Это была не стандартная цистерна для снижения ускорения, а устройство совершенно иной модификации, построенное для этой единственной поездки. По форме оно напоминало гроб невероятных размеров и качалось на шарнирах, чтобы все время находиться в нормальном положении относительно оси абсолютного ускорения. Уолдо плавал в воде, и таким образом уменьшалась гравитация и вес его жирного тела. На нем был водонепроницаемый чехол. Голову и шею поддерживала специальная подставка, полностью повторявшая очертания этих частей тела. Пластины для спины находились под водой, а подвижная пластина для грудной клетки - над ее поверхностью.
Гримс находился рядом, держа в руках шприц, наполненный неоадреналином. Для дока было сделано сидение в левой части цистерны. Бальдур был привязан к специальной полке справа. Он служил противовесом Гримсу.
Убедившись, что все в порядке, Гримс обратился к пилоту:
- Можете стартовать.
- О’кей. - Пилот закрыл входной шлюз. Переходной шлюз-рукав сложился и втянулся в стену Фрихолда, закрыв вход. Они стартовали довольно мягко.
Уолдо закрыл глаза. Выражение неимоверного страдания появилось у него на лице.
- Дядюшка Гус, а если декальбы откажут?
- Неважно. У корабля скорой помощи страховочный запас прочности в шесть раз выше, чем у всех остальных.
- Ты уверен? Уверен?
Когда Бальдур ощутил тяжесть, он заскулил. Гримс начал с ним разговаривать, успокаивая. По мере того как корабль погружался в гравитационное поле Земли, абсолютное ускорение возрастало, хотя скорость корабля не изменилась. Но собака ощущала, как тяжесть медленно наполняет все ее тело. И так как она не понимала, что происходит, ей это очень не нравилось. Тяжесть ее пугала, и она начала лаять.
Уолдо открыл глаза:
- Милосердные небеса! - простонал он. - Можешь ты что-нибудь сделать? Бальдур, наверное, умирает.
- Посмотрим. - Гримс расстегнул ремень безопасности и двинулся в другой конец цистерны. Равновесие в цистерне нарушилось, и Уолдо стукнуло о борт.
- О! - закричал он. - Осторожней!
- Ну, тихо, тихо. - Гримс гладил голову собаки, разговаривая с ней. Когда та успокоилась, Гримс захватил кожу между лопатками и ввел лекарство, потом помассировал место укола.
- Ну, ну, старина. Сейчас тебе станет легче.
Его обратное движение привело к тому, что Уолдо качнуло в другую сторону, но тот перенес это со стоическим видом мученика.
Скорая помощь сделала всего один рывкообразный маневр во время вхождения в атмосферу. И Уолдо, и пес взвизгнули.
- Частный корабль, - крикнул в ответ пилот. - Не обратил внимания на мои габаритные огни. - И он пробормотал что-то про женщин за рулем.
- Это не его вина, - сказал Гримс Уолдо. - Я видел.
Пилот посадил корабль с изысканной легкостью на специально подготовленную площадку между шоссе и домом Шнайдера. Их там ждала группа людей. Под руководством Гримса они высвободили Уолдо из цистерны и вынесли на открытый воздух. Это было выполнено очень медленно и осторожно, но все-таки им не удалось полностью избежать легких ударов и толчков. Уолдо выдержал все стоически и молча, но из-под закрытых век у него покатились слезы.
Оказавшись снаружи он спросил:
- Где Бальдур?
- Я его отвязал, - ответил Гримс, - но он за нами не пошел.
- Сюда, Бальдур! Ко мне, мой мальчик! - хрипло крикнул Уолдо.
Внутри корабля собака услышала голос хозяина, подняла голову и гавкнула. Бальдур все еще ощущал невероятную слабость и боль, однако начал ползти вперед на брюхе, послушный зову хозяина. Гримс вовремя подоспел и увидел, что происходит.
