Недоброжелатель:
Остановитесь! Вы что, забыли, чем кончился 1730 год? "Всероссийской помещицей" Анной Иоанновной да Бироном с бироновщиной - весьма жестким политическим режимом. Вспомните судьбу воспетого Рылеевым и Лажечниковым "борца за свободу от иностранного засилия" А. П. Волынского, который, кстати, таковым не был и пресмыкался перед тем же Бироном, пока не возомнил себя выше временщика, за что и пострадал. Неподатное состояние действительно стало привилегией дворянства России, но не будем преувеличивать его значение. Освобождение нового сословия от тягла не означало свободы от массы других, весьма тягостных обязанностей. Условия существования дворянства стали более суровыми, чем те, в которых жили служилые по отечеству в XVII веке. Вся жизнь дворянина Петровской эпохи с ранней юности, когда ему полагалось являться на смотры недорослей, отправляться за границу на учебу, была подчинена государству. До самой старости они были обязаны постоянно, дисциплинированно служить в военных и гражданских чинах без права покидать службу и отлучаться в свои деревни. Если какой-нибудь израненный дворянин-инвалид приходил на своей деревяшке на смотр в Военную коллегию, государь (а он не пропускал ни одного смотра) определял его не домой, в поместье, а в коменданты какой-нибудь захолустной крепости. Когда в 1725 году Петр умер, на одного армейского полковника донесли, что тот на вопрос, почему он не был на похоронах государя, ответил: "А что мне там делать, меня в деревню отпустили", то есть он получил возможность для длительного пребывания в своем владении. Петровская социальная политика вымела подчистую из дворянских гнезд молодежь и даже стариков, суровы были наказания за попытки избежать службы или смягчить ее бремя. Отъем имения, лишение дворянства, телесные наказания, тюрьма и каторга - таков был удел представителей сословия, которое применительно к петровским временам в советской науке по недоразумению называлось "господствующим классом".
Права дворян на земле- и душевладение, которые должны были бы характеризовать господствующее положение, в действительности были весьма эфемерны. Частной собственности на землю не существовало. Это Вам не Англия, не Шотландия, где перескочивший границу своих владений преступник-дворянин был недоступен для преследовавшего его констебля, который мог пересечь границу частных владений только по решению суда, вынесшего соответствующее решение. В России вся земля была государевой - и в деревне, и в городе. При строительстве Петербурга не раз бывало, что людей, построивших свой дом, прогоняли на другое место: дом свой можешь, конечно, забрать, а земля - государева, она ему нужна для других целей. Земельное владение (да и движимое имущество) любого подданного в мгновение ока могло быть отписано в казну. Часто бывало, что обвиняемому еще не вынесли приговора, а его земля уже отдана новому владельцу. Историк П. В. Седов, изучая влияние реформ Петра на русское общество, заметил, что именно с Петровских реформ власти на все возражения плательщиков на немыслимо тяжелые налоги, изнурительные повинности, на беззаконные поборы в ответ получали одно: "Все-де ныне государево!" Этим универсальным выражением "они заменяли разом и справедливый суд, а заодно и объяснения, почему подданные должны были нести разные формы новых повинностей или почему следует предпочесть государев интерес частному".
Пользоваться собственностью, а тем более распоряжаться ею также было затруднительно. Ни одно завещание крупных землевладельцев не признавалось законным, пока его не одобрит государь, который, бывало, менял волю покойного по своему усмотрению. Важную роль в этом ограничении сыграл петровский указ от 23 марта 1714 года о единонаследии, навеянный западноевропейским законодательством о майорате. Обычно в литературе пишут, что этот указ поставил точку в процессе слияния вотчины и поместья, которые отныне становились единым "недвижимым имением", и что это было сделано "в интересах дворянства". Очень сомнительный вывод, ибо, во-первых, ликвидировалось старинное юридическое понятие "вотчина" как земля, принадлежавшая владельцу по наследству, а не выделявшаяся ему на время службы как поместье. Впрочем, этим закончился длительный процесс слияния вотчины и поместья в интересах государства: недаром формой наказания служилого был "поворот вотчины в поместье", с тем чтобы легче его конфисковать.
