Вспомним, что энтропия является мерой организованности или дезорганизованности системы. Чем более организована система, тем меньше энтропии, и наоборот. Следовательно, вся история человечества – это борьба против энтропии, процесс упорядочивания, интеграции племен в рода, родов в союзы, союзы в государства, государства в мировое сообщество. Применение знаний позволяет преодолевать даже объективные законы природы, например закон земного притяжения, который человек благодаря знаниям "обходит" с помощью космических аппаратов. Главное то, что этот Второй закон общественного развития удлиняет дельту жизни человека, вступая в борьбу со "стрелой времени", отраженной во Втором законе термодинамики. Это негэнтропийный закон, закон жизни, противостоящий закону смерти. Одновременно это закон борьбы, поскольку закон возрастания энтропии настолько фундаментален, что его преодоление требует не менее фундаментальных усилий всего человечества и каждого человека в любой точке его бытия, т. е. фундаментального Второго начала общественного развития. Вспомним Гераклита: все возникает через борьбу.
В этой связи следует четко уяснить: любое явление общественной жизни, противодействующее закону возрастания энтропии, является силой, работающей на прогресс. Чтобы дать оценку тому или иному общественному явлению, событию или поступку по тем или иным признакам, надо сопрячь его с законом возрастания энтропии: это "явление" за него или против. Если "за", то оно сторонник и союзник смерти, если "против", значит, оно союзник прогресса, жизни. Критерий, который легко позволяет оценить, по крайней мере в первом приближении, любые явления, события и поступки в обществе.
5. Знание силы и сила знаний
Почему одни цели достигаются, другие нет, почему одна сила побеждает, другая проигрывает?
Ответы на эти вопросы зависят от того, насколько глубоко познаны силы природы и общества. Глубина этого познания и воплощена в силе знаний. Одна сила побеждает другую, потому что у побежденной или не хватило соответствующих знаний, или знания оказались ложными. В принципе побеждает истина, т. е. такие знания, которые адекватны реалиям того или иного исторического момента. Или те, которые отражают объективную историческую перспективу. Но именно как тенденцию, поскольку на каких-то витках истории объективная истина может и потерпеть поражение. Например, буржуазные революции во Франции прерывались контрреволюциями феодальных сил, пока последние в конце концов не сошли с исторической арены. Социалистические идеи в Европе на исходе XX века, несмотря на их историческую перспективность, потерпели поражение вследствие того, что оторвались от реальности, застыли как идеи на уровне начала XX века. И тем самым ослабили мощь социализма, которая не устояла перед мощью капитализма, сумевшего совершить контрреволюции в России и других странах Восточной Европы. И хотя социализм на уровне государства сохраняется в ряде стран, в том числе такого крупного, как Китай, а на уровне идей – практически во всех государствах, тем не менее, в целом произошел откат социализма. И его новый взлет возможен только в результате обновления идей социализма новыми знаниями, адекватными реальностям XXI века. И этот процесс неизбежен, поскольку идеи социализма в большей степени соответствуют стратегической выживаемости человечества, нежели обрюзгший паразитирующий капитализм.
В конечном счете достижение целей, победа или поражение любого субъекта политики зависят от "правильных", как говорил Винер, знаний. Но здесь сразу же возникает вопрос: какие же знания правильные, а какие нет? Вопрос до сих пор не праздный, поскольку ответы могут кардинально различаться по существу. Например, верующие "плоскоземники", считающие, что Земля плоская, будут уверять, что это истина. А какой-нибудь современный солипсист скажет, что Земля вообще существует в нашем воображении. Закрыл глаза, и ее нет. И вроде бы прав. Но оставим в покое верующих и солипсистов.
Знания и истина
В предыдущем разделе мне надо было отделить знания от информации. Но в нем не было дано четкого определения термина знание. Я только вскользь упомянул, что оно должно быть систематизировано и связано с практикой. Этого явно недостаточно. Не хватает онтологического ядра. Но для начала есть смысл воспроизвести хотя бы несколько определений знания другими авторами.
