Через два года Декрет от 6 июня 1938 года предоставил Герингу дополнительные полномочия – теперь он отвечал за обеспечение рабочей силой предприятий, на которые возлагалось исполнение важнейших заказов государства. Теперь он мог по собственному усмотрению распоряжаться рабочими, занятыми в производстве на всей территории Германии, подчинить себе любого предпринимателя, пытавшегося уклониться от исполнения военных заказов, просто забрав у него рабочих, не говоря уже о других методах.
И как будто этого было недостаточно! 27 августа 1939 года, за пять дней до объявления войны, Гитлер издал указ, согласно которому все экономические меры должны определяться центральной властью, действовавшей в регионах через своих функционеров, известных как комиссары обороны. Затем последовал декрет от 30 августа, предоставляющий комитету министров по обороне рейха право издавать постановления, равносильные законам.
Можно предположить, что благодаря столь сложной системе руководства режим полностью избавил себя от любых попыток сопротивления. Однако худшее было впереди. Следует помнить, что Гитлер уже подчинил себе все военные силы нацистского рейха. А 26 апреля 1942 года он потребовал от рейхстага предоставить ему полномочия решать судьбы – жизни и смерти – всего германского населения. Гитлер старался придать каждому своему акту вид законности. И этот последний закон, который был принят без единого возражения, гласил: "Фюрер должен обладать всей полнотой власти, необходимой ему для достижения победы. Не будучи связанным существующими законными ограничениями… [он] должен иметь в своем распоряжении все необходимые средства для принуждения каждого немца к исполнению своего долга, будь он рядовой или офицер, мелкий или крупный чиновник либо судья, руководящий или рядовой член партии, рабочий или предприниматель. В случае нарушения людьми своего долга фюрер имеет право, невзирая на существующие законы, наказать провинившегося и лишить его поста, ранга или положения без предписанных законом процедур".
В современном мире откровенный деспотизм не так часто прибегал к маскировке своих намерений при помощи специальных юридических терминов. Гитлер был слишком занят ведущейся войной, скрываясь в своих логовах, куда допускались лишь особо доверенные лица, чтобы уделять внимание жизни граждан. А потому его приближенные присвоили себе полномочия, предоставленные лишь фюреру. И правили они жестоко.
Промышленники чувствовали на себе властную руку абсолютной диктатуры не меньше всех остальных немцев. Комиссары обороны следили за тем, чтобы представители СД (тайной разведки гестапо) присутствовали на каждом предприятии, предупреждая возможный саботаж. По мере того как мировая война набирала темпы и все больше немцев погибало на полях сражений, участились проверки на предприятиях с целью выявления дополнительного человеческого материала для отправки в действующую армию. Владельцы и управляющие предприятий ломали голову, как выполнить установленный план производства (его невыполнение грозило серьезным наказанием) без мобилизованных на фронт кадровых рабочих. В начале войны им еще удавалось вызволять из концлагерей своих рабочих, но теперь они ничем не могли помешать массовой мобилизации, лишавшей их необходимых рабочих рук.
Затем начался период, о котором один из самых блестящих адвокатов германской обороны Рудольф Дикс, участвующий в различных судах Нюрнберга, сказал в одном из своих обращений к суду: "Третий рейх всех и каждого вынуждал к безбожным действиям". Главным образом под этими "безбожными действиями", названными военным судом в Нюрнберге преступлениями, были использование "рабской силы", жестокое обращение с пленными и уничтожение предприятий в побежденных странах.
Я ни в коем случае не оправдываю принудительный победителями труд пленных или их бесчеловечное обращение с людьми, будь то друг или враг, а также захват промышленных предприятий противника в виде военных трофеев. Но считаю справедливым описать ситуацию, в какой оказались германские промышленники начиная с сентября 1939 года и до конца войны, чтобы мы могли понять – но не простить – жестокость этого мрачного периода и явное стремление нацистского режима укрепить свою мощь за счет побежденных конкурентов.
В первые два года войны военные успехи Гитлера следовали один за другим с такой стремительностью и с такими мизерными людскими потерями, что еще остро не вставала проблема восполнения мобилизованных на фронт рабочих. Однако после первых неудач в Советской России, последовавших зимой 1941/42 года, пришлось по-новому взглянуть на эту проблему.
