Шрусбери знал, что не только похоть толкнула его в объятия этой восхитительной женщины, но почел за лучшее промолчать.
Бесс села и отбросила за спину спутанные волосы.
- Шру, я изменила мужу, а ты - жене. Теперь уж ничего не поделаешь, но больше такое никогда не повторится.
"Никогда? Это невозможно!" Чувственные губы Шрусбери изогнулись. Бесс не лишит себя такого наслаждения. Он нехотя потянулся за одеждой, наконец вспомнив о цели своего приезда.
- Завтра я появлюсь опять и поведу тебя на допрос. Вскоре после этого тебя освободят. - Заметив, что Бесс расправляет нижнюю юбку, Толбот попросил:
- Не одевайся! Побудь раздетой, пока я не уйду.
Бесс колебалась одно мгновение. Он подарил ей такое наслаждение, зачем же отказывать ему в ничтожной просьбе?
Когда Шрусбери ушел, Бесс вдруг поняла, что он не просто доставил ей удовольствие, а избавил от паники, вернул надежду и уверенность. Ощутив прилив сил, она задумалась о том, сколько еще ей придется пробыть в Тауэре. Наконец Бесс усмехнулась. Если она выдержала семь месяцев заключения, то вытерпит и еще.
Как и обещал, Шрусбери вернулся на следующий день. Бесс держалась холодно и отчужденно, зная, что близость сломит ее решимость. В память о том, чтр случилось вчера, она держала в руке пуговицу от сорочки Толбота, найденную на полу. Когда Бесс сжимала пальцы, острые края перламутрового кружочка впивались ей в ладонь.
В помещении для допросов Шрусбери начал расспрашивать Бесс о том, что ей известно о браке леди Кэтрин Грей, давно ли она знает о нем, помогла ли она виновнице обмануть королеву. Рассказав ему всю правду и увидев, как Шрусбери усмехнулся, Бесс поделилась с ним догадкой:
- Кэтрин тут ни при чем. Королева держит меня здесь, чтобы я не разболтала ее тайны! Он быстро поднес палец к губам:
- Когда ты предстанешь перед тайным советом, ни в чем не признавайся, все отрицай.
- Допрос поручили тебе потому, что ты возглавляешь тайный совет?
- Да, и еше по той причине, что я - верховный судья северных графств, где находятся твой дом и другие владения. И все-таки я сам заявил, что должен допросить тебя, Бесс. - Толбот придвинулся ближе и взял ее за руку.
Бесс, мгновенно отозвавшись на его жест, уже была готова пожать ему руку, но вовремя опомнилась, разжала пальцы и показала ему пуговицу на окровавленной ладони. Переведя взгляд на лицо Шрусбери, она увидела, что в его глазах пылает желание. Чтобы не выдать себя, Бесс потупилась. Он поднес ее руку к губам и слизнул кровь. Отдернув руку, она съязвила:
- Моя кровь недостаточно голубая для вас, милорд. Он иронически приподнял бровь:
- Она совсем не голубая, Плутовка.
- Негодяй!.. - прошептала Бесс, мечтая отомстить ему за все, что ей пришлось вытерпеть.
После того как тайный совет допросил Бесс, протокол допроса передали секретарю Сесилу. Тот ужаснулся, узнав, что леди Сент-Лоу до сих пор держат в Тауэре, и посоветовал королеве немедленно освободить подругу. 25 марта, через две недели после приезда Шрусбери в Лондон, дверь камеры Бесс наконец-то открылась.
Переступив через порог, она поклялась, что больше никогда не попадет сюда. В прошлом Бесс всегда пыталась поставить себя на место обидчиков и посочувствовать им, но впредь решила не делать этого. Отныне она будет думать только о себе.
Встреча Бесс с мужем была донельзя трогательной. Увидев на глазах Уилла слезы искренней радости, она сразу простила ему все недостатки. Бесс убедила себя в том, что, если бы ей понадобился сильный духом человек, способный преодолеть все преграды, она не вышла бы замуж за мягкого, отзывчивого Уильяма Сент-Лоу.
Он преподнес ей бархатный футляр. Открыв его, Бесс вскрикнула от восхищения. Внутри она увидела ожерелье и серьги с ярко-синими персидскими сапфирами - вероятно, этим подарком Уилл стремился загладить свою вину, оправдаться за то, что ни разу не навестил ее в Тауэре.
