Учителя сетовали, что молодежь вместо классики, вместо Пушкина и Лермонтова тайком читает упомянутого "Санина", а также издававшуюся нелегально брошюру "Проблемы пола". Речь конечно же шла не о пособии для строителей и плотников, а все о тех же сексуальных отношениях. И в театры молодое поколение почему-то ломилось вовсе не на "Лебединое озеро", а на скандальную пьесу Франка Ведекинда "Пробуждение весны". Как выражались журналисты, "кровь бунтует в зацветающих телах".
Кстати, фраза "период общей усталости и жажды временного покоя" на редкость точно отражает сущность российской жизни в период между 1907 и 1914 годами.
"Все герои были одинаково глупы, тупы и пошлы"
Не успел схлынуть скандал с "Саниным" и "Лигами свободной любви", как осенью 1909 года культурная общественность была снова шокирована. На сей раз причиной стала новая пьеса Николая Ходотова "Госпожа Пошлость", которая сразу после премьеры стала настоящим хитом во всех театрах страны. Вместо того чтобы идти на "Лебединое озеро", "Евгения Онегина", ну или, на худой конец, на какую-нибудь комедию, народ толпами валил на спектакль, в полной мере отражавший свое название. Несмотря на высокие цены, в кассах возникали давки!
Известный дореволюционный актер и по совместительству писатель Ходотов, по мнению критиков, позволил себе всяческие некрасивые намеки на российских классиков. "Молодой писатель приезжает в Петербург со своей… няней. В самом деле, как может быть талантливый писатель без старой няни? – писала пресса. – У Пушкина была няня. Как же мог господин Ходотов отпустить своего героя Владимира Добрынцова (какое славное имя для "положительного" героя! Даже о такой мелочи подумал) без славной русской ворчуньи-нянюшки! Нянюшка все время сидит и делает то, что и полагается нянюшке, – ворчит и вяжет чулок".
Это ли не высмеивание светлого образа знаменитой няни Александра Пушкина – Арины Родионовны?! Заметили критики в пьесе и другие намеки на творчество великого поэта.
Взять хотя бы этот отрывок: "Жил-был старик со старухою. Пошел раз старик в поле и нашел кобылью голову. Потужил, потужил старик и понес домой кобылью голову. Через три года кобылья голова написала повесть и говорит старику: "Вези меня в город, хочу повесть напечатать". Потужил, потужил старик и повез кобылью голову в город…"
Что касается героев пьесы, то они как бы делились на две категории: почтенные старики и презренная пьяная писательская молодежь! Причем все "старики" были "солидными" и "толстыми", разница между ними была лишь в "один обхват", "два обхвата" или "три обхвата". А молодежь делилась на "поджарую", "пьяную", "мерзкую", "гнусную", "дикую" и т. п. Но при многочисленных различиях героев объединяло одно – все они были одинаково глупы, тупы и пошлы! "Что ни герой – то непроходимый дурак! Что ни слово – то уши вянут! – возмущались критики. – Можно подумать, что г. Ходотов так создавал свою пьесу: в течение многих лет ходил по ресторанам, внимательно слушал и каждое пьяное или глупое слово аккуратно записывал в книжку. Потом он к словам приделал героев, разбил всё на четыре части, и получилась четырехактная пьеса… В первом действии писатели пьют, крадут брюки, заставляют Сашу Фильтенштейна петь какую-то еврейскую песню и плясать еврейский танец. Писатели валяются пьяными на диванах, под диванами, под столом и т. д.".
Однако публика, вопреки оголтелой критике, восприняла пьесу с восхищением! Уже после первого действия зрители аплодировали актерам стоя, что бывало крайне редко. А на перерыв из зала не уходили, боясь пропустить начало второго действия! Невероятный успех "Госпожи Пошлости" объяснялся тем, что произведение исключительно точно отражало дух эпохи. Ведь и в жизни было то же самое: что ни герой и персонаж, то полный дурак!
И вот ведь совпадение, с выходом пьесы как раз совпало появление в СМИ сенсационных материалов о том, что совсем недавно Владивостоком и Приморской областью управлял сумасшедший губернатор! Речь шла о капитане первого ранга, начальнике штаба главного командира портов Восточного (Тихого) океана Дмитрии Афанасьеве. Последний, фактически находясь в должности главы региона, отличался весьма странными поступками. Во время совещаний спал и храпел прямо на столе, а по ночам, напротив, разгуливал по городу в треуголке, мундире и при шпаге, но… в одних трусах. Распоряжения, которые отдавал Афанасьев, также не укладывались в здравый смысл. К примеру, однажды он ни с того ни с сего приказал арестовать одного генерала, остричь его "под барабан", облачить в арестантскую одежду с бубновым тузом на спине и прогнать сквозь строй.
