Открыто нами и подлинное лицо критика и педагога Павла Медведева, на поверку оказавшегося в 1925 году ответственным организатором комсомола 3-го Ленинградского полка войск ГПУ, в период революционных событий и в последующее время oбретавшегося на Витебщине (здесь, кстати, провела свое детство Галина Бениславская). Точно выяснить круг обязанностей и места службы П. Медведева - "медведя в очках" - трудно, но, по косвенным данным, в начале гражданской междоусобицы он служил солдатом 132-й пехотной дивизии Западного фронта, являлся членом комитета (3-й созыв) 10-й армии. Шустрый товарищ, находил выход своей энергии в печатании корреспонденций во фронтовых газетах; позже, перейдя на службу в ЧК - ГПУ, об этой стороне своей биографии помалкивал.
В 10-й армии служил стукач Георгий Колобов (кличка Почем Соль), позже лукавый знакомец Есенина. Как и Медведев, армейский активист, одно время член "Комитета спасения революции" на Западном фронте, был корреспондентом ряда газет. Возле Колобова мелькает и солдат Николай Савкин, злобный, мстительный недруг Есенина.
Читатель, возможно, помнит Леонида Станиславовича Петржака, в 1925 году начальника подотдела уголовного розыска при Ленинградском губисполкоме, ближайшего дружка главы губернской милиции Герасима Егорова. Оказывается, Петржак в молодости работал в Гомеле на заводе "Арсенал" - тоже из белорусских мест. Но еще интересней, что в Гомель по партийно-подпольным поручениям наезжала Анна Яковлевна Рубинштейн (об этом она пишет в своей "Автобиографии"). То есть имеются основания предполагать их давнее знакомство, скрепленное общими боевыми операциями. Попутно нелишне заметить в Гомеле в феврале 1917-го фигуру Якова Агранова, позже известного своими зверствами чекистского предводителя, которого судьба сводила на Лубянке с Есениным.
Наконец об осином гнезде Октябрьского переворота - городе Могилеве. Именно здесь Николай II сдался на милость масонов-генералов Алексеева, Рузского и других, именно здесь была разгромлена Ставка Верховного главнокомандующего и убит генерал Духонин - можно не продолжать: многие важнейшие революционные события вершились на Могилевщине. Недаром знавший не понаслышке местную предгрозовую обстановку Ольминский считал, что "…Могилев был в то время третьим (после Петрограда и Москвы) центром, решавшим исход революции". Нельзя умалчивать о значительных красных силах, копившихся в этом районе. Могилев стал вторым Версалем для России. Здесь выковывались биографии П.Н. Лепешинского, А. Ф. Мясникова и многих других "глашатаев" революции.
Несколько могилевцев пополнили ряды ярых есенинских нетопырей. Среди них Г. Лелевич, предпочитавший лирике Сергея Есенина фельетонную бойкость Василия Князева, классической русской литературе - пролеткультовскую трескотню. Из дневника ленинградского критика Ин. Оксенова узнаем, что Лелевич, комиссаривший в российской печати, вмешивался в содержательную направленность посмертных статей о поэте, стремясь возможно больше исказить его человеческое и творческое лицо. После XIV съезда РКП(б) карьера двадцатичетырехлетнего "неистового пропагандиста" мировой революции пошла на спад, и кончил он так же печально, как и многие его бывшие сообщники по "опертройкам".
В могилевский реестр можно занести и Валентина Вольпина, автора пресловутой "Памятки" о Есенине. Он - напомним - неплохо знал местную литературную жизнь, с семнадцати лет - с 1908 года - печатаясь в газете "Могилевский вестник", участвуя в работе здешних революционных кружков. Окончательно говорить о сознательном антиесенинском характере выступлений Вольпина у нас нет достаточных оснований. Он в соавторстве составил библиографию для четвертого тома собраний сочинений поэта (1927), но приглядеться пристальнее к окружению этого человека, считающегося ныне нейтральной фигурой, не помешает.
Еще одна новость: мать сексота Эрлиха - Анна Моисеевна, как удалось установить, родилась в местечке Дубровны (Дубровно) Горецкого уезда Могилевской губернии. Разумеется, этот факт ни о чем не говорит, но, не сомневаемся, скажет, когда мы узнаем ближайший круг ее родственников и знакомых, повлиявших на формирование ее нравственно уродливого сына.
