- Я хочу, чтобы ты тоже полюбила этого ребенка. И была счастлива.
- Уходи, - твердо сказала Оливия. - Если хочешь, чтобы я была счастлива, уходи отсюда.
И Меган ушла, и впервые все трудности ее нового положения предстали перед ней со всей очевидностью. Например, где этот безымянный, еще невообразимый малыш будет спать? В ее крошечной квартирке так мало места! А если музыка, которую постоянно заводит сосед снизу, будет его беспокоить, что тогда? И как в реальности сложатся обстоятельства, когда она выйдет на работу? А вдруг Джессика не сможет каждый день присматривать за ребенком (Каждый день! Словно это ее работа!). И во что превратятся ее ночи, когда у нее под боком будет спать - или кричать - ребенок?
А затем Меган прошла свое первое сканирование, и хотя сомнения и темные мысли не исчезли, но какой-то голос в ее голове шептал, что она приняла правильное решение.
После того как Меган решила сохранить ребенка, Кэт тоже изменилась.
Рори никак не мог этого понять, но вдруг женщина стала вести себя так, словно его операция оказала на ее жизнь огромное влияние.
Малюсенькая операция, по существу надрез, иссечение протоков спермы. В прошлом ее это совершенно не волновало, потому что она не собиралась иметь детей. Но, видит бог! Он ведь тоже не хотел иметь детей! И операция дала ему необходимое облегчение. А потом Меган аннулировала свою запись на аборт, и все вокруг изменилось.
Впрочем, вполне возможно, что дело не только в Меган, но и в его бывшей жене Эли. Однажды Эли появилась в его квартире с пятилетней Сэди на руках и потребовала от Джейка, чтобы тот вернулся домой.
Нельзя не отдать должное внешности Эли: она была очень красивой. Рори признавал это, хотя их любовь давным-давно умерла и была погребена под толщей лет. Миниатюрная, со светлыми волосами, Эли умела извлечь из своей внешности максимум преимуществ, и поэтому в своем возрасте выглядела хорошенькой без лишней вычурности. Вокруг нее распространялась аура спокойствия, энергичности и уверенности в себе, так что Джейк в ее присутствии казался абсолютным рохлей. По приказу матери он начал покорно собирать вещи и грузить их в ее внедорожник - очень удобный, словно предназначенный для того, чтобы возить Сэди в балетную школу.
- Мама, а почему Джейк-Джейк здесь живет? - спросила Сэди.
- Дорогая, он немного пообщался со своим отцом, - ответила Эли. - А теперь ему пора возвращаться домой.
- Пусть приезжает в любое время, - сказал Рори, хлопнув сына по плечу.
Скованный по рукам и ногам подростковой застенчивостью, Джейк поспешно собирал со стола разбросанные на нем диски, стараясь не встречаться взглядом с отцом.
- Только пусть в следующий раз оставит свои самокрутки дома, - спокойно вмешалась в разговор Кэт.
Рори и Эли удивленно уставились на нее.
- Мама! - воскликнула Сэди.
Кэт знала, что, подав голос, совершит ошибку. Но ничего не могла с собой поделать. Она решила, что уж ей-то не имеет смысла притворяться, будто присутствие Джейка доставляет всем сплошную радость.
- Что ты имеешь в виду? - грозно спросила Эли.
- Я имею в виду, что Джейк слишком молод, чтобы употреблять наркотики, - ответила Кэт.
- Кэт, - предупредительным тоном сказал Рори.
- Как ты смеешь? - Эли перестала сдерживаться. - Как ты смеешь совать нос не в свое дело?
- Извини. - Кэт решила немного сбавить обороты. - Просто мне показалось, что вы позволяете Джейку слишком многое.
- Мам, я готов, - пискнул Джейк.
Сэди радостно улыбнулась своему сводному брату и взяла его за руку.
- Джейк-Джейк, - пролепетала она.
- Мой сын живет в тяжелых эмоциональных условиях, - дрожа от волнения, продолжала Эли. - Но от таких, как ты, я не жду понимания.
- Таких, как я?
Эли слегка усмехнулась.
- Таких, как ты, у которых никогда не было своей семьи.
- У меня есть семья, - возразила Кэт, стараясь не терять самообладания. - Да, у меня нет детей, это правда. Но не смей говорить мне, что у меня нет семьи.
А потом они ушли, и Рори попытался сгладить конфликт. Но было уже слишком поздно. Кэт пришла в ярость: во-первых, она злилась на Рори, за то, что он позволил своей бывшей жене так с ней обращаться. Во-вторых, на Джейка, за то, что он так грубо ворвался в их жизнь. И, в-третьих, на Эли, за то, что она оказалась такой бессердечной, эгоистичной сволочью. Но было и еще нечто, чего она не могла выразить словами. Кажется, это имело отношение к существующим в ее жизни ограничениям. А она не хотела иметь в жизни ограничений. Она хотела, чтобы все двери были перед ней открыты, и чтобы она всегда имела право выбора.
