Но в этой попытке была тактическая ошибка - безукоризненный французский язык, которым написано это решающее для экс-фаворита письмо. Ни один иностранный язык не знаком братьям Орловым. Служба в полку с пятнадцати лет рядовыми солдатами мало чему могла научить и достаточно красноречиво свидетельствовала - ни о каком сколько-нибудь путном домашнем образовании речи здесь быть не могло. Знания, книги, науки не относятся к тому, что составляло их силу. Для Екатерины они нужны как простые, не знающие моральных препон исполнители. Совершить дворцовый переворот, убрать ненужных людей, проявить безмерную жестокость, а потом еще и ловко вывести "благодетельницу-матушку" из-под всяких подозрений - в этом братья не знали себе равных. Обращаться же к ним за содействием, помощью…
Покойно раскинувшийся на софе в присутствии Екатерины II граф Григорий - никак не свидетельство его влияния на государственные дела. В них императрица успешно и жестко разберется без его помощи. Так поразившая вошедшую в личные царские апартаменты Д. Р. Дашкову наглость фаворита - всего лишь начальная плата за услуги, которая не будет иметь продолжения во времени. Новоявленный граф очень скоро поймет всю неуместность, да и рискованность, своего поведения. А пока - пока шуваловское письмо останется без ответа. Напротив, Екатерина найдет способ дать Шувалову вполне недвусмысленно понять, что его пребывание в России стало нежелательным. Пусть думает только об отъезде и по возможности ускорит этот отъезд. На сколько? Покажет время и обстоятельства. Шувалову нетрудно догадаться - в случае непослушания, проволочки снисходительность отношения к нему легко может исчезнуть.
Впрочем, у него не будет долгих сборов. С двоюродными братьями - всемогущими во времена Елизаветы Петровны Петром и Александром Шуваловыми - отношения фаворита никогда не были родственными. Официальное знакомство, к которому обе стороны относились одинаково холодно. Да и как говорить о родственных связях, когда отец фаворита оставался фигурой невыясненной, а у братьев был человеком известным. Единственная привязанность - родная, как принято считать, сестра Прасковья, перед самым "случаем" девочкой выданная замуж за того самого Н. Ф. Голицына, в чьем Петровском под Звенигородом решилась судьба Ивана Шувалова. Не слишком образованная. Неловкая в обществе. Всему предпочитавшая незаметное хозяйствование в поместье. Только письма к ней расскажут о ходе и особенностях затянувшегося на долгие годы "европейского вояжа".
И. И. Шувалов - П. И. Голицыной. Митава. 24 апреля 1763 г.
Вчерашний день, матушка, выехал из Риги и приехал в Митаву; стою на квартире принца Карла Курляндского. Герцог [Бирон] присылал звать меня обедать, и туда еду. После обеда отправлюсь в путь. После сего письма долго писем не будете иметь; что до самого Мемеля постамтов нет и в рассуждении дурной дороги чаю не скоро приеду. Еду же на наемных русских тульских ямщиках, которые меня скорее привезут, нежели дурная здешняя почта. Могу сказать, что таких веселых людей, как мои ямщики, и хороших лошадей мало видать. Какая разница наша Русь от здешних обитателей!
Принц Карл, другой герцог, несколько дней отсюдова уехал, и после тотчас дворец наши солдаты заняли.
Дописываю мое письмо, возвратясь к себе. Обедал у герцога, который меня весьма учтиво и ласково принял. В первый раз видел двор маленького немецкого владетеля, в котором гофмаршал, кавалер, фрейлины, пажи, все в миниатюре перед большим двором. Герцог сам ко мне хотел ехать, только я сказал, чтоб не трудился, ибо я скоро поеду. Принц Петр однакоже был. Кушанья нам наслали в Риге столько, что девать было некуда на дорогу… Впрочем, матушка, прощай…
Вчерашние ссыльные, милостью Екатерины получившие не только свободу, но и владение Курляндским герцогством, как могли Бироны не знать отношения императрицы к фавориту ушедшего царствования? Опала и высылка Шувалова были слишком очевидны, и тем не менее семейство герцога устраивает по поводу приезда враждебного Екатерине человека настоящее торжество, в котором наперебой спешат принять участие все члены многолюдной бироновской фамилии.
