Шестьдесят фунтов серебра вполне достаточно, чтобы позволить Зигфриду снять осаду и уйти с высоко поднятой головой. Но на Гран-Пон знатные викинги, окружающие вождя, оспаривают сделку. Они хотят продолжать бой, чтобы получить более солидное вознаграждение! Уязвленные в своих финансовых аппетитах, они нападают на Эда и пытаются взять его в плен, в надежде на хороший выкуп… Но франк выхватывает меч, угрожает, наносит несколько ран, затем живым и невредимым возвращается на остров Сите. Мелкие вожди викингов пытаются затем овладеть большим Шатле своими собственными силами, но это войска разрозненные и ослабевшие. Они штурмуют Париж, но их натиск легко отражают.
Наконец викинги отказываются от своих намерений. Но, не зная, куда отправиться, они покидают лагерь на правом берегу и устраиваются на левом берегу, рядом с Сен-Жермен-де-Пре.
В Париже не успевают обрадоваться этому перемирию. На город обрушивается новое бедствие: останки, сваленные в ров большого Шатле, вызвали эпидемию чумы. Трупы, изъеденные болезнью, добавляются к мертвым, павшим с оружием в руках. А когда отступает болезнь, в городе, пережившем слишком долгую осаду, начинается голод. Тогда, ночью, какие-то тени покидают остров Сите и проскальзывают в лагерь викингов… Под покровом темноты несколько отважных парижан уводят быков, и скот молчаливо проходит по Гран-Пон, чтобы быть зажаренным оголодавшими жителями.
Ситуация довольно странная: парижане не смеют выходить за пределы острова, викинги скапливаются на подступах… Так снята осада или нет? Надо слегка поднажать и вынудить захватчиков убраться. Для этого в битву должен включиться император Карл Толстый. Эд и несколько храбрецов, выбравшись из Парижа, скачут в Мец, чтобы воздействовать на суверена и добиться у него войск, способных отогнать викингов от Парижа. Но толстый Карл устал от этих проблем, пусть его оставят в покое, пусть не мешают ему предаваться самоудовлетворению, пусть не лезут больше с бесконечными просьбами…
Хорошо, раз Эд настаивает, Карл соглашается послать к Парижу несколько отрядов под руководством герцога Генриха Саксонского. Сам же император появится позже, наверняка, совершенно точно, словом, посмотрим…
Эд спешит вернуться в Париж, чтобы возвестить добрую весть согражданам. Вскоре, в лучах июньского солнца, граф появляется на холмах Монмартра, и весь город замирает, затаив дыхание. Что до викингов, они уверены, что это волнение не предвещает им ничего хорошего и поэтому пытаются помешать Эду проникнуть в осажденный город… Но что могут ряды вооруженных солдат против героя? Эд скачет галопом, с мечом в руке прорывается сквозь викингов и выезжает на площадь. Храбреца горячо приветствуют.
Войска Генриха Саксонского прибывают чуть позже и вступают в бой с викингами. Те отступают. Благородные франки видят в этом столкновении повод нанести врагу поражение не только более очевидное, но и решающее. Для этого нужны подкрепления, и должен их привести император, о нем уже возвестили, он во главе мощной армии, он здесь, недалеко от Монмартра, он победит, нет сомнений…
Только вот Карл юлит. Правнук Карла Великого - переговорщик, возможно, очень хитрый, но это, конечно, не молния войны. Викинги хотят уйти по Сене? Что ж, пусть уходят! И чтобы слегка утихомирить алчность скандинавских пиратов, император дарует им вознаграждение в семьсот фунтов серебра. Знатные франки кричат о предательстве! В сущности, речь идет не только о трусости: император озабочен, прежде всего, Германией, иначе говоря, Восточно-франкским королевством, и предпочитает рискнуть эфемерным союзом с северными вождями, чем заниматься судьбой центральных своих земель - Западно-франкским королевством. Франкская аристократия никогда не простит такого коварства.
