После смерти Изяслава киевляне передали стол его брату Ростиславу. "И посадиша в Киеве Ростислава кияне, рекуче ему: "яко же и брат твои Изяслав честил Вячеслава, такоже и ты чести. А до твоего живота Киев твой"". Уже В. И. Сергеевич справедливо увидел в этих словах киевлян полное осознание того, что им принадлежит право избирать князей. "Ростислав не может назначить себе наследника, кроме конечно, случая соглашения с киевлянами. Если такого соглашения не последует, они изберут по смерти его кого захотят", - писал ученый.
То, что избрание князей было делом обычным и прочно укоренилось в сознании людей того времени свидетельствует и процедура ряда, который должен был заключаться между князем и городской общиной. Подробно эта процедура описана при освещении событий 1146–1147 гг. Есть в летописи и другие примеры. Когда в 1169 г. после смерти Ростислава киевляне пригласили на княжение Мстислава Изяславича, прибывший князь "възма ряд с братьею, и с дружиною, и с кияны". Вскоре, однако, он вынужден был уйти из Киева. По возвращении в 1172 г. на киевский стол ему пришлось вновь "взять ряд" с киевлянами.
Не заключить ряд, не обговорить с городской общиной всех условий княжения было в те времена делом противоестественным. Замечателен в этом смысле эпизод, описанный в летописи под 1154 г. Князь Ростислав, находясь в походе против Юрия, узнал о смерти своего соправителя и дяди Вячеслава.
Ростислав вернулся в Киев, роздал имущество монастырям, церквам и нищим и вновь устремился к ратным подвигам. Он прибыл "в полкы своя" и "нача думати с Святославом Всеволодовичем и с Мстиславом со Изяславичем, с сыновцем своим, и с мужи своими", предложив им предварительно поход на Чернигов. Мужи же встретили это предложение с нескрываемой тревогой и даже "боряняхуть ему поити Чернигову". Они предостерегали Ростислава: "…бог поял строя твоего Вячеслава, а ты ся еси еще с людми Киеве не утвердил, а поеди лепле в Киев, же с людми утвердися…" Ростислав не внял совету мужей и горько за это поплатился.
Как видим, в основе социально-политической организации киевской волости лежала непосредственная демократия, при которой за народными массами оставалось решающее слово. Демос мог играть такую роль, опираясь не только па налаженный вечевой механизм, но и на сильную военную организацию.
В течение XII - начала XIII вв. полки воев, именуемые в летописи "киянами", играют ведущую роль во внешних войнах. Только в битве на Калке киевлян пало более 10 тыс..
Киевские вои определяют исход и межкняжеских столкновений. Возвращаясь к событиям 1146–1147 гг., вспомним, что Игорь был разбит Изяславом Мстиславичем именно по той причине, что киевское войско изменило ему, перейдя под "стяг" Изяслава. Не менее красноречив и другой эпизод, произошедший с тем же Изяславом Мстиславичем, когда он уговаривал киевлян идти с ним на Юрия и Ольговичей: "Кыяном же не хотящим, глаголющим: "Мирися, княже. Мы не идем". Он же рече, ако мир будеть, пойдете со мною, ать ми ся будет добро от силы мирити, и придоша кыяне". Это значит, что шансы заключить выгодно мир имел тот князь, за которым шла масса воев. В спешке покинув поле боя, "кыяне", "переяславцы" и "поршане" определили поражение Изяслава.
Симптоматичны и дальнейшие события. Как выяснилось, Изяслав без военной помощи киевских воев не мог удержаться в городе. Но и Юрий без нее чувствовал неуверенность. Вот почему он, опасаясь "кыян" ("зане имеють перевет ко Изяславу и брату его") решил подобру-поздорову убраться из Киева. Количество этих примеров можно было бы умножить.
Необходимо подчеркнуть, что вооруженные "кияне", составлявшие пешую и конную рать, отнюдь не представляли неорганизованную массу. Бросается в глаза самостоятельный характер воинского контингента городской общины. Так, во время похода на Литву 1132 г. видим "киян" Не с князем Мстиславом, а идущими "по нем особе". Самостоятельно действует киевский полк в событиях 1146 г.: "Кияне же особно сташа в Олговы могылы многое множьство стоящим же еще полком межи собою". О самостоятельности городского ополчения свидетельствует и то, что народное войско нередко собиралось в поход не по княжескому повелению, а по своему усмотрению. Когда Изяслав Мстиславич приглашал "кыян" идти с ним воевать против Юрия Долгорукого, они отвечали: "Княже, ти ся на нас не гневай, не можем на Володимире племя руки въздаяти, оня на Олговичи, хотя и с детми".