Собака доползла до края полки и сделала попытку прыгнуть в ту сторону, откуда слышался голос хозяина. Зная только один способ двигаться вперед, она им и воспользовалась. Бальдур безусловно ожидал, что пролетит через дверной проем и приземлится перед кораблем. Вместо этого он упал на несколько футов вниз, возвестив о своем неожиданном падении истошным воем; приземлился он очень болезненно и неуклюже, ударившись о пол вытянутыми для прыжка передними лапами.
Он лежал там, где приземлился, не издавая при этом ни звука и даже не пытаясь двигаться. Пса била сильная дрожь.
Гримс подошел к нему и внимательно осмотрел. Животное не получило никаких серьезных повреждений. Убедившись в этом, он вернулся.
- С Бальдуром произошел маленький несчастный случай, - сказал он Уолдо. - Теперь все в порядке, но чертова скотина не умеет ходить. Лучше бы ты оставил его дома.
Уолдо медленно покачал головой.
- Я хочу, чтобы он был со мной. Скажи, чтобы его перенесли сюда.
Гримс взял несколько человек себе в помощь и попросил у пилота носилки.
- Не уверен, что мне хочется делать это, - сказал один.
- Собака выглядит очень злобной. Посмотрите на ее глаза.
- Нет, он не злой, - уверил его Гримс. - Просто он до смерти боится. Смотрите, я буду держать его голову.
- Что с ним? То же самое, что с толстяком?
- Нет, он абсолютно здоров и очень силен. Просто он никогда не умел ходить. Это первая поездка на Землю.
- Что-то не пойму ничего.
- Я знаю о подобном случае, - вступил в разговор второй. - Пес, выросший в Лунополисе, первую неделю на Земле вообще не мог двигаться. Сидел, выл и все делал под себя.
- То же самое и с этим, - мрачно заметил первый.
Они принесли Бальдура и положили рядом с Уолдо. С невероятным усилием Уолдо приподнялся на локте, вытянул руку и положил ее на голову бедного животного.
- Ну-ну! - прошептал он. - Тебе очень плохо, да? Ничего, старина, ничего.
Бальдур слабо повилял хвостом.
Уолдо несли четыре, а Бальдура два человека. Грэмпс Шнайдер ждал их возле входа в дом. Он ничего не сказал, когда они приблизились, а просто показал, чтобы Уолдо занесли внутрь. Двое, которые несли собаку, заколебались.
- Его тоже, - сказал Шнайдер.
Когда все и даже Гримс вернулись к кораблю, Шнайдер заговорил.
- Добро пожаловать, мистер Уолдо Джонс.
- Спасибо, что вы меня приняли, дедушка Шнайдер.
Старик грациозно, с достоинством кивнул, но промолчал. Он подошел к подстилке, на которой лежал Бальдур. Уолдо почувствовал необходимость предупредить старика, что для незнакомого человека животное может быть опасным, но какая-то странная скованность (может, ослабляющее воздействие гравитационного поля) не дала ему вымолвить ни слова. Потом он увидел, что волноваться незачем.
Бальдур перестал скулить, поднял голову и стал облизывать подбородок Грэмпса Шнайдера, радостно виляя хвостом. Внезапно Уолдо ощутил приступ ревности. Никогда раньше Бальдур не принимал и не подпускал к себе никого без специальной команды Уолдо. Это было настоящее предательство! Однако он подавил резкую обиду и постарался холодно расценить это происшествие, как свое тактическое преимущество.
Шнайдер наконец оттолкнул собачью морду, чтобы пес не мешал, и начал тщательно осматривать, ощупывать, надавливать на определенные точки, сгибать и разгибать суставы. Он схватил его за морду, растянул губы и осмотрел десны. Отвернул веко. Потом, оставив собаку, подошел к Уолдо.
- Собака здорова, - сказал он. - Просто её мозг в растерянности. Чем это вызвано?
Уолдо рассказал о Бальдуре, о его необычной судьбе. Шнайдер понимающе кивнул - Уолдо не мог определить: все тот понял или нет - и посмотрел на Уолдо.
- Нехорошо такому большому парню лежать в койке. Слабость - сколько лет она тебя мучает?
- Всю жизнь, дедушка.
- Это плохо. - Шнайдер стал изучать его точно так же, как только что осматривал Бальдура.
