Нежная и самоотверженная Маргарет мечтает о романтической любви, воображая своего возлюбленного "белым рыцарем". Но тот, кого ей суждено полюбить, мало походит на придуманного ею героя. Лорд Дейд, офицер английской армии, прошел суровые испытания войны, его душа полна боли и печали, сердце холодно, а ум мрачен…
Содержание:
Пролог 1
Глава первая 1
Глава вторая 4
Глава третья 6
Глава четвертая 9
Глава пятая 11
Глава шестая 13
Глава седьмая 15
Глава восьмая 16
Глава девятая 18
Глава десятая 21
Глава одиннадцатая 22
Глава двенадцатая 24
Глава тринадцатая 26
Глава четырнадцатая 28
Глава пятнадцатая 29
Глава шестнадцатая 30
Глава семнадцатая 32
Глава восемнадцатая 34
Глава девятнадцатая 35
Глава двадцатая 37
Глава двадцать первая 38
Примечание автора 41
Примечания 41
Элизабет Фэрчайлд
Герой мисс Дорнтон
Пролог
Ватерлоо, Бельгия,
19 июня 1815 года
Первое, что услышал капитан Ивлин Дейд, когда его сознание всплыло из темного небытия, был голос англичанина, который перекрывал стоны раненых и умирающих. Звуки казались ему совсем не к месту. Последнее, что он помнил, - это то, как он чуть не вывернул руки, пытаясь удержать метавшуюся из стороны в сторону лошадь, когда он вместе со своими людьми врезался в середину страшного боя. Его уши все еще болели от их криков. "Гвардейцы, вперед!" - ревели они, а впереди так же неистово им отвечали драгуны.
Но сейчас больше не было ни криков, ни ружейных выстрелов, ни грохота орудий, ни свиста разрывающихся снарядов и стонов тех. в кого они попали. Остался только хриплый голос, шепот ветра во ржи, слабые мольбы попить и отвратительный запах смерти, который тяжелым покрывалом окутывал его со всех сторон.
Смерть не выходила у него из головы. Умер ли он тоже? Он видел, как смерть настигала всех его товарищей, сметая любого, кто оказался у нее на пути. Оружейный огонь и свистящие пули, ревущие лошади и сверкающие штыки - она не брезговала ничем. Впереди, казавшиеся призраками в сумрачном дыму пороховых разрядов, триста драгун на своих знаменитых серых лошадях гибли один за одним. Конные гвардейцы по обеим сторонам от него также несли огромные потери. Юноши, которых он знал всю свою жизнь, юноши, с которыми был знаком всего несколько дней, юноши в чужих мундирах, которых он никогда раньше не видел, - все они умирали, попадая в оглушающий водоворот. Крики товарищей и их лошадей все еще отзывались эхом в его ушах, а перед глазами стояли их тела, падающие в колышущуюся рожь: рты раскрыты, кровь течет рекой, глаза закатились в ужасе перед неизбежным.
Упал ли он тоже? Ивлин Дейд не мог вспомнить. Он слышал только этот голос и ощущал какую-то страшную тяжесть внизу живота, и он понимал, что, как бы ни были ужасны его воспоминания, действительность будет еще страшней судя по тяжелому кровавому запаху смерти, наполнявшему каждую его пору.
- Эге, паренек, подари-ка нам свою улыбку, - послышался где-то рядом незнакомый голос, - она тебе больше не понадобится. - Раздался щелчок, еще один, словно хрустели кости. Голос продолжил: - Ну вот, для начала и хватит. Спасибо за жемчужинки, у них неплохая компания в этой сумке. Первыми были драгуны, да и те из гвардейцев, что лежат рядом. Добавим сюда и лягушатников-пехотинцев. Смелые все ребята. - Снова треск. - Вы не дожили до возвращения в Англию, но, уверяю вас, ваша улыбочка будет очаровывать милых дам, пусть даже изо рта другого мужчины. - Ворчание и снова треск. - Какой-нибудь красавчик с Бонд-стрит, который слишком много пил и ел сладкого, будет счастлив унаследовать эти великолепные зубки. А сейчас я осторожненько закрою твой ротик, приятель, и мы немного помолчим. Вряд ли ты прикусишь свой язычок.