- Уилл, таких драгоценностей ты не дарил даже Елизавете. Я благодарна тебе всем сердцем.
- Елизавете драгоценности нужны, чтобы блистать, но ты и без них прекрасна. Бесс поцеловала его.
- Это самый лестный комплимент, какой я когда-либо слышала от тебя, дорогой.
В мае тайный совет признал брак леди Кэтрин Грей и Хартфорда незаконным, а их ребенка - внебрачным. Оба были заключены в Тауэр на неопределенный срок за "греховное прелюбодеяние".
Как только леди Сент-Лоу очутилась на свободе, знатные друзья вспомнили о ней. Бесс приглашали на все званые вечера, и она охотно принимала приглашения, желая пощеголять роскошными нарядами и украшениями. После своего вынужденного отсутствия Бесс стала еще более жизнерадостной и остроумной. Она скрывала связь со Шрусбери, а от Елизаветы как ни в чем не бывало принимала знаки внимания.
Но ближе к лету Бесс решила всерьез поговорить с мужем о будущем:
- Уилл, в этом году я хочу пораньше уехать в Чатсворт.
- Прекрасная мысль, Бесс! Ты должна провести лето с детьми.
Она вздохнула:
- Осенью я не вернусь ко двору. Я намерена навсегда поселиться в Чатсворте.
- А как же Елизавет?
- При чем тут она? Нам обоим известно, что она прекрасно обходится без моих услуг.
- Неужели ты не простила ее? - удивился Уилл.
- Конечно, простила. Но ничего не забыла.
- Бесс, я так люблю тебя! Я буду скучать по тебе.
- Уилл, подумай о том, чтобы отказаться от обязанностей при дворе и поехать со мной. Кавендиш умер от переутомления, и я боюсь, как бы с тобой не случилось то же самое.
- Дорогая, я нужен королеве. - Слова Сент-Лоу прозвучали так искренне, что на глаза Бесс навернулись слезы.
"Не пройдет и часа после твоей смерти, как королева найдет тебе замену. Разумеется, она устроит пышные похороны, чтобы показать свою щедрость, но на этом все и кончится". Однако Бесс не хотела разочаровывать мужа:
- Делай, как сочтешь нужным, Уилл. Только обещай мне подумать, ладно?
Вместе с двумя сыновьями, у которых начались каникулы, Бесс отправилась в Чатсворт. В Ноттингеме она оставила детей в лучшей комнате постоялого двора, поручила их заботам слуг, а сама вместе с горничной нанесла визит Пирпонтам. Опасения, что сэр Джордж и леди Пирпонт, помня о недавнем заключении, не примут ее, рассеялись. Жители Ноттингема почти ничего не знали о придворных интригах и плачевной участи леди Кэтрин Грей.
Леди Сент-Лоу и сэр Джордж вскоре поладили: услышав страшные истории о том, что может сделать Сиротский суд, если его наследник Генри не будет женат, сэр Джордж дал согласие на брак. К тому же Бесс пообещала за дочерью щедрое приданое и один из своих особняков. Договор об обручении был подписан, а леди Пирпонт пригласила Фрэнсис Кавендиш погостить у них летом, желая получше познакомить девушку с будущим мужем. Покидая поместье Пирпонтов, Бесс поздравила себя с удачной сделкой.
В Чатсворте Бесс встретили с распростертыми объятиями - и дети, и мать, и тетя Марси. Бесс поцеловала Фрэнси, обняла маленьких Элизабет и Мэри, которые без умолку болтали.
- Как эта злобная тварь посмела держать тебя в тюрьме целых тридцать недель? - воскликнула Марселла, дрожа от ярости.
- Тридцать одну, - уточнила Бесс и усмехнулась. - Королевы должны быть жестокими, чтобы не лишиться престола. Во всяком случае, теперь я на свободе и намерена наслаждаться ею!
Мать поцеловала ее.
- Как хорошо, что ты дома, дорогая!
- Надеюсь, ты и вправду рада, мама, потому что я останусь здесь навсегда. Ты еще не нашла себе мужа? - шутливо добавила Бесс.
- Кстати, о свободе: я решила впредь не обременять себя мужьями. Вообще-то мы с Ральфом ладили, но и вдовство имеет свои преимущества.
