Конечно, концепция сталинской доктрины 1925 года, сводящаяся к тому, чтобы в случае взаимного исчерпания сил капиталистических государств вступить в войну со свежими силами и в конце продиктовать собственные условия, в 1940 г. была поначалу перечеркнута. Однако, настраивал Калинин партийные кадры на новый курс своего повелителя, коммунисты должны заниматься не вопросами обеспечения мира, а "прежде всего интересоваться вопросом о том, какую выгоду может извлечь коммунистическая партия из событий, которые происходят только раз в 50 лет". Настоящие марксисты должны понимать, сказал буквально Калинин: "фундаментальная идея марксистского учения состоит в том, чтобы извлекать из чудовищных конфликтов, происходящих среди человечества, максимально возможную выгоду для коммунизма". Коммунисты, говорил Калинин, должны поэтому поощрять конфликты, "если имеется шанс на успех" и если они обещают особые преимущества и возможности. "Самый лучший путь для укрепления марксизма, – гласил вывод, – состоит в том, чтобы изучать военные вопросы, а еще лучше для него – сражаться с оружием в руках." "Война – это очень опасное дело, сопряженное со страданиями, – добавил он затем, – но в момент, когда возможно распространение коммунизма, не следует упускать из вида войну." Калинин выразил свое удовлетворение по поводу того, что Советскому Союзу удалось "немного расширить зону коммунизма, причем относительно малыми жертвами". И он добавил, что расширение зоны коммунизма должно быть продолжено, "даже если это потребует больших усилий". Основные положения речи Калинина были обобщены в тезисной форме начальником его секретариата Кретовым. Так, тезис № 10 гласил: "Капиталистический мир, наполненный страшными ужасами, может быть уничтожен только раскаленной докрасна сталью священной революционной войны".
Весь дух этой речи главы государства от 20 мая 1941 г. был нацелен, согласно Александру Некричу, не на защиту страны, а на завоевания, на "усиление мощи коммунизма", которое, как выразился Калинин, "возможно, станет решающим для всего последующего хода исторических событий". Надо ли было выражать агрессивные намерения в атмосфере мая 1941 года более ясно, чем Калинин, воскликнувший в заключение "под бурные аплодисменты" аудитории: "Армия должна помнить: чем скорее начнется схватка, тем лучше!"? "Война начнется в тот момент, когда будет возможно распространить коммунизм", – повторил он 5 июня 1941 г. в докладе перед слушателями Военно-политической академии имени В.И. Ленина.
Наряду с другими членами Политбюро, например, с Щербаковым, в мае-июне 1941 г. вновь и вновь пропагандировал агрессивную сталинскую политику и Жданов. Так, в речи перед специалистами кино 15 мая 1941 г. он призвал "воспитывать народ в духе активного, боевого, воинствующего наступления". "Если нам позволят обстоятельства, – открыто добавил он, – то мы еще дальше расширим фронт социализма." Но расширение "фронта социализма" на запад, как отмечает Никитин, было возможно лишь после предварительного разгрома Германии. На возглавляемом Ждановым совещании Главного военного совета Красной Армии 7 июня 1941 г. на заданную Сталиным тему "Задачи политической пропаганды Красной Армии в ближайший период" Жданов вновь провозгласил со всей откровенностью: "Мы стали сильнее. Мы может ставить перед собой более активные задачи. Войны против Польши и Финляндии не были оборонительными войнами. Мы уже встали на путь наступательной политики".
События 5 мая 1941 г. и, как будет показано, 15 мая 1941 г. находятся в неразрывной связи с речами Жданова и Калинина того периода. Ведь они безжалостно разоблачают, что Сталин заботился вовсе не о сохранении мира и укреплении Советского государства, как по-прежнему утверждает сталинистская пропаганда и апологетика, а что он прилагал все усилия в военном и политико-пропагандистском плане, чтобы развязать захватническую войну.
Примечания
1. Topitsch, 1993, Stalins Krieg, S. 39 f.
2. Nekrich, Past Tense, S. 14 ff. См. также: Дорошенко, Сталинская провокация.
3. Daschitschew, Der Pakt der beiden Banditen.
4. Hosoya, The Japanese-Soviet Neutrality Pact, S. 310 ff.
5. Никитин, Оценка советским руководством, с. 143.
