Народная фантазия создавала воображаемый, очеловеченный облик оспы. В России, например, эту болезнь представляли то в образе фантастического существа, которое ходит по ночам, с совиными очами и железным клювом, то в виде женщины, милость которой старались заслужить особым почитанием, именуя ее "Оспой Ивановной". Для предупреждения тяжелых заболеваний одевали по-праздничному детей, вели их к больному оспой, кланялись, величали невидимую женщину "Оспицей-матушкой", прибавляя при этом: "Прости нас, грешных!" Известный историк медицины Л. Ф. Змеев приводит такую формулу: "Оспица, прости, Африкановна, чем я перед тобою согрубил, чем провинился". Обращение к "оспице" сопровождалось иной раз троекратным поцелуем больного. В знак особого уважения к "Оспе Ивановне" избегали сквернословия, посещая заболевших.
Первым обратил внимание на заразность оспы великий восточный врач Абу Али ибн Сина, известный в Европе под именем Авиценны (980-1037 гг.). А возбудитель болезни в виде элементарных телец вируса был описан Э. Пашеном только в 1906 году, то есть на несколько десятилетий позже открытия возбудителей многих бактериальных инфекций. Еще в XVIII веке известный буржуазный экономист Томас Мальтус писал в своем труде "Опыт о законе населения": "Оспа, на которую можно смотреть как на повальную болезнь, самую распространенную и самую опустошительную в Европе настоящего времени, есть в то же время самая необъяснимая болезнь, хоть в некоторых местностях она возвращается периодически, через известные промежутки времени". Следует отметить при этом, что сам Мальтус не видел в эпидемиях оспы большой беды, а, напротив, считал их естественным и полезным фактором регуляции численности населения, которое" по его мнению, возрастало непозволительно быстрыми темпами.
К счастью, - большинство врачей не разделяли подобных взглядов и старались найти действенные меры борьбы с эпидемиями. Что же касается непосредственно оспы, то специфическая ее профилактика была выработана эмпирическим путем задолго до выяснения ее этиологии или, выражаясь языком обыденности, причины возникновения болезни.
В рассказе Дмитрия Кантемира, посвященном истории Оттоманской империи, упомянуто, что еще в XVI веке стамбульские торговцы живым товаром покупали только таких девушек, у которых на руке или бедре были знаки оспенной прививки, сделанной в раннем детстве.
Лоуренс Грин в книге "Последние тайны старой Африки" указывает, что некоторые африканские племена на протяжении многих веков передают из поколения в поколение секрет противооспенной сыворотки, надежно предохраняющей от заболевания. В то же время с лечением оспы связано множество самых различных суеверий. Например, негры-эве расчищали пространство за селением, насыпали там невысокие курганы и ставили глиняные фигурки по числу жителей, чтобы дух оспы принял их за людей. А чтобы он мог подкрепиться, как в настоящем селении, выставляли горшки с пищей и едой. На дороге строили баррикаду, чтобы окончательно обезопасить жилье от вторжения оспы.
В историческом романе И. И. Лажечникова "Ледяной дом" описан один из способов "профилактики": "…Исстари ведут здесь этот обычай, коли заслышат по соседству повальные немочи. Девки запахивают нить вокруг слободы; где сойдется эта нитка, там зарывают черного петуха и черную кошку живых… Немочь будто не смеет пройти через нить". Чтобы "запутать" оспу, в деревнях выносили умерших не через дверь, а через окно, полагая, что это обеспечит безопасность остальных обитателей дома.
Японец Яэко Ногами в рассказе "Шхуна Кайзин-Мару" приводит древнее поверье о том, что лучшим талисманом против оспы является мясо обезьяны. Даже маленький его кусочек якобы способен предотвратить заболевание.
В народе существовали различные суеверные представления о возможности "наведения" оспы злыми людьми, с чем были связаны и драматические события. Одно из них было вызвано московским указом 1680 года - особым наставлением о мерах против закоса оспы во дворец. Указ этот запрещал являться ко двору в течение определенного времени людям из тех домов, "где будут больные огневою или лихорадкою или иными какими тяжелыми болезнями". Это наставление, признававшее, как видно, заразительность оспы, было издано по совету доктора Даниила фон Гадена, которого называли проще - доктором Данилою. Он был лейб-медиком царя Федора Алексеевича, старшего сына Алексея Михайловича. После смерти Федора, в первый год царствования Иоанна и Петра Алексеевичей, разыгрался Стрелецкий бунт. В народе кричали, что царя Иоанна убили. Когда оба царя вышли к народу, подстрекатели бунта стали внушать толпе, что царя Федора извели чарами лекари. Доктор Даниил двое суток прятался в лесу в лаптях, в нищенском платье, с котомкой за плечами. Голод заставил его вернуться в город, в Немецкую слободу, где он был узнан, схвачен и замучен в застенке.