Бесс удивленно посмотрела на мать. Свое вдовство она перенесла как тяжкое испытание и чудом выжила.
- О, дорогая, прости меня! Бесс обняла мать:
- Я решила раз и навсегда забыть о прошлом - саrре dem!
- Ох уж эти мне французские фразы! Похоже, при дворе ты приобрела светский лоск, - усмехнулась Марселла. Бесс наморщила нос.
- Кажется, это латинское изречение, но я не уверена. Лоска у меня, конечно, прибавилось, но слава Богу, синим чулком я так и не стала!
Она с гордостью оглядела дочерей. Семилетняя Элизабет стала украшением семьи: она любила нарядные платья и отличалась милым, покладистым нравом. А рыжеволосая проказница Мэри была точной копией матери - такая же упрямая и своенравная.
- Наверное, ваши братья уже в конюшне, знакомятся с лошадьми и собаками. Бегите к ним, а мне надо поговорить с вашей сестрой Фрэнсис.
Мать и дочь прошлись по огромному парку и присели у заросшего лилиями пруда. Бесс ие уставала удивляться тому, что ее дочь, смуглая, со смеющимися глазами, так похожа на Кавендиша.
- Фрэнси, мне наконец-то удалось устроить твой брак с Генри Пирпонтом. Он тебе нравится? - Бесс напряженно смотрела на дочь и вздохнула с облегчением только тогда, когда заметила радостную улыбку.
- Кажется, он влюблен в меня, - призналась Фрэнсис.
- А ты? Знаешь, я была влюблена и любима, и поверь, первое гораздо лучше.
- Я тоже влюблена, но Гарри об этом еще не знает. - Фрэнсис лукаво улыбнулась.
- Леди Пирпонт пригласила тебя в гости на все лето, чтобы ты поближе познакомилась с будущим мужем. Пообещай мне одно: если вдруг поймешь, что не хочешь всю жизнь провести с Гарри, ты немедленно вернешься домой. Много лет назад я дала слово твоему отцу, что найду тебе достойного мужа. Генри - наследник состояния Пирпонтов, выйдя за него, ты ни в чем не будешь нуждаться, и все-таки помни: не в деньгах счастье.
- Обещаю. Ты самая заботливая мама на свете! А у меня будут новые наряды?
- Ты ошеломишь Пирпонтов своим гардеробом, Фрэнси! Мы сошьем тебе множество платьев и амазонок всех цветов радуга!
- И охотничьи костюмы! - подсказала Фрэнсис, и обе рассмеялись.
Бесс не верилось, что ее дочери уже четырнадцать лет. Ком встал в горле, когда она вспомнила, что пережила, узнав о своей первой беременности. "Слава Господу и всем его апостолам, что я не избавилась от моей дорогой, обожаемой девочки!"
Глава 31
Воспрянув духом, Бесс ежедневно объезжала свои владения. Иногда дети сопровождали ее, но сыновья, которым было уже двенадцать, одиннадцать и десять лет, больше интересовались своими делами. Поэтому чаще всего Бесс скакала по полям одна, наслаждаясь теплым ветром. Ей нравилось бывать в Шервудском лесу, полном птиц и всякой дичи.
Она приказала срубить тысячу деревьев и заготовить дрова для каминов Чатсворта, не дожидаясь наступления осенней сырости и холодов. Мельницу неподалеку от Чатсворта починили, завершили осушение земель близ Эшфорд-Мэнора, Ларк-Мидоу и Давриджа. Площадь одного Чатсворта превышала десять миль, Эшфорда - восемь тысяч акров, а Давриджа - пятьсот акров, поэтому леди Сент-Лоу по праву считалась крупнейшей после Шрусбери землевладелицей в Дербишире.
На своих землях Бесс развела немало живности. Сорок быков возили тяжелые повозки, большинство из пяти сотен овец недавно принесли ягнят. Поголовье баранов превысило пять сотен, и Бесс приказала охолостить половину, откормить и продать. Ее фермеры-арендаторы разводили коров молочной породы и громадных йоркширских свиней. Весь скот кормили фуражом, выращенным на полях Бесс, хлеб в Чатсворте пекли из своей муки, пиво варили из своего ячменя.
