Это поставило меня перед непростым выбором: я должна рассказать ему, что на выходных снова уезжаю. Я постоянно думала о Лусиане с тех пор, как он сделал мне предложение. Много раз мне хотелось ответить ему "да". Мне очень этого хотелось. Я подумала, что, если ему придется уехать, я буду очень несчастна. Я даже завидовала Герти, потому что в ее жизни все шло гладко. Я бы тоже чувствовала себя, как она, если бы была уверена в Лусиане. Но между нами стояла какая-то преграда, через которую я не могла пробиться. Я даже не знала, можно ли назвать это преградой. Просто существовало что-то, чего я не понимала, и мне необходимо было выяснить это прежде, чем мы поженимся.
Я уже не сомневалась, что Лоренс навсегда останется для меня только хорошим другом. Конечно, иногда и хорошие друзья женятся и живут счастливо. Например, моя мать и Харриман Блейкмор - и Китти Карсон и Джефферсон Крейг. Это брак по расчету, если его можно так назвать. Но по каким мотивам, с какой целью? Не ради финансовой выгоды. Харриман и Джефферсон очень хотели помочь, а Розалин и Китти остро нуждались в поддержке. Моя мать и Харриман… Китти и Джефферсон Крейг… Между ними не было никакого притворства.
Я собиралась сказать Лусиану то же, что и Герти - что хочу навестить подругу. Да, это так, но… тут было кое-что еще. Потом мне в голову пришла одна мысль: если я не до конца откровенна с Лусианом, то как могу ожидать, что он будет откровенен со мной? Тогда я решила рассказать ему, что виделась с Китти Карсон и собираюсь к ней в гости и что меня все больше интересуют события в Коммонвуд-Хаусе, после расследования которых состоялся знаменитый судебный процесс.
Мы встретились с Лусианом за знакомым столиком у Логана. Когда мы сделали заказ, Лусиан заметил:
- Что-то случилось. Расскажи мне.
Я не знала, с чего начать, поэтому сказала:
- Ты знаешь, меня всегда интересовало дело Марлина.
Выражение его лица изменилось. Он слегка нахмурился.
- Но это же было так давно! Все в прошлом. Что толку ворошить все это?
- Не знаю. Но я виделась с Китти Карсон.
- Что?!
- Позволь мне объяснить. Ты знаешь, что я ездила к матери. Я рассказывала тебе, что она вышла замуж за Харримана Блейкмора. Они хотели бы как-нибудь встретиться с тобой, и я собираюсь это устроить. Когда я была там, мы много говорили о деле Марлина. Понимаешь, мою мать интересовали люди, жившие в Коммонвуд-Хаусе - по вполне очевидным причинам. И мы стали вспоминать прошлое. Харриман предположил, что если этот человек, Джефферсон Крейг, провел целую кампанию в защиту Китти Карсон, он может знать о ее местонахождении.
- А зачем тебе этим заниматься?
- Я знала всех этих людей и уверена в невиновности доктора.
- Но если это так, кто же тогда убил миссис Марлин?
- В этом-то и загадка. Возможно, это было самоубийство, но я не могу в это поверить. Однако Харриман Блейкмор выдвинул эту версию. А Дороти Эммерсон когда-то писала Джефферсону Крейгу, и у нее остался его адрес. Поэтому я написала Китти на адрес Крейга, и она сразу же получила мое письмо, потому что она - его жена. В результате мы встретились в Кенсингтон-Гарденс, чтобы поговорить. Я нашла укромный уголок, где в десять утра не бывает людей.
Лусиан недоверчиво смотрел на меня, и я добавила:
- Вот и все. Теперь я еду к ним в гости.
- Не понимаю…
- Думаешь, мне не следовало этого делать?
- Наверное, когда такое случается, лучше держаться от всего этого подальше. Я думаю, тебе следует выбросить случившееся из головы.
- Есть вещи, которые невозможно забыть, как ни старайся.
- И что же рассказала тебе Китти?
- Рассказала, как она страдала. У нее есть дочь. Джефферсон Крейг женился на Китти, чтобы ребенок носил его имя. Он, кажется, просто замечательный человек. И Харриман тоже. Как повезло Китти и моей матери! Бедная Китти! Ей столько пришлось пережить!
