Повернуться на другой бок
Опустить руку в воду
Потрогать шерстяной носок
Пососать палец
Поесть сидя
Самому подержать ложку
Обниматься
Произнести звук – и получить ответ
Выйти на улицу
Что-то кинуть и увидеть, как упало
Слепить снежок
в первый раз
Нам дали возможность давать. Редкую возможность. Отдавать себя, своё, значит, заново себя прожить и почувствовать. Всё – начиная с мелочей (как это – засунуть палец в рот?). Вот тогда-то и понимаешь, что мелочей нет.
Нам не терпится снова пройти забытую (даже не осознанную тогда, в раннем детстве) дорогу. В первый раз погладить шершавый ствол сосны, услышать запах смолы, впервые почувствовать на ногах ботинки, ощутить в кулаке прохладную тяжелую ложку.
Вот здесь-то и ждёт нас самое тяжёлое испытание.
Отложим в сторону свои сокровища.
Они не важнее, не лучше его пелёнки.
Из пустоты и тишины он вытянул эту пелёнку и обнаружил, что если её жевать, мир ощущений становится менее однообразным. Это его собственное драгоценное открытие, сравнимое – если искать аналог в нашем мире – с открытием колеса, огня и теории относительности, и даже важнее, потому что без колеса, огня и Эйнштейна люди как-то жили, а он без пелёнки, без смыслов жить не может.
При этом мы хотим просто взять и забрать её, пусть даже предложив взамен все сокровища мира. Сокровища? Для него они ещё ничего не значат.
Марианна: "Нужно положить одеяло чуть выше, чтобы немного расширить обзор. Пелёнку можно повесить на спинку кровати, чтобы Даня поворачивал голову и искал её. Можно сшить для него две разноцветные пелёнки-тряпочки – чтобы он учился различать цвета, или две тряпочки из разной материи – для новых осязательных ощущений, и так далее – главное, сделать из пелёнки мост в наш мир. Может быть, прежде чем он обратит внимание на что-то другое, пройдёт полгода, может быть – год, может быть – ещё больше. Очень важно, чтобы нас самих действительно, взаправду интересовала его игра. Только тогда он будет общаться с нами. И снова начнёт верить в жизнь. И сможет открыть мир других людей и предметов".
Гитара
"Каждая вещь – это целая система"
Фридл Дикер-Брандейс
Аня не видит, но очень любит звуки. Беру гитару. Провожу рукой по струнам. Аня улыбается. Прислоняю гитару к её груди, чтобы Аня почувствовала вибрацию. Нравится.
Я ничего не говорю. Беру Анины руки и показываю:
– Гитара вот такой длины.
– Вот такой ширины. Левая рука – здесь. А правая – здесь.
– Рука спускается по струнам. Встречается с другой рукой.
– С этой стороны гитара гладкая.
– А с этой – струны. Послушай, как звучат.
– Почувствуй, как отдаётся звук с гладкой стороны.
– Смотри, как гитарные бока плавно изгибаются.
– Постучим по очереди. Я. Теперь ты.
– А теперь проведи рукой по струнам. Сама.
Фридл Дикер-Брандейс – художница. Она работала с детьми в гетто Терезин, занималась с ними рисованием и арт-терапией. Главной целью этих занятий было спасти психику детей, отвлечь их от окружающей страшной действительности. В 1944 году Фридл погибла в Освенциме вместе со своими учениками. От "уроков Фридл" осталось больше тысячи детских рисунков, некоторые из них известны всему миру.
Фридл говорила, что не бывает бедных, неинтересных, скучных вещей. Каждая вещь – это мир. Из всего можно сделать всё. Научись только видеть и чувствовать.
И вот мы с Аней открыли мир гитары.
– Трудно с неговорящими?
– Почему?
– Ну, как почему. С ними же не поговоришь!