Новый министр вооружений и боеприпасов Альберт Шпеер оказался в очень тяжелом положении из-за того, что гауляйтеры в различных землях по-дружески или за взятки помогали владельцам предприятий, не связанных с военным производством, сохранять своих рабочих, тем самым не выполняя предписанных им квот по мобилизации людей в военную промышленность. Шпеер предложил Гитлеру назначить уполномоченным по трудовым ресурсам кого-нибудь из гауляйтеров. Такого "крутого парня" нашли в лице человека с бычьей шеей Фрица Зауккеля, гауляйтера Тюрингии. В марте 1942 года Зауккель получил задание мобилизовать жителей оккупированных стран на военную промышленность Германии, чтобы они заняли место германских рабочих, необходимых фронту в качестве солдат.
Началась новая фаза истории Германии, о которой Альфрид Крупп фон Болен сказал в своем интервью лондонской "Санди экспресс" 22 марта 1953 года: "Это была ужасная глава. Но нас, как и других германских промышленников, заставили принимать пленных рабочих. В результате происходили ужасные вещи".
Что оставалось промышленникам, как только принимать иностранных рабочих? Декрет Гиммлера, обязывающий применение рабской силы, лаконично пояснял, что ко всем, кто не подчинится этому декрету, "будут приниматься особые меры". Каждый немец понимал, что это означает "ликвидацию". Декрет на 20 страницах, изданный от имени Гитлера, был многозначительно помечен штампом "Не для печати".
Если предприниматель не хотел быть расстрелянным за неподчинение, он "становился простым исполнителем главного распорядителя (то есть Альберта Шпеера), руководившего производством… Управляющий не имел никакого влияния на составление программы производства", как свидетельствовал Франц Хайлер на суде над Фридрихом Фликом. Далее доктор Хайлер сказал: "Ни степень эксплуатации рабочей силы, ни вопросы использования иностранных рабочих ни в коей мере не зависели от правления директоров любого предприятия".
Точно так же определенно ответил выступавший в качестве свидетеля Якоб Райхерт в суде над Фликом, когда его спросили, могли ли промышленники его группы решать вопросы размещения рабочей силы: "Нет, не могли, они не имели для этого абсолютно никакой возможности".
Вальтер Роланд, Танковый король, отмечал, что рабочие распределялись по предприятиям непосредственно государственным Управлением трудовых ресурсов и комиссарами по обороне (под контролем Зауккеля).
Эрнст Тенгельман, генеральный директор многочисленных рурских шахт, дал показания под присягой, что распределение иностранных рабочих по предприятиям было прерогативой исключительно Зауккеля и его службы. Каждая шахта обязана была сообщать, сколько рабочих ему требуется, и ему присылали нужное количество пленных рабочих. Операторы шахт могли лишь указать, из какого контингента они хотят получить рабочих – из военнопленных или из гражданских пленников.
Одним словом, нет оснований сомневаться в том, что иностранные рабочие насильно навязывались режимом. У промышленников просто не было выбора.
В этой связи очень важен следующий отрывок из приговора судьи по делу "ИГ Фарбен":
"Обвиняемые по настоящему делу ссылаются на обстоятельства, освобождающие от ответственности. Они утверждают, что использование рабской силы на предприятиях "Фарбен" было неизбежным следствием плана производства, который правительство обязывало их выполнять, с одной стороны, и одинаково категорическим требованием использовать рабскую силу для выполнения этого плана – с другой. Нас проинформировали о многочисленных декретах, приказах и директивах Управления трудовыми ресурсами, из которых следует, что управление взяло на себя исключительные полномочия по сбору, предоставлению и наблюдению за всеми имеющимися трудовыми ресурсами в пределах рейха. Строгие правила регулировали почти все аспекты отношений между нанимателями и рабочими. Без согласия управления промышленникам запрещалось нанимать или увольнять рабочих. За нарушение этих правил было установлено жестокое наказание, вплоть до помещения в концентрационный лагерь и даже казни…
Трибунал не готов был сказать, что эти обвиняемые говорили неправду, утверждая, что из-за строгого регламентирования Управлением трудовыми ресурсами иностранных пленных им ничего не оставалось, как исполнять распоряжения гитлеровского правительства. Не остается также сомнений и в том, что отказ служащих "Фарбен" выполнять планы производства, установленные рейхом, или использовать рабскую силу для выполнения этих планов расценивалось как предательский саботаж и влекло за собой немедленное и жестокое возмездие. В самом деле, есть достоверные свидетельства того, что Гитлер одобрял предложение в качестве примера должным образом наказать кого-нибудь из директоров "Фарбениндустри".
Таким образом, при рассмотрении дел "ИГ Фарбен" и Флика были приняты во внимание обстоятельства, освобождающие от ответственности, и с некоторых осужденных было снято обвинение в использовании рабской силы.
