Дейд кивнул и легко преодолел оставшееся расстояние со своим волкодавом. Это было, пожалуй, одно из преимуществ его ужасной репутации и страшного прозвища: ни один человек не рисковал встать на их пути. Капитан Мертвецов и его ужасный волкодав были силой, с которой предпочитали считаться, опасностью, которую предпочитали обходить. Так поступали большинство мужчин, не ставя под сомнение при этом свою храбрость.
- Вы сегодня рано, милорд. - Свежевыбритый Уоллис был воплощением только что проснувшейся юности. - Неужели устроители не возражали против присутствия Героя? Мне казалось, что собак сюда не допускают. - Он бесстрашно протянул руку и потрепал пса за ухом.
- Собак сюда и не пускают, - сообщил Соамс с легким смешком и ущипнул Уоллиса за плечо. - Ни одну, кроме Героя. - Он подмигнул Дейду, который приказал псу сидеть, снял шляпу и сел рядом с Уоллисом.
У Дейда слипались глаза. Его тело и дух устали, левая нога болела. Кость, сломанная в бою при Ватерлоо, давно срослась, но нога все еще беспокоила его, особенно в промозглую погоду. В эту ночь он почти не спал. Ему недавно исполнилось двадцать семь, но он чувствовал себя дряхлым стариком рядом с веселым неистовством Крейтона и юностью Уоллиса.
- Должен признаться, что это утро для меня конец предыдущего дня, а не начало следующего.
- Неужели? - Взгляд серьезных серо-голубых глаз Уоллиса оторвался от птиц на арене, которые проверяли силу друг друга. - И что же не давало вам уснуть?
Дейд пожал плечами и принялся разглядывать юношу, чье внимание было вновь приковано к происходящему внизу. Страх и восхищение - вот что обещал Дейду Крейтон. Но не петухи, рвущие друг друга в клочья своими шпорами, а жалость и отвращение в широко раскрытых глазах Уоллиса привлекли внимание Ивлина. Когда-то и сам он испытывал подобные чувства: когда впервые стал свидетелем петушиного боя и когда впервые увидел погибших на войне.
Прошло так много времени с тех пор, как он испытал эту особую смесь ощущений: ужас, гнев, жалость, возбуждение и - последнее по списку, но не последнее по значению, - какое-то виноватое облегчение оттого, что его собственные руки и ноги целы, не раздавлены, не вывернуты и не изуродованы, как у тех людей, что гибли на его глазах. Сейчас же он существовал как бы в стороне от жизни и его не трогали подобные картины. И эта отстраненность, с которой он наблюдал за происходящим, темная, тяжелая неподвижность сердца начинали пугать Дейда.
Где-то там, на поле боя, он потерял все чувства чистого и невинного человека, человека, который знал, что он такое и кто он такой. Окружающий мир перестал существовать для него. Почему? Это был всепоглощающий вопрос, который затрагивал каждую грань его существования. Почему так много мужчин умерли столь ужасной смертью? Почему он один выжил? Почему смерть следовала за ним по пятам с такой ненасытностью и забрала у него его брата? Почему Бог оставил его? Дейд устал спрашивать и не получать ответов, но не мог удержаться, чтобы вновь и вновь не задавать эти "почему", в надежде, что появится хоть какой-нибудь ответ и вернутся хоть какие-нибудь чувства.
Казалось, Уоллиса заворожило зрелище, которое полностью завладело вниманием окружающих.
- Вы собирались рассказать мне, чем занимались ночью, - напомнил он, хмурясь и стараясь не смотреть вниз, и все же не в силах отвести глаз.
Дейду не слишком хотелось объяснять юноше, где он был. Рассказ только вызовет у того потрясение.
Однако Крейтону были чужды подобные опасения.
- Наблюдал за вскрытием трупов, да, Эв? - Он толкнул Дейда локтем в бок и закатил глаза в комическом ужасе.
- Расчленение трупов, милорд? - Уоллис произнес эти слова, будто они жгли ему рот. Сейчас отвращение на его лице относилось только к Дейду.
- Ему пришлось прибыть в Ньюгейт заранее, чтобы понаблюдать за появлением трупов. - Руки Крейтона описали круг около горла, словно затягивая петлю. Весьма талантливо он изобразил повешенного, закатив глаза и с противным булькающим звуком вывалив язык.
