Американский средний класс относится к яслям настороженно. Отчасти из-за подачи: "Вот если бы они назывались центрами раннего обучения от нуля до пяти лет, – другое дело", – говорит Шейла Камерман, профессор Колумбийского университета, уже несколько десятилетий изучающая работу детских дошкольных учреждений. Американцев беспокоит, как именно пребывание в садике влияет на неокрепшую детскую психику. Мне приходилось читать о том, что дети, посещающие ясли и детские сады, отстают в развитии и со временем становятся более агрессивными; кроме того, нарушается связь с матерью. Некоторые мамы увольняются с работы, лишь бы не отдавать детей в ясли. И нередко оказываются правы: американская система воспитания неоднородна по качеству, никаких общенациональных стандартов нет. По данным Министерства труда, воспитатели детских садов зарабатывают меньше уборщиков; недовольство оплатой, отсутствие льгот и стрессовые условия труда вынуждают многих увольняться, текучка составляет около 35% в год.
Разумеется, есть и хорошие сады, но они либо непомерно дорогие, либо корпоративные – для сотрудников компаний. Зато плохие сады – сплошь и рядом, особенно страдают от плохих условий содержания дети из бедных семей.
Есть и детские центры (как правило, дорогие), где к воспитанию относятся как к подготовительной ступени перед колледжем. Одна компания из Колорадо сообщала в рекламе, что в ее центрах "дети обучаются грамоте до года".
В Париже около трети детей до трех лет посещают ясли; многие ходят в "домашние" ясли (в пригородах государственных учреждений по-прежнему не так много). Француженки, конечно, знают о существовании педофилов, но убеждены, что в яслях столкнуться с ними невозможно. В присутствии квалифицированных взрослых, считают они, их дети находятся в большей безопасности, чем "наедине с незнакомым человеком". Француженки явно предпочитают ясли услугам частных нянь, работающих на дому, – здесь их иногда называют "мамиными ассистентами". "Если ребенку предстоит на весь день оставаться с кем-то вдвоем, пусть уж это буду я", – говорит одна из мам. По ее словам, если бы место в яслях им не досталось, часть мам бросила бы работу.
Француженок не меньше других заботят переживания, связанные с первым посещением яслей. Но они склонны рассматривать это как свою личную проблему. "Во Франции родители не боятся отправлять детей в ясли, – отмечает Мари Виринк, социолог Министерства труда Франции. – Напротив, им кажется, если места не достанется, их дети чего-то недополучат".
Во французских яслях детей не учат читать, там нет ничего из программы "раннего развития". Они просто общаются с другими детьми. В Америке лишь некоторые родители указывают общение в числе преимуществ детских садов. Но во Франции об этом говорят все. "Я была уверена, что ясли пойдут ей на пользу, ведь это путь к социализации", – говорит моя подруга Эстер (ее дочка стала посещать ясли в возрасте девяти месяцев).
К тому же во Франции родители считают само собой разумеющимся, что за детьми в яслях ухаживают на высшем уровне. Самая серьезная жалоба, найденная мной на французских форумах, заключалась в том, что одному ребенку на обед принесли равиоли и мусаку – два слишком тяжелых блюда. "Я отправила им письмо, и мне ответили, что шеф-повара в тот день не было на месте, – пишет расстроенная мамочка и мрачно добавляет: – Посмотрим, что будет в другие дни."
Полная уверенность в том, что ясли несут одну только пользу, избавляет мам от сомнений и чувства вины. Моя подруга Элен, инженер, в первые годы после рождения младшей дочери не работала. Но при этом не испытывала ни малейших угрызений совести, отправляя ее в садик на пять дней в неделю. Отчасти она делала это, чтобы иметь время для себя, но также потому, что не хотела лишать дочь общения со сверстниками.
Основной вопрос, волнующий французов в отношении детских учреждений, – обеспечить как можно больше мест. Во Франции сейчас бум рождаемости, и все политики – неважно, от какой партии, – включают в свои предвыборные обещания строительство новых яслей и расширение уже имеющихся. Есть даже программа, в рамках которой неиспользуемые площади на вокзалах планируется переоборудовать в ясли для тех, кто ездит на работу на электричках (особое внимание при этом уделяется звукоизоляции).
Борьба за место в уже существующих яслях ведется довольно ожесточенно. Раздачей заветных мест в каждом из двадцати парижских округов занимается специальный комитет. В Париже женщины могут подавать заявку уже на шестом месяце беременности. Однако женские журналы советуют встретиться с директрисой выбранного заведения сразу после того, как тест на беременность покажет положительный результат!
Преимущества имеют родители-одиночки, многодетные семьи, семьи, в которых родились двойняшки, родители приемных детей и семьи, "испытывающие особые сложности". Как попасть в эту последнюю довольно туманную категорию, горячо обсуждается на интернет-форумах. Одна из мам советует написать в городской совет, что вам необходимо срочно выйти на работу, сопроводив письмо рассказом о безуспешном поиске других вариантов присмотра за детьми. Копию письма отослать губернатору, еще одну – президенту Франции и назначить личную встречу с окружным мэром. "Приходите с ребенком на руках, лицо отчаянное, и пересказываете ту же историю, что в письме, – поучает она. – Работает на сто процентов".
Мы с Саймоном решаем обыграть наше единственное преимущество: то, что мы иностранцы. В письме, приложенном к заявке, мы подчеркиваем, как важно для нас, что Бин растет билингвой (на самом деле она еще и слова не сказала), и описываем все плюсы для французских детей от того, что с ними будет воспитываться англоговорящий ребенок.