Когда вы прикасаетесь к ребёнку, начинайте всегда от груди: от сердца. Прикасайтесь сначала к груди, а потом можно дотрагиваться до рук, или ног, или до лица – но здесь осторожно: лицо – очень личная зона. На то, чтобы проникать в чужое личное пространство, нужны веские причины.
Марианна Майер
Я знаю – и эта одна из немногих вещей, в которых я действительно уверена:
– на свете нет ни одного человека, с которым было бы невозможно построить диалог.
– на свете нет ни одного человека, который ни на что не реагирует.
– на свете нет ни одного человека, которому не нужно ни какого общения.
Нет отдачи – значит, вы просто не слышите. Если вам удастся отказаться от привычных мерок, войти в мир другого и принять его законы общения, всё станет легко. Отдача обязательно будет.
Главное – "войти туда, где находятся дети".
Лена
Лена сидит в коляске. Лицо бесстрастное и сосредоточенное. Наблюдает. Я подхожу к ней. Специальным, плавным, "Лениным" движением она берёт мою руку и направляет куда-то себе за спину.
– Лена, что? Поправить тебе свитер? Поправляю.
– Так – хорошо?
Лена берёт мою руку и направляет куда-то себе за спину.
– Ты хочешь в туалет?
Поднимаю Лену, убираю сиденье (у Лены универсальный стул-туалет), сажаю. – Да? Лена берёт мою руку и направляет куда-то себе за спину.
– Я не понимаю! Может, тебе дать книжку? Или куклу? Нет.
И вдруг я поняла. Вчера мы с Леной ходили заниматься в игровую, и теперь она направляет мою руку к ручкам коляски, чтобы я её снова туда отвезла.
– Ты хочешь в игровую?
Лена повторяет свой медленный, точный, требовательный жест.
Если бы вы знали, что я испытывала в тот момент! Она хочет идти в игровую! Ей нравится общаться со мной! В первый раз Лена дала мне это понять. Ведь она так бесстрастна. Мне часто было даже неловко приставать к ней, что-то предлагать, вмешиваться в Ленину жизнь, где никому нет места, кроме
Лены и её рыжей куклы. Я пыталась разговаривать с Леной через её куклу. Кукла была проводником. Я разыгрывала маленькие спектакли с куклой в главной роли: вот она встаёт… одевается… мы кормим её с ложки… а теперь она чистит зубы… Лена наблюдала за мной, а когда я возвращала ей куклу поднимала её к самому лицу и медленно поворачивала, рассматривая. На её лице я читала "ну слава Богу, прекратили дурью маяться!"
Сегодня я чувствовала себя так, будто мне признались в любви.
"Но, дорогой мой, как я могла понять, что вы любите меня, если с самого начала вы вели себя так возмутительно по-шотландски!"
Минута
Со временем понимаешь, насколько ощущение полноценного общения с твоим подопечным зависит от тебя. От того, как и чем ты наполнишь ваше взаимодействие. От того, насколько тебе действительно важно и интересно получить ответ.
Когда мы предлагаем ребёнку выбор – это тоже диалог.
– Ему ничего не интересно, даёшь ему игрушку, он бросает.
Удивительное дело: если предложишь ребёнку выбрать одну из двух или нескольких игрушек, обязательно рано или поздно заметишь, что ему не всё равно.
Если не можешь понять, чем и как заниматься с ребёнком (или взрослым подопечным), если ему "ничего не надо", "всё не нравится", предложи ему выбрать. Это же так естественно. Может быть, одна из двух вещей, которые ты предложишь, не понравится ему чуть меньше. А если ты уверен, что вот эта потрясающая штука ему обязательно понравится, всё-таки приготовь альтернативный вариант.
Ты увидишь: то, во что вы с ребёнком играли, не так важно, как то, что он выбрал это сам.
Мало того! Если пойдёшь по этому пути, никогда больше не почувствуешь, что "с ними не поговоришь". Ты будешь даже уставать от разговоров.
"Коля, выбирай, какие колготки ты хочешь надеть – красные или желтые?"