Этот разговор казался Ивлину Дейду форменным бредом. Может быть, это ад? Горло Дейда пересохло, но у него не было сил попросить воды. Его глаза, казалось, залил клей, и он не мог их открыть. Его тело ниже талии не могло двигаться, словно тяжелый запах смерти навечно пригвоздил его к земле. Раздался еще один голос: - И чего тебе так нравится душевно болтать с ними, Джесс? Никто из них тебя не слышит и уж тем более не ответит. Щелкай и щелкай себе. И побыстрей кончай с этой кровавой работенкой. Вон еще один. - Прозвучавшие словно из уст архангела, эти слова раздались прямо над Дейдом. - Придавлен лошадью. Чтоб мне провалиться, ну и огромная же дыра в этой животине.
Дейд почувствовал у себя на лице чью-то руку. Он не умер! Эта рука воняла потом, грязью и кровью, а ведь мертвые не чувствуют запаха живых!
Его губ коснулись чьи-то грубые пальцы.
- Ух ты! У этого отличный набор во рту. Вряд ли стоит, однако, просить его улыбнуться: его лицо все залито кровью и ужасное это будет зрелище, я скажу.
Раздался смех. Те же пальцы залезли Дейду в рот, наполнив его вкусом грязи и крови. Возмущенный подобной вольностью, Дейд нашел в себе силы впиться зубами в эти шевелящиеся отростки.
- Ох! - Человек отдернул руку.
Дейду удалось приоткрыть один глаз. Над ним, будто испещренная кратерами луна, нависало хмурое, все в оспинах лицо. Мужчина не был архангелом. Это был санитар из похоронной команды. В руке он держал щипцы.
- Зубы мне еще нужны, - хрипло прошептал Дейд.
Лицо над ним прорезала улыбка.
- Чтоб меня! Он же живой под всей этой кровью, Джесс, к тому же англичанин. Иди и посмотри, если что не так. Укусил меня за руку, лишь бы не расстаться со своими зубками. Нужны мне, говорит. Нужны мне, ха-ха.
Глава первая
Лондон, Англия,
14 февраля 1816 года
Маргарет Дорнтон всегда просыпалась на рассвете. Привычка эта была приобретена ею еще в детстве, и, хотя этот сезон она вместе со своими старшими сестрами-близняшками проводила в Лондоне и не ложилась спать до Бог знает какого часа, наслаждаясь всем, что надо было увидеть и сделать, Маргарет так и не отказалась от удовольствия вставать с первыми лучами солнца.
Мисс Маргарет Дорнтон любила раннее утро, когда землю покрывает туман, на листьях деревьев блестят капельки росы и в воздухе чудится обещание вечной молодости. Это было единственное время, когда в доме ее тети царила тишина, если, конечно, не брать в расчет кухарку, которая возилась на кухне, или весело насвистывающих в денниках конюхов. Конечно, Лондон утром нельзя было назвать по-настоящему тихим, но он казался таким свежим! В это время года почти каждую ночь шли дожди и потоки воды уносили с собой дым от сжигаемого угля, который в другие дни проникал повсюду.
Этими ранними часами Маргарет обычно направлялась в парк Сент-Джеймс или Грин-парк. Там она чувствовала себя как в своем поместье, хотя деревья в большинстве своем еще оставались голыми, небо, как правило, серым, а из цветов виднелись лишь редкие подснежники или маргаритки.