Уолдо, чье чувство собственной неприкосновенности было гораздо более сильным, чем у обычного, даже очень эмоционального человека, вынес это стоически. Он чувствовал: это необходимо, чтобы умаслить странное создание. Совсем не нужно настраивать его против себя.
Чтобы отвлечься от унижения, которому его подвергали и которому он подчинился, Уолдо решил получше узнать старого знахаря и стал рассматривать его жилище. Комната, в которой они находились, соединяла в себе кухню и гостиную. Захламленная, довольно узкая, но очень длинная. Над всей кухонной частью доминировал камин, заложенный кирпичом, а дымоход печной топки был выведен в трубу. Камин был какой-то кривобокий. Печь была пристроена к правой его стороне. С левой стороны находилось что-то, напоминающее короткий прилавок, поддерживающий крошечную раковину. Над раковиной был рукомойник, крепившийся к прилавку.
"Либо Шнайдер старше, чем выглядит, а это кажется невероятным, либо он получил этот дом в наследство от кого-то, давно умершего", - решил Уолдо.
Часть комнаты, отведенная под гостиную, была завалена разбросанными вещами. Просто невозможно было себе представить, чтобы такой беспорядок царил в новых домах. На полу громоздились ящики, забитые книгами; книги стопками лежали на полу и на стульях. Старинный деревянный письменный стол, на котором стояла старомодная механическая пишущая машинка, был завален бумагами и полностью занимал один из углов. Над ним на стене висели резные часы, чем-то напоминающие домик. Над циферблатом были расположены две маленькие дверцы. Пока Уолдо их рассматривал, крохотная деревянная птичка, выкрашенная в ярко-красный цвет, выглянула из левой дверцы, пропела "свуусвоо!" четыре раза и резко спряталась за дверкой. Сразу же из правой дверцы показалась серая птичка, лениво сказала три раза "Ку-ку" и спряталась. Уолдо решил, что ему обязательно нужны такие же часы. Конечно, маятник не будет работать во Фрихолде, однако он свободно может сделать для них специальную раму, с ускорением в 1g, внутри которой будет создано псевдоземное притяжение.
Ему даже не пришло в голову иммитировать движения маятника при помощи скрытого источника энергии. Он любил, чтобы вещи работали так, как должны работать.
Узкая арка служила входом в другую комнату. Но Уолдо не мог хорошо ее рассмотреть. Дверной проем закрывала занавеска из длинных разукрашенных бус.
Комнату наполняли разные запахи, в основном, несвежести и плесени.
Шнайдер выпрямился и посмотрел на Уолдо.
- С твоим телом все в порядке.
- Мне очень жаль, дедушка, - слабо покачал головой Уолдо, - я не могу.
- Ты должен найти в себе силы и заставить их служить тебе. Попытайся.
- Простите. Но я не знаю, как.
- Вот в этом и заключается единственная проблема. Если человек не знает, тогда все сомнительно. Ты послал свою силу в Другой Мир. Теперь ты должен отправиться туда и потребовать ее обратно.
- А где Другой Мир, дедушка?
Шнайдер несколько заколебался, прежде чем ответить, словно подбирая нужные слова.
- Другой Мир, - в конце концов сказал он, - это мир, который ты не видишь. Он и здесь и там, он повсюду. Но особенно - здесь, - он прикоснулся ко лбу. - Наш разум сидит в нем и посылает свои приказы телу. Жди.
Он отошел к небольшому буфету и вынул из него горшочек. В нем была мазь или суспензия, которой он намазал руки. Потом он опять подошел к Уолдо и опустился перед ним на колени. Взяв руку Уолдо в свои, он начал ее очень осторожно массировать.
- Пусть твой ум успокоится, - говорил он. - В тебя входит сила. Другой Мир рядом и полон силы. Почувствуй ее.
Ощущение было очень приятным для усталых мышц Уолдо. Мазь или прикосновение рук старика вызывали теплую расслабляющую дрожь. "Если бы он был моложе, - подумал Уолдо, - я бы нанял его массажистом. У него магнетическое прикосновение".