Почитатель:
Между прочим, коллега, это было начато как раз в столь обожаемом Вами XVII веке.
Недоброжелатель:
Во-вторых, помещик лишался права свободно распоряжаться владением и был обязан завещать его лишь одному из сыновей. Поэтому остальным сыновьям, лишенным права на долю отцовского наследства, приходилось рассчитывать на службу как единственный источник пропитания. Позже был принят закон, препятствовавший продаже части имения для обеспечения этих дворян денежным наследством. Таким образом государство ограничило право помещиков на свободу купли-продажи владений. Были и другие существенные ограничения, вроде запрещения дворянину жениться до окончания учебы, принудительное поселение на острове Котлине, а потом на Васильевском острове.
Почитатель:
И все же я настаиваю на своем выводе: преобразования Петра привели к возникновению нового русского дворянства европейского типа, для которого понятия личной чести, человеческого достоинства стали выше родовой чести, поэтому их отстаивали со шпагой на дуэли. Как ни странно для Вас звучит, но именно благодаря ему в России были заложены основы гражданского общества - ведь дворянство стало первым эмансипированным классом России, с появлением его сословных прав и привилегий стали развиваться свободы других сословий.
Пока Вы говорили о законе 1714 года (который, как Вы забыли упомянуть, был отменен во времена Анны Иоанновны), я открыл вот такой документ: "1) Все, находящиеся в разных наших службах дворяне могут оную продолжать сколько долго пожелают и их состояние им дозволит…; 4) Кто ж, будучи уволен из нашей службы, пожелает отъехать в другие европейские государства, таким давать нашей Иностранной коллегии надлежащие паспорты беспрепятственно; 5) Продолжающие службу, кроме нашей, у прочих европейских государей российские дворяне могут, возвратясь в отечество свое, по желанию и способности вступить на ваканции в нашу службу… Но как мы сие наше всемилостивейшее учреждение всему благородному дворянству на вечные времена фундаментальным и непременным правилом узаконяем, то в заключении сего мы, нашим императорским словом наиторжественнейшим образом утверждаем навсегда сие свято и ненарушимо содержать в постановленной силе и преимуществах". Это знаменитый "Манифест о даровании вольности и свободы всему Российскому дворянству", подписанный императором Петром III 18 февраля 1762 года. Можно спокойно назвать его важнейшим документом русской истории, с него начинается долгий процесс эмансипации русского общества - освобождения его от тяжкого давления государства.
Да, и почти вся русская интеллигенция вышла из дворян. Открываешь списки петровских дворян, вытащенных им за волосы к службе и свету, и как будто видишь каталоги библиотек, музеев, галерей, консерваторий. В начале - Аксаков, Анненков, Апухтин, Балакирев… В середине - Мусоргский, Скрябин, Сомов, Столыпин, Полонский, Пушкин… А в конце - Чаадаев, Чаплыгин, Яблочков, Языков, Якушкин и т. д. Тут вся русская культура!
Недоброжелатель:
Да, этот Манифест - воодушевляющий документ. Правда, там есть слова о том, что наследники императора, даровавшего вольности дворянству, все-таки "в отмену сего в чем-либо поступать могут". В этом и есть самовластие - следующий монарх может на эти "фундаментальные" бумажки наплевать, что и сделал император Павел I, продолжавший сечь своих высокородных подданных, как некогда делал его великий предок, а также унижать, ссылать без суда и следствия.
Неужели не ясно, что социальная реформа Петра служила не возвышению дворянства, а оформлению его новой структуры, организованной на так называемой "регулярной основе"? "Регулярство", "регул", "правило" - вот что не сходило с уст Петра. "Регулярство" стало важнейшим элементом политического и правового сознания, критерием и гарантией действенности структур власти, а вместе с тем и главным принципом социальной политики, социального реформирования. Только в режиме "регулярства" могли функционировать и правительственный аппарат, и новая служилая структура общества, поделенная на новые сословия и сословные группы. В основе такого режима лежала доктрина этатизма, по которой власть государства становилась тотальной, всепроникающей. Петровская эпоха, унаследовав ограничения, характерные для русского средневекового общества (то, что они были, я не отрицаю и XVII век не идеализирую, но лишь хочу показать, что выход из него мог быть и в другую дверь), внесла такие важные изменения в социальную политику, систему общественных отношений, в обыденную жизнь людей, что исследователи говорят о создании Петром регулярного полицейского государства, в котором и не пахло свободой.