- Кэт?
- Я ухожу.
- Постой! Не уходи! Наконец-то квартира в полном нашем распоряжении.
- Она всегда сохраняла за собой право выбора, не так ли?
- Кто?
- Кто-кто? Твоя бывшая жена! У нее в жизни появился второй шанс, чтобы все наладить, разве не так? Второй брак, второй ребенок, вторая жизнь. С тобой у нее был стартовый брак. А теперь она получила вторую фишку.
- Чего ты так на меня разозлилась?
Кэт повернулась к Рори, бледная от ярости и вся в слезах. Он испугался, поняв, что теряет ее. А терять ее ему совершенно не хотелось.
- Зачем ты сделал эту дурацкую операцию? - плакала Кэт. - Зачем? Ради этой холодной сучки, которая тут же пошла и сделала себе нового ребенка с первым попавшимся мужчиной? Зачем?
Рори поднял вверх руки.
- Затем… Затем, что мы больше не хотели детей. Затем, что в то время это решение казалось нам правильным.
- Она нашла себе новую фишку! А ты нет. Ты полностью порабощен своим прошлым! Ты его раб! И я тоже. Твое прошлое фатальным образом влияет и на меня. Ты лишил не только себя права выбора. Ты лишил права выбора и меня.
- Да о чем разговор? - не выдержал он. - Меган беременна, и ты внезапно тоже захотела иметь детей? Ты говоришь так, словно хочешь их иметь!
- Вовсе нет. Как я могу хотеть детей? Но почему ты не оставил за собой права выбора? Эли оставила, а ты нет!
- Я не могу подарить тебе ребенка, Кэт. Ты знала это с самого начала.
- Да. Но почему ты пошел на такое? Спокойно лег на операцию, а потом натянул штаны и вернулся домой. А у меня и желания нет иметь детей, не так ли?
- Так в чем проблема?
Кэт покачала головой. Она не могла ему объяснить. И никакого ребенка она действительно не хотела иметь. Но она хотела, чтобы у нее была полноценная семья. Когда Эли объявила, что у нее нет семьи, это резануло ее, как по живому.
Тут Кэт начала понимать, что дети - это ставка на будущее. Что только они дают человеку семью. Причем они делают это тогда, когда старая семья начинает трещать по швам, когда каждый член старой семьи начинает жить своей жизнью, заводит себе мужей и жен, а потом и собственного ребенка. Без детей у человека в будущем нет опоры, и ему остается лишь настоящее - либо воспоминания о прошлом.
Рори наблюдал, как гневное выражение постепенно исчезает с лица Кэт. Он любил эту женщину и никакой другой в своей жизни не хотел. Но когда она направилась к двери, он не стал ее останавливать.
"Женщины все понимают превратно, - думал Рори. - Они полагают, что являются жертвами тикающих в них биологических часов, в то время как мужчины могут иметь детей в любом возрасте, в каком им только заблагорассудится. А это, мягко говоря, не соответствует действительности. Потому что мужчина с возрастом тоже устает. И это головокружительное приключение - растить детей, от бессонных ночей, когда у них режутся зубки, до бессонных ночей, когда они начинают употреблять наркотики, - доводит его до полного изнеможения. Изнашивает организм похлеще всякой работы".
Не будь даже этой операции, и развода, и всего того яда, который пролился между ним и его бывшей женой, у Рори бы все равно не появилось желания пройти через подобное испытание снова. Время предлагает мужчине альтернативную хирургию. И будь даже у него сейчас возможность (которой не было) - в его возрасте пускаться в такое рискованное приключение, как рождение новых детей, довольно абсурдно. К тому моменту, когда ребенку исполнится шестнадцать лет, ему будет уже далеко за шестьдесят. Даже теперь, в его сорок восемь лет, ему трудно находить общий язык с сыном-подростком. А что будет, когда он станет стариком?
Чтобы решиться на такой поступок, надо многое обдумать.
И, прежде всего, надо кого-то по-настоящему полюбить.
Когда врач смазал ее живот каким-то холодным желе, а затем положил на него тяжелый сканер, Меган схватила Джессику за руку.
Сканер был очень тяжелым, даже слишком, но беспокойство Меган тут же улетучилось, как только она взглянула на экран и увидела своего ребенка - это незапланированное существо, которое казалось незнакомцем, выходящим из снежной метели.
Голова у него слишком большая. Пальцы как ниточки. Глаза без век, ничего не видят, или, может быть, видят все. Меган и Джессика дружно рассмеялись - от восторга и неверия. Взглянув на сестру, Меган ощутила глубокую благодарность за ее любовь и великодушие, и за то, что она пришла сюда в этот важный момент и держит ее за руку. Джессика казалась почти такой же потрясенной и тронутой, как и сама Меган. Как будто, подумала Меган, ребенок принадлежит им обеим.