Иногда земляческие узы бросают неожиданный отсвет на лиц, замешанных если не в убийстве Есенина, то в укрывательстве убийства. С Горецким уездом связана биография неоднократно упоминавшегося "Петрова", сыгравшего, может быть, одну из самых главных ролей в спектакле абсурда, разыгравшемся в поздний воскресный вечер.
ГЛАВА XII
РЕЖИССЕР КРОВАВОГО СПЕКТАКЛЯ
Занимаясь есенинским "следствием", мы не подозревали о существовании этого человека до тех пор, пока не встретились (1995 г.) в Петербурге со вдовой коменданта "Англетера" Антониной Львовной Назаровой (1903-1995).
70 лет не рассказывала она о декабрьском происшествии 1925 года. Ее заставляли молчать годы страха, незавидная судьба ее мужа, Василия Михайловича, чекиста, управляющего "Англетером" ("Интернационалом"). Познавший вскоре после "дела Есенина" "Кресты" и Соловки ("Не болтай лишнего"), вернувшийся оттуда духовно сломленным и физически разбитым, В. М. Назаров, кажется, навсегда научил "не распространяться" свою послушную спутницу жизни.
100-летний юбилей С.А. Есенина и новые общественные веяния дали старушке А.Л. Назаровой нравственные силы сказать известную ей правду. Если бы она не заговорила, "тайна "Англетера" оставалась бы во многом нераскрытой. Это она помогла включить в ряд преступников управляющего домом 8/23 по проспекту Майорова (соседнего с "Англетером") Ипполита Павловича Цкирия, сотрудника ГПУ, знавшего истинные обстоятельства гибели поэта. Антонина Львовна помнила лишь его фамилию, склонность к застолью на грузинский лад и слабость к хорошеньким женщинам - не более. Причастность же И.П. Цкирия к ведомству Дзержинского и его осведомленность в кошмарной истории доказаны без ее участия.
В беседе с нами А. Л. Назарова назвала еще одну фамилию - "Петров". В результате наших неоднократных мягких "допросов" выяснилось следующее (собеседница была на редкость откровенной, библиотекарь, она давно, хотя и запоздало, открыла для себя и поэзию Есенина).
Внезапно вызванный поздно вечером 27 декабря в "Англетер" Василий Михайлович Назаров вернулся домой днем следующего дня. Он рассказал жене о случившейся в его "хозяйстве" беде, бедняжке-поэте, которого он видел вечером в гостинице, в номере у "члена партии товарища Петрова". Конечно, хорошо знавший чекистскую дисциплину муж врал - да и зачем беспокоить молоденькую женщину совсем ненужными ей подробностями (в тот же день она в первый и в последний раз ходила в "Англетер" и видела покойного поэта). Муж-конспиратор также присочинил, что накануне своего скорбного часа Есенин будто бы выглядел хмельным, а "член партии" его радушно угощал пивом. Вот и все, что удалось узнать.
Спустя несколько дней, при новой встрече, мы как бы невзначай спросили у нее:
- Значит, Василий Михайлович заходил к члену партии журналисту Устинову?
Наше тактическое лукавство не удалось. Она стояла на своем:
- Петров.
Сколько мы ни бились - никаких дополнительных сведений о загадочном коммунисте получить не могли.
- Но почему ваш муж заходил именно к нему, а не к кому-либо другому? - цеплялись мы, как за соломинку, за последнюю возможность получить хоть какую-нибудь "ниточку".
Подумав, он ответила:
- Наверное, для Василия Михайловича Петров являлся авторитетным партийным товарищем.
Не густо, даже неизвестны ни имя, ни отчество. Легче найти иголку в стоге сена, чем человека с такой распространенной фамилией в более чем миллионном Ленинграде (1925 г.).
Прошло более года… И вот вдруг… Впрочем, "вдруг" не бывает, если систематически не "прочесывать" горы старых архивных залежей (в большинстве своем мы были их первыми исследователями). Проводя фронтальное знакомство с жильцами домов по Комиссаровской (то есть просматривая контрольно-финансовые документы по форме №1), - а улица та (бывшая Гороховая, в будущем Дзержинская) поближе к чекистскому штабу (д. №4) - заселялась в основном "железными рыцарями революции", мы наткнулись на… Петрова. Первое, на что мы обратили внимание: родился он в 1895 году в городе Черикове (Горецкий уезд!) Могилевской губернии. Припомнилась Анна Моисеевна Эрлих, мамаша "нашего" сексота. Она ведь тоже родом из того же города.