Лусиан смотрел прямо перед собой.
- Да, они обе нашли себе хороших мужей.
- Китти и сама понимает, что ей очень повезло в этом отношении. Но она боится, что, хотя ее малышка и носит фамилию Крейг, кто-нибудь может узнать, что она дочь Эдварда Марлина. Китти говорит, что эта угроза всегда будет висеть над ней.
- Вряд ли, - заметил Лусиан.
- Да, она это знает, но вероятность все-таки есть. Лусиан, такое ведь возможно?
- Думаю, да.
- Итак, я еду к ней. Я встречусь с Джефферсоном Крейгом! Дороти Эммерсон просто потрясена. Она говорит, что он очень умный человек.
Лусиан помолчал. Я догадалась, что он думает, будто мой интерес к этому сомнительному делу нездоровый и довольно глупый. И в то же время он выглядел встревоженным, когда я говорила об угрозе, которая нависла, по словам Китти, над ее дочерью.
Он переменил тему, и мы заговорили о других вещах - о возвращении Герти, о моем следующем визите в Грандж, который состоится сразу по возвращении от Китти. Потом мама хотела, чтобы я приехала в Замок Фолли; она сказала, что ей будет очень приятно, если Лусиан составит мне компанию.
Но радость от нашей встречи как-то померкла, и я сильнее, чем обычно, чувствовала невидимую стену между нами.
В тот же вечер я очень удивилась, когда получила записку, которую мне принесли. Ее просто сунули в наш почтовый ящик. Я удивилась еще больше, когда узнала почерк Лусиана. Я с волнением открыла ее и прочла:
"Моя дорогая Кармел!
Мне необходимо увидеться с тобой завтра. Это очень важно. Мне нужно кое-что тебе сказать. Мы должны поговорить наедине, где нас никто не побеспокоит. Ты рассказывала, что встречалась с Китти Карсон в Кенсингтон-Гарденс и там почти никого не было в десять утра. Ты можешь встретиться со мной завтра в это время? Я буду ждать тебя у мемориала. Я приду в любом случае.
Дорогая, это очень важно.
Я люблю тебя.
Лусиан".
Я перечитывала записку. Он назвал меня своей дорогой, написал: "Я люблю тебя". Это меня обрадовало, но загадочная спешка немного тревожила.
Я почти не спала в ту ночь и в десять утра была у мемориала. Лусиан уже ждал меня.
- Лусиан! - воскликнула я. - Что случилось?
Он взял меня за руку.
- Давай сядем в том тихом уголке, о котором ты говорила.
Мы поспешили туда. Лицо Лусиана было напряженным и очень серьезным. Как только мы сели, он произнес:
- Это касается дела Марлина.
Я была потрясена.
- Я слушаю, - горячо подхватила я.
- Ты убеждена, что Эдвард Марлин не совершал того убийства. Я думаю, что знаю, кто это сделал.
- Лусиан! Кто?
Он смотрел прямо перед собой. Он колебался, словно ему трудно было говорить. Потом медленно произнес:
- Думаю… это сделал я.
- Ты? Что ты имеешь в виду?
- Боюсь, это я виноват в смерти Грейс Марлин.
- Это невозможно! Тебя там не было!
- Кармел, я думаю, что могу быть повинен в этом, - повторил он. - Я имею в виду, что она могла умереть из-за меня. Эта мысль уже давно меня преследует. Я пытаюсь не вспоминать об этом, но иногда просыпаюсь среди ночи с ужасным чувством вины, и думаю, что человека повесили, возможно, из-за меня. Я думаю о гувернантке… а теперь и о ее дочери… и о тени, которая будет омрачать их жизнь… возможно, по моей вине.
- Но какое ты мог иметь отношение ко всему этому? Ты почти не встречался с этой женщиной. Тебя там не было.
- Я был там, - возразил Лусиан. - Ты помнишь, что было в день ее смерти? Я никогда его не забуду.
- Помню, - сказала я. - Вы с Камиллой приходили на чай.
- Да. Мы были в гостиной на первом этаже, потому что миссис Марлин была в саду и мы не могли ей помешать, если бы стали шуметь. Мы говорили об опалах. Ты помнишь это?
Я кивнула.