Указ 1680 года многократно повторялся в различных вариантах на протяжении следующего - восемнадцатого столетия. Основной смысл этих распоряжений сводился к обереганию от оспы государей и их семей, так как болезнь не делала исключений для обитателей дворцов и не раз изменяла порядок престолонаследия. Можно напомнить, что в апреле 1719 года от оспы умер цесаревич Петр Петрович - сын и прямой наследник Петра I (он погребен в Александро-Невской лавре). В 1730 году погиб от оспы Петр II - внук Петра I, сын цесаревича Алексея Петровича.
Разумеется, можно привести немало примеров гибели от оспы в различные эпохи и зарубежных коронованных особ: жертвой этой болезни пали римский император Марк Аврелий и курфюрст баварский Максимилиан Иосиф; умер от оспы французский король Людовик XV, заболев ею вторично в возрасте 64 лет.
К концу XVII и в начале XVIII века от оспы ежегодно умирало около полутора миллионов человек, а болело около десяти миллионов в год.
В первой половине XVIII столетия оспенная эпидемия в столицах европейских государств по существу не прекращалась. Исключительно широкая распространенность этой болезни в европейских странах породила поговорку: "Оспа и любовь минуют лишь немногих!" На протяжении столетий оспа выступала как привычная болезнь, и даже ее эпидемии не вызывали широких волнений народа, которые обычно стихийно возникали при появлении холеры и чумы. Это была своя, как бы домашняя, обыденная болезнь, которая не щадила жителей всех стран и континентов. И только на Каймановых и Соломоновых островах и острове Фиджи она никогда не встречалась.
Неудивительно, что в той или иной форме упоминания об оспе имеются в художественных произведениях писателей всех времен и народов. В исторической повести А. Говорова "Жизнь и дела Василия Киприанова, царского библиотекариуса", рисующей жизнь Москвы в 1716 году, представлена следующая картина: "Прошла черная оспа, крылом адовым задела. Были ведь года, когда Москва от напасти этой сплошь вымирала, а тут мор прошел поулочно, где повезло - никто не болел, а где не повезло - целые порядки лежали мертвецов".
В народе переболевших оспой называли рябыми или корявыми. Эти характерные дефекты внешности мы нередко встречаем в художественных произведениях и при описании реальных исторических лиц. В рассказе И. С. Тургенева "Петр Петрович Каратаев" мы читаем: "Оспа оставила неизгладимые следы на его лице, сухом и желтоватом, с неприятным и медным отблеском".
В рассказе "Беглец", напечатанном в 1887 году, А. П. Чехов воспроизводит картину болезни во всем ее страшном, облике. Семилетний деревенский мальчик Пашка, попав в сельскую больницу, бродит по палатам. "Пройдя в третью палату, он увидел двух мужиков с темно-красными лицами, точно вымазанными глиной. Они неподвижно сидели на кроватях и со своими страшными лицами, на которых трудно было различить черты, походили на языческих божков.
- Тетка, зачем они такие? - спросил Пашка у сиделки.
- У них, парнишка, воспа".
В. В. Крестовский в романе "Вне закона" рисует облик бывшей красавицы, обезображенной оспой: "Все лицо этой женщины было изборождено, изрыто, изъедено, испещрено заживающими, но глубокими следами оспенных язвин. В особенности отвратительна была верхняя губа, нос и веки, пострадавшие более других частей лица. Взгляд, по-прежнему холодный и блестящий, но обрамленный некогда таким прелестным прорезом глазных орбит и оттененный смягчавшими его ресницами, теперь устремился из-под красных и облезлых век с каким-то неприятным, отталкивающим выражением…" Оспу перенес Максим Горький. "На другой день я проснулся весь в красных пятнах, началась оспа. Меня поместили на заднем чердаке, и долго я лежал там, слепой, крепко связанный по рукам и ногам широкими бинтами, переживая дикие кошмары" ("Детство"). Обезображивающие следы оспы носят на лице персонажи произведений Оноре Бальзака "Сельский священник", "Евгения Гранде", "Дело об опеке". Героиня его повести "Герцогиня де Ланже" в светском разговоре со своим поклонником восклицает: "Ах, сударь, оспа для женщин - та же битва при Ватерлоо. Только тут мы узнаем, кто нас истинно любит".
Заключительные строки романа Эмиля Золя "Нана" посвящены натуралистическому изображению трупа героини, заразившейся оспой от своего незаконнорожденного сына. "То был сплошной гнойник, кусок окровавленного, разлагающегося мяса, валявшийся на подушке. Все лицо было сплошь покрыто волдырями; они уже побледнели и ввалились, приняв какой-то серовато-грязный оттенок. Казалось, эта бесформенная масса, на которой не сохранилось ни одной черты, покрылась уже могильной плесенью". Эта картина представляет, по-видимому, аллегорическое изображение трагического финала французской империи в итоге франко-прусской войны 1870 года.