У Уоллиса дрогнули губы.
- Значит, это правда, что болтают о вас? Я думал, что все эти намеки на близкие отношения со смертью не более чем злобные сплетни.
По лицу Крейтона Дейд видел, как забавляет того наивность Уоллиса.
- И что же ты слышал, Уоллис, мой мальчик? - спросил Крейтон театральным шепотом. - Я могу подтвердить или опровергнуть эти слухи.
- Так же, как и я, Крей, - тихо напомнил ему Дейд.
Он наблюдал за Уоллисом и бросил на Крейтона лишь мимолетный взгляд. Для него не было секретом отношение к нему Крейтона. Они с Соамсом слишком хорошо знали друг друга. Другое дело Уоллис. Юноша считал его цельным человеком, а Дейд радовался, когда видел эту веру в его глазах. Она давала ему надежду, что его душа возродится.
Толпа взревела, когда один из петушков кинулся вперед, чтобы прикончить соперника, и на Ивлина Дейда нахлынула волна тяжелых воспоминаний. Образы и звуки Ватерлоо накрыли его, вторя реву зрителей.
- Скажите мне… - Уоллис невольно вырвал Дейда из плена его памяти. Серьезность тона юноши и выражение его глаз словно лучом света прорезали темноту. - Это правда, что вы наблюдаете за каждой публичной казнью?
Темнота отступила. Дейд глубоко вздохнул. Он не отрывал взгляда от лица юноши, словно это был маяк, который проведет его сквозь мрак прошлого.
- Не стану отрицать, что посещаю казни.
Уоллис нахмурился, явно недовольный ответом.
- И правда, что вы обязательно посещаете анатомический театр и смотрите на вскрытие невостребованных трупов?
Губы Дейда превратились в тонкую линию, когда снова раздался рев толпы. Тяжелый, густой запах смерти коснулся его ноздрей. Ему не было нужды смотреть на арену. Он не сомневался, что одна из птиц мертва. Темная волна грозила снова смять и уничтожить его.
- Да.
Уоллис покраснел, а в его глазах появилось затравленное выражение.
- И правда, что вы ходите на эти ужасные петушиные и собачьи бои и не выказываете никаких эмоций, потому что вам нравится смерть, которая идет за вами по пятам?
Брови Дейда поползли вверх. Ему не нравилась смерть, ему вообще ничего не нравилось! Неужели он действительно не проявлял никаких чувств? Ни отвращения, ни ужаса, ни желания понять это состояние, что заканчивает жизнь? Странно. Он вспомнил, что сам жил, только когда наблюдал за смертью других - только тогда он испытывал хоть какие-нибудь чувства.
- Я не могу ответить на твой вопрос, Уоллис, - с трудом выговорил Дейд. - Обычно я наблюдаю за реакцией других людей, а не за своей собственной.
Уоллис скрипнул зубами.
- Скажите мне, милорд, - спросил он, - почему вы почтили меня своей дружбой? У нас нет ничего общего. Вы решили подразнить меня? Или я всего лишь ничтожная песчинка в каком-то кошмарном опыте, с помощью которого вы выясняете, как долго человек может выжить рядом с Капитаном Мертвецов?
Последний вопрос вызвал улыбку Дейда. Да, юноше потребовалось изрядное мужество, чтобы бросить это оскорбление ему в лицо.
Уоллис, однако, неверно понял движение его губ. Пылая от гнева, он резко вскочил на ноги и чуть не натолкнулся на Крейтона, который с наслаждением прислушивался к перепалке.
Уоллис оттолкнул его.
- Достаточно развлечений за мой счет, джентльмены. Желаю вам всего хорошего. Расталкивая толпу, юноша направился к выходу.
- Вот петушок! - расхохотался Крейтон. Он не сомневался, что Дейд согласится с ним, однако наткнулся на такой грозный взгляд своего приятеля, что даже отшатнулся.
- Тебе лучше оставить мальчика в покое, - резко сказал Дейд.
