Ривлин постарался спрятать улыбку. Медленно наклонив голову, он заметил:
- Хочу напомнить - я уже предлагал вам так поступить.
- Да, но тут есть некая проблема, - возразила Мадди. - Мне бы не хотелось, чтобы вы приняли мои действия… словом, если я сниму часть одежды, мне бы не хотелось, чтобы вы истолковали это как молчаливое приглашение…
- Я останусь по свою сторону от очага.
Мадди склонила голову набок и, испытующе сощурив глаза, посмотрела на Ривлина:
- Даете слово?
- Полагаю, я уже доказал, что могу быть джентльменом, когда хочу.
Она продолжала размышлять, но чуть погодя уголки ее губ приподнялись, а глаза озорно сверкнули - видимо, сказалось выпитое виски.
- А если вам не захочется быть джентльменом? Что тогда?
- Тогда все летит к чертям.
Мадди негромко засмеялась:
- Об этом нетрудно догадаться. У вашей матери, должно быть, хватало хлопот с воспитанием.
- Да, она кое-что говорила об этом… Так вы намерены поверить в мое самообладание или так и будете сидеть в мокрой одежде всю ночь?
- Ну… до известной степени. - Мадди снова засмеялась и показала свою пустую кружку. - Если вы нальете мне еще чашечку вашего дивного чая, я стану более покладистой.
Принимая от нее кружку, Ривлин подумал, что, будь у него душа пожестче, он без труда мог бы воспользоваться неопытностью и доверчивостью девушки.
- Почему бы нам не оставить чуть-чуть на потом? - предложил он, отставляя кружку в сторону.
Теперь улыбка не сходила с лица Мадди. Она сняла пальто, и от этого движения рубашка туже обтянула ее груди.
- Кстати о еде, - произнес Ривлин, потянувшись за жестяными тарелками. - Вы, наверное, здорово проголодались?
- Теперь, когда мне не угрожает смерть от холода, я чувствую, что умираю с голоду.
- Не одно, так другое, - усмехнулся он, раскладывая жаркое по тарелкам и исподтишка наблюдая за тем, как Мадди разувается. Когда она протянула босые ноги к огню, пошевелила пальцами и вздохнула, Ривлин был вынужден набрать побольше воздуха в грудь и напомнить себе о присяге.
- Расскажите мне о ваших мокасинах, - попросил он. - Вы сшили их сами?
- Это подарок одного из моих старших учеников. - Мадди приняла у Ривлина тарелку и откинулась спиной к стене хижины. - Было холодно, и он решил, что мне стоит обзавестись обувью потеплее, чем те опорки, в которых я ходила.
- Достопочтенный Уинтерс не позаботился снабдить вас приличными башмаками?
Мадди снова вздохнула:
- Достопочтенный пытался приобрести их для меня, но в очередных партиях товара подходящей обуви не доставили. У меня была пара ботинок, в которых я приехала из Айовы, но на одном ботинке сломался каблук и их нельзя было носить.
- Понимаю. Как же вас угораздило сломать каблук? Торопились в суд с жалобой?
- Колотила ногой в дверь.
- Что?
Мадди улыбнулась, и он понял, что его изумление доставило ей радость.
- Я же вам говорила, что могу быть настойчивой, если захочу.
Ривлин постарался сохранить серьезность.
- Расскажите поподробнее.
- Сначала фургон с товарами прибыл в агентство, - начала она. - Запах протухшего мяса любой почувствует за час до того, как его привезут, можете быть уверены. Я пришла в агентство заявить протест и обнаружила, что старший Фоли спрятался, запер дверь и отказывался ее открыть. Мне надоело стучать и взывать к его совести, поэтому я и пнула дверь ногой. Каблук сломался, но никто не обратил внимания на мою странную походку, когда я промаршировала через всю контору. Я, со своей стороны, не заметила посетителя Фоли и высказала что хотела, даже постучала кулаком по крышке письменного стола и расшвыряла бумаги для большей убедительности.
Ривлин расхохотался:
- Держу пари, вы произвели неизгладимое впечатление на присутствующих.