И ты очень удивишься, когда обнаружишь, что у Коли есть своё мнение по этому вопросу.
Да, конечно, часто у тебя нет времени ждать, что он там выберет. Желтые колготки, и всё. Но я тебя уверяю, минута, когда Коля, с виду такой безразличный, такой пассивный, протянет руку, чтобы взять красные колготки, стоит всех тех суперважных дел, которых ты не успеешь. Тем более, что ты успеешь. Подумаешь, одна минута.
Слова и не слова
Дети играют с отношениями, потому что это всё, что у них есть.
Марианна Майер
– Артём, а где ложка? Посмотри, где ложка? Где наша ложка? Я думаю: ну возьми ложку, протяни руку, возьми её, вот
она, лежит рядом, ну подними руку, подними, протяни, сожми пальцы, я так хочу, чтобы ты это сделал, протяни руку, возьми ложку!
Он медленно поднимает руку, сжимает пальцы в кулак, несколько раз легонько дотрагивается кулаком до лба. Разжимает пальцы. Медленно-медленно опускает руку на ложку. Пальцы снова сжимаются.
– Вот видите, он слышал. Он понял.
Но что он услышал? Мои слова (где ложка?) или моё громкое, отчаянное желание, чтобы он понял, чтобы взял эту несчастную ложку?
Мы с Артёмом так хорошо знаем и чувствуем друг друга, что я часто спрашиваю себя: может быть, мне только кажется, что он стал лучше понимать речь? Может быть, он просто научился по разным неуловимым признакам определять, чего я от него хочу? Это большая разница.
Понимать речь – значит, понимать всех. Понимать меня – значит, понимать только меня. Важно – какая у меня цель. Научить Артёма находить ложку? Выучить слово "ложка"? Стимулировать его активность? Совместная деятельность? Общение?
Артёму так сложно с людьми. Он полностью погружён в себя, и всё, кроме собственного тела и, может быть, музыки, его мало интересует. С каждым новым человеком он должен пройти очень долгий путь установления контакта. Прежде чем Артём согласится что-то делать с новым человеком, много воды утечёт. Так, может быть, то, что я считаю неудачей (понимает не речь, а меня), для Артёма – успех? Наше с ним большое достижение? Значит, получилось перекинуть мост из его мира в мой, построить диалог, а какие средства (вербальные, невербальные, да хоть телепатию) мы используем – не так уж важно? Главное, что он понял: есть ты. Есть я. Ложка, речь, всё остальное – только повод для нашего "мы".
Банная музыка
В нашей группе – баня. Это значит, за два часа нужно вымыть десятерых ребят. Слава Богу, ванна – прямо в группе. Это очень хорошо – не надо никого носить по коридору. Я мою, Таня вытирает, намазывает кремом и детским маслом, нянечка раздевает и одевает. Конечно, суета, спешка, устаёшь сильно, но всё равно я очень люблю Баню: она таит в себе столько возможностей!
Для активных ребят – мыльные пузыри, пена, лодочка, утка-пищалка, всякие немецкие чудеса, вроде порошка, который красит воду в синий цвет, да просто возможность поплескаться, побрызгаться. И учиться есть чему: где твои руки? А где ноги? Можно самому держать мочалку, или полить себя из маленькой лейки, или намазаться кремом и Таню намазать – за компанию.
Вот, например, бутылочка из-под шампуня. Она лёгкая. Если налить в неё воды – тяжелая. Можно её наполнить горячей водой – будет тёплая. Можно холодной. Можно вылить воду на себя. Или попытаться облить меня (лучше не надо!). Можно учиться отвинчивать крышку. Или играть в то, что это подводная лодка.
Для слабеньких Баня – возможность расслабиться. Когда мышцы постоянно напряжены, расслабление – огромный отдых. Медленно, постепенно мы опускаем ребёнка в тёплую воду – чтобы не испугался, чтобы привык к изменению среды. Медленно, длинными плавными движениями моем грудь… плечи… вот твоя правая рука… вот левая… Ты можешь мне помочь – я кладу твою руку на мочалку, накрываю её своей рукой. Ты моешься сам.