Полиция понималась не только как учреждение, но и как система отношений, образ универсального мышления, предусматривающий, что жизнь общества находится под доброжелательной, но пристальной и всепроникающей опекой государства. Конечно, господство полицейского начала не было самоцелью петровского государства. С помощью "регулярства" достигалась победа над "стариной", ассоциируемой с "неправильностью", отсталостью, дикостью. Но одновременно полицейский режим обеспечивал контроль за обществом, гарантировал эффективность работы аппарата и всей служилой структуры. Одним из важнейших элементов полицейского режима стало признание того, что в обществе не может быть людей, находящихся вне трех отчасти дублирующих друг друга систем: крепостной, податной и служилой. А для нетрудоспособных была предусмотрена также система государственного призрения. Иначе говоря, петровское государство не допускало существования свободы вообще!
Конечно, понятие "тотальное" применять к Петровской эпохе можно только условно, с оглядкой. Но без него трудно охарактеризовать массовые акции с применением военных по проверке населения, вывозу или сгону беглых с мест их проживания во время ревизий. Тотальный характер приобрела и борьба с вольными, гулящими и нищими. В системе полицейского контроля за населением с успехом использовались и новые, и старые институты. Вот Вы, ссылаясь на принцип историзма, объясняли невозможность отмены крепостного права, но не сказали, что его жесткие ограничения в перемещении органично были использованы системой контроля и фиска нового петровского государства, что стало гарантией сохранения крепостного права на века. Да это и неудивительно, ибо все в петровской России в той или иной степени стали крепостными.
Согласно основополагающим документам, регулирующим взимание подушной подати, - "Плакату" и "Инструкции земскому комиссару", помещик был теперь не просто владельцем ревизских душ, а нес материальную ответственность за их платежи, был обязан контролировать их поведение, выдавать им паспорта на выход для заработков. Новая система искусственно поддерживала существование крестьянской общины, для того чтобы с помощью традиционной круговой поруки обеспечить выплату податей, отправление повинностей, рекрутский набор, удержание крестьян от побегов.
Новым элементом в системе полицейского контроля стала и армия. За основу размещения армии Петр взял "поселенную" систему Швеции, где военные жили на своих участках и для участия в походах или маневрах получали вспомоществование от местного населения. Как и в других случаях с использованием иностранного опыта, Петр выплеснул с водой ребенка: разместив армию в дистриктах среди крестьян, он придал военным полицейские, надзирательно-карательные функции. Согласно "Инструкции полковнику", офицеры были обязаны с земскими комиссарами взимать с крестьян подушную подать, препятствовать крестьянским побегам, подавлять возможные волнения, контролировать перемещение посторонних через дистрикт, где стояли роты. Ту же цель преследовала установленная в 1724 году система паспортов для крестьян. Отныне человек, обнаруженный без паспорта или с просроченным паспортом, подлежал преследованию как беглый, что приравнивалось к преступнику.
Конечно, в своей регламентации он руководствовался принципами рационализма, прагматизма. Но, обращаясь ко всем сторонам жизни, Петр, кажется, утратил чувство меры, сделал "регулярность" тотальной. Она порой напоминает литературные фантазии от Кампанеллы до современного английского сериала "Черное зеркало". Петр работал в том же направлении, создавая во всех сферах русской жизни тотальный, поистине устрашающий общественный порядок.