- Они просто окаменели. Я была вполне довольна собой, но, увы, не могла похвалиться, что чего-то добилась, - только высказала свое возмущение, вот и все.
- Вы подобрали каблук и взяли с собой, когда уходили?
Улыбка на лице Мадди сменилась выражением досады.
- Билл поднял его и вручил мне, а я запустила им в Тома Фоли. Каблук угодил его дружку прямо в лоб…
- Я бы дорого заплатил, чтобы увидеть это представление.
- Последний акт прошел не слишком успешно - трудно удалиться с достоинством, если вы потеряли один каблук. Потом я попробовала приладить на его место деревяшку, но у меня ничего не вышло. Достопочтенный Уинтерс заказал для меня несколько пар новых ботинок, но когда они наконец прибыли, у меня уже были мокасины и я не пожелала снова засовывать ноги в эти маленькие кожаные камеры пыток. Вам когда-нибудь доводилось видеть пальцы женщины, которая годами носила модную обувь?
Понимает ли она, что перешла границы дозволенного? Леди никогда не упоминают в разговоре некоторые части тела и тем более не обсуждают подобных вопросов с джентльменами, даже в самой общей форме.
- Могу себе вообразить, - дипломатично ответил Ривлин.
- У большинства женщин просто уродливые пальцы, - продолжала Мадди. - Перекрещенные один с другим и скрюченные. Стопы совершенно деформированы.
Ривлин взглянул вниз.
- Вы, кажется, избежали такой судьбы.
Мадди снова пошевелила пальцами.
- Отнюдь не благодаря леди-филантропкам, уверяю вас, - заявила она с вызовом. - Эти дамы делали все от них зависящее, чтобы изувечить меня.
- А вы сопротивлялись любой их попытке, не так ли?
- Именно так. - Мадди быстро проглотила кусочек мяса. - Потому они и отправили меня в Оклахому. - Что-то не совсем понятно.
- Меня считали неблагодарной и дерзкой, - пояснила она. - Все были уверены, что я плохо кончу из-за моего недостойного поведения и нежелания быть услужливой и покладистой, вот и отослали в резервацию.
Некоторое время они ели молча, потом Ривлин медленно проговорил:
- Похоже, мне не слишком по душе эти ваши добрые леди.
- О, их репутация всегда была выше подозрений. Во имя Господа они спускались со своих пьедесталов, чтобы наставлять нас, жалких уродов, а мы должны были стремиться стать похожими на них.
- Но не стали. - Ривлин внимательно поглядел на нее. - Почему?
Мадди независимо передернула плечами.
- Я была недостаточно высокой, чтобы смотреть на кого-то сверху вниз, разве что на малых ребятишек.
Ривлин кивнул, что, видимо, означало согласие.
- При вашем неотъемлемом стремлении к борьбе вы скорее всего без обиняков дали понять добрым дамам, что вы о них думаете? - уверенно спросил он.
В ответ Мадди лишь усмехнулась, - А они отплатили вам за вашу честность тем, что отправили вас в забытое Богом захолустье.
- Мое пребывание в Оклахоме не было столь ужасным, как им казалось, - возразила она, и с каждым словом голос ее звучал все оживленнее. - Достопочтенный Уинтерс настаивал, чтобы я непременно ела три раза в день. Я никогда раньше не ела так часто. И я провела там первое в моей жизни настоящее Рождество. Уинтерс подарил мне черную материю, а шить я научилась на уроках рукоделия. Это было первое в моей жизни новое платье! Такое красивое… День своего рождения я тоже впервые отпраздновала там. Дату мы выбрали произвольно, потому что я не знаю точно, когда родилась, но это ничего не значило. Я испекла пирог с изюмом, а Уинтерс подарил мне черный капор, чтобы я его нс-сила с моим новым платьем. Во многих отношениях выходит так, что, отправив меня на край света, леди-благотворительницы сделали единственное в своей жизни доброе дело. Я чувствовала себя в Оклахоме такой счастливой! - Спохватившись, Мадди добавила негромко: - К тому же, когда со мной стряслась беда, я никого не вываляла в грязи.