С этого момента Париж больше не чувствует себя связанным соглашениями, заключенными императором. И когда Зигфрид хочет провести свою флотилию под Гран-Пон, чтобы идти дальше грабить Францию, а Карл ему это позволяет, нужно сделать все, чтобы остановить викингов. С вершины большого Шатле Эбл, аббат-лучник, целится в рулевого первого корабля и всаживает стрелу ему прямо в сердце! У викингов хватает мудрости не протестовать. Неслыханная вещь, невиданное зрелище: эти бесстрашные моряки вытаскивают свои суда на твердую землю и огибают Париж полями и лесами! Испив чашу бесчестья до дна, они спускаются на реку дальше, плывут затем по Йонне, атакуют Санс, который им взять не удается, штурмуют Mo, почти совсем не защищенный, грабят город и уводят епископа, надеясь обменять его на полновесный выкуп.
* * *
Через год, в ноябре 887 года, в империи царит общее недовольство. Чтобы успокоить знать, Карл Толстый вынужден собрать в Требуре, рядом с Майнцем, выборных. Император хотел бы оправдаться, но кто станет выслушивать его жалкие объяснения? Почти сразу его лишают титулов. Всего несколько секунд, и Карл уже не император Запада, не король Италии, не король Восточно-франкского и Западно-франкского королевств… Он ничто. Его племянник герцог Арнульф провозглашается королем Германии, но трон Франции остается вакантным…
В феврале следующего года франкские вельможи, собравшись в Компьене, провозглашают Эда: граф Парижский признан королем Западно-франкского королевства. Чтобы не терять времени и из опасения других возможных кандидатов на трон, коронование устраивают в самом Компьене. Небольшая месса, быстрое помазание, и "да здравствует король!"
- Вы, церковные люди и светские сеньоры, - объявляет новый монарх, - вы будете мне верны и станете помогать советами и реально… С Божьей помощью и с вашим содействием, я исправлю все, что следует исправить, и восстановлю все в праве и в справедливости, как в прежние времена.
Прекрасные электоральные обещания. Пока же король Эд должен продолжить битву с викингами, которые возвращаются, чтобы с новыми силами обрушиться на Францию.
Враги в конечном счете отказались от Парижа, но городу приходится зализывать раны. Вторжения викингов разрушили здания: от базилики Сен-Жермен-де-Пре остается только нижняя часть квадратной башни; Сент-Женевьев, Сен-Жюльен-ле-Повр, Сен-Марсель, Сен-Жермен-л’Осеруа и многие другие церкви были разграблены и сожжены.
Однако в результате этих бедствий Париж вырос. Самим своим ожесточением скандинавские грабители доказали: тот, кто хочет завладеть Францией, должен завладеть Парижем. Своей упорной обороной парижане возвысились в глазах остального королевства, и даже если после смерти графа Парижского Эда корона Западно-франкского королевства вновь достанется прямым потомкам Карла Великого, отныне именно они, парижане, делают Историю, именно они делают королей.
X ВЕК
ЛА ШАПЕЛЬ
Триумф Капетингов
"Неслыханное чудо на станции Шапель, виден поезд метро, покидающий туннель", - мог бы спеть Шарль Трене. Действительно, здесь метро становится открытым, наверное, для того, чтобы немного подышать свежим воздухом. Сюрприз, с края перрона можно увидеть белый купол Сакре-Кёр на Монмартре. Но линия и станция были построены на гораздо более древней основе: на том месте, где располагалась стена откупщиков, которая восходит к концу XVIII века.
Я брожу по этому кварталу, где приятно пахнет пряностями, привезенными из Индии или из Пакистана, нечто вроде Индиатауна, благоприятного для открытий всякого рода. В нескольких шагах стоит старый театр "Буф дю Нор", несколько отдаленный от наших великих парижских сцен, но избежавший заранее объявленной смерти благодаря таланту британца Питера Брука. Этот режиссер сделал из него живую лабораторию, театр новаторский, иногда странный, иногда дерзкий, но всегда страстный. Но вернемся к Истории…
ОТКУДА ИДЕТ ЭТО НАЗВАНИЕ - ЛА ШАПЕЛЬ?