Подчиненные быстро поняли, что имеют дело с потенциальным пациентом психушки, но решили вежливо делать вид, что все нормально. То есть ходить к Афанасьеву с докладами, выслушивать его распоряжения, но ничего не исполнять! Когда во Владивосток прибыл новый губернатор адмирал Эрдман, предыдущий попросту исчез… А через некоторое время чиновник обнаружил у себя под кроватью человека, похожего на психа, который сумел убежать. После преследования по всему городу загадочную личность в итоге отловили в туалете женского института. Ей оказался бывший губернатор Афанасьев. Не это ли было истинное лицо российского чиновничества?!
Хватало персонажей, похожих на героев пьесы "Госпожа Пошлость", и в других местах. Так, в Нижнем Новгороде учительница городской начальной школы, находившейся на первом этаже Алексеевского корпуса, что на Мытном дворе, явилась с жалобой в городскую управу. Суть жалобы состояла в том, что из сыскного отделения полиции, расположенного на втором этаже, прямо на головы учащихся валятся нечистоты! А на претензии педагогов стражи порядка никак не реагируют. Проведенная проверка показала, что нечистоты текли из ретирада (общественного туалета) второго этажа, в котором сыщики справляли нужду, в ретирад, соответственно, первого этажа, которым пользовались детишки. То есть, когда смывали унитазы, нечистоты поступали не в канализацию, а на нижний этаж. В связи с чем учащиеся вынуждены были бегать в другой общественный туалет на Мытном дворе (рынке). Базарный сортир, понятное дело, не отличался чистотой и образцовым благоустройством, его посещение стало для ребятишек настоящим кошмаром. Поэтому некоторые учащиеся стали справлять нужду под лестницей и в темных углах школы…
Представители сыскного отделения в ответ заявили, что чинить канализацию должна как раз городская управа, однако все присылаемые ею слесари устранить утечку не смогли. А посему сливали и будем сливать! Не на улицу же сыщикам по нужде бегать… "Об этом злополучном Алексеевском корпусе, в котором управа поместила сразу несколько учебных заведений (женская гимназия, городское училище и начальная школа), писалось и говорилось не раз, – сообщал "Нижегородский листок". – Прежде всего, при доме нет двора (кроме Мытного), а потому детям в перемены некуда выйти отдохнуть, порезвиться, подышать свежим воздухом".
За переполненный сортир – пять суток ареста!
Нечистоты в то время вообще неприлично часто фигурировали в полицейских сводках, жалобах и даже постановлениях губернаторов. Санитарное состояние городов, причем не столько в силу плохой работы канализации, сколько из-за разгильдяйства и хулиганства различных лиц, было удручающим. Что заставляло чиновников прибегать к самым жестким мерам, кои нынешним домоуправляющим компаниям даже не снились.
"Постановлениями господина нижегородского губернатора за нарушение обязательных постановлений в административном порядке подвергнуты штрафу: нижегородский цеховой А. Ф. Пузанов за препятствие полицейскому чиновнику исполнять служебные обязанности по проверке состояния отхожих мест в размере 100 рублей с заменою арестом при тюрьме сроком на 1 месяц; Е. С. Ширшова за грязное содержание чайного заведения в размере 10 рублей с заменою арестом при полиции на 5 дней; В. Б. Дмитриев за переполнение выгребной ямы в размере 10 рублей с заменою арестом при полиции на 5 дней; И. М. Мильтедштедт за неуборку мусора с мостовой в размере 5 рублей с заменою арестом при полиции на 3 дня; М. Н. Парушев за разлитие нечистот в недозволенном месте в размере 10 рублей с заменою арестом при полиции на 5 дней; И. П. Ананьев за переполнение выгребных ям в размере 10 рублей с заменою арестом при полиции на 5 дней", – сообщала постоянная рубрика "Штрафы".
Надо отметить, что 5-10 рублей по тем временам были довольно большие деньги, фактически среднемесячная зарплата.
Одним словом, вечно переполненные выгребные ямы, глупые и сумасшедшие чиновники, "солидные" и "толстые" старики, живущие прошлым, "пьяная" и "гнусная" молодежь, живущая невнятным настоящим и в водке топящая тревожные мысли о будущем, – вот те истинные пороки российского общества начала XX века, которые и продемонстрировала скандальная пьеса "Госпожа Пошлость". Тот факт, что и во главе империи стоит, мягко говоря, не совсем умный человек, многие тоже подметили еще задолго до революции 1917 года…
Кстати, на карьере Николая Ходотова неоднозначное восприятие его пьесы, которую поставили в репертуар сразу несколько театров, никак не отразилось. Да и какое там! Ведь пошлость в виде распутинщины уже проникла в святая святых – царскую семью! Наоборот, в 1916 году Ходотов получил звание заслуженного артиста императорских театров. А позднее, при советской власти, он дослужился и до звания заслуженного артиста РСФСР. Ведь показанные им образы дореволюционной действительности тогда оказались как раз в тренде!
