Не только на восемнадцатые сутки, но и значительно позже, зрительные ощущения у эмбриона неполноценны или вовсе отсутствуют, так как формирование даже п. opticus еще не закончено.
Слуховые ощущения теоретически возможны, но тоже неполноценны, так как даже новорожденный младенец не слышит до тех пор, пока околоплодная жидкость из его среднего уха не удалится через евстахиеву трубу.
(Secundum naturam, амниотическая жидкость, в которой он живет 270 дней, подчиняется тем же законам физики, что и все остальные жидкости, и способна передавать колебания, но особенности как матки, так и органов слуха самого эмбриона искажают и минимизируют эти колебания, почти полностью лишая их естественных "звуковых очертаний".)
Тактильная чувствительность, являющаяся важной частью сознания, возможно, уже существует и на XVIII сутки, равно как и проприоцептивная и висцеральная, но они, разумеется, минимальны, если не вовсе ничтожны.
Учитывая тот факт, что сознание - это сумма всех физиологических ощущений и раздражений, то у эмбриона, лишенного основных видов чувствительности (слуховой, зрительной, обонятельной), оно не может быть более развито, чем у самых простейших организмов, имеющих примерно такой же набор рабочей рецепторики.
Несмотря на всю эффектность возможности сравнения сознания эмбриона homo и, скажем, живой аннелиды Annelida (по степени оснащенности активной рецепторикой), такая аналогия будет некорректной и неточной.
Формально, она, fortasse, будет и верна, но лишь формально.
Сознание аннелиды значительно динамичнее, богаче и "ярче", так как сумма внешних воздействующих факторов драматичнее и содержательнее.
У эмбриона homo почти отсутствует главный компонент сознания - информация извне.
Очень не случайно, что даже после девяти месяцев первоначального созревания - поведение и сознание маленького homo "аналогично поведению и сознанию спинальных существ" (Delgado J. М. R. Physical Control of the Mind, 1969).
Есть, конечно, один любопытный нюанс.
Да, scilicet, внешняя информация (почти) не поступает в теплый водный мир вокруг эмбриона, глухо ограниченный эндометрием матки, но, тем не менее, именно здесь, в глухом грушевидном пузыре uterus происходит сверхсложное феерическое действие, увлекательность, динамика и драматизм которого не имеет аналогов.
Наблюдение за ним могло бы дать "пищу сознанию" в таких дозах и такого качества, что в гиппокампе новорожденного вполне могли бы быть запечатлены все секреты жизнеобразования млекопитающих. (А, возможно, и не только их.)
(Напомню, что мнение о гиппокампе как о регистраторе сознания принадлежит У. Г. Пенфилду: "Таким образом, регистрация потока сознания может вполне осуществляться либо в гиппокампе обеих сторон - возможность, которая находит подтверждение в экспериментальных данных, полученных при двустороннем повреждении или удалении гиппокамповой зоны (Мильнер и Пенфилд, 1955), либо в какой-то другой, более глубокой структуре" (Пенфилд У. Г. Речь и мозговые механизмы, 1959).
Я имею в виду работу самого мозга, его формирование и формирование им всего организма. Согласитесь, трудно представить себе что-либо более важное и увлекательное.
Но... "умозрительное" наблюдение за процессами в собственном мозге - недоступно homo ни в каком возрасте.
Эволюцией и цереброгенезом тут крепко установлено нечто вроде "ventilii reciproci": мозг пользуется сознанием, но сознание лишено возможности наблюдать за мозгом.
В роли этого "ventilii reciproci" выступает, как это ни печально, общая биологическая примитивность функции сознания, сама его конструкция, в силу которой сознанием восприняты могут быть только "грубые" или "среднегрубые" (по меркам биологии) раздражители и впечатления.
Но вернемся к означенному нами "рубежу".
Secundum naturam, этот "рубеж" предельно условен, идеально точный момент "включения" сознания как был, так и остается ultra limites factorum.
Более того, есть некоторые основания предполагать, что это происходит значительно раньше восемнадцатых суток, и не методом "включения", а через медленное, постепенное "разгорание", возрастающее по мере того, как рецепторика набирает силу.
Punctum pronumerandi этого "разгорания" очень дискутивна, особенно после появления теории Ч. Шеррингтона, которую он скупо изложил в "Mart on his Nature" (1941): "Если я не способен распознать сознание в одноклеточном организме, то это не значит, что его там нет. В самом деле, если сознание появляется в развивающейся соме, то это равносильно тому, что оно потенциально существует в яйцеклетке (и сперматозоиде), из которых происходит сома".
Дискутирование "шеррингтоновской идеи" чревато "уводом" темы в малоисследованные теоретические глубины эмбрио- и нейрогенеза, а для решения нашего вопроса принципиального значения не имеет.