- Камилла сказала, что у нашей матери есть прекрасный опал, а Эстелла, а может быть, Генри, ответил, что у их матери тоже есть кольцо с опалом. Он хотел показать его мне.
Мне отчетливо вспомнился тот теплый день. Том Ярдли катит коляску миссис Марлин по дорожке сада. А мы сидим в гостиной, смеемся, и нам не нужно беспокоиться, что мы слишком шумим - она ведь в саду, далеко от нас. Потом я расстроилась, потому что Лусиан с Генри куда-то уехали, оставив нас, девочек, одних.
- Генри хотел показать мне кольцо миссис Марлин, - продолжал Лусиан, - потому что он был уверен: оно ничуть не хуже, чем украшение моей матери. И мне очень хотелось на него взглянуть. "Идем в ее комнату, - сказал Генри. - Не бойся, она в саду. Я знаю, где она его хранит". Мы на цыпочках проскользнули в ее комнату. Миссис Марлин была в саду, в тени дуба. Генри нашел опал. "Смотри!" - воскликнул он. Именно в этот момент все и произошло. Когда я шел, чтобы взять украшение, я толкнул столик у ее кровати. Там стояли бутылочки с лекарствами. Они не были закрыты как следует, и пилюли рассыпались по полу. Я растерялся, а Генри сказал: "Ничего, мы сейчас их соберем. Ты только взгляни! Посмотри, как сверкает камень. Я знаю, что этот опал великолепен… один из лучших!" Я уже собирался провозгласить, что опалы моей матери гораздо лучше, когда услышал, как миссис Марлин что-то сказала Тому Ярдли и как заскрипели колеса ее кресла-каталки. Генри быстро положил опал на место, а я стал подбирать с пола рассыпавшиеся лекарства. В голове вертелась только одна мысль: нас не должны здесь застать. Я собрал все пилюли и положил их в пузырьки. Потом поставил пузырьки на место, на столик - и мы, хихикая, выбежали из комнаты - как раз вовремя. Кармел, я вспомнил об этом позже… намного позже. Однажды утром я проснулся очень рано. Меня вдруг осенило. А что, если я перепутал пилюли? Они были разные, я в этом уверен. Что, если миссис Марлин приняла не те лекарства?
- Я не могу в это поверить, Лусиан.
- Я пытался убедить себя, что такого не могло быть. Я все время пытаюсь себя в этом убедить. Но все же такая вероятность существует. Мне следовало сообщить об этом. Мне следовало сказать, как все было. Но я не мог спасти Эдварда Марлина - он был уже мертв. Я был далеко, в школе, когда шло судебное разбирательство, и ничего не знал до тех пор, пока все уже не закончилось. Только гораздо позже я понял, что случилось. Эта идея пришла мне в голову совершенно неожиданно: все могло произойти по моей вине. Эти пилюли были в разных пузырьках. Пожалуй, их можно было отличить по виду. Но в спешке я об этом не подумал. Единственной моей целью было положить пилюли на место до того, как меня найдут. Миссис Марлин, может, хотела принять небольшую дозу лекарств, а приняла смертельную.
- Лусиан, ты все выдумываешь. Откуда ты знаешь, что там были разные лекарства - только потому, что на столе стояли два пузырька?
- Я как-то видел вырезки из газет об этом деле. Там много говорилось о медицинских свидетельствах - и эти пилюли подробно описывались. Перечислялся состав лекарств. Один препарат следовало принимать при сильных болях - и не больше одной пилюли в день. И было более слабое обезболивающее средство, которое можно было принимать трижды в день. Думаю, оба хранились в ее комнате. Понимаешь, как все могло произойти? Они рассыпались. Их быстро подобрали и ссыпали в пузырек… кое-как. Я почти уверен, что они могли перемешаться.
- Возможно, ты и перепутал их в спешке. Но должна же между ними быть какая-то разница. Одни, вероятно, были больше, другие - меньше, или они отличались по цвету. Ты в спешке мог этого и не заметить. Но человек, который регулярно принимает их, наверняка заметил бы разницу.