Вот как трактует знания, например, Дэниел Белл, известный своей доктриной "постиндустриального общества", правда, как он оговаривается, применительно к целям своей книги. Для него знания – это набор организованных утверждений о фактах или идеях, представляющих логичное суждение или экспериментальный результат, которые передаются другим с помощью коммуникационных средств в систематизированной форме.
Таким образом, как замечает Белл, он отделил знания от новостей и развлечений. И продолжает:
Знания состоят из новых суждений (в исследованиях и гуманитарных науках) или новых представлений старых суждений (в учебниках и преподавании) (там же).
Белл не замечает, что под его определение может попасть любая галиматья, обрамленная наукообразными словами и переданная в систематизированной форме через СМИ. Такого типа определений несметное количество, и некоторые из них приведены и раскритикованы самим Беллом.
Тем не менее Белл справедливо упомянул фактор "передачи знаний", т. е. их социализацию. Я имею в виду следующее. Нередко тот или иной ученый делает открытие, создает нечто новое. Однако его открытие может не дойти до общественного сознания в силу многих причин: одни просто хранят их у себя в столе, как Леонардо да Винчи или лорд Кавендиш, открытие других сознательно блокируется научным сообществом, открытия третьих произошли в тех странах, в которых отсутствовали условия для реализации этих открытий. Последнее было характерно для царской России, когда великие открытия многих ученых и особенно самородков так и не дошли до широкой аудитории. Формально – все это тоже знания. Но такие открытия не только не стали знаниями, они не стали даже информацией, поскольку не стали достоянием всего общества. Они не превратились в силу. Они пропали. Между прочим, в современных обществах вероятность "пропажи" знаний выше, чем ранее, поскольку у них выше вероятность утонуть в информационном океане. То есть знание становится знанием тогда, когда оно проходит процесс социализации, или обобществления. Только тогда его суть становится "инобытием для других".
Поскольку определения буржуазных социологов не представляются мне удовлетворительными, я вынужден вновь обратиться к марксистской трактовке знаний, в данном случае почерпнутой из советского "Философского словаря". В нем говорится, что знание есть "проверенный общественно-исторической практикой и удостоверенный логикой результат процесса познания действительности, адекватное ее отражение в сознании человека в виде представлений, понятий, суждений, теорий".
Моя трактовка хотя и близка к приведенной, тем не менее в ней есть очень важные нюансы. Знания – это накопленные человечеством результаты познания действительности, отраженные в общественном сознании в форме обыденных представлений, научных теорий и законов, позволяющих человечеству развиваться по пути прогресса.
Существуют и ложные "знания", которые, наоборот, толкают человечество к регрессу. Но тогда их надо называть "незнаниями", т. е. выдумками, вымыслами и т. д.
Из этих определений следует, что знания – набор не просто утверждений, а утверждений, адекватно отражающих объективную реальность. Насколько адекватно – проверяется практикой, а не интерпретацией какого-нибудь зашоренного "ученого". В этой связи, естественно, встает вопрос об истине, на который не смог ответить Иисус. А без ответа на этот вопрос – что такое истина? – любая деятельность человека будет носить неопределенный характер с точки зрения ее конечного результата. И если Иисус не знал ответа на такой важный вопрос, тогда вся его религиозная доктрина была построена на зыбкой почве.
В отличие от Иисуса американский прагматик Вильям Джеймс знал, что это такое: истина "есть определенное свойство наших идей. И она означает "соответствие", так же как ложь – несоответствие "реальности"". Далее он развивает свою мысль: "Истинные идеи – те, которые можно усваивать, подтверждать, подкреплять и проверять. Ложные идеи – те, с которыми все это сделать нельзя".
То есть истинность или неистинность опять же должны проверяться практикой.