Ну и что? Мало ли Петровых. Остудив исследовательский пыл и "взяв след", продолжили поиски. Скучные, на первый взгляд, финансово-ревизорские бумаги помогли установить внешнюю хронику жизни уроженца Горецкого уезда с 1922 по 1929 год. Рубежные даты. В 1922-м с полей Гражданской войны и из отдаленных от центра подпольных и околоподпольных "гнезд" в Петроград хлынули "пламенные революционеры", а в обратном направлении и в эмиграцию отправились (под конвоем "кожаных курток") - пароходами, поездами, пешим строем - коренные петербуржцы, ученые, писатели, "буржуи" - одним словом, "контра". Тогда-то Петров и прибыл в "колыбель трех революций". В 1929 году грезы о мировой вакханалии испарились, а ее глашатай Троцкий был изгнан из СССР. Наверняка Петрову тогда пришлось несладко. Но он выжил и тешил себя "мировым пожаром" вплоть до 1952 года.
Однако все по порядку.
…В 1922 году в служебных ведомостях на получение заработной платы в архиве ФСБ мелькнула фамилия цензора Петрова. Далее предстала вот какая картина. Действительно, в 1922 году Петров служил в петроградской цензуре. Нашелся и соответствующий документ:
"Начальнику Политконтроля ГПУ.
О конфискации книги Ф. Ю. Левинсон-Лессинга "Математическая кристаллография".
Зав. Петроглавлитом Легран.
Зав. административно-инструкторским подотделом
Петров".
1/ХII 1922 г.
Подпись Петрова весьма характерная, "писарская", с кудрявыми завитушками. Эта особенность помогла нам отличать его от многих других Петровых. Гублит в то время фактически находился в системе ГПУ. Об этом свидетельствует обнаруженная нами в архиве запись на листке календаря: "По распоряжению заместителя заведующего т. Харченко привлечь 3-ю государственную типографию к ответственности. Политинструктор ГПУ Петров. 7/II 1923 г.". На бумажке и другие автографы. Дальнейший поиск Петрова шел по книгам контролеров-финансистов, следивших за уплатой налогов советскими гражданами по месту жительства. Выяснилось следующее.
год. Октябрь. Петроград. Улица Комиссаровская, 7/15: "Петров Павел Петрович служит в ГПУ (зачеркнуто в документе. - В.К.). Занятие, профессия - Политконтроль ГПУ. Комиссаровская - 7, кв. 12. Служебный адрес: Комиссаровская, 4. Удостоверение №40116".
г. Апрель. (Здесь и ниже адрес тот же."Кв. №8. Петров Павел Петрович, на иждивении 4 человека. Занятие, профессия - сотрудник ГПУ. Адрес места работы или службы: Комиссаровская, 4. Примечание: сведений не дал…"
1924 г. Октябрь. "Кв. №8. Петров Павел Петрович, членов семьи - 4, число комнат - 3. Занятие, профессия - артист, служит в Северо-3ападном кино. - В командировке в Москве. Примечание: "сведений не доставил".
1925 г. Октябрь. "Петров Павел Петрович. 3 комнаты (13 саженей). Режиссер. (Просп. 25 Октября, 80). Севзапкино. Справка от 19/IX 1925 г. за №".
1926 г. Апрель. "Кв. 8. Петров Павел Петрович. На иждивении - 3, возраст - 31, число комнат - 2, площадь-10, 75 сажени, по какой расценке оплачивается - 37%. Занятие, профессия - … густо замазано чернилами и тушью, далее карандашом вписано. - В. К. ] - режиссер. Точный адрес места работы: кинофабрика Севзапкино, ул. Красных зорь, 10. Категория "А".
г. Октябрь. "Кв. 8. Петров Павел Петрович. На иждивении - 3. 31 год. Режиссер. Случайный поденный заработок. Безработный (справка Севзапкино от 12/VII 1926 г., №226. Примечание: в настоящее время состоит на службе в штате Севзапкино".