Парк Сент-Джеймс в эти дни не был особенно популярен, и Маргарет обычно оказывалась там единственным посетителем. Когда-то это место служило последним пристанищем для четырнадцати прокаженных девушек, но не эта старинная легенда вызвала такую неприязнь лондонцев. И не разрушенная китайская пагода на зеркальном мосту, которая была случайно взорвана и кусками которой был убит несчастный зевака на праздновании юбилея принца-регента два года назад. Нет, парку Сент-Джеймс просто не повезло: он был разбит во французском стиле, с прямыми как стрела дорожками, прямоугольными клумбами и узкими искусственными каналами. Все французское было сейчас не в моде. Сам принц не одобрял парк Сент-Джеймс и, как говорили, собирался его перепланировать.
Маргарет, однако, не испытывала злых чувств к бедному парку. Здесь на каждом шагу виднелись приметы приближающейся весны. Уже через несколько недель вишневые деревья снова покроет белая кипень цветов, засуетятся скворцы, малиновки, зяблики и синицы. Повсюду проглядывали еле заметные признаки скорого преображения: на деревьях и кустах появились почки, а на земле уже виднелись намеки на зелень: первые нежные ростки поднимали свои головки.
Она должна выгуливать собак. Маргарет не могла поручить эту работу никому другому, иначе она пропустит почти морозную свежесть утра в первых лучах встающего солнца, когда они касаются деревьев, словно волшебной палочкой, и превращают каналы в жидкое серебро. Кряканье уток и крик лебедей над закутанной в туман водой были созвучны романтическому настрою ее души. Было что-то в этом времени суток, что давало простор воображению. В эти ранние часы, казалось, может произойти все что угодно, даже встреча с ее единственной и настоящей любовью.
- Вы не должны смотреть на джентльменов этим утром, мисс, - предупредила ее служанка.
- Почему? - спросила Маргарет.
- В день святого Валентина первый же одинокий мужчина, на которого посмотрит девушка, станет ее настоящей любовью.
Маргарет только рассмеялась над подобным утверждением. Конечно, она не отказалась бы встретить героя своих девичьих грез, но влюбляться она не собиралась. Это пусть остается ее сестрам, они должны найти себе мужей, а не она.
Маргарет удовлетворила бы просто встреча с настоящим героем, мужественным и храбрым. Она читала о героях в ежедневных выпусках газет все эти годы жестокой борьбы с Наполеоном и даже была представлена нескольким затянутым в мундиры мужчинам, которые вернулись с войны.
Но они ее разочаровали. Могут ли усталые и чуть потрепанные люди быть настоящими героями? Они говорили о войне, о проигранных и выигранных сражениях, о храбрых парнях, которые были убиты, и о тех, кто вернулся домой без руки или ноги, но им недоставало того особого огня, что, как не сомневалась Маргарет, должен гореть в душе настоящего героя. Это были всего лишь военные, как решила она, а вовсе не герои. Эти мужчины, как бы ни было стыдно так думать о них, казались самыми обычными людьми.
Маргарет считала себя знатоком по этой части. Мужество было предметом ее особого интереса. Она увлекалась героями исторических книг и мифологии задолго до того, как Наполеон дал возможность появиться их новому поколению. Она собрала дюжины книг на эту тему, богато украшенных подробными, нарисованными от руки иллюстрациями. Эти источники ее знаний изображали четкий портрет настоящего героя, его поведение и манеру держаться; даже посадка головы уже выдавала в человеке необыкновенную личность.
Как легко вообразить себе этих людей рано утром в пустынном парке: греческих полубогов с прекрасными телами или рыцарей в сверкающих доспехах, к копьям которых прикреплены яркие знамена! Нельзя забывать и о героях современных, с их ярко-красными или голубыми мундирами со сверкающими эполетами: лошади посланы в галоп, шпаги подняты, чтобы убивать французов.
Маргарет с удовольствием предавалась подобным мечтам, потому что не сомневалась, что обязательно встретит подобного человека в таком большом городе, как Лондон. Судьба и святой Валентин не откажут ей!