Меган еще раз взглянула на туманный силуэт на экране и ощутила такую близость к нему, какой никогда не испытывала к другим людям. Ребенок был частью ее плоти и крови - и одновременно абсолютно самостоятельным существом. Он казался знакомым ей, как собственное лицо, - и одновременно каким-то сверхъестественным, вроде ангела с небес. Всего лишь черно-белое смазанное изображение на экране - и все. Врач, наверное, проводит такие обследования по несколько раз в день. И тем не менее от взгляда на это изображение внутри у Меган поднялись такие чувства, о существовании которых она раньше и не догадывалась.
И пусть сосед снизу включает музыку слишком громко. И пусть наступят дни, когда Джессика не сможет сидеть с ее ребенком. И пусть материнство окажется в тысячу раз труднее, чем Меган может себе вообразить. Но при виде этого туманного силуэта на экране беспокойство отступало на задний план. Как можно серьезно беспокоиться о какой-то там музыке или бессонных ночах, когда на твоих глазах совершается чудо?
После процедуры Меган выдали черный снимок большеголового младенца. Первую фотографию ее ребенка, этого маленького незнакомца. Кроме того, определили дату родов. Этот день показался ей до смешного далеким, почти бессмысленным и нереальным, как будто из календаря его выбрали наугад. Но она точно знала, что он когда-нибудь наступит.
И еще Меган знала, что после этого у нее начнется новая жизнь.
Джессика и Паоло посоветовались с доктором и решили попробовать искусственное оплодотворение.
Поход к доктору привел Паоло в шок: во-первых, из-за цены, которая исчислялась в тысячах, а, во-вторых, из-за маленькой вероятности успеха (самый оптимистичный прогноз - один из трех, и это в лучшем случае). А, в-третьих, его привело в шок известие, что времени на раздумья у них почти не осталось.
- Но ей всего тридцать два года! - сказал он доктору.
- Да, - согласился доктор. - Но в женщине каждый месяц созревает всего одна яйцеклетка. А после тридцати пяти лет наступает выраженное снижение ее продуктивности. Лучше начинать прежде, чем вы станете слишком старыми для этого. Кто знает, сколько циклов вам потребуется для получения результата?
По дороге домой Джессика сказала:
- Я хочу это сделать! Мне нет дела, где ты достанешь деньги. Мне нет дела, сколько раз нам придется повторять попытку. Я хочу - и все!
- А что говорит твоя сестра?
- Меган?
- Она считает искусственное оплодотворение стоящим делом?
- Об этом я еще с ней не говорила. У нее сейчас своих забот хватает. Я не хочу волновать ее раньше времени и пугать тем, что не смогу сидеть с ее младенцем. То есть, ты понимаешь, в том случае, если процедура сработает.
Таким образом, они решились пойти на искусственное оплодотворение. Врач порекомендовал им ехать в частную клинику в Эссексе, где показатели результативности были самыми высокими в мире. И Паоло не стал возражать, потому что для Джессики он готов был пойти на все. То есть почти на все. И когда вечером они поднялись в спальню, он сказал:
- Только я не позволю этому ребенку нас разлучить, Джесс!
- Что?
- Раньше я никогда не жаловался. И впредь не собираюсь. Все эти анализы, консультации, сообщения о том, что мне пора ехать домой тебя трахать, потому что у тебя овуляция. Все это я терплю спокойно. Ты хочешь искусственное оплодотворение? Пожалуйста. Только я не хочу, чтобы оно нас разлучило.
- А почему оно должно нас разлучить?
Паоло сел на кровати и приподнял руками ее лицо. Он очень любил лицо Джессики.
- Потому что это становится важнее всего остального. Важнее, чем мы с тобой. Этот еще не родившийся ребенок уже становится важнее всего остального в мире.
- Ты же знаешь, как много он для меня значит.
- Разумеется, знаю! Но если у нас с тобой ничего не получится - я имею в виду, если никогда не получится, - то ты должна знать, что я все равно буду тебя любить. Да, я знаю, ты хочешь ребенка. Я тоже. Но в моей жизни не это самое главное. Самое главное - это ты, Джесс.
Джессика покачала головой.
- Ничто не может длиться вечно. И мы не можем постоянно заниматься любовью, как раньше. Ты не понимаешь, Паоло. Если у меня не будет ребенка, то какой от меня прок?
- Какой прок от тебя? Даже если у тебя не будет ребенка, ты все равно останешься красивой, и умной, и доброй, и сексуальной.
- Я не сексуальна.