От Карла Великого! Известно, что император обожал реликвии разного рода. Чтобы удовлетворить свою страсть, он регулярно посылал в Палестину рыцарей, которые должны были привозить фрагменты последнего мученичества Христа или останки первых христианских мучеников. Его посланцы возвращались из этих долгих странствий на край веры с деревяшками, клочками ткани, костями, которые, будучи заключены в великолепные произведения ювелирного искусства, преображались магией догмы в объекты почитания для массы благочестивых прихожан.
Одним из самых прекрасных экземпляров его коллекции был плащ святого Мартина, точнее, половина плаща, поскольку вдохновляемый Богом юноша разрезал его надвое, чтобы отдать половину нищему. Для этой прославленной ткани Карл Великий приказал построить в своем ахенском дворце место религиозного почитания - часовню (chapelle), сам термин происходит от латинского cappa, т. е. плащ.
Слово вошло в разговорный язык. В Париже так называли, в частности, небольшую молельню, где будто бы некогда остановилась святая Женевьева, чтобы помолиться в пути, который вел ее к могиле святого Дениса.
Между Монмартром и Бельвилем деревушка Ла Шапель возникла вокруг молельни, часовни, где молилась святая Женевьева, а затем, поскольку она вошла в земли аббатства Сен-Дени, ее назвали также Ла Шапель-Сен-Дени. Это было до ее присоединения к Парижу в 1860 году, когда ее включили в состав XVIII округа.
Церковь, занимающая место дома № 16 на улице де Ла Шапель, стоит на месте бывшей молельни. Некогда многие думали даже, что здесь находилась могила святого Дени.
После святой Женевьевы эту молельню посетила другая знаменитая кающаяся грешница - Жанна д’Арк. Статуя напоминает, что Девственница пришла сюда молиться 7 сентября 1429 года, в надежде освободить Париж из-под английского и бургундского ига. В тот раз ее попытка не удалась, и она была ранена в бедро во время боев.
Нынешняя церковь большей частью датируется XVIII веком, единственные следы изначальной церкви 1204 года - которые, стало быть, видели, как молится Жанна - первые четыре отсека нефа, отделенные от остальных круглыми колоннами.
Прежняя деревня располагалась за станцией метро, на уровне площади Поль-Элюар, в конце авеню Маркс-Дормуа. Небольшое место, ибо деревня состояла из одной улицы. Место малое, очень скромное, но очень престижное.
* * *
В этом X веке крупная ярмарка Ланди переезжает: торговцы покидают предместье Сен-Дени, где торговали до этого, чтобы перебраться ближе к Парижу. Ярмарка располагается на полпути между городом и аббатством: в деревне Ла Шапель, на месте нынешнего круглого возвышения в центре улицы де Ла Шапель.
Ланди… это неясное название родилось, скорее всего, из латинского indictus, что означает отмечать, устанавливать. Каждый год, в июне месяце, в течение двух недель тысячи торговцев, пришедших со всех концов Франции, но также из Прованса, Ломбардии, Испании или из Константинополя, собираются здесь, чтобы выставить на продажу ткани, баранов, травы, пряности, благовония и - что гораздо реже - пергаментные свитки. Поэтому устремляются в Ла Шапель мэтры в черных мантиях, практикующие свое искусство в школах, открытых при монастырях, но также в заведениях, появившихся на холме Сент-Женевьев, несмотря на возмущение епископа Парижского. Свободное или религиозное обучение? Споры уже начались, но всем необходимо бесценное подспорье в виде свитков с Востока, все толкутся рядышком в Ланди, чтобы сделать покупки. Ярмарка в Ла Шапель привлекает также многоликую толпу людей, которые пришли разжиться провизией или просто полюбоваться временными лавками, одновременно чистенькими и элегантными, столь отличными от печальных мастерских Парижа. Здесь толкутся, как на спектакле, чтобы увидеть великую сцену мира… Это немного чужой воздух, который вдыхают здесь благодаря всем этим цветам и этим запахам. Люди изумляются богатому выбору шелков, восхищаются канатоходцами, глотателями огня, танцорами и музыкантами, которые играют на флейте. На них так весело смотреть! И кроме того, среди лавок, в деревянном сарайчике сидит аббат Сен-Дени, напряженный, важный, хмурый. Он здесь, чтобы судить, разрешать споры и мирить ссорящихся, а их хватает среди коммерсантов и клиентов.