Решение веча о выступлении в поход было обязательным для всех. Наглядное тому доказательство - летописная запись под 1151 г. о киевлянах, которые "рекоша Вячьславу и Изяславу, и Ростиславу, ать же поидуть все (воевать с Юрием. - Авт.) како можеть и хлуд в руци взяти пакы, ли хто не поидеть, нам же и дай, ать мы сами побьемы".
Под углом зрения самостоятельности земских вооруженных сил необходимо рассматривать упоминаемые в летописи военные события, при описании которых князья и их "мужи" либо вовсе не принимаются во внимание, либо им отводится сугубо подсобная роль. Под 1134 г. новгородский летописец сообщает о том, что "раздьрася вся земля Руськая". В следующем 1135 г. "ходи Мирослав посадник из Новагорода мирить кыян с церниговцы, и приде, не успев ницто же: сильно бо възмялася вся земля Русская". Далее в летописи читаем о том, что князь киевский Ярополк "к собе зваше повъгородце, а церниговьскыи князь к собе; и бишася, и поможе бог Олговицю с церниговчи, и многы кыяне исеце, а другые изма руками". Летописец мыслит киевлян и черниговцев как самостоятельные военно-политические союзы, отстаивающие собственные интересы. И хотя тут князья все-таки фигурируют, они сдвинуты как бы на второй план, а на переднем крае стоят "кыяне" и "черниговцы".
О том, что все дело было именно в киевлянах и черниговцах, говорит соседняя летописная справка, согласно которой после посадника Мирослава тогда же в 1135 г. ходил "в Русь архиепископ Нифонт с лучьшими мужи и заста кыяны с церниговьци стояце противу собе, и множьство вои; и божиею волею съмиришася".
В нашем распоряжении есть и другие аналогичные факты. Так, в 1137 г. у новгородцев "не бе мира" ни с псковичами, ни с суздальцами, ни со смольнянами, ни с полочанами, ни с киевлянами. В 1145 г. "ходиша же и из Новагорода помочье кыяном, с воеводою Неревином, и воротишася с любъвью". Во всех этих сценах главную роль играют массы киевлян.
Об упорядоченности воинских сил киевской городской общины свидетельствует и наличие земских военачальников. Источники сообщают нам о командирах-воеводах, не принадлежавших непосредственно к княжескому окружению. К ним надо отнести воеводу Коснячко, имя которого фигурирует в летописи под 1068 г. Сделать это позволяет отсутствие Коснячко среди "мужей", окружавших Изяслава в момент его "прений" с толпой "людей киевских" на княжеском дворе. Наряду с воеводами киевское народное ополчение возглавляли тысяцкие. При этом, если должность воеводы была временной, обусловленной военной ситуацией, то должность тысяцкого - постоянной. Тысячу "держат": "воеводство держащю кыевская тысяща Яневи", "воеводьство тогда держащю тысящая кыевскыя Ивану Славновичю", "держи ты тысячю, как ей у брата моего держал". Формула "держать" тысячу указывает на постоянный характер должности тысяцкого, с одной стороны, и на весьма высокий социальный статус его - с другой. Действительно, тысяцкий играл важную роль в административном управлении города-государства. Не случайно Русская Правда составлялась при непосредственном участии тысяцких как представителей городских общин.
Одним из звеньев военной организации киевской городской общины были сотские. Сотни - это военные единицы, которые охватывали не только город, но и сельскую местность.Следовательно, киевская тысяча, состоявшая из сотен, - это войско, включавшее в себя и горожан и селян. Понятны тогда летописные выражения: "вся сила Киевской земли", "сила киевская". Не случайно и один из Суздальских бояр говорил: "Княже, Юрьи и Ярославе, не было того ни при прадедах, ни при дедах, ни при отце вашем, оже бы кто вшел ратью и сильную землю в Суздальскую, оже вышел цел, хотя бы и вся Руская земля, и Галичьская, и Киевская, и Смоленская, и Черниговская, и Новгородская и Рязаньская".
Есть основания считать, что к началу XII в. оформилась военно-политическая организация киевской волости, т. е. киевского города-государства.
Те же сотни-округа являлись не только военными, но и территориально-административными образованиями. Их существование в качестве структурных подразделений тысячи свидетельствует о социальной нерасторжимости города и села. О том же говорит и кончанское устройство, чьи следы обнаруживаются в Киеве.