Он встал, и, повинуясь еле заметному наклону головы, его волкодав поднялся и последовал за ним. Люди, как обычно, расступались перед этой странной парой. Капитан Мертвецов и его знаменитая собака, Герой, ушли без всяких помех.
Дейд последовал за Экхартом в парк. Уоллис встретил его с несколько наигранной храбростью, которая не могла полностью скрыть его страх.
- Почему вы преследуете меня, милорд?
Дейд ответил ему самым дружелюбным тоном:
- Я испытываю сильнейшее желание ответить на твои последние вопросы, Уоллис.
Судя по озадаченному выражению лица, Уоллис уже забыл, какими были его последние вопросы.
Дейд махнул рукой в сторону дорожки, которая вела в глубину парка Сент-Джеймс.
- Прогуляешься со мной?
Уоллис задрал подбородок, коротко кивнул и пристроился рядом с Ивлином Дейдом и его собакой.
- Тебя интересовало, почему я выбрал в друзья такого юношу, как ты… - Дейд поднял руку, прося Уоллиса не перебивать. - Выслушай меня и тогда можешь говорить что угодно. Я выбрал тебя, потому что увидел в тебе самое лучшее, что когда-то было во мне самом. Я увидел милосердие, честь, идеализм, которых мне так не хватает сейчас.
- Это правда, сэр? - Уоллис замер на месте.
Дейд не стал останавливаться. Его ноге было лучше, когда он двигался. Уоллис поспешно догнал его.
- Думаю, что во многом я заслужил кличку "Капитан Мертвецов", - с сожалением признался Дейд. - Уже некоторое время смерть преследует меня, вмешиваясь даже в мои сны. Но человеку быстро надоедает быть жертвой, и я решил в свою очередь начать преследовать смерть. Поэтому я посещаю публичные казни и присутствую на вскрытии трупов в анатомическом театре. Я гоняюсь за смертью - правда, на безопасном расстоянии - не потому, что я наслаждаюсь ее компанией, а из горячего желания понять ту тварь, что дышит мне в затылок. И эта погоня смягчает мою душу. - Дейд внимательно посмотрел на юношу, гадая, понял ли тот, что он ему пытался объяснить.
Уоллис задумался.
Капитан Мертвецов вздохнул. Как рассказать про темноту тому, кто видит лишь свет?
Но Уоллис сильно удивил его, сказав со своей обычной мягкостью:
- "Не думай, что можешь вздохнуть и Создатель не окажется рядом. Не думай, что можешь заплакать и Создатель не придет к тебе".
Удивленный взгляд Дейда вызвал улыбку Экхарта.
- Уильям Блейк, из стихотворения "О еще одной печали человека".
Напряжение момента вдруг прервал Герой, который ощетинился и сделал стойку, издав низкое рычание.
- Ко мне!
Мужчины услышали голос молоденькой девушки, которая отчаянно звала:
- Ко мне, ко мне!
Герой затанцевал на месте, умирая от желания броситься вперед. "Пожалуйста, - умоляли его светло-карие глаза, - отпусти меня".
- Опять неприятности… - сказал Дейд.
Громкий, злобный лай собаки неподалеку лишил Героя остатков послушания, и волкодав мгновенно исчез в кустах.
В голосе девушки послышались панические нотки:
- Уходи! Плохая собака! Ты должна уйти, я тебя не боюсь!
Дейд мгновенно последовал за Героем, за ним по пятам бежал Уоллис. Когда тропинка вывела их из кустов, они увидели прислонившуюся к дереву молоденькую девушку. Было что-то сказочное, что-то неизмеримо таинственное в образе этой девушки, в юбках которой путались две гончие. В ее фигуре проглядывала какая-то хрупкая красота.
Она сдерживала нападение огромного шелудивого пса своим кружевным зонтиком, который открывала и закрывала, направляя в разные стороны.
- Уходи! - настаивала она. - Плохая собачка! Я тебя не боюсь. - Казалось, перед ними ожила героиня детской книжки.
Атаковавший ее пес тоже казался созданием из готического романа. Уродливое, рычащее существо, из пасти которого непрерывно капала слюна. Первой мыслью Дейда было, что собака бешеная. В то же время он задал себе очередное "почему". Почему он оказался в этом месте и в это время, вновь лицезрея приближающуюся смерть? Но в тот момент, как эта мысль пронзила его мозг, он уже громко кричал Герою:
- Хватай его! Хватай!