Но пример Биронов - не исключение. Почести Шувалову оказывают и все высокопоставленные чиновники, независимо от страны, которую они представляли. Члены царствующих домов подчеркивают свое уважительное, чуть ли не заискивающее отношение к опальному путешественнику - случай небывалый для экс-фаворита. Приемы Венского двора, визиты послов - Шувалов ни в чем не преувеличивал. Каждое слово его писем подтверждали газеты. И еще переезд в Италию…
И. И. Шувалов - П. И. Голицыной. Кенигсберг. 20 мая 1763 г.
Вследствие письма моего из Мемеля, имею вам, матушка, писать продолжение моего пути до здешнего места; как вам донес, что по прибытии моем в Мемель, пришел ко мне инспектор того города; зделал комплимент от маршала Леволда; просил, чтоб приказать, в чем мне будет нужда, то все возможное исполнено будет, хотя я отрекся по притчине, что ни в чем предвидеть не мог; однако он дал мне проводника, в котором после великую видел надобность: ибо дорога большая перекопана местами, и лишнее употреблено на пашню, также во многих местах наводнении; так, чтоб мне проехать было невозможно, но способом тем я ехал проселошными дорогами, от амта до амта везде имел новых проводников; стоял всегда в почти королевских домах; на всяком перевозе через реки - были готовы мужики, которые переправляться пособляли. Надобно знать, что от Мемеля по всей дороги, до сего города, посланы были письменные приказы - в проезд мой все оное делать, где не приеду, то везде учтивость и ласку находил: по деревням амтманы или управители под-чивают кофием и чаем; иной ужинать зовет, иной лошадей дает, постели, свечи, пиво и протчее, сколько можно, - то всего оного миновать старался; ибо с собою имел провизию всего нужного. Всего странней в Мемеле: послал к вам письмо на почту, - почтмейстер денег не взял, в Тилзите, как скоро приехал, то тотчас комендант со всеми офицерами ко мне пришел, - поздравить с приездом; прислал караул; потом офицер спросил: что мне угодно, то б приказал; - после того, - шесть бутылок венгерского и блюдо лимонов, то, что всего больше и непонятней: не приказал трактирщице брать с меня денег, где я обедал, которая тотчас ушла з двора, и не могли ее сыскать, девки ее то сказали, что ей брать ничего не приказано; и так, я принужден им несколько дать.
Третьего дня сюда после обеда приехав, послал сказать к фелдмаршалу Леволду и протчим, как и герцогу Голштинскому и принцессам. Принцесса Шарла была в деревне, - только приехала; сказали, что она для меня приехала в город… Сего дни обедать зван к фелдмаршалу Леволду, ужинать - к Герцогу Голштинскому; завтри зван обедать к принцессе Шарле. Пробыв здесь дни три или четыре, отправлюсь далее в путь…
И. И. Шувалов - П. И. Голицыной. Бреславль. 20 мая 1763 году …Приехав сюда, послал сказать к Губернатору Господину Тауци-нену, генералу порутчику и кавалеру Черного Орла. Хотел к нему сегодня сам ехать, только он меня предупредил и был у меня, сказав все возможные учтивости, осведомляясь надобно ли что для способности моего пути. Учтивости весьма в Пруссии мне делают много…
И. И. Шувалов - П. И. Голицыной. Из Вены. 31 мая 1763 г.
…Майя 28 после полудни приехал я, матушка, в Вену. Посол наш прислал ко мне встречу карету…
И. И. Шувалов - П. И. Голицыной. 4 июня (старого стиля)
1763 году из Вены
…Вчерашний день имел честь видеть их величества и фамилию в Лаксенбурге, загородном замке, куда с небольшим час езды. Как обыкновенно аудиенциев в сих увеселительных домах не дают, так и мне сказано было, что буду просто представлен, или захочу дожидаться возвращения двора, для меня было все равно, кроме, что желал видеть императорские величества.
…После обеда мне тотчас сказано было, что их величества желают меня приватно видеть и показать тем знак своего благоволения; почему я аудиенцию имел, что здесь зачрезвычайно почитают, что в Лаксенбурге мне была дана. Ввели нас с послом в комнату, где их величества уже стояли; по обыкновенном комплименте, со мною довольно говорили милостиво; потом поехали на соколиную охоту, где также довольно честь имел говорить с ними; и весьма оною благосклонностью утешен…
И. И. Шувалов - П. И. Голицыной. Вена. 2 августа 1763 г.
Письмо ваше, матушка, писанное из Петровского, получил. Радуюсь, что вы лучше в своем здоровье, и вас сельская жизнь веселит.