Трудно понять, почему аналогичное решение не было принято в отношении Круппа фон Болена. Правда, судьями в трех судах над промышленниками были разные люди.
Но, приняв во внимание обстоятельства, освобождающие от ответственности, судьи не оправдывали жестокость, проявленную на предприятиях "ИГ Фарбен" под Аушвицем. Они установили, что отношение к рабочим "не обошлось без проявления жестокости. Порой полиция предприятия и надзиратели, отвечающие за пленников, избивали их, когда те находились на работе. Некоторые рабочие теряли на работе сознание. Нет сомнений, что в основном из-за недоедания и истощения в результате длительного и тяжелого рабочего дня. Были широко распространены слухи о том, что тех, кто не мог работать, отправляли в газовые камеры. Боязнь такой судьбы наверняка побуждала многих рабочих, особенно евреев, работать до обморока".
В соответствии с этим суд признал виновными в преступлении против человечности троих обвиняемых по делу "ИГ Фарбен".
Навязывание "рабской силы" германской промышленности не обходилось без сопротивления. Герман Рёхлинг и Вальтер Роланд были соответственно фюрером и заместителем фюрера Металлургической промышленной группы. Оба энергично сопротивлялись использованию рабской силы в Германии. Они требовали, чтобы иностранные рабочие ввозились из оккупированных стран только на добровольной основе.
Роланд пошел еще дальше. В каждой беседе с Альбертом Шпеером он старался убедить того в правильности своей точки зрения. Затем он изложил все доводы в докладе, который был представлен гауляйтером, а затем помощнику Гитлера Мартину Борману.
Во время суда над Фридрихом Фликом Вальтер Роланд коротко передал содержание своего доклада. В частности, он сказал:
"Еще в 1941-м и затем в 1942 году я привлек внимание господ Тодта и Шпеера к тому факту, что в данных обстоятельствах необходимо поступать так, как это делалось в Англии, Америке и России, а именно использовать на производстве только своих рабочих – в данном случае немцев, поскольку только благодаря этому можно будет привести войну к относительно благополучному окончанию. На основе статистических данных я показал, что за период с 1935 по 1939 год количество гражданских служащих увеличилось на 1,9 млн, так что только в этом секторе имелись в наличии огромные человеческие ресурсы… К сожалению, мои предложения, единодушно одобренные коллегами, не были приняты во внимание.
Когда в 1943 году стало очевидно, что жители Германии не желают добровольно работать на производстве и когда начали приглашать иностранных рабочих, я еще более решительно высказался против этого, в чем меня поддерживали коллеги. Ни одно совещание со Шпеером не обходилось без моего обращения к этой проблеме.
Мой доклад делился на три части. В первой я недвусмысленно возражал против использования иностранных рабочих, приводя моральные, этические и экономические обоснования. Я готов был согласиться с приемом иностранных рабочих только в том случае, если они нанимались на полностью добровольной основе. Ни морально, ни этически невозможно оправдать принудительный труд иностранцев, потому что, по моему убеждению, не должно заставлять граждан вражеского государства трудиться против своего отечества. Против их использования говорили и различные экономические соображения.
Во второй части моего доклада я пытался доказать тем, кто использует труд военнопленных, что на самом деле в Германии достаточно рабочих и вообще гражданского населения, которое при разумном распределении и допуске к производству товаров народного потребления способно полностью удовлетворить потребность промышленности в трудовых ресурсах…
В третьей части. я внес конкретные предложения относительно того, в каких секторах экономики можно мобилизовать на производство немецкое население и как его использовать.
Экземпляры доклада были разосланы Зауккелю, Лею и Геббельсу. По совету Шпеера в декабре 1943 и в январе 1944 года я встречался с Зауккелем и Леем. Но и здесь не достиг никаких результатов. Зауккель назвал мои планы утопическими. Лей потребовал моей немедленной отставки со всех постов и отстранения от работы. Только вмешательство Шпеера помогло мне сохранить свое положение.
Несмотря на эту реакцию, я направил доклад Борману и Герингу.
Позвольте добавить, что мой доклад был также разослан по меньшей мере 20 моим коллегам, что мы подробнейшим образом обсудили его с ними в Руре, что все эти люди без исключений одобрили мою позицию и всячески поддерживали меня в моих весьма рискованных предприятиях".
Во время допроса адвокат обвиняемого задал следующий вопрос: "Могу я понимать, что [немецкая] индустрия не только не просила присылать иностранных рабочих, но, напротив, через вас обратилась к правительству с конкретными предложениями, помогающими обойтись без рабской силы, и что эти предложения были отвергнуты личным решением Гитлера?"