Боязнь заразиться оспой явилась сюжетом рассказа Мопассана "Госпожа Эрме". Психически больная женщина вообразила, что она заразилась оспой. Это была красавица лет сорока; она пристально рассматривала в зеркало свое лицо. "- Ну, что, - спросил доктор, - как вы себя чувствуете сегодня? - Она глубоко вздохнула: - Плохо, очень плохо, сударь. С каждым днем все больше и больше оспинок". Это психическое расстройство возникло у нее на другой день после того, как из-за страха заразиться оспой она отказалась навестить умирающего сына.
Приведенные из художественной литературы примеры достаточно красноречивы. Однако сделаем небольшой экскурс в историю медицины, чтобы понять, как люди смогли победить оспу - это казавшееся неотвратимым зло, в котором многие усматривали проявление божьей воли.
В XVIII веке европейская научная медицина усвоила мудрость старого принципа народной медицины Востока: не надо ждать, пока эпидемия оспы унесет в могилу сотни жизней. Оспа неизбежна, а потому нельзя сидеть сложа руки, надо активно действовать - вызвать легкую ее форму, чтобы предотвратить более тяжелую, нередко кончавшуюся смертью.
Оспа по-латыни "вариола" ("варус" - узелок), отсюда и термин "вариоляция". Это первый, но довольно опасный способ профилактики, ибо, используя для заражения натуральный вирус оспы, трудно было предугадать последствия: вызовет ли это легкую форму и обеспечит дальнейшую невосприимчивость к инфекции или же приведет к тяжелому заболеванию и, что еще хуже, спровоцирует вспышку. Тем не менее у вариоляции нашлось немало сторонников. В России прививки от оспы ввели во время царствования Екатерины II. Екатерина с детства испытывала страх перед оспой и потому пригласила из Англии доктора Томаса Димсдаля, снискавшего популярность удачно проведенными прививками.
Вечером 12 октября 1768 года во дворец был доставлен в карете и проведен тайным ходом шестилетний мальчик, больной оспой. От него привили оспу царице и только спустя пять дней объявили об этом. 1 ноября был привит и наследник Павел. А на следующий день в придворной церкви и всех храмах Петербурга служили благодарственные молебны, в честь успешной прививки производилась пушечная пальба. Царица принимала поздравления Синода и иностранных послов. Разумеется, в официальных документах этот шаг трактовался как героический поступок, предпринятый исключительно ради спасения народа. Сама Екатерина писала об этом так: "Мой предмет был своим примером спасти от смерти многочисленных верноподданных, кои, не зная пользы этого способа, оного страшась, оставались в опасности".
Материал для прививки был взят от ребенка, носившего имя Александра Даниловича Маркова. Но в придворных кругах говорили, что отцом мальчика является граф Григорий Орлов, о матери предусмотрительно умалчивали. Этот мальчик был определен в кадетский корпус, возведен в дворянское достоинство с фамилией "Оспенный". Он умер молодым от чахотки. Интересно, что ему принадлежат записки о заболеваемости оспой в Петербурге.
Вариоляция производилась бесплатно; более того, матерям привитых детей выдавалась денежная награда - так называемый "оспенный серебряный рубль". Главный контингент прививаемых составляли дети дворян: военных и чиновников, от трех до шести лет. Всего до 1800 года в Петербурге было привито 10 671 человек… Так как население города возрастало довольно значительно (от 130 тыс. в 1764 г. до 220 тыс. в 1800 г.), то на 100 тысяч жителей оказались привитыми в разные годы от 8 до 680 человек. Понятно, что предотвратить вспышки оспы это не могло, и заболевания продолжались, особенно среди детей. В 1780 году в Петербурге было открыто второе оспопрививательное учреждение в Смольном, а в следующем году - на Васильевском острове.
Для разъяснения народу значения и пользы оспопрививания было привлечено духовенство. В церкви на углу Шпалерной и Воскресенской улиц на видном месте показывали детей, благополучно перенесших прививку. Врачи, отличившиеся в организации прививок, награждались. Лицам немедицинского звания вручали золотые, серебряные и бронзовые медали. Естественно, что эти сообщения получали освещение не только в исторических хрониках, но и в мемуарах частных лиц и художественной литературе.
В романе Достоевского "Братья Карамазовы" Катерина Ивановна становится богатой, так как у ее родственницы генеральши внезапно умирают от оспы обе племянницы, являвшиеся ближайшими наследницами. Автор отразил здесь и попытки петербургских властей организовать предохранительные прививки. В главе "Черт. Кошмар Ивана Федоровича" черт говорит: "Вот тоже, лечиться у вас полюбил: весной оспа пошла, я пошел и в воспитательном доме себе оспу привил - если бы ты знал, как я был в тот день доволен, на братьев славян десять рублей пожертвовал". Однако за пределами Петербурга вариоляция распространения не получила.