Многие слабенькие дети в ванной явно испытывают облегчение. Вода обнимает их, и, наверное, напоминает время до рождения, пока они ещё не вышли так болезненно в огромный хаотичный мир, совсем не готовый их принять и защитить.
На Баню я всегда приношу магнитофон с "банной музыкой" – песенками Юрия Устинова. Очень подходящие песенки: про моря, корабли, маяки. Как-то так случайно получилось: однажды поставила детям эти песни, и так хорошо нам под них было мыться, что теперь слушаем каждый раз.
"Ночь бросает звёзды на пески.
Поднятые сохнут якоря.
Спи, пока не гаснут маяки…"
Это ведь так хорошо, когда есть традиция. Когда что-то приятное неизменно повторяется. Поймала себя на том, что сама с удовольствием жду, когда можно будет поставить "банную музыку".
Она создаёт наш с детьми общий мир. Как описать его? Тёплая вода, ласковые прикосновения, вкусный запах шампуня, мыльные пузыри, солнечные пятна на кафельной стенке, "спи, пока не гаснут маяки". Как объяснить, что это такое – вместе слушать музыку? Просто представьте, что ставите кому-то свою любимую песню.
Представили?
Разговор
"Если этих ваших журналистов интересует общение, здесь им делать нечего. Какое тут общение!"
Директор детского дома
Они сидят на ковре – четверо моих неговорящих подопечных.
Запись в дневнике:
Хаос, конечно, полный, но были моменты совершенно удивительные, когда я чувствовала, что мы вместе и между нами что-то происходит – а именно, разговор. Когда Настя берёт за руку Лёшу и Лёша смеётся, Саша трогает Настины ботинки, а Никита переводит взгляд с одного на другого – что это, как не общение? Кидаю мяч Саше, Настя его забирает и кладёт на колени Лёше. Я смотрю на их руки, передающие мяч, с острым чувством радости.
Сам
Повседневные вещи – самые важные. Говорите мало, но прежде чем начать что-то делать с ребёнком, давайте одинаковый сигнал. Например, прежде чем переодевать, всегда дотрагивайтесь обеими руками до его плеч. Тогда он запомнит, что после такого ощущения следует переодевание. Вы сможете дать ему опору, ориентиры, чтобы мир обрёл хоть какую-то предсказуемость.
Лариса – самая маленькая и слабая девочка в моей группе. Она почти не может двигаться, и, кроме того, она слепая.
Лариса очень часто плачет во время кормления, переодевания, бани. Раньше я не понимала – почему?
Полная темнота. Вы слышите разные звуки, но не понимаете, что они значат. Вы не чувствуете своего тела, не знаете, где у вас руки, а где ноги, потому что не можете пошевелить ими. Вы совершенно никак не можете контролировать ситуацию: внезапно, без всякого предупреждения, вас поднимают в воздух, несут неизвестно куда, кладут на что-то неудобное и незнакомое, переворачивают, откуда-то возникает чистая футболка – то есть, вы не знаете, что это футболка, просто чувствуете, что вашу голову просовывают в ворот, а руки – в рукава, и всё это происходит так быстро, что вы не успеваете осознать, где руки, где голова и что с вами произошло. Так же, неожиданно и из пустоты, в рот попадает ложка, а купание вообще сродни падению с пятого этажа: только что вы были в одной среде, и вдруг попали в совершенно другую – горячую, плотную, где всё по-другому Жизнь так непредсказуема, травматична и стремительна, что у вас нет никаких шансов как-то в ней поучаствовать.
Ларисе нужно надеть штаны. Сначала подходишь к ней.
– Лариса! Лариса, привет.
Пауза. Даешь ей время приготовиться. Медленно опускаешь руки на её плечи. Несильно нажимаешь.
– Привет, Лариса.
Пауза. Она должна понять, кто ты. На это ей требуется время.