Ривлин подумал про себя, что пока знает историю жизни Мадди только с одной стороны - от нее самой. Возможно, дамы-благотворительницы порассказали бы о ней такое, от чего у него волосы встали бы дыбом. И все-таки, несмотря на такое одностороннее изложение, Ривлину хотелось, чтобы Мадди могла вспоминать прошлое в более радужном свете, поэтому он заговорил, осторожно выбирая слова:
- Мне кажется, вам не стоило бы рассматривать вашу беду как падение, если учесть, что в сложившихся обстоятельствах вы просто не могли обойтись без порции свинца.
Мадди посмотрела на разделяющий их занавес из одеял, и глаза ее потемнели.
- Они заявили, что я должна была прибегнуть к помощи закона, а не действовать как судья, присяжный и палач в одном лице.
- Кто это "они"?
- Духовенство.
Мадди продолжала есть, но уже без прежнего аппетита.
Проклятые благодетели человечества!
- Просто они не побывали в вашем положении, - серьезно заметил Ривлин. - Не их дело судить вас и ваше решение. Я на вашем месте поступил бы точно так же.
Мадди чуть не уронила тарелку; дыхание ее участилось, она смотрела на Ривлина с таким облегчением, что на него это подействовало почти как физическое прикосновение. Он вдруг понял, что оказался первым, кто хотя бы попытался понять, почему она застрелила Калеба Фоли.
- Вы убили бы его? Это правда?
- Возможно, не сделал бы этого так легко и безболезненно, как вы, - сначала он бы дорого заплатил за содеянное.
- Хотела бы я, чтобы вы были в числе присяжных во время суда надо мной, Килпатрик, - с невеселой улыбкой произнесла Мадди.
- Вы подавали апелляцию по поводу приговора? Просили назначить новый состав суда?
- Какой в этом прок - ведь у меня нет свидетелей…
Итак, она покорилась своей судьбе. Отчего-то Ривлину вспомнились глухие заунывные звуки погребального колокола, и это причинило ему душевную боль, которую он не мог объяснить.
- Скажите, Килпатрик, - неожиданно спросила Мадди, собирая ложкой с тарелки остатки картошки. - Вам доводилось кого-нибудь убить… до Мэрфи?
Ривлин догадывался, почему она задала этот вопрос. Какая-то часть его души хотела солгать, но он этого не сделал.
- Я давным-давно потерял счет тем, кто принял смерть от моей руки.
- Они являются вам в ночных кошмарах?
- Только один. - Сет Хоскинс. - Но он уже давно не посещал меня. - Ривлин уставился на грязный пол, пытаясь захлопнуть двери памяти, чтобы не видеть перед собой глаза Сета и не чувствовать ужасную тяжесть вины, от которой сжималась грудь и кровь отливала от сердца.
- Скажите, как вам удалось избавиться от его визитов?
Ривлин глубоко вздохнул и сосредоточил все свое внимание на женщине, которая сидела напротив него по ту сторону очага.
- Я заключил с ним сделку, - медленно ответил он и поднял глаза. - До тех пор, пока я придерживаюсь принятых на себя обязательств, он оставляет меня в покое.
Мадди облизнула губы, и Ривлин, догадываясь, о чем она хочет спросить, покачал головой.
- Нет. Вам нет нужды заключать сделку, Мадди Ратледж. Вы не совершали ошибок, которые надо исправлять. В следующий раз, когда этот сукин сын явится вам во сне, пошлите его к дьяволу, перевернитесь на другой бок и продолжайте спать.
Мадди грустно улыбнулась, закрыла глаза и прислонилась головой к дощатой стене.
- Хотела бы я, чтобы это получалось так просто.
- Предоставьте дело времени.
- Вас не клонит в сон от выпитого?
Выпитого… Ривлин вспомнил, медленно выдохнул воздух из легких, поднял уже остывший котелок с чаем и разлил оставшееся в две кружки.
- Напоследок, - произнес он и легонько потер донышком кружки красивые ровные пальцы ее ножки.
Мадди открыла глаза, лениво усмехнулась и взяла кружку.