Ее дядя и тетя и вообразить себе не могли, почему ей нравится вставать так рано, но они позволяли посещать парк при условии, что она тепло оденется и возьмет с собой Людда. Этому глухому и страдающему подагрой старому лакею требовалась уйма времени, чтобы проводить ее в парк, но Маргарет не возражала. Она наслаждалась их совместным (и, надо сказать, очень длительным) путешествием, воображая, что он ее вассал, готовый отбить нападение разбойников со шпагами, или старый маг с волшебным посохом вместо своей обычной палки.
Людд редко прерывал ее мечтания неподходящим разговором, а как только они оказывались в парке, ей с собаками разрешалось бегать где угодно, лишь бы старик их мог видеть. О большей свободе девушка, которая еще не дебютировала, не могла и мечтать.
- Вперед, - командовала она собакам, и они неслись через зеленеющий газон. Когда же изящные маленькие гончие убегали слишком далеко, ей было достаточно крикнуть: "Ко мне!", и они молнией возвращались обратно, а их дыхание вырывалось клубами пара в морозном воздухе.
Для Маргарет прогулки по утрам с собаками стали самым любимым времяпрепровождением в Лондоне. Она обожала своих Лапита и Кентавра, названных в честь храброго греческого племени и их страшных врагов. Ее изящные любимцы постоянно играли между собой, покусывая друг другу уши и хвосты. Маргарет позволяла им отбежать подальше, понимая, что животным так же нужна свобода, как и ей. Ей нравилось чувствовать себя независимой, когда она отходила от старика Людда, который сидел, закутавшись в плащ, и читал вчерашние газеты, и своим маленьким спутникам она тоже позволяла кружить по окрестностям.
- Не убегайте далеко, умоляю вас, мисс Дорнтон, - предупредил ее Людд, как это он делал каждое утро.
- Конечно, мистер Людд, - отозвалась она.
- Коня? Какого коня? Да, не сомневаюсь, вы бы хотели прокатиться на лошадке, - улыбнулся Людд, разворачивая газету.
Маргарет улыбнулась в ответ. Из-за глухоты, существование которой мистер Людд стоически отрицал, разговоры со стариком превращались в вереницу загадок. "Конечно" стало "конем". "Это похоже на игру в слова, решила Маргарет, - только без победителя".
Ивлин Дейд пришел на арену для петушиных боев в сопровождении своего огромного жесткошерстного волкодава. Было половина шестого утра. Бой со ставками по пять гиней должен был вот-вот начаться, но Дейд пришел сюда не играть. Его влекла надежда хоть как-то расшевелить свои чувства, которые грозили исчезнуть совсем. Кровожадные обсуждения того, какая птица умрет, а какая останется жить, не вызывали у него восхищения, но все же были лучше, чем та тяжелая, отупляющая пустота, которая окружала его словно стеной, вызывала летаргию днем и заставляла просыпаться в поту от страшных видений ночью.
- Петушиный бой - как раз то, что тебя расшевелит, - уверял его Крейтон Соамс. - Приходи. Истинное наслаждение - увидеть реакцию Уоллиса на этот бой. Я уговорил этого молокососа прийти посмотреть.
Именно ссылка на Уоллиса Экхарта и убедила Ивлина, что он должен закончить бессонную ночь посещением петушиных боев. Крейтон, казалось, торопился как можно быстрее освободить Уоллиса от всех тех черт характера, которые восхищали Дейда в юноше. Воодушевление, сочувствие, юношеский энтузиазм, что так быстро гонят кровь по жилам, та радость жизни, что заставляет молодых кидаться из крайности в крайность и проверяет их на прочность, - все это Ивлин находил у Уоллиса. Ему хотелось вновь почувствовать и понять эту радость. Он знал, что когда-то обладал ею, когда-то подобная вера в бессмертие и собственную непобедимость привела его в армию со всем присущим ей колоритом и дерзкой бравадой. Он стал военным, намереваясь схватить славу за глотку. На меньшее, чем полное ее подчинение, он не соглашался. Увы, действительность опрокинула все его планы и сама сомкнула руки у него на горле.