Все взгляды обратились к собакам. Они стояли, замерев, словно две сжатые в комок пружины. Ощетинившиеся животные были готовы броситься друг на друга при малейшей провокации. Дейд уже видел подобное раньше. Их поза говорила об опасности.
Но прежде чем случилось самое ужасное и смерть смогла потребовать свою долю, он выхватил из кармана два маленьких предмета и швырнул их в голову бешеного пса. Оба "снаряда" достигли своей цели. Взвизгнув, собака поджала хвост и убежала.
Напряжение, которое держало всех в неподвижности, рухнуло.
- Неплохой удар! - воскликнул Уоллис, выходя из транса. - Что вы такое кинули в него?
На губах Дейда мелькнула улыбка.
- На помощь пришли белый конь и черная пешка.
Он нагнулся, чтобы подобрать сделанную из черного дерева фигурку пешки, и почувствовал, как сердце сжалось от боли. Его товарищи тоже шли на помощь, но их перехватила смерть.
Уоллис нахмурился, крутя в руках фигурку коня из слоновой кости.
- Этот всадник потерял свою голову.
Дейд с трудом прогнал воспоминания, что давили его грудь, воспоминания о юношах на лошадях, которые падали под градом пуль.
- Такова цена победы, - выдавил он сквозь стиснутые зубы.
Уоллис рассмеялся и бросил фигурку Дейду. Он, очевидно, не сознавал, что его последующие слова разрушат стену боли, которая окружала Дейда.
- Скажите, вы всегда выходите на улицу, вооруженный шахматными фигурками?
Дейду удалось улыбнуться. Он носил шахматные фигурки по сентиментальным причинам, которые предпочитал не обсуждать ни с кем посторонним: они были напоминанием о Гевине. Да и как он мог объяснить это? Как человек может выбросить плохие воспоминания и сохранить только хорошие, когда все, чего он касается или видит, тут же пропадает в темноте?
Он заставил себя посмотреть на Героя. Собака не будила ни хороших, ни плохих воспоминаний. Сейчас его огромную лохматую голову охватывали нежные девичьи руки. Встав на колени, девушка ласково ворковала:
- Хорошая собачка! Какая умная собачка! - А ее гончие в это время игриво покусывали хвост Героя.
Герой обычно не позволял незнакомцам таких вольностей со своей головой, но рядом с этой девушкой он вел себя как щенок и даже перевернулся на спину, чтобы ему почесали брюшко.
- Где твое достоинство, Герой? - обратился к псу Дейд.
Девушка подняла на него сияющие глаза и впервые за все это время прямо посмотрела на него.
- О, значит, вот мой герой! - Она даже не пыталась сдержать заразительного смеха. - Как ему подходит его кличка!
Дейд на секунду перестал дышать.
Он не мог припомнить, видел ли когда-нибудь существо более нежное, лицо более красивое и честное, чем у этой девушки у его ног, которая обнимала его уродливого пса. Он не ожидал от себя подобной реакции при виде женщины, сколь бы красивой она ни была. Красота сама по себе не трогала его. Но здесь было что-то другое - ощущение, которого он не испытывал с довоенных времен. Возродилось его чувство благоговения. Оно коснулось его души и сердца, пусть даже на мгновение, и сделало его слабым. Он мог сравнить себя с Героем: нечто уродливое, темное и циничное преклоняется перед невинностью. Дейд бросил взгляд на Уоллиса. Этот очаровательный щенок стоял, радостно глазея на девушку, так же захваченный представшей перед ним картиной, как и он сам.
Серый капюшон обрамлял лицо девушки, словно раскрытая раковина. Утренняя прохлада заставила порозоветь ее щеки. Ее лицо, нежное и прекрасное, будто нарисованное художником, отличала вечная безупречность камеи. Ее волосы были пепельными, а фигурка дышала свежестью юности. Но внимание Дейда в первую очередь привлекли ее глаза. Это были глаза взрослого человека. Возле них не было ни единой морщинки, но их сияющую глубину наполняла бесконечная мудрость, внутреннее спокойствие, что делало их глубже любого омута, чище самого безоблачного неба и еще более прекрасными, хотя они не могли похвастаться яркостью цвета, присущей голубым, зеленым или карим глазам.