Совершенно, что может лучше способствовать к спокойствию нашего духа, от которого много тело наше зависит, чтоб быть в свободе, в здоровом воздухе и с людьми, поведение которых не принуждено обстоятельствами делать притворство? Сия жизнь, которая меня льстит. Дай Господи Боже, чтоб я мог сим утешением пользоваться. Если Бог изволит, буду жив, и возвратясь в мое отечество, ни о чем ином помышлять не буду, как весть тихую и беспечную жизнь; удалюсь от большого света, который довольно знаю. Конечно, не в нем совершенное благополучие почитать надобно; но собственно в себе и в малом числе людей, родством или дружбою со мною соединенных. Прошу Бога только о том; верьте, что ни чести, ни богатства веселить меня не могут… Хочу вам сказать, что здесь есть принцесса Кинская, женщина разумом, приятностию, добродетелями почтенная, молода, в которую я влюблен, как в вас, и она меня любит как брата и своего друга. Вот, сестрица, можно ли любить без страсти даму прекрасную? Сие вам доказывает знать: я старичок и не склонен более к нежной страсти!
И. И. Шувалов - П. И. Голицыной.
Вена. Сентября 24-го дня 1763 г.
…Вчерась видел многих приезжих знатных: принца Алберта, сына польского короля, принца Цвейбрюнского и принца Лихтенштейна. Королевич был принят со всеми протчими наряду на асамблеи; и ходил, и стоял весь вечер, - когда играли в карты, - так что узнать неможно, чтоб такой был человек; и ни в ком никакой заботы было не видно, особливо в первых людях здешних почти ласки приметить не мог…
И. И. Шувалов - П. И. Голицыной. 27 сентября 1763 г.
…Довольно жил в большом свете; все видел, все мог знать, дабы еще счастье суетное меня льстило. Прямое благополучие в спокойствии духа, которого найтить иначе не можно, как удалиться от всех неизвестных обстоятельств и жить с кровными и друзьями, умерив свои желания, и довольствоваться простым житьем, никому зависти и досады не причиняющим. Часто обстоятельства виноваты нашему поведению. Один человек может быть нелюбим и любим по разности состояния. Мне же, мой свет, скоро будет столько лет, что в числе стариков почитаться должно. Благодарю моего Бога, что дал мне умеренность; в младом моем возрасте не был никогда ослеплен честьми и богатством; и так, в совершеннейших летах, еще меньше быть могу. Скажу и то, что в моем пути долгу, может быть, не сделаю, и, возвратясь, с умеренным доходом, могу жить с благопристойностью. Жалею только то, что вы не воспользовались моим счастием, и ничего полезного для вас не сделал, сколько б сделать мог. Меня утешает ваша бескорыстность. Вы лучше любите справедливость всего. Если есть люди, которые вымышляют мое богатство, то верьте, есть и те, которые правду знают. Осталось мне во утешение: приобрести знакомство достойных людей, утешение, мне до сих пор неизвестное. Все друзья мои, или большею частию, были только - моего благополучия. Теперь - собственно мои.
…Думая в половине ноября отсюда конечно выехать, может быть прежде, в Италию или во Францию, еще не знаю. По приезде канцлера к вам о том писать буду. Притчина ехать в Италию. 1. Что ныне удобное к тому время. 2. Что блиско оной земли во Францию. И докуда еще не так стар, - могу присовокупить знание, по притчине многих ученых людей…
И. И. Шувалов - П. И. Голицыной (отрывок из раннего письма из Вены)
…Был представлен архигерцогам и архигерцогиням, все соответствовало знатности их рождения и воспитания: в разговорах весьма милостивы и разумны… Также большие принцессы много говорили, чтоб я пожил, приятно им будет сделать знакомство со мною… Третьего дни обедал у французского посла. Теперь еду к венецианскому. Всякой вторник ездил в Лаксенбург, куда уже зван обедать графу Клари. Сколько господа здешние холодни, столько император и императрица милостивы…
Итак, близость к Франции (так почему не сразу Франция?). Удобное для путешествия время (перспектива начинающихся в Италии дождей!). И возраст - Шувалов не прочь пококетничать своими неполными тридцатью пятью годами, нарочито соотнося себя с Елизаветой, с которой его разделяло двадцать лет.
Только почему-то Италия тогда не состоялась. Шувалов оказывается во Франции. Об этом свидетельствуют не письма - их попросту нет, но тот единственный факт, что, близко сойдясь с театральным миром Парижа, он легко может получить покровительство знаменитых актеров тех лет, комика Лекена и великолепной актрисы Дюмениль, для приехавшего из России подопечного артиста Ивана Дмитревского.