В позолоченных башмаках, в пестрых штанах, в красивых шерстяных или льняных кафтанах, с мечом на боку и тростью в руке, в голубом или зеленом коротком плаще, богатые господа приводят сюда своих дам. Они обуты в ботиночки, которые защищают их от уличной грязи и пыли, на них надеты две туники - одна короткая, другая длинная - фиолетовые, сиреневые или расшитые золотом, и голова у них закрыта небольшим шарфом, согласно моде. Рядом с этим соцветием богатых парижан и парижанок, крестьяне и ремесленники выглядят более тусклыми: они ходят в серых, бежевых и коричневых одеяниях и не могут соперничать с хорошим вкусом и роскошью прекрасных дам и дворян.
КТО УНАСЛЕДОВАЛ ЯРМАРКУ ЛАНДИ?
С развитием парижского университета, в XIII веке, ярмарка Ланди - и продажа свитков - стала праздником для наставников и студентов. Утром в день ее открытия школяры собирались на холме Сент-Женевьев. Они собирались группами и весело пускались в путь под звуки флейт, труб и барабанов, направляясь к Ла Шапель. Прекрасную фреску, изображающую это радостное дефиле, можно увидеть во дворе Сорбонны.
В 1444 году ярмарка вернулась в Сен-Дени из-за беспорядков, устроенных школярами. Позднее Ланди превратилась в ярмарку скота, затем в XIX веке в сельский праздник, называемый "летним праздником". В Ла Шапель только рынок де л'Олив (на улице де л’Олив), открытый в 1885 году, хранит слабый отклик того, что давно исчезло.
В 978 году графа Парижского зовут Гуго Капет. Капет - чтобы отличить его от отца Гуго Великого, который был графом до него. Но в сущности, никто не знает, отчего он получил прозвище Капет. По причине большой головы на хилом теле? (От латинского "caput", голова.) Потому ли, что он постоянно носит капюшон? Потому ли, что обладает несколькими аббатства и тем самым становится "плащником", "тем, кто постоянно носит плащ"? Потому ли, что он светский настоятель аббатства Сен-Мартен в Туре: тогда прозвище - это тонкий намек на плащ святого, разрезанный надвое? Потому ли, что он, как говорят, вздымает перед своим войском реликвию Мартина в знак мистической защиты?
Как граф Парижский, Гуго Капет отвечает за оборону и организацию городской жизни. Он управляет Парижем, но что это за Париж? На берегах окрестности разграблены викингами, и ничего не было предпринято, чтобы восстановить разрушенное. Аббатства разрушены, появилась привычка жить и молиться среди обвалившихся стен, в обугленных церквах, опустошенных монастырях.
На острове Сите картина почти столь же радостная. Большинство деревянных домов сгорели или были обвалены камнями-снарядами, их наскоро подлатали, но покосившиеся лачуги словно клонятся набок, валятся друг на друга. На первых этажах этих хибар обычно находятся лавки, открывающиеся на улицу… Но они зловещие, в них пахнет плесенью и затхлостью, поэтому сделки в основном совершаются на улице с бродячими торговцами. Обувщики совершают обход, держа в руках большой шест, к которому привязаны самые разнообразные башмаки, продавцы вина прогуливаются с тележкой, продавцы фруктов ходят с заплечной корзиной, торговцы безделушками носят большой мешок. И все они орут, как оглашенные, чтобы заглушить голос другого и привлечь покупателей.