Сейчас он не мог точно объяснить, что такое слава. Ее явно нельзя было найти на поле битвы. Сожаление, боль, отчаяние, смерть - вот что на самом деле сопровождало войну. Да, там проявлялась самая сущность хорошего и плохого в сердцах и душах людей, но смерть, приходила ли она в своей взрывающейся кровавой ярости, или подбиралась неспешно вместе с холерным поносом, не различала величественного и низменного. Она косила всех без разбору.
Он пришел в это место смерти и разрушения, пусть уготованных лишь птицам, чтобы оценить его воздействие на молодого юношу, которому еще только предстоит увидеть кровожадность людей. Он пришел также и для того, чтобы посмотреть, есть ли способ сохранить в Уоллисе то, что сам Дейд навечно утратил в себе.
Двигаясь в толпе, Дейд с непроницаемым выражением лица изучал ту часть человечества, которая находит смертельную битву достойным спортивным зрелищем. В основном это были мужчины низкого происхождения и без особого интеллекта. Кровавые виды спорта редко посещали представительницы слабого пола, те же женщины, кто рискнул появиться здесь, были неряшливыми и грубыми, со слезящимися от рома глазами и вольными манерами. В руках каждого зрителя был зажат призрачный кусочек надежды: билетик на пять гиней, которые они поставили, решая, какой из ярких бойцовских петушков заклюет, затопчет и превратит другого в безжизненную кучку окровавленных перьев.
Зазвучал гонг. Голоса на мгновение притихли. На арену выпустили птиц.
В этой тишине Дейд отчетливо расслышал шепот, который сопровождал его теперь повсюду, словно тот ветер, который гулял по ржаному полю в тишине утра битвы при Ватерлоо.
- Посмотрите, это Капитан Мертвецов! Капитан Мертвецов! - Слова возникали и пропадали в толпе.
- Смотрите, Капитан Мертвецов! Видите, там, с собакой.
Люди толкали друг друга локтями и вытягивали шеи, чтобы посмотреть на Капитана Мертвецов, чье прозвище было основано на том, что из всего полка он один остался в живых. Он больше не был военным, так как продал чин сразу же по возвращении, но прозвище осталось. Положение усугубило то несчастливое обстоятельство, что его фамилия оказалась созвучной слову "смерть".
- Дейд! - раздался громкий крик.
Он обернулся. Его звал Крейтон Соамс, невысокий, темноволосый, краснощекий красавец, который заставлял женщин падать в обморок с помощью одной своей кривоватой улыбки и смеющихся зеленых глаз. Никогда не забывая о первом хорошем впечатлении, Крей умел модно одеться, любил поговорить и всегда показывал себя с лучшей стороны, кроме тех случаев, когда пьянствовал с друзьями. Он несся по жизни как ураган. В нем не было никаких недомолвок, скрытых чувств или темных глубин. Ивлин Дейд и Крейтон Соамс были полярными противоположностями, но эти различия и притягивали их друг к другу.
Сдержанный и мрачный, Ивлин Дейд завидовал энергичности и жизнерадостности других. Многие сочли бы Крейтона слишком поверхностным и утомительным, но Дейд втайне лелеял надежду, что часть бьющей через край энергии Крейтона может передаться и ему. Дейд не сомневался, что Крейтон обладает секретом, как вернуть ему ту радость жизни, которую он потерял со времени Ватерлоо. Он был также уверен, что те чувства, что умерли в нем, живут в душе Уоллиса Экхарта. Сейчас Экхарт сидел рядом с Крейтоном - высокий светловолосый ангел рядом с темным дьяволом. Когда Ивлин Дейд был вместе с этими двумя, то чувствовал себя прежним.
- Мы здесь, милорд. Отличный вид, - сказал Уоллис.