По вопросу об истине ведутся жесточайшие споры среди философов, в которые у меня нет намерений вторгаться. Мое определение звучит так: истина – это высшая форма человеческого познания, с помощью которого мысль человека познает не только явления бытия и общества, но и их суть, т. е. когда объект изучен в полном объеме. Результат такого познания формулируется в виде закона природы или общества.
И если в естественных науках, которые предпочитают называть "строгими науками" (hard sciences), такого типа истины проверяются экспериментально, то индикатором истины в "нестрогих науках" (soft sciences), типа философии, социологии, политологии и т. д., является научный прогноз, свидетельствующий об адекватности реальности. Между прочим, этот индикатор является одновременно индикатором и самого прогнозиста как ученого. Например, тот же Белл на основе изучения громадного статистического материала дал верный научный прогноз изменения характера капиталистических экономик, развития их в сервисную экономику, что и подтвердилось к концу XX века. Однако еще более впечатляющими были политические, экономические, социальные и исторические прогнозы Маркса и Энгельса. Главный из них – неизбежность перехода общества от капитализма к социализму. Этот переход действительно произошел в XX веке, по крайней мере в таких значимых государствах, как Россия и Китай. Фактически борьба и сосуществование социализма и капитализма определяли геостратегическую ситуацию в мире на протяжении почти всего XX века. И хотя в России к концу XX века произошла контрреволюция, однако социализм не только сохранился в Китае и некоторых других государствах, он пробивает себе дорогу в ряде латиноамериканских стран. Но самое главное он исподволь, изнутри распространяется практически во всех странах Западной Европы, хотя еще и не стал доминирующей формацией. Этот путь неизбежен и закономерен, хочет этого капитализм или нет. Но Маркс и Энгельс были сильны не только в долгосрочных прогнозах (forecast), но и в предсказаниях (prediction – предсказание, расчет). Уже в 1887 г., т. е. более чем за четверть века, Энгельс предсказал Первую мировую войну и ее последствия, причем в деталях. А в 1894 г. он предсказал будущую революцию в России. Не менее впечатляют его прогнозы, опять же в деталях, относительно франко-прусской и австро-прусской войн. Известно также и предсказание Ленина относительно неизбежности войны между США и Японией.
Такие прогнозы возможны только на основе глубочайшего знания закономерностей общественно-исторического развития.
Знания, свобода и идеи
Само собой разумеется, что знания не напрямую действуют на человека или общество. Помимо общественных структур, через которые и внедряются идеи, они важны сами по себе, поскольку на их основе как раз и создаются эти структуры. Многие ученые, говоря о прогрессе, писали о свободе и демократии не только как о самоценности, но и как о своего рода политической среде, в которой только и может развиваться прогресс. Некоторые даже указывали на прямо пропорциональную зависимость между свободой (или демократией) и знанием. Их ошибкой являлось то, что эти понятия обсуждались а) вне их философской взаимосвязи, б) вне исторического времени.
Рассмотрим поначалу парадокс связки "свобода-знание". Многим кажется, что чем больше знаний, тем большим выбором обладает человек, тем больше у него степеней свободы. На самом деле все наоборот. Чем меньше знаний, тем более свободен человек. Простой пример подтверждает этот парадокс. Человек заблудился в лесу. Он не знает картографии, расположения звезд на небе, закономерности расположения деревьев в лесу. В результате он обладает бесконечной свободой выбора, в какую сторону ему идти, чтобы выйти из леса. Вероятность правильного выбора близка к нулю. Если же он знает перечисленное выше, его свобода огранивается двумя-тремя вариантами выхода из леса. И чем полнее и глубже его знания той ситуации, в которую он попал, тем меньшей степенью свободы он обладает. А при абсолютном знании ситуации его свобода сводится к единице, единственному правильному решению. Этот пример применим ко всем явлениям общественного развития. Другими словами, знания ограничивают свободу, подчиняя ее закону или закономерности. Отсутствие знаний ведет к царству свободы. Эту мысль можно выразить так: знания = 0, тогда свобода = ∞, и наоборот. Именно поэтому в свое время Гегель, а за ним и марксисты вывели формулировку, которая свободу и знания сводила к плодотворному взаимодействию: свобода есть осознанная необходимость. Уточняю: необходимость подчинения истине, закону.