По всей видимости, в киевском городе-государстве суд над людьми, жившими в сельской местности, нередко осуществлялся в главном городе. Патерик Киево-Печерского монастыря рассказывает о неких "разбойниках", которых связанными вели в город на суд и расправу. Подобные судебные порядки вырисовываются и в Русской Правде.
Киевский город-государство, как и другие древнерусские города-государства, состоял из главного города и зависимых от него пригородов. Надо сказать, что Киевская земля была, пожалуй, самой насыщенной городами. Общее количество городов здесь, по подсчетам А. В. Кузы, достигало 79. Конечно, среди них было немало крепостных сооружений, имевших преимущественно военно-оборонительное значение. Вместе с тем в Киевской земле поднимались города, ставшие социальными средоточиями тех или иных ее районов и подчиненные Киеву как главному городу. Наиболее заметными из них были Туров, Белгород и Вышгород.
Туров, вероятно, оказался в составе Киевской волости в результате аннексии. Во всяком случае, первоначально на страницах летописи этот город представлял собой независимое от Киева княжение. В нем сидел какой-то Туры, "от него же и туровци прозвашася" Вскоре Туров наряду с другими племенными центрами был покорен полянской общиной и вошел в межплеменной союз, возглавляемый Киевом. С установлением киевского господства над Туровом здесь ликвидировали и туземных князей. Поэтому на туровском княжении встречаем Святополка - сына великого князя киевского Владимира. Позднее, когда сложилась территория Киевской волости, Туров стал одним из пригородов днепровской столицы. Сюда на княжение киевские князья отправляли свою "молодшую братию".
Наличие княжения в Турове говорит прежде всего о возросшей консолидации местных социальных сил. На это указывает и учреждение здесь епископии. М. Н. Тихомиров справедливо усматривал в данном факте относительно крупное значение Турова.
Ярким штрихом социально-политической жизни Турова служит известие проложного жития Кирилла Туровского, согласно которому Кирилл "умоленьем князя и людей того града возведен был на стол епископьи". Перед нами вечевое избрание епископа. Оно является подтверждением большой политической мобильности туровской общины. Понятно, почему Туров в конце концов вырвался из цепких рук Киева, выделившись во второй половине XII в. в самостоятельную волость. Его обособлению способствовала также отдаленность от "матери градов русских". Так произошло рождение нового города-государства, зародившегося в границах Киевской волости и отпавшего от Киева. Процесс дробления крупных городов-государств на более мелкие наблюдается и в других областях Руси XII в. Однако образование города-государства в Турове - единственный, кажется, случай отпочкования от Киева суверенной волости. Остальные киевские пригороды не смогли преодолеть притяжения главного города. Впрочем, некоторые из них оказывали заметное влияние на историю Киевщины. Назовем для примера Вышгород и Белгород.
Крупная роль Вышгорода в городской системе Киевской земли проявилась еще в середине X в. Как явствует из Повести временных лет, вышгородская община пользовалась правом получения трети дани, которая поступала в Киев от древлян, "примученных" княгиней Ольгой. В начале XI в., по наблюдениям А. Н. Насонова, в Вышгороде существовала своя военно-судебная политическая организация. "Здесь мы видим "властелина градского", имеющего своих отроков или "старейшину града", производящих суд". Смена князей в Киеве не обходилась без участия вышгородцев. Иначе трудно понять тактику Святополка, который перед тем, как занять киевский стол, старался заручиться "приязньством" вышгородских мужей, возглавляемых неким Путшей. С помощью вышгородцев занял киевский стол Всеволод Ольгович. Из Вышгорода он, будучи смертельно болен, пытался передать Киев брату своему Игорю.
Во второй половине XI в. вышгородская община настолько окрепла, что обзаводится, хотя и зависимым от Киева, но все ж таки собственным княжеским столом: "Седящю Святополку Новегороде, сыну Изяславлю, Ярополку седящю Вышегороде…", "Мстиславичь Всеволод, Володимерь… приде к стрыеви своему Ярополку Кыеву. И да ему Вышегород, и ту седе лето одино"; "Гюргеви же послушавшю боляр, вывед из Вышгорода сына своего Андрея и да и Вячеславу"; "…вниде в Кыев и седе на дедни и на отни столе. Тогды же сед, роздан волости детем своим: Андрея посади Вышегороде…".