- На суде не выдвигались предположения, что миссис Марлин приняла пилюли по ошибке. Никто не подумал, что лекарства были не в тех пузырьках. Никто, конечно, не знал, что пилюли рассыпались. Было сказано, что она приняла огромную дозу сильных болеутоляющих средств, которая оказалась смертельной. Мне пришло это в голову гораздо позже того, как бедного доктора отправили на виселицу. Я пытался убедить себя, что теперь уже слишком поздно и я не мог ничего сделать, чтобы спасти его. Но я не могу не думать о Китти Карсон и ее дочери, чья жизнь, как ты говорила, омрачена темными тучами внезапного разоблачения. Я не могу об этом забыть. Эта мысль уже давно преследует и терзает меня. Я рад, что рассказал тебе об этом, Кармел. Я должен сделать все… что следует сделать.
- Я рада, что ты мне рассказал. Мы обсудим это и решим, что можно сделать. Мы всегда должны быть откровенны друг с другом и делить все невзгоды.
Лусиан повернулся ко мне. Мы смотрели друг на друга несколько секунд, потом он обнял меня и поцеловал долгим страстным поцелуем. Лусиан словно просил у меня помощи. Я на секунду вспомнила о том, каким он был, когда мы впервые встретились: герой, который защищал меня. Теперь его очередь быть уязвимым - и мне больше всего на свете хотелось защитить его.
В это мгновение я поняла, что люблю его всем сердцем. Между нами наконец было полное взаимопонимание. Все преграды пали. Я дала это понять, когда сказала, что мы должны полностью доверять друг другу и делить все трудности и невзгоды.
- Что нам следует сделать? - спросила я.
- Ты поедешь к Китти Карсон, - ответил Лусиан. - И я должен поехать с тобой.
Я потрясенно смотрела на него.
- Да, - сказал он. - Я думал об этом вчера вечером. Там есть этот человек, Джефферсон Крейг. Он должен знать, как нам следует поступить. Я расскажу им, что произошло. Я уже решил. Только после этого я смогу жить спокойно. Дело получит огласку. Но я выдержу это. Ты согласна, Кармел?
- Думаю, ты не успокоишься, пока не пройдешь через все это. Но поехать со мной… Я не уверена. Нам нужно хорошенько все обдумать. Китти думает, что я приеду одна. Мне кажется, сначала я должна объяснить им все, а ты сможешь приехать на следующий день. Китти, вероятно, помнит тебя. Ты иногда встречался с ней, когда приходил к нам.
- Да, я помню ее. Она очень приятный человек.
- Я сообщу ей о том, что ты мне рассказал, а потом мы сможем вместе это обсудить.
- Думаю, это лучший вариант. О Кармел, как я рад, что во всем тебе сознался!
- Тебе следовало сделать это раньше.
- Теперь я это понимаю.
- Тебе нужно избавиться от чувства вины. Даже если все произошло именно так, как ты опасаешься, хотя я не могу в это поверить. Неосторожность и беспечность мальчишки еще не делает его убийцей.
- Нет. Но это могло стать причиной чьей-то смерти. А это очень печально. И невозможно избавиться от последствий. О, как бы я хотел, чтобы этого не произошло!
- Мы спросим совета у Джефферсона Крейга. Он скажет, что нам следует делать.
Лусиан внезапно улыбнулся.
- О Кармел, - сказал он, - мне так нравится, как ты произносишь слово "мы"!
Когда мы уходили из парка, настроение у нас было гораздо лучше. Чувство вины по-прежнему угнетало Лусиана, но теперь я разделила с ним его ношу и мы оба знали, что стали ближе друг другу.
Когда Китти встретила меня на станции, с ней была маленькая девочка. Я сразу поняла, что это Эдвина. Это была хорошенькая, очаровательная девчушка. Я заметила, с какой нежностью мать и дочь относятся друг к другу.
- Это моя дочь Эдвина, Кармел, - сказала Китти. - Эдвина, это - мисс Кармел Синклер, которая раньше была моей воспитанницей.
Эдвина улыбнулась и пожала мне руку. В ней чувствовалась мягкость, которая сразу напомнила мне доктора, и я поняла, почему Китти гордилась дочерью и тревожилась за нее.
Китти сама управляла двуколкой. Когда мы ехали по живописной дороге, я размышляла о том, когда же смогу обдумать дело, которое полностью завладело моими мыслями.