Крестьяне-истязатели
Когда Столыпин начинал свою знаменитую крестьянскую реформу, нацеленную на постепенное разрушение общины, многие справедливо опасались за судьбу сельского хозяйства. Говорили, что это противоречит все еще сословной организации общества и нарушает традиционное коллективное право собственности. То есть морально селяне были попросту не готовы к резкой ломке сложившихся устоев.
Как это нередко бывало в России, проводить реформу надо было еще вчера и даже позавчера, но все равно слишком рано!
Член Союза русского народа В. А. Образцов, выступая на историческом заседании Думы 23 октября 1908 года, и вовсе заявил, что крестьянство, получив свободу распоряжения землей, попросту распродаст и пропьет свои участки. "Если Дума вместо наделения землей малоземельных и безземельных, хочет разводить пролетариат, разводить миллионы новых безземельных крестьян – мы пойдем до дому и скажем – Госдума и правительство решают земельный вопрос навыворот", – говорил он. Правительство же настаивало на оптимизме. "Говорить, будто бы крестьяне, если только им будет дано право распоряжаться своими наделами, чуть ли не все обратятся в пьяниц и пропойц и продадут свои наделы за грош, за косушку водки, – это клевета на русский народ", – взывал товарищ министра внутренних дел Лыкошин. Ну а сам Столыпин в заключительной речи по этому вопросу призвал лишь брать пример с царя и верить в "силу русского пахаря и русского крестьянина".
Опасения противников реформы были небезосновательны. Ну а главное, крестьяне все еще находились под влиянием революционных идей, связанных с конфискацией лучших помещичьих земель и раздачей их народу. А вместо этого они получили бегство наиболее активных пахарей из общины и еще большее обнищание оставшихся в ней хозяйств, теперь вынужденных конкурировать с новым классом фермеров.
Впрочем, последующие годы вроде бы давали повод для радости, а нынешним исследователям дают повод для утверждения о большом эффекте от крестьянской реформы. За первые пять лет реформы поступило 2,6 миллиона прошений о новом размежевании земельных участков, было изготовлено планов на 1,3 миллиона домохозяев, произведено работ на 1,7 миллиона, а окончательно принято населением межевание в отношении 891 тысячи домохозяев. Это было не очень много относительно общей крестьянской массы. Но в 1909–1910 годах в стране был исключительно обильный урожай. Экспорт хлеба стал ежегодно приносить рекордные доходы – до 750 миллионов рублей ежегодно. Работа Крестьянского поземельного банка, инвестиции в село привели к внедрению новой техники, удобрений, передовых сельхозкультур. В итоге, по некоторым данным, к началу 10-х годов XX века Россия вышла на одно из первых мест по экспорту зерна.
Однако этот рост являлся не столько следствием реформы, сколько результатом удачной конъюнктуры. А именно нескольких подряд урожайных годов, что при нашем климате являлось большой редкостью, одновременно совпавших с неурожаями в других странах-экспортерах пшеницы: Австро-Венгрии и США. В деревне же тем временем действительно шло стремительное обнищание и рост алкоголизма. Как и предсказывали некоторые депутаты, получив право распоряжаться своим наделом, не готовые к самостоятельности и ответственности крестьяне нередко продавали свои участки за бесценок, закладывали в банк, а то и вовсе проигрывали в карты и пропивали.
В российской деревне на фоне растущего экспорта хлеба царили апатия и злоба. Свидетельством тому наглядно служат многочисленные судебные дела о массовых расправах односельчан друг над другом. Типичный пример – дело крестьян деревни Вегчак Новоликеевской волости: братьев Андрея и Ивана Китовых и Павла Горшкова. Согласно материалам расследования, в один не самый прекрасный день 1910 года в деревне происходила очередная "общественная попойка". При этом "общественное вино" разливал крестьянин Николай Кокушкин, который утаил при этом одну бутылку в свою пользу. То есть попросту присвоил общественное "пойло"! Что вызвало естественное негодование упомянутой троицы. Ссора, как водится, перешла в драку, в ходе которой Китовы и Горшков перебили все стекла в доме Кокушкина. Стекло в те времена стоило дорого, поэтому причиненный ущерб оказался весьма значительным, явно дороже упомянутой "общественной" бутылки!
Кокушкин в ответ пригрозил, что также выбьет окна у Китовых, а если это не удастся, то иным способом "достанет" их. И уже спустя полчаса дом Китовых внезапно вспыхнул синим пламенем, которое попутно уничтожило еще восемь домов со всеми постройками и имуществом. То есть фактически из-за одной бутылки вина сгорело полдеревни!