А теперь рассмотрим понятие свобода с позиции исторического времени. Свобода – это абстракция, отражающая определенную форму политической системы. Демократия – это форма политической власти. И то и другое существовало везде и в любые времена. Весь вопрос в степени свободы и демократии. Абсолютной свободы не бывает. Если она "абсолютна", тогда это анархия и хаос. Причем и сама степень не есть универсальное понятие. Для одних стран необходима одна степень, для других – другая. Более того, для одной и той же страны в одно историческое время нужна одна степень свободы, для другого исторического времени – другая. То же самое с демократией, со справедливостью, равенством, братством.
Это касается и власти: авторитарная она, тоталитарная или либеральная – зависит от конкретно-исторических условий. Например, в США существует демократическая власть с широкой автономией штатов относительно центральной власти. А в России всегда власть была авторитарна при всех формациях. В США сложилась демократическая система, поскольку никто на них никогда не нападал и не угрожал. То есть необходимости в концентрации усилий против внешнего врага в Америке не было. А история России – это история бесконечных войн, требующих сильной и жесткой центральной власти. Причем такая власть сложилась не сразу. Когда-то в России доминировала феодальная демократия, где "каждый князь себе хозяин", именно тогда Россию легко захватили татаро-монголы. Урок пошел впрок и вылился в жестко централизованное государство. И столь жесткая диктатура при Сталине совсем не вытекала из ленинской доктрины социалистического государства. Доктрина как раз предполагала широчайшую демократию через Советы, что и начало было реализовываться в первые годы после Гражданской войны. Но именно внешняя угроза со стороны Германии, Японии, милитаристского Китая и, между прочим, потенциальная угроза со стороны демократических стран, таких как Франция и Англия, вынуждала укреплять структуру власти именно в диктаторской форме. Несмотря на это, наука в советской России развивалась на порядки масштабнее, чем в царское время. Кроме того, именно сталинская культурная революция 1930-х годов превратила почти поголовно неграмотное население страны в одну из образованнейших наций в мире. Последний факт не оспаривается никем, но замалчивается всеми западными идеологами.
Обычно сталинский Советский Союз упрекают в том, что была атакована генетика, а господствовали доктрины Лысенко и Мичурина. Это естественно, поскольку большая часть советских ученых, поощряемых властью, вдохновленных возможностью человека изменять все или почти все (вспомните мичуринское: "мы не можем ждать милости от природы"), не могла примириться с ограничениями генетики, "какими-то ДНК". Конечно, в то историческое время они были неправы. Но стратегически все-таки оказались правы: ДНК тоже можно изменять.
Я это пишу потому, что нельзя универсализировать те или иные формы власти. Оценивать их надо с конкретно-исторических позиций. "Рецепты" для одних не годятся другим, включая "рецепт демократии" – икону капитализма.
На данном историческом этапе довольно сложно ответить на вопрос, какая формация является исторически перспективной с точки зрения дельты жизни человеческого рода и индивидуума: капитализм или социализм? Феодализм с этой точки зрения рассматривать излишне, поскольку он блестяще продемонстрировал торможение как роста численности населения, так и отсутствие роста средней продолжительности жизни (СПЖ). Капитализм резко увеличил и то и другое за относительно короткое историческое время, да и в наше время очень неплохо демонстрирует увеличение СПЖ и ряда других качественно близких к нему показателей. Но у него появилась иная проблема – проблема самого "рода". "Белый род", например в Западной Европе, перестал увеличиваться.
При советском социализме успешно решались обе задачи: увеличение населения и СПЖ. При китайском социализме пока эти задачи также решаются относительно гармонично.