Известно, что бичом тогдашних городов (да и деревень) были пожары. Значит, предписывал Петр, крыши надо крыть не дранью и соломой, а черепицей или, на худой конец, дерном. Трубы следует регулярно чистить, следовательно, они должны быть такой ширины, чтобы мальчик-трубочист пролез в трубу. Да, не забудьте потолки подмазывать глиной, выкопать пожарные водоемы, дома в деревнях строить на таком расстоянии, чтобы в пожары один от другого не загорался! На лето в Санкт-Петербурге все печи и бани частных домов запечатывали государственной печатью, а при полиции была учреждена особая "нюхательная команда", которая ходила по ночному городу и вынюхивала дым из кухонь и бань в тех домах, чьи хозяева пытались, пользуясь ночной темнотой, грязь с себя смыть или щей сварить. Таких нарушителей противопожарной безопасности ждали большие штрафы и прочие наказания.
Дома в городе предписывалось строить не абы как, а по плану-плакату, составленному Д. Трезини и полученному владельцем в полиции, в строго указанном месте. Причем из боковых стен построенного на пустыре дома должны торчать кирпичи, с тем чтобы строители могли легко пристроить к этому зданию дом соседа и таким образом образовалась вожделенная Петром "сплошная фасада", как в любезном царю Амстердаме. Полицейские строго следили за числом балясин на крыльце, за высотой порога в доме, за числом и расположением окон и дверей. А то, что вам неудобно, что от соблюдения "регулярства" в доме холодно, - привыкнете, вон голландцы живут, и ничего! Да, улицы должны быть прямы и широки, здания должны выходить на красную линию, а не по-московски стоять в глубине участка, а если ветер и наводнения - терпите! С нарушителями-кривостроителями расправлялись весьма своеобразно: каторжники таскали по улицам огромную раму, длинная сторона которой соответствовала требуемой ширине улиц. И если рама не проходила между двумя домами, стоящими напротив друг друга, "нерегулярный" дом подлежал сносу. Чтобы хозяева не затягивали перестройку, каторжники быстренько разбирали у этого дома крышу, а без крыши в Петербурге не поживешь! Чтобы прекратить ночные разбои и грабежи, было предписано улицы перегородить на ночь шлагбаумами, жителям дежурить по очереди, как в Голландии (вспомним "Ночной дозор" Рембрандта). После комендантского часа можно ходить с фонарями и пропуском, приезжих следует записывать в особые книги, за город без паспорта никого не выпускать и т. д. и т. п. Десятки других подобных предписаний! Петр зорко смотрел по сторонам в поисках объекта регулировки. Не понравилось ему, как плели лапти в одной губернии, - приказал прислать лаптеплетов из другой губернии. Увидел в Прибалтике удобные косы - набрал насильно несколько десятков местных мужиков с косами и разослал их по всем губерниям учить русских мужиков косить не так, как они привыкли за тысячу лет. Шел государь по кладбищу, споткнулся о выступающее надгробие - тотчас издал указ, чтобы надгробия были вровень с землей, как в Голландии. Заметил, что русские своих покойников хоронят в выдолбленных колодах-гробах, запретил - надо же строевой лес экономить - и велел делать гробы из досок или из черного леса. Известна история, как государь хаживал по Гостиному двору и на развалах перекладывал товар по-своему, чтобы лучше продавался. Он-то знал, как успешно торговать!
Но жизнь, как трава сквозь асфальт, пробивала путь и цвела своим цветом, обходя петровские запреты. Однажды в Тайную канцелярию пришел солдат. Он донес на шлюху, которая говорила "непотребные слова" о государе. И когда с полицейскими он пошел за ней, выяснилось, что забыл притон, где провел предыдущую ночь, поэтому стал обходить все те злачные места, которые знал и где часто бывал. И власти вдруг поняли, что, несмотря на шлагбаумы, заставы, паспорта, строгости, таких притонов и злачных мест в столице, этом нашем "городе Солнца", великое множество! Словом, на всякую регулярность есть своя вольница! Может быть, со времен Петра, а не Герцена говорят, что если в России соблюдать все законы, то жить в ней будет невозможно. Вот истинный смысл и цена лелеемого Петром "регулярства" - с помощью разнообразных, по преимуществу насильственных мер и средств жесткого контроля создать не общество порядка, трудолюбия и благополучия, а государство, основанное на неограниченной власти самодержца, на махровой бюрократии, жестоком крепостном праве и назойливом полицейском надзоре.
И давайте вспомним о церковной политике Петра…