Шнайдер поднялся и сказал:
- Ну, теперь тебе должно полегчать. Отдохни, пока я приготовлю кофе.
Уолдо откинулся назад с чувством удовлетворения. Он очень устал. Помимо того, что сама поездка вызвала нервное напряжение, он вдобавок все еще находился под влиянием этого проклятого тяготения, словно муха, попавшая в банку меда. Однако манипуляции Грэмпса Шнайдера погрузили его в сонное, расслабленное состояние.
Наверное, он задремал, потому что последнее, что он помнил, это как Шнайдер бросил в кофейник яичную скорлупу. Потом старик оказался рядом с ним, в одной руке он держал кофейник, а в другой - чашку, из которой шел пар. Он поставил их, потом взял три подушки, подложил их под спину Уолдо и предложил ему чашку кофе. Уолдо с трудом вытянул обе руки, чтобы взять чашку, но Шнайдер отвел одну в сторону.
- Нет, - сказал Шнайдер, - одной руки - и то много. Делай, как я показываю. Дотянись до Другого Мира за силой.
Он взял одну руку Уолдо и положил ее на ручку чашки, поддерживая руку Уолдо своей. Другой рукой он мягко гладил правую руку Уолдо, начиная от плеча к кончикам пальцев. Тот снова почувствовал разливающееся тепло.
Уолдо был очень удивлен, что держит чашку сам. Это был приятный триумф. Семнадцать лет тому назад, когда он покидал Землю, у него была устоявшаяся привычка ничего не брать, даже не тянуться за чем-либо одной рукой. Во Фрихолде, конечно, он довольно часто управлялся с небольшими предметами одной рукой, без помощи уолдо. Годы практики, должно быть, усилили контроль. Превосходно!
Поэтому, очень гордясь самим собой, он выпил полную чашку, держа ее одной рукой и изо всех сил стараясь не опрокинуть на себя. Кофе был очень вкусным. Ему пришлось признать, что он ничуть не хуже, чем тот, который он готовит из самых дорогих концентрированных экстрактов. Даже ароматнее.
Когда Шнайдер предложил ему печенье, обсыпанное коричневым сахаром и корицей и только что разогретое, он важно взял его левой рукой, не попросив, чтобы у него забрали чашку. Уолдо продолжал пить и есть, а между глотками опирался локтями о края носилок.
Окончание церемонии кофепития показалось ему хорошим моментом для начала разговора о декальбах. Шнайдер подтвердил, что он знает Маклеода и вспомнил, однако, не очень отчетливо, что привел в порядок помело Маклеода.
- Хью Дональд - хороший парень, - сказал он. - Машин я не люблю, но мне доставляет удовольствие чинить мальчишкам все, что у них ломается.
- Дедушка, - начал Уолдо, - может, вы мне скажете, как починить корабль Хью Дональда?
- А у тебя есть корабль, который нужно починить?
- У меня очень много кораблей, которые я взялся починить. Но должен признаться, что я не могу это сделать. Я приехал к вам, чтобы узнать, как это делается.
Некоторое время Шнайдер обдумывал слова Уолдо.
- Это трудно. Я могу показать, но это не значит, что ты сможешь это сделать. Тем более это совсем не то, о чем ты думаешь. Умения можно добиться, только часто практикуясь.
Должно быть, Уолдо выглядел озадаченным, потому что старик внимательно взглянул на него и добавил:
- Считается, что есть два способа восприятия окружающего нас мира да и всего вообще. Однако это и правильно, и неправильно, поскольку на самом деле существует очень много способов. Некоторые из них - хорошие, а некоторые - плохие. Любая вещь может в одно и то же время или существовать, или нет.
Попрактиковавшись хорошенько, можно смотреть на мир с двух точек зрения. Иногда какая-нибудь вещь, которая существует для этого мира, не существует для Другого Мира. А это очень важно, потому что мы живем в Другом Мире.
- Живем в Другом Мире?
- А как еще мы можем жить? Разум - это ведь не мозг. Разум в Другом Мире, а в этот мир он попадает только через наше тело. Это один из истинных способов подходить ко всему, но не единственно правильный.