Наличие княжения в Вышгороде говорит, безусловно, об известной зрелости местной общины. Пребывание в нем князя следует рассматривать как приобретение вышгородцами некоторой автономии по отношению к общине главного города. Правда, не всегда вышгородцы получали из Киева князей. Иногда в Вышгороде правил тот или иной выходец из киевского боярства. Летопись под 1072 г. упоминает боярина Чудина, который "держа Вышегород". Однако все более типичной фигурой вышгородского правителя, присылаемого из Киева, становится князь, что свидетельствует об усилении местной общины. На это указывает и существование в Вышгороде должности тысяцкого: в летописных известиях фигурирует тысяцкий Радила. Но если в городе был тысяцкий, - значит была и тысяча, т. е. местная военная организация, устроенная по десятичной системе и, следовательно, охватывающая как городское, так и близживущее сельское население. Имея свою военную организацию, вышгородцы успешнее могли бороться за ослабление зависимости от киевской общины и ее князей. Летописец знает случаи военных конфликтов Вышгорода с Киевом. Так, в походе на Киев, организованном Андреем Боголюбским, участвовал и "Давыд Вышегородскыи". В 1169 г. князь Мстислав из Киева "поиде к Вышегороду". Осадив город, воины Мстислава "начаша битися ездяча к городу и из города выходяще бьяхуться крепко". Вышгородцы, следовательно, оказали упорное сопротивление киевскому князю. И все-таки Вышгород, несмотря на возросшую самостоятельность, не сумел освободиться от власти Киева, оставаясь по-старому его пригородом. Но то был влиятельный пригород.
Помимо изложенных фактов, подтверждают этот вывод и события 1146 г. Князь Игорь, намеревавшийся получить великое княжение в Киеве, встречается под Угорским со всеми "киянами", которые "целоваша к нему крест, ркуче: "Ты нам князь"". Затем Игорь отправился в Вышгород, где "целоваша к нему хрест Вышегородьце". Отсюда вывод: Вышгород являлся пригородом Киева, и поэтому вышгородцы присягали Игорю после киевлян. Но вместе с тем сам факт присяги вышгородцев свидетельствует о том, что они были влиятельной силой, с которой в Киеве считались.
В. Т. Пашуто именовал Вышгород частновладельческим княжеским городом. С этим нельзя согласиться. Приведенный нами материал рисует Вышгород в ином свете. В справедливости точки зрения В. Т. Пашуто усомнился и П. П. Толочко. Исследователь отнес Вышгород к категории городов государственных, но не частновладельческих. Мы полагаем, что рассматривать Вышгород, как, впрочем, и другие ему подобные города, в рамках собственности (частновладельческой или государственной) нет никаких оснований. О зависимости Вышгорода от киевской общины можно говорить лишь в политическом плане. Нет причин зачислять его в разряд феодальных центров, поскольку феодализм на Руси XII в. только зарождался, причем не в городе, а в деревне.
Важное место в жизни Киевской волости занимал Белгород. Сооружение Белгорода летописец связывал с градостроительством князя Владимира, который в 991 г. "заложи град Белгород, и наруби въ нь от инех городов, и много людий сведе во нь". Данное летописное известие примечательно в том отношении, что оно запечатлело, как в капле воды, глубокие изменения, происходившие в древнерусском обществе на исходе X столетия. Эти изменения шли в русле распада родовых отношений, "деструкции замкнутых родовых ячеек", о чем писал Б. А. Рыбаков, и формирования новой социальной организации, основанной на территориальных связях. В Белгороде, как видим, уже в момент его основания произошла, по образному выражению И. Е. Забелина, "людская смесь", т. е. сложилась территориальная социальная структура.
Последующее ее развитие характеризовалось сплочением местных социальных сил на общинной платформе. О внутренней социальной консолидации белгородцев говорит их вечевая деятельность, учреждение в Белгороде епископии, появление в городе должности тысяцкого, возникновение белгородского княжения. К началу XII в. белгородская община приобрела столь значительный вес в Киевской волости, что она через своего представителя тысяцкого Прокопия участвует в составлении знаменитого Устава Владимира Мономаха. Известны случаи, когда белгородцы наряду с жителями других пригородов Киева и самими "киянами" распоряжаются киевским княжением. На пути к последнему белгородское княжение было одним из важнейших промежуточных этапов. В 1117 г., например, Владимир Мономах перевел сына своего Мстислава из Новгорода в Белгород, откуда он потом попал в Киев.