Роланд ответил: "Ваша интерпретация полностью соответствует фактам".
Роланд потерпел неудачу, Борман решительно отверг его доклад. Гауляйтеры, отвечавшие за безусловное выполнение плана предприятий, находившихся в их ведении, считали невозможным обойтись без принудительного труда иностранных рабочих. Гитлер поддержал Бормана и гауляйтеров. Так судьба пошла своим дьявольским курсом.
Понятно, что германские промышленники воспринимали военнопленных и насильно пригнанных на работу гражданских лиц как меньшее зло по сравнению с полным отсутствием рабочих рук. Для большей ясности необходимо представить себе структуру германской промышленности. Она заслужила репутацию высокого качества своей продукции отчасти и благодаря тому факту, что текучесть рабочей силы в Германии была гораздо меньше, чем в других развитых странах. Германские концерны гордились своими кадровыми рабочими, составлявшими ядро наемных рабочих. Разумеется, они были крайне недовольны, когда эти кадровые рабочие и даже пришедшие позднее на предприятия германские рабочие призывались в армию, а на их место вагонами присылали чужаков-иностранцев, говоривших на разных непонятных языках, которых мастеру приходилось расставлять на работу.
Безусловно, были и такие предприниматели, которые жестоко эксплуатировали этих несчастных иностранцев. Этого трудно было избежать как в Германии, так и в любой другой стране. Однако многие немецкие промышленники старались облегчить положение своих братьев по разуму, не виноватых в том, что их гонят на заводы в Германии, как невиновны и их владельцы, вынужденные принимать пленных.
Например, когда на завод "Фольксваген" в Вольфсбурге была прислана первая партия советских военнопленных, Фердинанд Порше пришел в ужас от их состояния. Он велел врачам концерна обследовать каждого человека, затем собрал отчеты медиков в папку и явился с ними в штаб Гитлера.
"Вы действительно хотите, чтобы человеческое существо было доведено до такого состояния?!" – спросил он ошеломленного фюрера. Он фактически выбил у него приказ, согласно которому завод "Фольксваген" обязывали кормить русских рабочих так же сытно, как и германских.
Я разговаривал с рабочими Круппа в Эссене в то время, когда там трудились иностранцы, присланные Зауккелем. Они заверили меня, что к иностранцам здесь относятся так же хорошо, как к своим рабочим. Защитники Круппа собрали объемный материал, подтверждающий этот факт, но судьи Х.К. Андерсон из Теннесси, Эдвард Дейли из Коннектикута и Уильям Дж. Уилкинс из штата Вашингтон отказали обвиняемым в лице исполнительных директоров Круппа в праве ссылаться на обстоятельства, освобождающие от ответственности, и в своем приговоре даже не упомянули о том, что они всячески старались облегчить участь иностранных рабочих.
В качестве примера можно привести случай Фридриха Инна, члена правления Круппа, отвечающего за кадры. Гестапо обвиняло его в приобретении у фермеров овощей для питания иностранных рабочих. Только личное вмешательство Альфрида Круппа спасло его от ареста.
Использование узников концлагерей в качестве шахтеров вызвало общий протест в угольной промышленности Верхней Силезии. Стоит напомнить, что в концлагерях содержались не только политически неблагонадежные люди и представители "нежелательной" расы, но и гомосексуалисты, преступники и просто отпетые бездельники и тунеядцы. Угольные промышленники считали позором для почетной немецкой профессии заставлять сомнительные элементы работать плечом к плечу с достойными представителями населения Силезии. Операторы шахт победили, и в результате на угольных копях осталось немного заключенных. Но добычу угля им не доверяли, а использовали только на подсобных работах, в частности при сооружении электростанции.
Во время суда над Фликом было представлено множество доказательств, что угольные предприниматели Рура старались относиться к иностранным рабочим, будь то военнопленные или гражданское население, как можно более справедливо в сложившихся обстоятельствах. В качестве примера приведу показания Эрнста Тенгельмана:
"Все иностранцы были размещены в каменных или деревянных бараках. При сооружении этих жилищ большое значение придавалось гигиене и удобствам. Во всех бараках имелись туалеты и умывальные комнаты. Продукты поставляли эссенские битумно-угольные компании. Пища подавалась в общие столовые. Рацион определялся правительством, и ответственные лица следили за тем, чтобы иностранные рабочие и военнопленные полностью получали предназначенные для них продукты. В дополнение к официальному рациону готовились овощи и картофель. Для обеспечения постоянного питания была сооружена установка для сушки овощей, которая никогда не простаивала.