Дейд не мог отвести взгляда.
Эти жемчужно-серые глаза были слишком мудрыми для девушки такого нежного возраста. Благодаря им, ее чувства отражались в каждой изящной черточке, словно облачка, бегущие по залитому солнцем лугу. Это лицо было бесконечно красиво не из-за безупречно очерченных губ или носа, нет, оно приковывало внимание потому, что все мысли и чувства этого существа, сама ее душа, чистая и возвышенная, отражались в глазах.
Казалось, время остановилось, пока Дейд исследовал их глубины. В выражении этих глаз он увидел то, что иногда видел в глазах Уоллиса и Героя. Это было доверие - слепое доверие. Здесь он столкнулся со всепоглощающей верой в жизнь, в людей и в Бога. У Дейда не осталось подобной веры, но его тянуло к себе это слепое, но прекрасное убеждение, что в каждом человеке можно найти что-то хорошее. Взгляд этой юной леди словно взвесил его душу и, несмотря на все его недостатки, обнаружил там что-то восхитительное и заслуживающее внимания. Ее нежная и прекрасная душа выглянула наружу и коснулась его израненного, тщательно оберегаемого от всех "я".
Ивлин Дейд был покорен. Он безнадежно, безрассудно тонул в этих прозрачно-серых глазах.
Глава вторая
Маргарет Дорнтон взглянула в лицо совершенно незнакомого человека, и ее пронзило ощущение, что она хорошо знает этого мужчину, хотя на самом деле никогда раньше его не встречала. Джентльмен, чей волкодав сейчас лежал возле нее, был очень привлекателен, не ослепительно хорош собою, но красив той неброской красотой, что притягивает взор и не позволяет отвести глаза. Казалось, самое лучшее в нем спряталось за полуопущенными веками, за прядями темных волос, что спадали на его лоб, и за плотно сжатыми губами, которые разучились улыбаться. Ее взгляд натыкался на стены, стены, призванные не впускать никого… или не выпускать? Было что-то такое в карих глазах, что не отрываясь смотрели на нее, что наполнило Маргарет страстным желанием разрушить эти стены.
Это был герой, о котором она так часто грезила. Маргарет поняла это в доли секунды и сразу же решила, что этот человек, чьи мужество и быстрый ум спасли ее от бешеного пса, будет ее рыцарем. И сейчас он смотрит на нее сквозь прорези в своем шлеме.
Он протянул руку, чтобы помочь ей подняться. На секунду Маргарет показалось, что эта рука закована в стальную перчатку. Она моргнула - и вот перед ней та же рука, затянутая в нечто не более экзотическое, чем буйволовая кожа.
- Вы прекрасно назвали свою собаку, сэр. Сегодня он показал себя настоящим героем… так же, как и вы. Благодарю вас за то, что вы отогнали ту ужасную тварь.
С грацией, достойной девы, которую только что спасли от дракона, Маргарет приняла его помощь и поднялась на ноги. Пожатие его руки были неожиданно сильным. На мгновение Маргарет ощутила то же тревожное чувство, что охватило ее, когда она отталкивала зонтом уродливого бешеного пса. В прикосновении этого мужчины она почувствовала какую-то темную силу, которая грозила поглотить ее, если она не убежит.
Мужчина отпустил ее руку. Ощущение исчезло.
Он открыл рот, словно собирался что-то сказать, но, прежде чем произнес хоть одно слово, в его глазах словно приоткрылась завеса, и она получила сообщение более исчерпывающее, чем любые слова. Она ему понравилась. Маргарет видела это так же ясно, как если бы он опустился перед ней на колени, клянясь в верности. Она также увидела в его темных глазах золотистые искорки. Джентльмен ничего не сказал вслух, но все же сказал так много своим молчанием. На долю его спутника пришлась обязанность облекать ответ в слова.
- Вы одна из сестер Дорнтон? Вы сестра близняшек, которых я встретил на балу у леди Хинчиннгам. Вы помните меня? Я Уоллис Экхарт.