Не надо было быть Эркюлем Пуаро, чтобы заподозрить в поджоге Кокушкина. Троица отловила его, начала избивать прямо среди бушующего пожарища, а потом подоспели другие пострадавшие крестьяне. Кои предложили бросить негодяя в бушующее пламя. Однако Кокушкин в последний момент вырвался и бросился наутек. Разъяренная толпа преследовала его по пятам, кто с вилами, кто с горящей палкой. Поняв, что сухопутным путем от односельчан не уйти, Кокушкин ринулся в реку Кудьму и поплыл к другому берегу. Прямо как Чапай от белогвардейцев! Но "враги" не унимались. Вооружившись кольями и лопатой, Китовы и Горшков уселись в лодку и погребли за беглецом. Ну а стоявшие на берегу крестьяне подбадривали их матерщинными воплями. В итоге Кокушкин был настигнут уже у противоположного берега, где был забит до полусмерти и потонул…
Царское правосудие, как известно, в отношении бытовых преступлений, никоим образом не посягавших на "образ правления", отличалось невиданным гуманизмом. Экспертиза установила, что раны, нанесенные Кокушкину (повреждение носового хряща и две трещины теменной кости), хотя и относились к разряду тяжких, "не угрожали опасностью для жизни". Дескать, избить-то избили, но утонул он сам. Да и вообще сам виноват – вино присвоил, народ своим поведением разбесил! В связи с этим троице предъявили обвинение "в убийстве в состоянии раздражения и запальчивости". Ну а присяжные, выслушав плаксивые речи обвиняемых, признали их виновными в нанесении Кокушкину смертельных ран, но "без цели лишить его жизни", и дали им снисхождение. Окружной суд приговорил Китовых и Горшкова к лишению особенных прав и заключению в исправительно-арестантском отделении сроком на полтора года каждого.
Аналогичная история произошла неподалеку в селе Богоявление. В котором тоже царили нравы, не отличавшиеся человеколюбием. Началось все с того, что в ночь на 9 июня у крестьянина Дряхлова из амбара была совершена кража пшеницы и одежды.
"Ввиду того что потерпевшим и другими крестьянами подозрение в совершении этой кражи было высказано на односельца Ивана Шадрукова, давно уже подозреваемого в совершении краж, то, вследствие состоявшегося решения схода, у названного Шадрукова сельским старостой Кузнецовым, при содействии полицейского десятского Павла Мочалова и других крестьян, был произведен во дворе обыск, – говорится в материалах дела. – Вещей Дряхлое а не нашли, но были найдены другие вещи, похищенные в селе в разное время. Староста и бывшие с ним крестьяне пошли разыскивать Шадрукова и нашли его спящим в сенях своего дома. В это время дома была одна 12-летняя дочь Шадрукова Анна, по словам которой, староста Кузнецов ударил ее отца дугой, а затем стали наносить удары и другие крестьяне, после чего староста и крестьяне Александр Малышев и Иван Разин вытащили его на улицу, где, по словам самого Шадрукова, многие из крестьян стали бить его стягами и дугой и топтать ногами".
Примечательно, что руководил расправой сельский староста, а происходила она при попустительстве полицейского!
В разгар судилища на подмогу мужу подоспела его гражданская жена Анна Семенова, у которой разбушевавшиеся селяне потребовали ключ от амбара. В то время как толпа ринулась туда продолжать "обыск", женщина с дочерью эвакуировали окровавленного мужчину в заднюю избу. Однако спасти Шадрукова им все же не удалось. Найдя еще несколько краденых вещей, крестьяне еще больше взбесились, вернулись, вышибли дверь и еще раз избили вора. На следующий день сожительница отвезла Шадрукова в больницу, где он через несколько дней и помер. Однако показания на своих обидчиков дать успел. В итоге полицией были арестована целая толпа из девятнадцати богоявленских крестьян-истязателей!
О результатах процесса СМИ сообщали: "Вчера дело слушалось московской судебной палатой по особому присутствию, с участием сословных представителей, под председательством председателя уголовного департамента палаты A. M. Ранга. Из показаний свидетелей выяснилось, что крестьяне считали Шадрукова не только вором, но и колдуном, имевшим книгу "черной магии" и, благодаря этому, постоянно избегавшим преследования. Приговорены к тюремному заключению: Кузнецов на 6 месяцев, Мочалов, Памфил и Иван Памфиловы, Разин и Сергиев-младший на 4 месяца, Пропадеев и Грязнов на 3 месяца. Остальные подсудимые оправданы". В общем, и в данном случае суд проявил неоправданную гуманность, а также учел "темноту", глупость и аффективное состояние подсудимых.