Для сохранения жесткости общей конструкции гипотезы, продуктивнее согласиться на "формальный рубеж" (XVIII суток) или, что еще благоразумнее, признать в данном вопросе наличие "неизвестности".
Opportune, эта неизвестность сосуществует в паре с другой важной неизвестностью эмбриогенеза и отчасти взаимоувязана с нею.
Рассмотрим эту вторую неизвестность:
Первые восемнадцать суток, до образования нейромезенхимы, до возникновения ЦНС, до ее созидательной роли и ее всемогущих потребностей, как были, так и остаются абсолютной lacuna nigra.
Функции ДНК уже завершены (пакет с "проектом организма" передан, вручен и принят), а ЦНС еще не существует в ее морфологическом определении (т.е. не существует почти никак).
ДНК не годится даже на временную роль строителя организма, поскольку многомерное клеточное строение, по сути, не может быть регулируемо в пространстве и времени ни одним из геномов, ни их аккордным усилием.
Все, что нам достоверно известно о геноме на данный момент, свидетельствует о принципиально пассивной, строго информационной роли ДНК и о неспособности одномерной микроскопической цепочки генетической информации координировать многомерное и коллективное взаимодействие миллиардов клеток.
Иными словами, с момента зарождения новой биологической жизни до момента возникновения той системы, которая единственная подходит для роли хозяина, дирижера и строителя, проходит почти восемнадцать суток. Тем не менее клеточное строение, инициатор и автор которого неизвестен, происходит. И происходит безупречно. (Et integre evenit.)
Академические нейроанатомия и нейрофизиология воспринимают эту загадку крайне болезненно и формулируют ее следующим образом: "Надо помнить, что между линейной структурой ДНК и трехмерной морфологией организма лежит ничем не заполненная пропасть. Пока мы не знаем, по каким законам возникает, наследуется и воспроизводится форма организма... В линейной структуре ДНК нет трехмерного гомункулюса, который мог бы быть образцом для копирования" (Савельев, проф. Стадии эмбрионального развития мозга человека, 2002).
Действительно, внятных объяснений не существует. Большинство нейроанатомов довольствуются очень условной гипотезой влияния ранней первичной полоски на морфогенез, что не слишком убедительно, так как и зародышевый диск, и трофо- бласт, и трофобластические лакуны, и желточный мешочек появляются на VII-IX сутки, а ранняя первичная полоска - лишь на XIII. Причем эта гипотеза остается строго "лабораторно-устной", и, насколько я помню, она даже не воплощалась ни в каких серьезных или академических исследованиях.
Декларативные "генетические" трактовки этой загадки существуют, но они имеют тот маленький недостаток, что пока удовлетворяют только самих генетиков42.
Они различны, но их роднит меж собой многозначительность и характерная для генетики тенденция трансформации неизвестного в непонятное. (Непонятность, как признак глубокой научности, впрочем, широко практиковалась еще медиками из комедий Мольера, так что и тут за генетикой далеко не первое слово.)
Здесь я имею в виду, в частности, "теорию гомеотических генов". Согласно этой версии, "гомеотические гены являются управляющими генами, которые контролируют и координируют экспрессию групп других генов и, таким образом, определяют формирование различных частей тела" (Nicholls J. G., Martin А. /?., Wallace В. G., Fuchs Р. А. From Neuron to Brain, 2006). (Magno negotio est cogitare plus exemplum absolutum candidae imargumentalisque declarationis.)
Ceterum, факт остается фактом. Первые восемнадцать суток морфогенеза (т.е. семь стадий развития по коллекции института Карнеги) непонятно кем и чем инициируются. Сила, осуществляющая первоначально клеточное строение и в нем лично заинтересованная, неведома.
Точное время "включения" или "разгорания" сознания находится в настолько тесной и понятной связи с этой загадкой, что до ее решения - о нем бесполезно даже и гадать.
Repeto, догадок по этому поводу много, но они не имеют большой ценности. Нам же, для того чтобы исследовать нормальное состояние взрослеющего и взрослого мозга, придется через эту загадку перешагнуть, оставив следующим поколениям возможность прекрасного открытия.
Necessario notare, что то, что я написал выше о "кривой прозрачной фигурке с хвостиком", в полной мере относится не только к Леониду I или Эйнштейну, но и к тем людям, что на протяжении двух миллионов лет не могли научиться бить камнем по камню так, чтобы в результате получилась реально режущая грань.
К тем людям, что без колебаний мозжили палкой головы своим и чужим детям в голодный день или, рыча, дрались за протухшую падаль.
Тем не менее всесилие мозга и тогда было абсолютным, ибо и мозг питекантропов легко решал задачу, в миллионы раз сложнее теории квантовой механики или чертежей Шартрского собора.