6. Когда Карл Густав Штрём в газете "Вельт" 16.7.1996 г. опубликовал верное сообщение о содержании речи Сталина от 19.8.1939 г., международная сталинская апологетика тотчас ощутила вызов для себя. Слово взял один из ее глашатаев, профессор Габриель Городецкий, руководитель института Каммингса (Cummings) по российской истории Тель-Авивского университета, который принадлежал также к организаторам конференции, проведенной 31 января – 3 февраля 1995 г. в Москве и преследовавшей целью спасти для современности оказавшуюся под угрозой сталинскую версию. Городецкий поместил на страницах "Вельт" 31.8.1996 г. контрстатью, в которой утверждал, что текст речи Сталина от 19.8.1939 г. – это фальшивка французских спецслужб, но с содержательной стороны тотчас запутался в таких противоречиях, что его аргументация разваливается сама собой. Ведь здесь он назвал точной датой изготовления французской фальшивки 23 декабря 1939 г., упустив при этом из вида, что Сталин опубликовал свое опровержение в "Правде" еще 30 ноября 1939 г., т. е. за 23 дня до этого, а потому текст сталинской речи должен был стать известным во Франции уже гораздо раньше. Другой серьезный недосмотр, подрывающий все доверие к Городецкому, состоит в том, что он утверждает, будто секретный дополнительный протокол вообще обсуждался лишь в конце сентября 1939 г., во время второго визита Риббентропа в Москву, хотя уже у Вернера Мазера (Maser, Der Wortbruch, S. 48 f.) напечатано факсимиле полного текста "Секретного Дополнительного Протокола" о территориальных аннексиях, подписанного Молотовым и Риббентропом в Москве 23.8.1939 г. Городецкий путает секретный дополнительный протокол к Договору о ненападении от 23.8.1939 г. с секретным дополнительным протоколом к Договору о дружбе и границе от 28.9.1939 г., что для специалиста уже несколько странно и едва ли простительно. Какой дефицит доказательств испытывают сегодня сталинские апологеты и к каким методам они прибегают в своей растерянности, демонстрирует и Г.-Э. Фолькман (Volkmann), выступая в еженедельнике "Die Zeit" 3.6.1997 г. в качестве "научного руководителя Исследовательского центра Бундесвера по военной истории". В этой роли он начинает статью на целую страницу по поводу "легенды о превентивной войне" с нападок на бывшего генерального инспектора Бундесвера генерала Хайнца Треттнера, чтобы затем продемонстрировать, что сам он не знаком ни с достаточно многочисленными немецкими и советскими первоисточниками, ни с состоянием международных исследований. За скудостью аргументов он пытается доказать, что агрессию планировал Гитлер, что вообще уже не является предметом современных исследований. Наука, напротив, занимается захватнической войной, готовившейся Сталиным, которого Гитлер опередил в основном по случайности. Неквалифицированная статья Фолькмана вызывает вопрос, не предпринята ли и здесь попытка ввести в заблуждение по идеологическим мотивам или налицо просто незнание. Фолькмана, который по любому поводу умаляет роль ленинско-сталинской деспотии, характеризуют также Рюдигер Проске (Proske, Wider den Mi?brauch der Geschichte, S. 16, S. 34, S. 61) и профессор, доктор права Герхард Айзельт (Eiselt, Die historisch-politische Auseinandersetzung).
7. О лживом сообщении. – Текст сталинского опроверждения из "Правды" за 30.11.1939 г. и некоторые другие документы я получил от господина д-ра Михаэля Гютербока (Guterbock; Берлин), которого я здесь сердечно благодарю.
8. Suworow, Der Tag M, S. 76 f.
9. Бушуева, "Проклиная – попробуйте понять…", с. 232-233.
10. Дорошенко, Сталинская провокация Второй мировой войны, с. 17.
11. Для автора опубликованное в сборнике материалов конференции в Новосибирске содержание речи Сталина, известное с 1939 г. и подтвержденное всем дальнейшим развитием, являлось открытием настолько мало, что он сначала даже колебался, следует ли распространять в Германии текст, присланный ему госпожой д-ром И.В. Павловой в мае 1995 г., как она, собственно, желала. То, что запоздало пущенная им в обращение речь Сталина вызвала затем в ФРГ настоящую сенсацию, явилось сюрпризом не в последнюю очередь потому, что тем самым выявилось, насколько же недостаточными должны быть познания о Сталине здесь в стране даже в заинтересованных кругах.
12. Kopelew, Freie Dichter und Denker.
13. Khrushchev’s Secret Tapes, S. 44.
14. Известия, 1.11.1939.
15. Никитин, Оценка советским руководством, с. 128 и след.
16. Переписка В.М. Молотова с И.В. Сталиным.
17. Wasilewska, in: Archiwum Ruchu Robotniczego, S. 339-432.
18. Hoffmann, Die Sowjetunion bis zum Vorabend des deutschen Angriffs, S. 62 f., S. 75.
19. Kirsin, Die sowjetischen Streitkrafte.
20. Полубояров, Крепче брони.
21. Шлыков, И танки наши, с. 122.
22. Филиппов, О готовности Красной Армии, с. 16.
23. BA-MA, RH 2/2092, 9.9.1943.
24. Иссерсон, Развитие теории, с. 60.
25. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 23, с. 189.
26. Hoffmann, Die Angriffsvorbereitungen der Sowjetunion 1941, S. 370 (рус.: Хоффман, Подготовка Советского Союза к наступательной войне. 1941 год, с. 20-21); см. также: derselbe, Stalin wollte den Krieg, in: Frankfurter Allgemeine Zeitung, 16.10.1986. А.Н. Мерцалов и Л.А. Мерцалова поместили в сталинистском "Военно-историческом журнале" (Виж), 1994, № 5, с. 84, публицистический выпад против автора "Подготовки Советского Союза к наступательной войне", основанный на политических симпатиях и антипатиях. Повторенный в книге "Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера?" (Между двумя крайностями, с. 43 и след.) полемический выпад гвардии полковника, профессора д-ра А.Н. Мерцалова и профессора д-ра Л.А. Мерцаловой, объясняющийся пристрастием авторов и направленный в целом против научных выводов "Хоффмана – Гиллессена – Суворова", находит в ведущих статьях указанной книги достаточное опровержение. Супружеской чете Мерцаловых следовало бы настоятельно порекомендовать внимательное прочтение настоящей книги "Сталинская истребительная война". Как показывает Вольфганг Штраус (Strauss) в своей статье "Сталинская истребительная война против собственного народа" (Stalins Vernichtungskrieg gegen das eigene Volk), супружеская чета авторов А. и Л. Мерцаловых в своей работе "Сталинизм и война", М., 1998, похоже, действительно пришла к новым взглядам и выводам.
27. BA-MA, RH 21-3/v. 437, 25.4.1941.
28. Ebenda, 26.6.1941.
29. BA-MA, RH 21-1/472, 4.8.1941.
30. Ebenda, 6.8.1941.
31. BA-MA, RH 24-8/127, 16.9.1941.
32. BA-MA, RH 21-1/481, 3.1., 4.1.1942.
33. BA-MA, RH 24-3/136, 10.10.1941.
34. BA-MA, RH 21-1/473, 11.10.1941.
35. BA-MA, R 6/77, 14.12.1941; Hoffmann, Die Kriegfuhrung aus der Sicht der Sowjetunion, S. 734.
36. PAAA, Pol. XIII, Bd. 13, 30.9.1941.
37. BA-MA, RH 24-48/200, 17.8.1941.
38. Имелся в виду С.Н. Жиленков, высокопоставленный функционер в московском партийном аппарате, в Красной Армии – сначала армейский комиссар, затем командующий 32-й армией, который под Вязьмой в октябре 1941 г. попал в немецкий плен, там, не будучи опознанным, являлся шофером в 252-й пехотной дивизии, пока не был разоблачен в мае 1942 г. Жиленков был в звании генерал-лейтенанта Власовской армии начальником Главного управления пропаганды КОНР, см.: BA-MA, RH 21-3/782; Hoffmann, Die Geschichte der Wlassow-Armee, S. 360.
39. Безыменский, Что же сказал Сталин 5 мая 1941 года?
40. Kusnezowa, Selesnjow, Der politisch-moralische Zustand, S. 600.
41. BA-MA, RW 2/v. 158, 22.7.1941.
42. Ebenda, 8.8.1941.
43. BA-MA, RH 21-1/473, September 1941.
44. BA-MA, RH 2/2092, 6.5.1943.
45. BA-MA, RH 21-2/v. 648, 17.7.1941.
46. BA-MA, RH 21-1/471, 20.7.1941.
47. BA-MA, RH 21-1/472, 6.8.1941.
48. BA-MA, RH 24-8/127, 15.9.1941.
49. BA-MA, RH 21-2/708, 24.3.1942.
50. PAAA, Handakten Etzdorf, Bd. 24, 18.1.1943.
51. Ebenda, 22.7.1943.
52. Ebenda, 18.10., 22.10.1942.
53. Hilger, Wir und der Kreml, S. 307 f.
54. Werth, Russia at War, S. 122 f.
55. Волкогонов, Триумф и трагедия, с. 55-57, 63-64, 117, 124-128, 136 и след., 154-155.
56. BA-MA, RH 24-24, 335, 24.9.1941.
57. BA-MA, RW 4/v. 889, СССР – действительный поджигатель войны и агрессор!
58. Hoffmann, Die Angriffsvorbereitungen der Sowjetunion, S. 372 f.
59. Хоффман, Подготовка Советского Союза к наступательной войне, с. 22.
60. Советская Украина, 21.1.1941.
61. Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории, Москва, Краткая запись выступления тов. Сталина на выпуске слушателей академий Красной Армии в Кремле 5 мая 1941 г. (Семенов К.).
62. См. прим. 39.
63. Данилов, Готовил ли Генеральный Штаб…, с. 91.