Мы говорили о том о сем и через некоторое время подъехали к дому. Это было симпатичное трехэтажное здание, выкрашенное белой краской, отчего оно выглядело чистеньким и свежим. Зеленые заросли вокруг дома делали его еще уютнее. К крыльцу вели ступени, а на втором этаже было два балкона - по одному с каждой стороны, и выглядело это просто очаровательно.
Когда коляска подъехала к крыльцу, на пороге появилась молодая женщина. Она подбежала поприветствовать нас. Я сразу же узнала ее, и меня захлестнули эмоции. Аделина!
Она остановилась и посмотрела на нас. Аделина мало изменилась за эти годы. Ее широко распахнутые глаза были по-прежнему по-детски наивными. Ей, должно быть, было около тридцати, но выглядела она лет на семнадцать. Она вприпрыжку подбежала к нам. Думаю, в душе Аделина оставалась ребенком. Она казалась счастливой и безмятежной.
Из конюшни вышел какой-то мужчина и забрал коляску. Он приподнял шляпу, приветствуя нас.
- Спасибо, Томас, - сказала Китти. - Аделина, вы ведь знакомы?
Аделина подбежала ко мне, остановилась и застенчиво улыбнулась. Я взяла ее за руки и поцеловала.
- Аделина, - сказала я, - я так рада видеть тебя!
- Это Кармел! - воскликнула она и засмеялась.
- Да, - подтвердила Китти. - Кармел погостит у нас. Замечательно, правда?
Аделина кивнула. Мы зашли в дом. Холл оказался просторным. Там стоял дубовый комод, а на нем - ваза с цветами. Я сразу догадалась, что это Китти составляла букет. В холл вышел мужчина, и я тотчас поняла, что это Джефферсон Крейг. Он немного сутулился и шел с некоторым трудом, но когда наши взгляды встретились, я заметила, что у него необыкновенно умные, ясные, живые карие глаза под седыми кустистыми бровями. Волосы его были густыми и почти белыми. Это был старый человек с необычайно сильной харизмой и обаянием сильной личности.
- Я рад, что вы приехали к нам. Китти только о вас и говорит с тех пор, как вернулась после вашей встречи. Поэтому я уже кое-что о вас знаю и с нетерпением жду возможности познакомиться получше.
- Спасибо. Я тоже кое-что о вас слышала.
- Я покажу гостье ее комнату, Джефферсон, - сказала Китти. - А потом, за обедом, мы поговорим.
- Отлично. Буду ждать.
- Ну мы скоро к тебе присоединимся.
Он кивнул и вернулся в комнату, которая, вероятно, служила ему кабинетом.
Аделина взяла меня под руку.
- Китти, - сказала она, - я первая хочу показать Кармел ее комнату.
- Хорошо, - согласилась Китти.
С детским восторгом Аделина прошептала:
- Твоя комната рядом с моей.
- Очень хорошо, - ответила я.
Она повела меня за собой. Китти с улыбкой смотрела нам вслед. С тех пор как Аделина переехала к Китти, ее жизнь круто изменилась. Она, несомненно, была счастлива. Я подумала, как сильно отличается ее нынешняя жизнь от того, что было в Коммонвуде, когда она рыдала от ужаса после встреч с собственной матерью.
Аделина повернулась к Китти и сказала:
- Я хочу сначала показать ей свою комнату.
- Хорошо, - ответила Китти. - Думаю, Кармел не будет возражать.
Я видела, что Аделина не повзрослела. Она так и осталась ребенком, как и много лет назад.
Она открыла дверь, переступила порог и посторонилась, чтобы я могла войти вслед за ней. Это была светлая комната, и я сразу заметила дверь, ведущую на балкон. В комнате стояли кровать, туалетный столик и зеркало. На полу - голубой ковер, а на стенах - рисунки. Все они изображали сцены счастливой семейной жизни. Это была типичная комната маленькой девочки. По тому, как Аделина за мной наблюдала, было понятно, что она ждет, когда я ахну от восторга.
- Здесь очень красиво, - сказала я. Эта комната сильно отличалась от комнаты в Коммонвуд-Хаусе с его высокими потолками и массивной мебелью. Тут было светло и много ярких красок. Должно быть, Аделина теперь счастлива.
Она подозвала меня к окну.