Утренние часы Бесс посвящала строительным работам. Она задумала выстроить длинную террасу вдоль всего фасада Чатсворта и украсить крышу зубчатым каменным парапетом. Услышав, что где-то поблизости переживает трудные времена монастырь или дворянин продает поместье, Бесс сразу устремлялась туда и обзаводилась новым имуществом. Она накупила столько гобеленов, что они уже не умещались на стенах просторного дома и потому пылились в кладовой. Приобретая предметы искусства, Бесс клялась ни за что не расставаться с ними.
Поднявшись на рассвете и увидев багровое небо, Бесс поняла, что днем разразится гроза. Решив пораньше выехать на верховую прогулку, она направилась в Шервудский лес, где на рассвете и на закате можно было встретить оленей. Бесс чуть не вскрикнула от неожиданности, когда через тропу перемахнул олень, а потом заметила лису, преследующую его. Остановившись у ручья, она долго наблюдалза парой резвящихся в воде выдр. Судя по всему, уже начался сезон брачных игр.
Издалека донеслись звуки охотничьего рожка. Они постепенно приближались. Вскоре послышался и надрывный лай гончих. Выехав из-за густых кустов, Бесс увидела дюжину охотников. У всех на одежде красовалось изображение белой борзой - эмблемы Толботов. Среди охотников был и Шрусбери. Через круп его огромного вороного жеребца был переброшен убитый олень.
Заметив Бесс, Толбот спешился и взмахом руки велел спутникам удалиться. Они немедленно повиновались и увели за собой собак.
У Бесс неистово забилось сердце. Почему при виде Шрусбери ее неизменно охватывает волнение? Чуть улыбаясь, она смотрела на охотника сверху вниз.
- Вы вторглись в мои владения - и, кажется, не в первый раз.
- Если вы имеете в виду Тауэр, то я всего лишь принял приглашение.
- Я не поблагодарила вас за помощь только потому, что заплатила вперед.
- А у вас острый язычок!
- Не всегда. Иногда он бывает игривым.
- По-моему, ему можно найти и другое применение.
- Несомненно, греховное.
Пока они вели словесную дуэль, напряжение между ними нарастало. Шрусбери преодолел разделяющее их расстояние и по-хозяйски положил ладонь на колено Бесс, прикрытое юбкой бархатной амазонки.
- Вы слишком смелы! Не забывайте, что у меня есть хлыст. - Бесс повертела в руке рукоятку хлыстика.
- Ваши соблазнительные жесты заставят меня доказать вам, насколько я порочен.
- Вы уже сделали это, притом дважды. В вашем возрасте пора научиться владеть собой.
- Бесс, ты себе не представляешь, с каким трудом я сейчас сдерживаюсь. Мне не терпится заключить тебя в объятия и разорвать твою амазонку. Какого цвета белье ты сегодня надела, Плутовка?
- Малинового. Не смей прикасаться ко мне - у тебя на ладонях кровь оленя!
- Если на тебе и вправду малиновое белье, пятна на нем никто не заметит.
- Ну нет, моего белья тебе не видать! - Бесс вызывающе встряхнула волосами.
Его глаза предостерегающе блеснули. Дерзкой рукой он ухватился за подол юбки, приподнял его вместе с нижними юбками, обнажил яркую шелковую полоску и торжествующе усмехнулся.
- Дьявол! - Бесс вскинула хлыстик.
- Только попробуй ударить, и пожалеешь об этом! Облизнув губы, Бесс усмехнулась:
- Я знаю, с каким нетерпением ты ждешь этого, Люцифер, но не намерена нарушать приличия.
- Бесс, ты когда-нибудь согласишься проехаться со мной верхом? - вдруг серьезно спросил Шрусбери.
- Конечно, раз уж ты охотишься в той части Шервудско-го леса, что принадлежит мне. Я охотно соглашусь сопровождать тебя на верховых прогулках, охотиться с тобой, болтать, даже ужинать, но спать с тобой не буду, и не проси.
"Будешь, красотка, еще как будешь!"
- Ну, если ты согласна поужинать со мной, я приглашаю тебя в Шеффилд, на свадьбу моего сына и наследника. Она состоится через месяц.
У Бесс перехватило дыхание. Наследник Шрусбери был самым завидным женихом Англии. Интересно, какую особу голубой крови Толбот выбрал ему в жены?
- И кто же его счастливая невеста? - беспечно осведомилась Бесс.