Пусть город потерял свою привлекательность, пусть Лотарь, внук Карла Великого и суверен Западно-франкского королевства, предпочитает ему свою резиденцию в Лане, Париж остается оживленным и желанным. Кто жаждет им завладеть? Оттон II, германский император.
В этом 978 году между Францией и Германией создается чрезвычайное напряжение. Лотарь считает, что император крал у него Лотарингию, бывшую часть Срединного королевства, которую будущие французы и будущие немцы будут рвать друг у друга вплоть до XX века!
Сейчас Лотарь решает наказать Оттона, этого высокомерного монарха. Он созывает в Лан вельмож королевства, чтобы они поддержали его в карательной экспедиции. Гуго Капет и другие феодалы немедля жертвуют на операцию и солдат, и денежные средства.
И вот в начале лета армия франков в двадцать тысяч человек шествует на Ахен. Все довольны: вожди надеются обрести некоторые выгоды своей слепой верностью, солдаты радуются при мысли, что удастся пограбить новые земли. Слегка хмурятся только крестьяне, поскольку страдают их поля - но если бы пришлось учитывать дурное настроение мужиков, кто бы стал воевать?
Армия Лотаря движется вперед, пересекает реку Маас, доходит до Ахена, и войска, полные решимости, с мечом в руках, врываются во дворец… совершенно пустой. Император с семьей покинули резиденцию в последний момент: на столах расставлены блюда, и мясо еще теплое! Солдаты немного покутили, но особенно расхватали богатые ткани в шкафах, унесли золотую посуду, поживились императорскими драгоценностями. Затем, довольные проделанной работой, солдаты и их вожди спокойно возвращаются во Францию. Лотарь с жадностью обретает безопасность Лана и распускает свою армию. Все кончено, повоевать можно будет в другой раз.
Тем временем Оттон возвращается в Ахен. Он ошеломленно оценивает ущерб, нанесенный резиденции… Эти грабители заслуживают наказания! Император тут же собирает армию в тридцать тысяч всадников, не считая пехоты. В октябре месяце германские солдаты входят во Францию. Они пришли громить и разрушать, они не лишают себя удовольствия: королевские дворцы в Аттиньи и Компьене разграблены, поля вокруг Суассона и Лана горят. Но этого недостаточно, Оттон хочет покарать Париж. Если Париж будет разграблен, это смоет унижение, испытанное в Ахене!
Лотарь, сбежав из Лана, постыдно укрывается в Этампе и надеется только на Гуго Капета: граф Парижский должен защищать свой город… Еще есть время мобилизовать армию: в очередной раз Парижу предстоит сражаться одному. Германцы уже подходят, на холмах Монмартра видны массы их всадников… Вражеская армия здесь, она расставляет палатки, но из осторожности держится далеко. Оттон не решается нападать. Он знает, что город некогда победоносно выдержал осаду викингов. Сможет ли он действовать вернее, чем северные грабители?
Племянник императора, отважный и гордый, требует дать ему право пробить брешь со своими людьми. Оттон соглашается: пусть эта горячая голова померяется силами с парижанами! Но едва небольшая когорта выдвигается к стенам, как солдаты Капета выходят из города, окружают этот бесстрашный авангард и убивают всех до последнего человека. Не спасся. даже племянник императора.
Это суровое предупреждение вовсе не побуждает Оттона еще раз помериться силами с парижанами. Однако надо сделать что-то… Чтобы отметить германское присутствие и пощекотать нервы парижанам, один солдат невиданной силы и роста каждое утро встает перед большим Шатле, символом парижского сопротивления. Басом он в течение нескольких часов он выкрикивает оскорбления Парижу и всей Франции.
Гуго считает, что эту невыносимую провокацию нужно прекращать. Но следует ли ради этого соглашаться на столкновение двух армий? Нет, на вызов одного человека пусть ответит один человек!