В этот период врачи стали всерьез задумываться над тем, как сделать профилактику оспы достаточно действенной и вместе с тем безопасной. Честь этого открытия принадлежит английскому сельскому врачу Эдуарду Дженнеру. То, что оспой болеют коровы, знала давно. Оспенная инфекция поражает у них слизистые оболочки рта и глаз, нежную кожу вымени. Заражаясь оспой от коров, их владельцы приобретали невосприимчивость к оспе натуральной, человеческой. Нельзя ли заменить вирус натуральной оспы вирусом коровьей оспы и тем самым обеспечить возможность организму выработать надежную защиту от страшной инфекции? Такой вопрос поставил Дженнер и решил его весьма успешно. От латинского слова "уасса" - корова - произошел термин "вакцинация", который впоследствии стал применяться гораздо шире. И хорошо известное всем сегодня слово "вакцина" своим происхождением также обязано оспенным корочкам, взятым с коровьего вымени.
Первая вакцинация в России была произведена мальчику Антону Петрову в московском воспитательном доме. Вакцина была получена непосредственно от Дженнера, прививку делал известный терапевт профессор Е. О. Мухин. После этого события особым указом воспитанника Петрова переименовали в Вакцинова.
Однако новый способ нашел не только сторонников, по и противников, в том числе и среди врачей. Появились карикатуры, нападки в печати, доходившие иногда до абсурда. Так, врач, автор диссертации "О недостатках и вреде коровьей оспы" писал: "У одного ребенка в Пэкгеме организм до прививки был совершенно нормальным; после прививки он превратился в скотский: ребенок стал бегать на четвереньках подобно животному, мычать по-коровьи и бодаться головой. Дочь одной леди начала кашлять как корова и вся обросла волосами". Не отставало и европейское духовенство, которое проповедовало, например, что "натуральная оспа - милосердный дар провидения, посланный бедному человечеству: нечестно и святотатственно вырывать из рук Всемогущего подобный дар"; "Соприкосновение со скотом - есть осквернение творца". Католическое духовенство ожидало по вопросу об оспопрививании указаний от папы. В начале XIX века при папе Пии VII оспопрививание в Италии было запрещено.
В Монреале в 1885 году во время вспышки оспы католическое население под влиянием духовенства отказалось от прививок. Вопреки здравому смыслу была устроена торжественная процессия с молебствием - словом, созданы благоприятные условия для распространения инфекции. Более трезво настроенные протестанты почти не пострадали от эпидемии, так как сразу же подверглись вакцинации.
Что касается православного духовенства, в том числе петербургского, то оно ждало распоряжений из Синода и прислушивалось к веяниям из дворца. Только некоторые священники называли новый способ прививок "неслыханным фармазонством". Тем не менее, в книге Иллариона Чистовича "История С.-Петербургской духовной академии" (СПб., 1857) написано, что в 1798 году "Св. Синод признал нужным составить в Медицинской коллегии для руководства сельских священников книгу, в которой бы определено было число и существо простонародных болезней, во врачевание коих священникам входить должно, с показанием достаточных примет, степеней и периодов оных".
Высказывания против прививок пугали простых людей, причем особенно смущало название "коровья оспа", и потому в 1811 году было высочайше поведено впредь именовать коровью оспу "предохранительною". Однако мало было создать надежный метод профилактики оспы. Необходимо убедить население в безопасности прививок. А сделать это было не так просто, учитывая, что большинство населения царской России оставалось неграмотным. В. И. Даль в произведении "Вакх Сидоров Чайкин, или Рассказ его о собственном своем житье-бытье за первую половину жизни своей" пишет: "Мужик не верит предохранительной оспе, не верит пользе от картофеля и других овощей, не верит никакому новому и лучшему порядку в управлении, а готов верить, что предохранительную оспу пустил на свет антихрист, что картофель - порождение сатаны и от него не будет урожая на хлеб…"
Население городов и особенно деревень продолжало жить своими поверьями. В целях предохранения применяли, например, явную или тайную "покупку" оспы. Для этого детей заставляли носить в течение нескольких дней медные деньги, побывавшие в руках больного. Врач В. О. Губерт наблюдал еще в 1882 году у казанских крестьян обычай нюхать оспенные корочки и после этого трижды потеть в бане. Он описал также следующие способы получения легкой оспы: парить детей веником, побывавшим в руках больного, принимать внутрь смесь оспенных корок и меда.
Писатель-народник Н. И. Наумов в очерке "Горная идиллия" описывает, как так называемые представители официальной медицины бессовестно обманывали и запугивали население в предгорьях Алтая, где дети "инородцев" вымирали от оспы сотнями.