- Энн Герберг, дочь графа Пемброка.
Бесс чуть не взвыла от досады, узщв, что Уильям Герберт и его сплетница-жена сумели устроить для дочери такую блестящую партию! Прежде Бесс казалось, что она подыскала для Фрэнсис идеального жениха, но юный Гарри Пирпонт не шел ни в какое сравнение с Фрэнсисом Толботом.
- Как мило! Буду с нетерпением ждагь приглашения. Шрусбери не сводил с нее глаз.
- Ты еще не сказала, что примешь его.
Бесс улыбнулась:
- Приглашение я принимаю, а предложение - отвергаю.
- Посмотрим, - отозвался Шрусбери с самоуверенностью истинного аристократа.
Бесс развернула коня и галопом поскакала прочь. Близость Шрусбери вызвала мучительное томление внизу живота, а соски ее давно затвердели под малиновым шелковым бельем.
- Чтоб им провалиться! Эга мерзавка Энн Герберт недурно пристроила свою дочь! Она выдает ее за наследника Шрусбери!
Марселла подняла брови.
- Ручаюсь, это дело рук Толбота и Уильяма Герберта. Графиня Пемброк здесь ни при чем.
- Достаточно уже одного того, что она графиня! В невестки благородному Джорджу Толботу годится только дочь графа!
Роберт Бестни, секретарь Бесс, принес почту, заметив, что сегодня пришло сразу несколько писем.
- Кстати, о Шрусбери… - продолжала Бесс, перебрав конверты и обнаружив среди них тот, который был украшен гербом графа и графини Пемброк. Вскрыв конверт, она просмотрела письмо и негодующе воскликнула:
- Черт бы их побрал! Мало того, что их дурнушка дочь выходит замуж за Фрэнсиса Толбота, так еще и курносый Генри Герберт женится на Кэтрин Толбот, старшей дочери Шрусбери!
- Они просто стремятся сохранить свое состояние, - проницательно заметила Марселла.
- Но о второй свадьбе Шру не упомянул ни единым словом!
- Шру? - изумилась Марселла.
Бесс почувствовала, как румянец заливает ее щеки.
- Так я прозвала графа Шрусбери. Гертруда Толбот - бессердечная тварь! Ее дочери Кэтрин всего десять лет от роду! Какой стыд!
- Когда речь идет о таком громадном состоянии, как у Шрусбери, его следует оберегать, заключая браки как можно раньше. Ты же всегда была практичной, Бесс. Странно, что на тебя нашло?
Бесс сморщила нос и чистосердечно призналась:
- Просто меня гложет зависть - оттого, что не мои дети породнились с Толботами. - Дочитав письмо, Бесс воскликнула:
- Энн Герберт пишет, что не может дождаться визита в Чат-сворт! Боже милостивый, сюда соберется весь высший свет! - Бесс вдруг просияла:
- Все эти аристократы позеленеют от зависти, увидев мой дом! Роберт, скорее позови сюда Джеймса Кромпа, Фрэнсиса Уитфилда и Тимоти Пьюзи. Зубчатый парапет должен быть завершен до конца месяца, а со двора убран весь строительный мусор!
В пришедших в тот же день письмах от Нэп Дадли и Уильяма Парра, маркиза Нортхэмптона, сообщалось, что они приглашены на свадьбу и не прочь побывать в Чатсворте. Письмо от мужа Бесс оставила напоследок, но в нем обнаружила самые ошеломляющие новости. Ее величество королева Елизавета собиралась на север, чтобы присутствовать на двойной свадьбе, и намеревалась остановиться в Хэддон-Холле, всего в двух милях от Чатсворта!
- Не могу поверить! Я буду принимать у себя королеву и всю ее свиту!
Созвав садовников и всю многочисленную прислугу, Бесс объяснила, какое им предстоит испытание. Посовещавшись с егерем, она выяснила, что в соседних лесах полно всякой дичи. Затем Бесс осмотрела синие ливреи лакеев, постельное белье, серебро и фарфор, проверила запасы в винном погребе и наконец уселась за стол, чтобы составить длинный список провизии и пряностей, которые Синтло предстояло купить в Лондоне и отправить в Дербишир. Музыкантам она велела разучить новые танцы и песни, поскольку самым излюбленным развлечением придворных, кроме азартных игр, были балы.