- Я вовсе не хочу, чтобы это вошло в привычку, - сказал Ривлин, когда Мадди устроилась у все еще красных углей очага, держа кружку в ладонях. - Виски начинает управлять вашей жизнью, если вы ему это позволяете, а то, от чего вы хотите убежать, снова с вами, едва вы протрезвеете.
Мадди сделала глоток и с интересом поглядела на своего спутника.
- Это звучит как результат горького опыта.
- Не стану отрицать - что было, то было.
- Чувство необычайно приятное - словно тебя завернули в теплейшее, мягчайшее одеяло, - тихо сказала Мадди. - Теперь я понимаю, почему дамы-благотворительницы были такими ярыми противницами крепких напитков. К слову сказать, они были противницами всего, что может принести радость и развеселить. Им не нравилось, когда мы смеялись. Они твердили, что часы бодрствования мы должны проводить в молитвах, умоляя Господа о прощении, а заслужить прощение - весьма трудная задача… - Она негромко рассмеялась.
- Да, я это знаю.
Мадди заметила в его тоне нотки грусти, и ей стало слегка не по себе. Это она виновата, она и ее неуместные вопросы. Он постарался сделать ей приятное, а она отплатила тем, что вызвала у него тревожные воспоминания о прошлом…
- Пойду приведу лошадей и заодно наберу еще дров. - Ривлин встал. - А вы, пока я буду этим заниматься, приготовьте место для сна.
Мадди кивнула и молча смотрела, как он двигается за занавесом из одеял. Сухое пространство в их лачуге занимало примерно двадцать пять квадратных футов, посредине горел огонь. Мадди ни секунды не сомневалась, что Ривлин не позволит ей спать, не приковав к себе наручником за запястье. Этот непреложный факт наряду с ограниченностью пространства означал, что спать им придется совсем рядом.
Мадди взглянула на одеяла, оберегающие тепло в их убежище. Достаточно ли они высохли, чтобы спать под ними? И если так, снимет ли их Килпатрик с балки? Тепло тогда попросту улетучится в пространство. А если они так и останутся висеть, отгораживая сравнительно теплый уголок, им придется использовать вместо одеял плащи. Сомнительный барьер от физической близости.
Впрочем, ей ничего не оставалось, как только мириться с обстоятельствами. Теплое, мягкое одеяло алкоголя так уютно обволакивало. Мадди хотелось лишь одного: спать. Надо бы парочку минут отдохнуть, тогда она, может быть, что-то придумает с их обустройством.
Мадди опустила голову на грудь и закрыла глаза. Вскоре она почувствовала прикосновение металла к правому запястью. Второе кольцо сомкнется вокруг левого запястья Килпатрика, она это знала точно. Рука, в которой держат оружие, останется свободной. Мадди открыла глаза и увидела Ривлина рядом: он сидел спиной к стене. Стало заметно теплее; огонь весело плясал, охватывая подложенные в него дрова. Вот ее конвоир наклонился и накинул ей на ноги пальто.
Она снова закрыла глаза. Ей тепло, удобно и безопасно - чего еще желать от жизни?
Глава 7
Мадди поплотнее прижалась к теплому ложу, недоумевая в полусне, отчего это оно такое твердое. Окончательно она очнулась, когда ложе слегка отодвинулось от нее. Мадди полуобернулась и увидела перед собой глаза Ривлина Килпатрика. Сердце ее упало. Мадди отвернулась и уставилась на еле тлеющие угли очага; голова ее лежала на вытянутой мужской руке, а тело было уютно прижато к его телу. Вторая рука Ривлина, скованная наручником с ее рукой, покоилась у нее на талии.
Щеки Мадди жарко вспыхнули. Каким образом выйти из такого положения хотя бы с относительным достоинством?
- Доброе утро, - наконец произнесла она. - Хорошо спали?
- Разумеется. А вы?
Мадди перевела дыхание, прежде чем ответить:
- Я спала очень крепко.
- И как полагаю, впервые пробудились в такой необычной ситуации…
Ривлин явно ее поддразнивал, и Мадди почувствовала себя еще более неловко.