Дотрагиваешься до её ног, гладишь их – "Вот твои ноги. Сейчас будем одеваться" – напоминаешь, что у Ларисы есть ноги, это очень важно: если не можешь двигаться, теряешь своё тело. Проводишь рукой от бедра до пальцев ног и здесь останавливаешься: "Вот тут кончаются твои ноги", – ведь границ своего тела Лариса тоже пока не осознаёт.
Очень медленно переворачиваешь её на бок, и так же медленно и плавно поднимаешь – чтобы Лариса успела понять, как меняется положение её тела. Сажаешь на колени.
– Лариса сидит. Потрогай: вот я. А это ты. Это Лариса. По трогай свои ноги.
Ларисины руки напряжены, ладони сжаты; для того, чтобы немного расслабиться и с твоей помощью погладить свои ноги, ей нужно некоторое время.
Потом даёшь потрогать штаны – для человека, который сам не может ничего взять, удержать в руках – это новое и очень важное ощущение.
И наконец, вместе с Ларисой – рука в руку – натягиваешь штаны. Это двигательный опыт, который она не может получить самостоятельно, потому что пока не умеет пользоваться руками.
– Ты сама надела штаны. Какая ты молодец!
(Ах, если бы я всегда делала так, как пишу. Но я буду стараться, Лариса, правда.)
Живые знаки
"И на ночь – не отпускай во тьму без живого знака живой любви".
В. Леей
Я прощаюсь с детьми в конце рабочего дня.
Начинаю обычно справа, с Большой Насти. Она сидит на кровати, поджав под себя ноги – как датская Русалочка – и накинув на плечи одеяло. Сажусь рядом. Она хватает мою руку и не хочет отпускать, смеётся и мотает головой.
Дальше, у окна, Лена. Она глядит на меня в упор, будто гипнотизирует, медленно протягивает ко мне руку. Берёт за руку и направляет в сторону комода. "Принеси мне куклу". Без куклы Лене неспокойно. Кукла – самое близкое её существо. Приношу. Лена осторожно берёт у меня куклу и долго поворачивает её в руках, разглядывая. Смотрит кукле в глаза. Потом кладёт рядом с собой на подушку.
Никита говорит мне "ой!" и смеётся. Берёт мою руку и трясёт – "до свидания!" Иногда может и оттолкнуть – зависит от настроения. Смена настроений у Никиты происходит неожиданно – непонятно, от чего это зависит.
Смех – и сразу слёзы, а потом снова смех. Мне кажется, так происходит потому, что все ощущения для Никиты – слишком сильные. Он слишком долго жил в замкнутом пространстве, почти лишенном впечатлений.
Обнимаю Сашку, он подставляет мне ладонь – значит, нужно поиграть в "ладушки".
Славик, Настя, Лариса – самые слабенькие, и прощаться с ними нужно бережно.
RS. Незаданный вопрос
Человек, для которого даже собственное тело недоступно, как улица, улица – как другая страна. Человек, который даже не знает, есть ли у него это тело, потому что, если не двигаешься, перестаёшь чувствовать себя в пространстве. Человек, который никогда не дотрагивался до своего носа, рта, другой руки. Человек, которого никто не любит и за которого никто не будет бороться. Человек, до которого, кажется, нельзя дотронуться, чтобы не испугать и не причинить боли. Человек, для которого даже постоянно повторяющиеся процедуры – кормление, переодевание – цепь болезненных неожиданностей. Человек, не умеющий улыбаться и плакать. Человек, о мыслях и желаниях которого даже немногим "сочувствующим" и "понимающим" не приходит в голову задуматься. Человек, про которого говорят, вздыхая: хоть бы умер поскорей, только мучаешься и нас мучаешь.
Он сам решил жить, и он будет жить. Это и есть ответ на наш вопрос.
Всё закончится. Как не бывало.
Сквозь ладони пройдёт, как манка.
Ощущение перевала,
Пересменка и полустанка,