г. Октябрь. "Кв. 8. Петров Павел Петрович, 1895 г. рождения, на иждивении - 3, 1 прислуга; число комнат - 2, занимаемая площадь в кв. метрах - 67,2, месячная квартплата - 25,11. Кинофабрика Севзапкино, режиссер. Служебный адрес: ул. Красных зорь, 10. Указание подлинных документов: №66. Профсоюз - РАБИС работников искусств - №24476".
1929 г. Октябрь. "Кв. 8. Петров Павел Петрович, 1895 года рождения. На иждивении - 4, прислуга. Совкино, режиссер. 300 руб. - заработок. Служебный адрес: ул. Красных зорь, 10. Указание подлинных документов. Член какого профсоюза - РАБИС, №24476".
1929 г. Декабрь. "Кв. 8, комната 7. Петров Павел Петрович (Место рождения): г. Чериков Могилевской губернии, 1895 года рождения. На иждивении - нет. Одна комната <…>. Основная статья дохода - зарплата: 63,31 р. По первому разряду. Документы - Р192, Р168. Режиссер. Кинофабрика Совкино (ул. Красных зорь, 10). Расчетная книжка от 2/IV 1929 г., №- (Профсоюз) - РАБИС, №38598".
Дополнительная информация из тех же источников. Вместе с "артистом" до 1929 года проживала его жена, Зоя Константиновна, домашняя хозяйка, и двое дочерей. С 1927 года за бытом семьи присматривала юная служанка-няня Мария Семеновна Саржина, 1911 года рождения. Позже такую же дату рождения имела вторая жена Петрова, подробностей о которой мы, по этическим причинам, не сообщаем.
Отыскались архивные обрывки деятельности Петрова в качестве режиссера Севзапкино. Его экранный псевдоним - Бытов. Значительных следов кинопродукции Петрова-Бытова мы не обнаружили. Понятно, его тайная служба отнимала слишком много времени.
В 1925-1926 годах в ленинградском кинематографе работали Григорий Козинцев, Юрий Тынянов и другие известные мастера - не исключено, в их переписке может фигурировать и "наш" чекист-режиссер. Кинофабрика им явно не дорожила. В феврале 1926 года начальство предлагало "сократить немедленно, без ущерба для дела", 25 человек, среди них восьмым по списку значился Петров-Бытов. Видно, проку от него было мало, а нахлебничал он значительно - получая оклад по самому высшему, 17-му разряду.
Приступаем теперь, пожалуй, к самому сложному вопросу, - доказательству, что Петров-Бытов именно тот самый "член партии", с которым в день гибели Есенина "советовался" в "Англетере" его комендант Василий Назаров.
Проще всего заглянуть в чекистское досье Петрова - оно раскроет тайны, но, увы, нам сие недоступно: советской власти давно уже нет, но память о ее охранителях бдительно бережется. В бумагах обязательно должно быть написано - никакой он не Петров, а… Макаревич (впервые это установили авторы именного указателя к "Дневнику" (1991) Корнея Чуковского). Интересный фокус!
Он заставил нас обратиться к истории революционного движения в городе Черикове и в Горецком уезде Могилевской губернии. Оказывается, сын судебного чиновника Александр Михайлович Макаревич (П. П. Петров) рано ступил на стезю борьбы с царизмом, состоял в разного рода Комитетах и Советах. Себя не выпячивал, предпочитал оставаться в тени, имея склонность к художествам. Заметили, пригласили в Петроград следить за направлением умов. Но авантюрная, подпольная натура Макаревича-Петрова, по-видимому, заскучала, и скоро он перешел в штатные сексоты. Служил, надо отдать ему должное, профессионально, мастерски, почти не оставлял следов. Но…
Систематизируя информацию о "темных силах", видишь: "Петров (оставим избранный им псевдоним) все-таки "засвечивался". 16 января 1925 года он выступил, как уже упоминалось, с докладом на тему "Ленин и Октябрь" на объединенном собрании коллектива (парторганизации) №85 при 3-м Ленинградском полку войск ГПУ (ответственный организатор Павлович) и коллектива ревтрибунала 1-го стрелкового корпуса.
