются лета, а животом еще прибавит Бог мир, и но то еретиком жидовьскаа мудрьствующимь будет дръзость, а христианству будет спона велика"; "и что Шестокрил они собе изучив, да тем прелщают христианство" и пр. Слова о "прельщении" христиан дословно повторяют фразу из письма того же автора к епископу Прохору, написанного ранее. В обоих случаях под "жидовствующими" еретиками подразумевались конкретные лица, от которых следует ждать неприятностей: "А что числа поставлены в Шестокриле… ино то учинили на прелесть христианску…А то хотят ту прёлесть явити, как изойдет наша пасхалиа…" Полагают, что эти разоблачения из письма Прохору относились к евреям и татарам, а главное - к латинянам (католикам).
Однако то, что мы знаем доподлинно об отношении Геннадия к латинянам, по-видимому, противоречит такому толкованию.
Католический король испанский, писал владыка, "очистил свою землю от ересей жидовских". Восторженные похвалы по поводу "латынян", искоренивших у себя "жидовство", едва ли совместимы с обличением "латынян" за их "жидовские мудрствования".
Книжные богатства
В письме Геннадий задал Иоасафу вопрос: "Да есть ли у вас в Кириллове, или в Фарофонтове, или на Каменном книги: Сильвестр, папа Римскы…" и др.? Иоасаф, в миру князь Оболенский, был игуменом Ферапонтова монастыря до получения епископского сана и вернулся в тот же монастырь после сложения сана. Наряду с Ферапонтовым монастырем Кириллов и Каменный обладали лучшими книжными собраниями. Перечень Геннадия включал сочинения о сущности Троицы: книгу о папе Сильвестре и Афанасии Александрийском, важнейшие книги Ветхого Завета, так называемые послания Дионисия Ареопагита, а также Книгу Притчей Соломоновых, сборник нравоучительных стихов из комедий Менандра, трактат "Логика", содержавший переводы из сочинений еврейского философа Моисея Маймонида и арабского математика Аль-Газали. Большинство названных книге точки зрения ортодоксальности не вызывали ни малейших сомнений. Тем более удивительным является замечание Геннадия в конце перечня: "Занеже те книги у еретиков все есть".
В контексте письма просьба Геннадия имела вполне определенный смысл. Владыка пригласил двух ученых московских монахов в Новгород, чтобы обсудить с ними объявившуюся ересь. "Мощно ли у мене побывати Паисею да Нилу о ересях тех было с ними поговорити? Да есть ли у вас… книги… Занеже те книги у еретиков все есть". Итак, архиепископ как бы очертил круг литературы для предстоящего диспута о ереси. Трудность изобличения вольнодумцев состояла в том, что они объявляли себя ортодоксами и пользовались сочинениями, имевшими хождение и в Новгороде, и в московских монастырях, служивших оплотом московского благочестия.
Новгородская республика избежала татарского погрома, что позволило ей сохранить огромное книжное наследие. По некоторым предположениям, Новгород в XV в. обладал самым большим собранием рукописей во всем тогдашнем славянском мире. За несколько веков существования республики новгородское православие приобрело черты, отличавшие его от московского. Новгородцы поклонялись своим чудотворцам и угодникам, их обряды существенно отличались от московских. Новгородская образованность порождала вольнодумство.
Почему московские ортодоксы усмотрели в новгородском вольнодумстве "жидовство"? Историки, проанализировав этот термин в контексте тогдашней богословской традиции, заключили, что эпитет "жидовствующий" далеко не всегда означал принадлежность к иудаизму, а чаще имел в виду ересь вообще.
Однако послания Геннадия достаточно конкретны, чтобы понять смысл его обвинений. Сразу же после поимки первых еретиков владыка известил государя и митрополита, что те "жидовскую веру величают", а православную хулят.
Обвинения в "жидовстве" вызвали некоторое затруднение. В письме митрополиту Зосиме в 1490 г. Геннадий так изложил историю проникновения ереси на Русь. В 1470 г. в Новгород прибыл литовский князь Михаил Олелькович, в свите которого находился некий "жидовин" еретик: он тайно обратил новгородцев в свою веру.
Обвинения против "жидовствующих" приобрели законченную форму после того, как владыка ознакомился с опытом преследования крещеных евреев католической церковью Испании.
В 80-х гг. XV в. при короле Фердинанде испанская инквизиция подвергла жесточайшим гонениям евреев, подчинившихся королевским указам и перешедших в католическую веру ради сохранения жизни и имущества. Инквизиционные суды судили их за мнимую или действительную приверженность религии предков, соблюдение иудейских обрядов и праздников. Тысячи людей были сожжены на кострах за тайное "жидовство". Идеологами инквизиции чаще всего выступали доминиканские монахи. Самым большим фанатиком среди них был Торквемада. Архиепископ получил информацию об испанской инквизиции из первых рук - от доминиканского монаха Вениамина, прибывшего в Новгород с Запада и ставшего одним из близких советников православного владыки.
Геннадий с исключительной похвалой отзывался о деятельности короля Фердинанда и святейшей инквизиции, рассматривая их в плане вселенской борьбы христианства с иудаизмом. Как видно, его вдохновляла мысль внести посильный вклад в эту борьбу.
В Средние века обличители еретиков строили обвинения на каком-нибудь наглядном доказательстве ереси, а не на разборе их догматических взглядов в целом. Выделив такое доказательство, ортодоксы по этому признаку относили новоявленную ересь к одной из древнейших ересей, обличенных в древней церковной литературе. Так поступали пастыри и западной католической, и восточной греческой церкви. Таким путем шел и Геннадий. Начало розыску о новгородской ереси положили не богословские прения и толкования книг, а установление наглядного доказательства ереси.
Согласно летописному свидетельству, к владыке поступил донос на двух новгородских священников - Григория и Ереса (Герасима), которые "пьяни поругалися святым иконам". Геннадий сам подтвердил, что дело возникло после пьяной перебранки и пьяного богохульства: "жидовин" еретик посеял семена иудаизма, и "от того жидовина распростерлась ересь в Ноугородцкой земли, а держали ее тайно, да потом почали урекатися въпиани", о чем владыке тотчас донесли. Богохульство двух священников послужило для церковных властей наглядным доказательством распространения ереси в Новгороде. Дальнейший розыск протекал в соответствии с обычным сценарием. Посредством пыток судьям предстояло вырвать у еретиков признание вины и имена сообщников. Однако выданные на поруки священники сбежали в Москву, надеясь найти там защиту от пастыря.