- А относительно рецепторов де Кальба существует тоже несколько подходов?
- Конечно.
- Если бы у меня был комплект неработающих декальбов прямо здесь, вы бы показали как смотреть на них?
- Зачем их сюда тащить? - сказал Шнайдер. - Я не хочу, чтобы у меня в доме были машины. Я нарисую тебе картинку.
Уолдо хотел было настоять на своем, однако подавил это желание.
"Ты пришел сюда как проситель", - сказал он себе.
Шнайдер вытащил карандаш и лист бумаги, на котором он тщательно изобразил пучок антенн и основные оси корабля. Да, набросок был достаточно точным, если не считать, что в нем отсутствовали некоторые важные детали.
- Вот эти пальцы, - показал Шнайдер на рисунке, - глубоко погружаются в Другой Мир, чтобы вытянуть силу. А она, в свою очередь, проходит через этот столб, - ткнул он пальцем в ось, - где и используется для движения корабля.
"Совершенно точное аллегорическое объяснение", - подумал Уолдо.
Рассматривая Другой Мир просто как термин, описывающий гипотетический эфир, объяснение Шнайдера можно считать не только правильным, но и исчерпывающим. Однако оно Уолдо ничего не говорило.
- Хью Дональд, - продолжал Шнайдер, - был усталым и раздраженным. И нашел только плохую истину.
- Вы хотите сказать, - медленно начал Уолдо, - что корабль Маклеода вышел из строя, потому что он об этом думал и волновался?
- А с чего же еще?
Уолдо был не готов ответить на такой вопрос. Ему стало ясно, что у старика есть какие-то странные суеверия, предрассудки. Тем не менее, он все-таки может показать Уолдо, что нужно делать, даже, если он не знает почему так происходит.
- А что вы сделали, чтобы изменить это?
- Я ничего не менял. Я нашел другую истину.
- Но как? Мы обнаружили несколько отметок мелом…
- А, те? Я их делал просто для того, чтобы лучше сконцентрировать внимание в нужном направлении. Я проводил их вот так, - и он провел карандашом линии на рисунке. - Я просто обдумывал, как пальцы тянутся, чтобы добраться до силы. Они именно так себя и вели.
- И это все? Больше ничего?
- По-моему, этого достаточно.
- "Либо старик не знает, как он починил декальбы, - подумал Уолдо, - либо он здесь совершенно ни при чем. Просто чистое, почти невероятное совпадение".
Он поставил пустую чашку на край носилок. Металлический край удерживал ее вес, а его пальцы просто поддерживали равновесие. Но в какой-то момент Уолдо, поглощенный разговором и своими размышлениями, перестал контролировать себя. Чашка выскользнула из его усталых пальцев, упала на пол и разбилась.
- О, простите меня, - раздосадованно сказал он. - Дедушка, я пришлю вам другую.
- Не надо. Я починю ее. - Шнайдер тщательно собрал все осколки и положил на письменный стол. - Ты устал. И это плохо. Это заставляет тебя терять то, что ты приобрел. Теперь отправляйся к себе домой, а когда отдохнешь, то сможешь сам практиковаться в получении силы.
Уолдо это показалось неплохой мыслью. Он ощущал все большую усталость, к тому же ему стало абсолютно ясно, что ничего нового и интересного от этого старого симпатичного мошенника больше не добьешься. Он достаточно энергично, но неискренне пообещал упражняться, пытаясь добраться до силы, а затем попросил Шнайдера оказать ему услугу и позвать санитаров.
На обратном пути ничего не произошло - полет прошел очень гладко. К тому же у Уолдо не было настроения придираться к пилоту.
Тупик. Полный тупик. Машины, которые не работают, хоть и должны. И машины, которые работают, но совершенно невероятным образом. И не к кому обратиться, кроме старика с туманом в голове. Уолдо очень вяло и равнодушно работал в течение нескольких дней, продублировав, в основном, предыдущие исследования. Не признаваясь себе, что он топчется на месте, не зная, что делать. Что это он, в самом деле, как выжатый лимон? Ему не остается ничего другого, как позвонить Глисону и признать свое поражение.