64. Nekrich, Pariahs, Partners, Predators, S. 230 f.
65. Nekrich, A Wise Design, S. 2-7; derselbe, Pariahs, Partners, Predators, S. 231 f.
66. Ebenda, S. 233.
67. Никитин, Оценка советским руководством, с. 138.
68. Там же, с. 140.
69. Киселев, Упрямые факты начала войны, с. 78; Петров, О стратегическом развертывании, с. 68; Невежин, Выступление Сталина 5 мая 1941 г., с. 158.
Глава 2.
22 июня 1941 года.
Гитлер упреждает Сталина своим нападением
Сталин 5 мая 1941 г. официально потребовал идейно-пропагандистской переориентации Красной Армии на идею наступления и превознес большое превосходство Красной Армии, но не коснулся вопроса собственно оперативной подготовки наступательной войны против Германии, что перед аудиторией, собранной в Кремле, было и не вполне уместно. Однако военная подготовка давно началась. Так, Красная Армия, как вынужден признать Жуков, позднее – начальник Генерального штаба и маршал Советского Союза, уже в 1940 г., то есть задолго до немецкого развертывания, начала занимать наступательные позиции в уязвимых фронтальных выступах под Белостоком и Львовом. Совещание высшего командования Красной Армии под председательством наркома обороны, маршала Советского Союза Тимошенко в декабре 1940 г. приняло решение вести будущую войну как наступательную. В январе 1941 г. двое крупных штабных маневров высшего командного состава Красной Армии, также под руководством наркома обороны и частично в присутствии Сталина и некоторых членов Политбюро, дали первую информацию по ведению наступательной войны против Германии. Обыгрывалось, во-первых, наступление крупных советских сил с территории Прибалтики для захвата Восточной Пруссии и Кёнигсберга, во-вторых – наступление подавляющих сил из района Бреста через Карпаты в юго-западном ударном направлении для захвата Южной Польши, Словакии и Венгрии. Показательно, что как советская военная историография, так и мемуарная литература либо вообще не касаются этих стратегических плановых игр, проведенных 2-6 и 8-11 января 1941 г., либо затрагивают их лишь вскользь, что может быть расценено как указание на то, что на первом плане этих мероприятий находились не оборонительные меры, а наступательные действия.
Затем, через 10 дней после изречения Сталиным своих военных угроз, 15 мая 1941 г. начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Жуков передал "председателю Совета Народных Комиссаров СССР товарищу Сталину" в присутствии наркома обороны маршала Тимошенко подписанный ими обоими план наступательной войны против Германии под безобидным названием: "Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками". Заместитель начальника оперативного отдела Генерального штаба генерал-майор Василевский от руки переписал начисто этот документ, из-за строжайшей секретности подготовленный лишь в одном экземпляре, и лично передал его Жукову в кремлевской приемной Сталина. Первый заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант Ватутин карандашом подчеркнул необходимые места и внес редакционную правку.
Этот план наступательной войны против Германии, который кандидат исторических наук, полковник Валерий Данилов, при содействии университетского доцента, д-ра Хайнца Магенгеймера из венской Академии национальной обороны, опубликовал в авторитетном журнале "Osterreichische Militarische Zeitschrift" и подробно прокомментировал, представляет собой квинтэссенцию еще нескольких проектов, разработанных Генеральным штабом весной 1941 г. для нападения на Германию. Среди них назовем:
1) стратегический план развертывания Вооруженных Сил СССР на случай войны с Германией от 2 марта 1941 г.;
2) предусмотренный оперативный план на случай войны с Германией, на который ссылался документ от 15 мая 1941 г.;
3) уточненный план развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке от 11 марта 1941 г., который, согласно генерал-полковнику Волкогонову, также был подготовлен при участии генерал-майора Василевского и представлен Сталину маршалом Тимошенко и генералом армии Жуковым.
Данилов цитирует краткое так называемое "наступательное кредо" из плана Генерального штаба от 15 мая 1941 г., которое идентично по содержанию одноименному (без текстуального добавления "на случай войны с Германией и ее союзниками") документу от 15 мая 1941 г., опубликованному Волкогоновым; правда, если следовать Волкогонову, речь шла лишь о записке Жукова Сталину, то есть, возможно, о кратком ориентирующем сопроводительном письме. Во всяком случае, "наступательное кредо" плана Генерального штаба от 15 мая 1941 г. совпадает по содержанию с "Соображениями по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза", которые в сокращенном виде опубликовал полковник Карпов в журнале "Коммунист Вооруженных Сил" в 1990 г. и которые в 1991 г. были представлены как наступательный план Жукова в еженедельнике "Шпигель" с многозначительным подзаголовком: "Как начальник Генерального штаба СССР в мае 1941 г. хотел опередить Гитлера".