А между тем Ивана Ивановича Шувалова ждали в России, рассчитывали на его скорый приезд. В письмах он советуется с сестрой о продаже того самого, связанного со слухами петербургского дома, чтобы окончательно поселиться в Москве. Обещает сам совершить сделку в столице в ноябре 1764 года. И новая, неожиданная для самых близких и доверенных перемена планов - все-таки Италия, к тому же на долгих восемь лет.
Причины можно только угадывать. Осторожный и предусмотрительный до трусости Шувалов счел скорее всего небезопасными настроения русского двора, решительные действия окончательно почувствовавшей себя самодержицей Екатерины II.
Долгих восемь лет в Риме, с редкими выездами в Неаполь. Без писем (не сохранились? не существовали?). Безо всяких попыток возвращения в Россию. Жизнь тихая. Однообразная. Время от времени нарушаемая приездами коронованных особ. Шувалова не забывали навестить, принять, показываться вместе с ним на гуляньях и в театрах.
Плотину прорвало в 1770 году. Екатерина делает первую серьезную попытку вернуть бывшего фаворита в Россию. Еще не настаивая - просто выражая благоволение. Шувалов отзывается потоком самых униженных благодарностей и остается на месте. Впрочем, у него есть почти веская причина. Все эти годы с ним проводит племянник, Ф. Н. Голицын, и Шувалов считает своим долгом самолично показать ему Лондон и Париж. Была ли действительная нужда в подобной опеке? Побывал ли Шувалов сам или с племянником в намеченных городах? Факт тот, что Ф. Н. Голицын направляется учиться в Женеву, а Шувалов отыгрывает еще несколько лет римской жизни.
И. И. Шувалов - П. И. Голицыной. 20 октября 1770 г.
…Здесь в Риме веселиев, забав нет; но жизнь весьма спокойная. Моя охота к художествам и обхождение с иностранными и с малою частию здешних господ - все мое удовольствие.
И. И. Шувалов - П. И. Голицыной. Декабря 22-го дня 1770. Рим …Князь в Тоскане хочет повидаться с нашими русскими, возвратившимися из архипелага. Граф Орлов и прочие некоторые офицеры ему знакомые. Граф к нему очень был добр, и ныне в письмах приказывает ему поклоны, во всем оном собственное его желание побыть в Тоскане, где ему много знакомых, и приятелей, а я, в рассуждении дурной дороги и зимы, не поеду; а может быть через несколько дней поеду на малое время в Неаполь, куда в 26 часов приеду; и дорога несравненно лучше; - мне же есть там нужда…
Но отсрочка, если она даже длилась три года, оставалась всего лишь отсрочкой. В 1773 году Екатерина в разгар пугачевских событий снова вспоминает о "дорогом путешественнике" и передает ему свое пожелание видеть его в России. Подчиниться?
И снова Шувалов колеблется, ищет поводов для дальнейших проволочек. Неужели императрица станет возражать против его визита к самому Вольтеру - кто не знает ее слабости к французским философам, тем более к самому фернейскому патриарху! Две недели в Фернее, само собой разумеется, ничего не решают, зато произведут в Европе благоприятное впечатление. Писал ли Шувалов об этих днях на родину? Во всяком случае, они стали известны благодаря подробному письму Вольтера д’Аламберу. Визит русского вельможи по-прежнему радует философа, вызывает восторги по поводу эрудиции и широты интересов гостя.
Конец ноября 1773 года. Самое время отправляться санным путем в Россию, но… в середине марта следующего года Шувалов опять в Фернее. Успела пройти зима, а он хлопочет об издании присланных из Петербурга стихов Андрея Петровича Шувалова "Epitre ’a Ninon L’Enclos". Нашумевшие строфы были таковы, что долгое время их принимали за сочинение Вольтера. Теперь у Шувалова есть повод позаботиться об их издании - пусть это будут всего-навсего сорок напечатанных в Женеве экземпляров.
Дальше? Дальше был Париж. Смерть в мае Людовика XV и вступление на престол Людовика XVI. Шувалов прямо из Швейцарии направляется во французскую столицу, чтобы принести свои поздравления новой царственной чете. Газеты отмечают на редкость благосклонный прием, которого удостоен русский вельможа, особое благоволение Марии Антуанетты. У Шувалова нет ни явных дел, ни тайных поручений, и тем не менее он в постоянных разъездах: Франция - Швейцария - Италия. Чаще Италия - Рим, Неаполь, Пиза. Письма Вольтера отмечают беспокойную топографию его жизни. 1775… 1776… И весточка от Пилада.