- Вне всякого сомнения, - заявила она. - Любые ваши предложения по поводу того, как мне поступить теперь, будут приняты с искренней благодарностью.
Смех Ривлина был негромким, но Мадди ощущала, как подрагивает все его большое тело.
- Я вижу, - заговорил он, - что вы типичная школьная учительница: начинаете употреблять высокий слог, едва попадаете в неловкое положение.
В этих словах Мадди углядела некий вызов.
- Ну и в чем же заключается для меня ценность этого вашего наблюдения?
- Скорее всего ни в чем, - отозвался он. - Я просто хотел сказать, что это вас выдает.
- Вы считаете, я намерена что-то скрыть?
Ривлин поднял брови:
- Скажите мне, Мадди Ратледж… вы испытываете боль?
- Прошу прощения, какое отношение это имеет к делу?
- Вы беспокоитесь о том, как найти выход, но не спешите это осуществить. Значит, положение не слишком вас тяготит.
Такая прямота лишила Мадди остатков сдержанности.
- Я считала вас более благородным! - выпалила она. Ривлин предостерегающе посмотрел на нее.
- Тот факт, что я мужчина, в значительной степени ограничивает мои хорошие качества, - спокойно заметил он. - Не ждите невозможного, и вы не будете разочарованы.
Это была почти угроза. Услышав ее, Мадди одновременно ощутила некое возбуждение и сжалась от страха. Здравый смысл подсказывал, что ей лучше все же соблюдать дистанцию.
- Снимите с меня наручник, - потребовала она.
- Не забудьте - я конвоир, а вы узница.
Два года тюремного заключения не отучили Мадди негодовать по поводу собственного бессилия. Услышав напоминание Ривлина, она ощетинилась:
- Вы ведете себя омерзительно!
- А вы - по-детски. Что плохого в том, чтобы проснуться и обнаружить, что вам тепло и удобно?
Мне это было приятно. При этой мысли Мадди вспыхнула. Только бы Ривлин не услышал, как сильно забилось ее сердце!
- Вам кто-нибудь говорил о том, какая вы хорошенькая, когда краснеете?
К полному ужасу Мадди, щеки у нее запылали еще сильнее.
- Нет!
- А ведь это так и есть, - мягко произнес он. - Очень хорошенькая.
С ней никто еще так не разговаривал, и ничьи слова так не будоражили ее.
- Вы собираетесь остаться здесь на весь день, чтобы посягать на мое достоинство, или мы поедем дальше? - спросила она с деланным равнодушием.
Ривлин молчал. Мадди ждала, почти не дыша; она только теперь услышала, как дождь стучит по земле и по крыше, услышала низкое, тоскливое завывание ветра.
- Почему это назвать вас хорошенькой означает посягнуть на ваше достоинство?
Внутри у Мадди что-то дрогнуло.
- Тщеславие - один из смертных грехов, и вам это известно.
Снова воцарилось долгое молчание, сопровождаемое только шумом дождя и воем ветра.
- Вы правы, - заговорил наконец Ривлин. - Но полагаю, обвинение в тщеславии - не главная ваша забота. Так оно и было, но Мадди не могла это признать.
- Я считаю, что неразумно забывать о моральных нормах, - с трудом сглотнув, сказала она.
- Стало быть, вы хотите вернуться к тому, с чего начали, - возразил Ривлин неожиданно жестким голосом. - Большинство из нас так не делает. А некоторые просто не могут.
"К примеру, убийцы вроде вас", - молча закончила вместо него Мадди. Ей было наплевать, понимает ли он, что она в ярости.
- Вы намекаете на то, что для меня нет смысла следовать чувству порядочности?
На какую-то долю секунды в глазах у Ривлина промелькнули удивление и смущение, но их тотчас сменила холодная твердость.
- Ни на что подобное я не намекаю, - заявил он. - Я только говорю…
Крыша затрещала - звук был громкий, долгий и пугающий. Мадди запрокинула голову, и тут же струи грязной воды каскадом хлынули вниз, неся с собой клочья сена. Треск усилился и превратился в угрожающий рокот. Громко заржали перепуганные лошади. Вода лилась теперь потоками.