Оратор вещал: "В империалистической войне, в патриотизме, в крови рабочего класса капиталисты хотели утопить революционное движение". Типичная демагогия интербродяги.
Неужели надо доказывать, если на твою родную землю пришел враг, то его надо гнать. Так, между прочим, думали революционеры-патриоты Георгий Плеханов, Вера Засулич, Вера Фигнер, Петр Кропоткин, но более молодые революционные деятели об этом постарались забыть.
В упомянутом 3-м чекистском полку комсомолию возглавлял, как уже говорилось, Павел Николаевич Медведев, для профанов - критик и литературовед, для "посвященных" - сотрудник ГПУ, надзиравший за творческой интеллигенцией. Нелишне заметить, партячейка 3-го полка располагалась по соседству с "Англетером", в доме №16 по проспекту Майорова (бывшей Вознесенской ул.), где витийствовал литератор-осведомитель. Его домашний адрес: проспект Майорова, 26. Он же мог встречаться с Петровым в доме 7/15 по Комиссаровской, где преподавал в школе ГПУ: она размещалась в 7-й квартире, а "киношник" - в 8-й (во 2-й находился чекистский Политконтроль).
8-я коммуналка, можно сказать, была напичкана "кожаными тужурками" разного достоинства. Тут проживали переписчица 3-го полка Нина Алексеевна Ширяева-Крамер (удостоверение №1019 от 29/111 1924 г.), сотрудница Главпочтамта Минна Семеновна Бомбан (очевидно, занимавшаяся перлюстрацией чужих писем). Неподалеку квартировал помощник политкомиссара 3-го полка Яков Котомин. Несомненно, Петров поддерживал связи с этой карательной частью.
Сегодня полностью доказать его участие в кощунственном действе крайне сложно - ведь мы извлекли "невидимку" из "небытия", поэтому улики приходится собирать по крохам. Но что ни новый шаг в исследовании его личины - прелюбопытные совпадения и аналогии. Буквально рядом с лжережиссером, в 7-й квартире, обитал Рейнгольд Иванович Изак (р. 1888), преподаватель университета им. Зиновьева, заметный в ту пору идеолог, - тот самый, который упорно препятствовал в 1930 году восстановлению в партии отбывшего заключение милиционера Н. М. Горбова.
Небезынтересны и другие соквартиранты Петрова. Например, Варвара Алексеевна Ушакова (№4), как мы полагаем, сестра псевдожурналиста и лжемемуариста А. А. Ушакова, написавшего две статьи о том, как он общался в "Англетере" с Есениным перед его кончиной. Ушакова прислуживала А. Т. Арскому (Радзишевскому), видному в прошлом революционному деятелю, тогда экономисту, педагогу и литератору. Его фамилия частенько мелькает в ряду лиц, устраивавших фальшивую завесу вокруг гибели Есенина.
Анатолий Матвеевич Карпов, секретарь Гублита, жительствовал в 5-й квартире; в 1924 году, до своей цензорной службы, - штатный работник ГПУ (удостоверение №3925 от 20/III). С ним Петров, видимо, знался близко и мог, не мудрствуя, сказать ему, в каком свете необходимо освещать смерть Есенина. Было бы полезно разузнать имя и отчество некоего матроса Карпова, вместе с которым матрос 2-й статьи Гарин-Гарфильд в 1895 году дезертировал в Плимуте (Англия) с русского учебного судна "Генерал-адмирал". Не был ли один из дезертиров будущим ленинградским цензором?..
Формальная работа Петрова в Севзапкино дает возможность установить его предполагаемые связи с другими деятелями экрана. В этом отношении важна фигура драматурга Сергея Гарина-Гарфильда, другом семьи которого был журналист Г. Ф. Устинов. Они, "морские волки", отлично знали друг друга еще по совместным революционным акциям в 1902-1905 годах в Нижегородской губернии. Повторимся, чтобы восстановить в вашей памяти уже сказанное выше: наспех, сумбурно-нервно сочиненные вдовой Гарина-Гарфильда, Ниной Михайловной, лжевоспоминания (1935 г.) об обстоятельствах гибели Есенина дают основания думать, - мемуаристка пыталась отвести подозрения в причастности мужа и Устинова к тайным англетеровским манипуляциям.