- Нет, сексуальна! Ты маленькая сексуальная ведьмочка! - Теперь они оба улыбались. - Да, ты хочешь ребенка, Джесс. Давай попробуем искусственное оплодотворение. И если один раз не получится, давай попробуем еще раз. И еще раз. И еще раз. И если нам для этого придется все продать, давай продадим.
Джессика положила руку ему на плечо и крепко сжала. Потом помассировала его предплечье. Да, это тот самый мужчина, с которым она хотела бы прожить всю оставшуюся жизнь.
- Спасибо, - сказала она.
- Если у нас ничего не получится - я имею в виду, никогда не получится, - мы все равно не должны переставать любить друг друга. Потому что сама мысль об этом для меня непереносима.
- Для меня тоже.
- Обещаю тебе, что мы истратим все до последнего на это искусственное оплодотворение. Но я хочу, чтобы и ты мне кое-что пообещала.
- Что именно?
- Чтобы хоть иногда мы переставали думать обо всей этой истории с ребенком и занимались любовью не только потому, что его хотим. Давай заниматься любовью, потому что мы любим друг друга!
Улыбка на ее лице стала еще шире.
- Обещаю! - сказала она.
Потом они поцеловались, и сняли с себя всю одежду, и она надела туфли на высоких каблуках, - потому что ее муж был человеком конвенциональным и любил, чтобы в спальне женщина ходила на каблуках. А потом они встали и открыли дверцу гардероба, чтобы видеть себя в зеркале в полный рост.
И таким образом этой самой ночью Джессика и Паоло зачали, наконец, своего собственного ребенка.
7
Джека Джуэлла на улицах все еще узнавали.
Сериал "Все рыбы в море" закончился десять лет назад, но с тех пор Джек так и не перестал работать, и на телевидении для него находилось немало ролей: коп на пенсии, вынужденный обучать безответственного и не в меру храброго новобранца; ювелирный вор с внешностью джентльмена, успешно надувающий доверчивую вдову; частный детектив с изысканными манерами и притязаниями стать новым Шерлоком Холмсом. Поэтому, когда он вошел в один из ресторанов Чайнатауна, среди посетителей началось движение.
Но сегодня он не замечал вокруг ни этого движения, ни бросаемых в его сторону нежных улыбок, ни пронесшегося по столикам шепота: "А это не тот ли?.." Сегодня он видел перед собой только своих дочерей.
Он очень ими гордился. Они были такими красивыми! Впрочем, они всегда были красивыми, а он - едва ли не единственный человек в мире - мог разглядеть в них тех маленьких девочек, которыми они когда-то являлись.
Меган, хорошенькая и кругленькая, словно вся сделанная из кругов и шариков. Джек знал, что она вечно беспокоится о своем весе, но для него она была хороша в любом виде. Джессика - писаная красавица, с роскошными черными волосами, изысканным телосложением и детским лицом (понятно, почему многие люди принимали ее за младшую сестру, и Джек даже улыбнулся, вспомнив, как часто это приводило ее в негодование). И Кэт, его дорогая Кэт, высокая и тоненькая, вся состоящая из рук и ног, с большими, широко расставленными глазами, которые, казалось, смотрели сквозь тебя.
Как это поется в одной старой песне? Что-то вроде: если у тебя есть сыновья, то ты беспокоишься, а если дочери, то ты молишься. Да, он действительно никогда не волновался за своих девочек, разве только опасался того, что могут сделать с ними мужчины - это лживое, коварное и ненадежное племя. Но теперь он чувствовал: все его усилия не прошли даром.
Он любил шутить, что дочери были для него в детстве сущим наказанием, но на самом деле в нем срабатывал естественный защитный механизм мужчины, который, выполняя обязанности родителя-одиночки, одновременно испытывал угрызения совести за то, что не уделял им достаточно времени. Что вся тяжелая ежедневная работа большей частью ложилась на плечи Кэт, а также на многочисленных платных нянек, приехавших в Англию из беднейших частей света. Но он любил своих дочерей больше всего на свете!
- Значит, вы по совместительству являетесь для них отцом и матерью, - часто говорили ему женщины, когда его девочки подрастали.
Но нет, он никогда не был для них матерью. Мужчина никогда не становится матерью только на том основании, что настоящей матери рядом нет. Он и отцом-то хорошим по существу не был.
Сегодня все изменилось. И мужчины стали другими. Способными, что ли, брать на себя другие роли. Но в его время, в уже далекие семидесятые, когда его жена Оливия ушла из дома, Джек не мог мыслить себя как-то иначе, кроме как типичным, старомодным отцом. Человеком, который должен идти в мир и зарабатывать деньги на пропитание семьи, в то время как воспитанием его детей занимаются другие люди. Так и появилась в их доме целая вереница нянек, домработниц, сиделок и прочих персонажей, но самой главной среди них была его старшая дочь Кэт.