Легко и неизменно мозг homo erectus (как, впрочем, и мозг australopithecus, ramapithecus, paranthropus et cetera) решал задачу построения большого и невероятно сложного организма, руководя творением ста триллионов клеток непосредственно самого организма, управляя их сверхсложной жизнью да и еще двумястами триллионами различных микробов, сосуществующих с организмом.
Причем, в случае с микробами задача не проще, чем с клетками, а сложнее, ибо слишком зыбко равновесие меж их необходимым позитивным и неизбежным враждебным влиянием. Особенно с учетом их численности и суммарной массы в организме. (По данным К. Хамфриса, общий вес живущих в и на человеке микроорганизмов (микробов) - около 3 килограммов.)
Puto, что действо многомерного построения живой ткани из триллиона живых организмов, кардинально меняющих свою форму и степень своей сложности в процессе создания из них нового организма, нестерпимо тяжело для представления.
Необходимость "попутного" осознания того, что этот процесс должен происходить параллельно с творением новых миллиардов живых, капризных и сложных микросуществ, требующих безошибочного управления с момента своего возникновения, делает картину еще более невнятной и непредставимой, особенно для homo, уверенного, что все происходит "само по себе".
Необходимость понимания того, что строительство, параллельные ему создание и управление, должны быть сверхточно координируемы и геометрируемы не только в пространстве, но и во времени, может только добавить непредставляемости, сделав ее абсолютной.
Предложенный когда-то С. Р. Кахалем способ умозрительного увеличения всех сегментов "цитологического театра" организма homo в три тысячи раз примерно до соответствия размеров одной клетки простому яблоку, годится, puto, только для самого С. Р. Ка- халя.
(Любого другого человека это "умозрение" своей сверхмасштабностью перерождающихся живых электризованных конструкций, равных по величине Мадриду или Санкт-Петербургу, может только "свести с ума".)
Посему я могу предложить гораздо более простой пример работы мозга.
Возьмем самое рутинное и банальное действие, в самом простом из всех органов - в кишке. (Пусть это будет незатейливая подвздошная кишка ileum.)
Трихинелла (Trichinella), паразитический червь, свирепый и ловкий, пробираясь по подвздошной кишке homo, вынужден лавировать меж микровыростами, выстилающими ileum изнутри.
Червь силен, голоден и, в силу своей принадлежности к касте опытных паразитов, достаточно опасен.
Иммунные клетки немедленно концентрируются по пути его проползания, повторяя и предвосхищая зигзаги его движения. (Это предвосхищение не содержит никакой мистической компоненты, движение Trichinella однотипно и "известно" клеткам.)
Но!
Змейкообразная концентрация клеток служит лишь одной цели: иммунные клетки просто "сдергивают" протеиновые микрочастицы с червякового брюха. И только для того, чтобы переместить их в ближайший лимфатический узел, для "ознакомления" с ними Т- и В-клеток лимфоузла.
Это "ознакомление" необходимо, так как попавший в кишечник червь может иметь в высшей степени индивидуальные черты, обусловленные мутациями, средой зарождения, возрастом et cetera.
Лимфоузел, ознакомившись с характеристиками паразита, быстро порождает несколько миллионов новых клеток, ориентированных на его индивидуальные особенности.
Ничего не подозревающая трихинелла комфортно ундулирует по кишке, когда ей под брюхо вбрасываются эти клетки.
Клетки подготовлены так, чтобы трихинеллино брюхо неминуемо начало бы проскальзывать, теряя "зацепление" со стенкой ileum. "Зацепление", которое дает червю необходимый ритм и обеспечивает максимальные латеральные сгибания (ундуляцию), становится невозможным.
Червь на мгновение теряет точки опоры и (соответственно) часть вилятельной энергетики.
Именно в этот момент стенки кишечника активируют жировые клетки, до этой секунды безмолвствовавшие.
Происходит легкий спазм, вероятно, дезориентирующий червя и вызывающий прилив жидкостей.
Лишенная всяких точек опоры, возможностей энергичного движения и зацепления за стенки, трихинелла вымывается.
Это только одно (причем самое примитивное) действие из примерно двух-трех миллионов различных процессов и действий, ежеминутно совершаемых в организме. Естественно, все эти действия, прямо или опосредованно, контролирует и направляет мозг, так как кишечник своего "мозга" или иного координирующего центра не имеет.
Несмотря на всю простоту действия, стоит, вероятно, обратить внимание на его ювелирность, многоходовость и гениальность.
Номинировать даже данную задачу с кишкой и червем как, условно говоря, "примитивную", absolute, невозможно.
Понятие "интеллектуальная" к ней тоже не подходит, рядом с ней оно микроскопично. Это понятие не соответствует масштабам, точности и гениальности работы мозга, более того, оно нелепо применительно к этой ситуации.
Но это нелепое сопоставление, opportune, превосходно указывает нашему "интеллекту" его истинное, строго декоративное место.
Подобная задача в миллионы раз превышает по сложности любую самую сложную научную или техническую задачу "интеллектуальной эпохи", и для общечеловеческого коллективного интеллекта, которое мы считаем выдающимся явлением в мироздании, является полностью неразрешимой.
В начале XXI века, ценой большого труда, затрат и усилий, и то очень условно, удалось сделать одну рукотворную одноклеточную бактерию. (Micoplasma micoides JCVI-syn 7, или Micoplasma labo- ratorium.)
Говорю "условно", так как Micoplasma laboratorium - это самая обычная бактерия, в которую инсталлирован искусственно набранный геном. Дерзость и блеск этого открытия Дж. Крейга Вентера только подчеркнули реальную дистанцию, которая существует от сегодняшнего дня до возможности создания с "нуля" хотя бы одной живой клетки.
Дистанция огромна и не имеет даже приблизительного числового обозначения.
Комичность ситуации заключается еще и в том, что эта лабораторная псевдоклетка создана благодаря усилиям того самого головного мозга человека, который без участия интеллекта человека легко и без запинки руководит успешным творением сотен триллионов клеток.
В этом есть фантастический парадокс, прекрасно иллюстрирующий как разницу потенциалов, так и то, насколько выделенные человеческому мышлению в "интеллектуальное пользование" ресурсы мозга несоизмеримы с его реальными мощностями.
Конечно, крайне любопытен механизм, ограничивающий доступ разума и мышления homo к подлинным потенциалам мозга, но эту тему мы рассмотрим чуть позже.
(Впрочем, тому, кто хоть немного знаком с конфликтностью и злобой человека как основной внешней чертой вида - это ограничение покажется крайне разумным.)
Но вернемся к вопросу "сознания".
Здесь, под занавес темы о sensus и его "измененном состоянии" возникает один любопытный вопрос: а кто, собственно, выступает "заказчиком ИСС", инициатором этих диких метаморфоз сознания, этих издевательств над физиологией и, соответственно, над мозгом?
Ведь искажения сознания могут быть просто болезненными, но могут быть и фатальны.
Callide, мой пример с "Дарвином" попахивает литературщиной и шутовством, но существует множество прецедентов (даже не нуждающихся в конкретизации), когда существо с измененным сознанием теряет способность эффективно защищаться, убивать, прятаться, совокупляться, ориентироваться et cetera, чем существенно уменьшает свои возможности как жить, так и размножаться.
Я прекрасно понимаю, сколь нелеп на первый взгляд вопрос - "а кто, собственно, выступает"заказчиком"?"
Но и ответ - "человек" - не может быть расценен как серьезный.
Понятие "человек" является чисто литературным обозначением, полностью лишенным всякого научного смысла, т.е. в контексте данного исследования - просто пустым звуком.
Более того, данное понятие обобщает множество свойств, но при внимательном рассмотрении все эти свойства оказываются лишь деталями того мифа, который homo сам же о себе и придумал, т.е. материалом искусственным и фантазийным, igitur, в данном вопросе - бесполезным.
Наиболее точная из наук о "человеке" - анатомия, редко и нехотя употребляет этот расплывчатый термин, предпочитая ему точное обозначение материала, с которым работает, а именно cadaver. Но, тем не менее, именно к анатомии придется адресоваться, чтобы попытаться решить вопрос о "заказчике".
Secundum naturam, первым претендентом на эту роль является то качество homo, которое обычно номинируется как "persona" по- латыни или "личность" - по-русски.
CAPUT IX
Persona. Мундиры и шкуры. Самоидентификация.Социальные отростки биологической личности.Шизофрения. Дофаминовая гипотеза. Лечение эпилепсии.Изыскания Клейста. Теория ретикулярной формации как основа понимания принципа "личности"
Строго говоря, "личность" - это такой же пустой звук, как и понятие "человек".
Но, увы, адресуясь к понятной терминологии, постоянно приходится иметь дело с литературщиной, которая пропитала все темы, затрагивающие сущностные особенности homo.
Atque ровно в той же степени, как и "человек", понятие "личность" сформировано из искусственных декоративных признаков, в числе которых даже костюм, прическа, привычки, осанка, биография, "свойства характера", речь, религия, "национальность" и прочие вторичные, по сути, малосущественные особенности, навязанные местом и временем рождения, традициями и нюансами социума.
Все эти качества, приметы и особенности существенны лишь для внутривидовых игр.