Встречаясь с директрисой по рекомендации Дитлинд, пытаюсь одновременно очаровать ее и напустить на себя отчаявшийся вид. В городской совет названиваю раз в месяц (почему-то активным выбиванием места приходится заниматься мне, а не Саймону; впрочем, так обстоит дело в большинстве французских семей), напоминаю им о том, "как необходимо нам это место". Поскольку я не француженка и голосовать все равно не могу, президента решаю оставить в покое.
И, как ни удивительно, я своего добиваюсь. Из городского совета приходит письмо: Бин выделяют место в яслях с середины сентября – ей как раз будет девять месяцев. Звоню Саймону, торжествуя: мы, иностранцы, побили местных на их же поле! Успех изумляет и кружит голову. Но у нас возникает чувство, что мы выиграли приз, который не заслужили; более того, может, он нам и не нужен?
Отводя Бин в первый день в ясли, я все еще сомневаюсь. Здание яслей стоит в тупике – это трехэтажный бетонный дом с искусственным газоном во дворе. Похоже на американскую школу, только в миниатюре. Узнаю детскую мебель из каталога IKEA. Обстановка очень простая, но жизнерадостная и опрятная.
Детей здесь делят по возрасту: младшая, средняя и старшая группа. Группе Бин отведена солнечная комната с кучей игрушек. За стеклянной перегородкой – спальня, где у каждого ребенка своя кроватка с личной соской и мягкой игрушкой – doudou.
Нас приветствует Анна-Мари – старшая воспитательница (это она стригла детишек Дитлинд). Анна-Мари – бабуля за шестьдесят, у нее короткие светлые волосы, и щеголяет она в футболках из разных мест, где побывали ее воспитанники. (Мы тоже потом подарим ей одну, с надписью "Я люблю Бруклин".) Все сотрудники работают в этом учреждении в среднем по тринадцать лет, Анна-Мари – гораздо больше. Она и еще несколько воспитателей учились по специальности auxiliaires de puériculture – у нас нет даже ее аналога.
Раз в неделю в ясли приходят педиатр и психолог. Воспитатели записывают, когда наша Бин спала, когда ходила в туалет и как она ела, – все это сообщают мне. Детей такого возраста кормят раз в день; сидят они или у воспитательницы на коленях, или на высоком стульчике. Спать укладывают примерно в одно и то же время каждый день и утверждают, что не будят. На период адаптации Анна-Мари просит, чтобы я принесла свою ночную рубашку (ношеную): Бин может спать с ней в обнимку. Мне это кажется средством, больше подходящим для успокоения щенков, но я выполняют рекомендации.
Уверенность Анны-Мари и других воспитателей поражает. Они совершенно точно знают, что нужно детям того или иного возраста, и убеждены, что смогут обеспечить эти нужды, при этом не испытывая ни самодовольства, ни раздражения. Меня огорчает лишь одно: Анна-Мари упорно называет меня "мамой Бин", а не Памелой – ей тяжело запомнить имена всех родителей.
Учитывая наши колебания, мы записали Бин всего на четыре дня в неделю, с девяти тридцати до полчетвертого. А большинство малышей в ее группе посещают ясли пять дней в неделю и проводят в них больше времени. (Ясли открыты с семи тридцати утра до шести вечера.)
Как и во времена Марбо, мы обязаны доставить Бин… в данном случае в подгузнике. На этот счет у нас с Саймоном разгорается почти научная дискуссия. Что, если Бин испачкает подгузник по дороге или в тот момент, когда мы прощаемся у дверей, – кому его менять? Нам или воспитателям?
Первые две недели – так называемый адаптационный период: с каждым днем Бин остается в яслях все дольше и дольше. Каждый раз, когда я ухожу, она плачет, но Анна-Мари уверяет: успокаивается наша дочь очень быстро. Кто-то из воспитателей подносит ее к окну, выходящему на улицу, чтобы я могла помахать ей рукой.
Если ясли и травмируют психику Бин, мы с Саймоном этого не замечаем. Очень скоро она уже радуется, когда мы отводим ее туда, и встречает нас со счастливой улыбкой, когда приходим за ней.
Через некоторое время замечаю, что ясли – своего рода французское воспитание в миниатюре, со всеми достоинствами и недостатками. К примеру, Анна-Мари и другие воспитатели озадачены, что в девять месяцев я все еще кормлю Бин грудью, а то, что я делаю это прямо в яслях, их и вовсе шокирует. Мое предложение приносить к обеду бутылочку со сцеженным молоком они встречают без особого восторга, хотя и не пытаются возражать.
Однако есть и положительные моменты. Поскольку у французов существуют некие общепринятые стандарты воспитания, родителям нет нужды волноваться, что общая линия будет нарушена. Чаще всего режим и привычки, установленные в семье, в яслях лишь укрепляются. Даже с самыми маленькими детьми в яслях постоянно разговаривают с полной уверенностью, что они все понимают.
В отчете администрации мэра Парижа за 2009 год говорится, что сотрудники детских учреждений никогда не должны плохо отзываться о родителях ребенка, о его происхождении или внешности. Цитирую: "Скрытый смысл подобных суждений всегда интуитивно улавливается ребенком. Чем они младше, тем лучше умеют читать между строк".
Также часто всплывает тема ограничений. На родительском собрании одна из воспитательниц говорит об этом почти поэтическим слогом:
– Все у нас укладывается в строгие рамки – час, когда дети приходят и уходят, к примеру. Однако в пределах этих рамок мы пытаемся обеспечить свободу и гибкость – как детям, так и воспитателям.
Большую часть дня Бин проводит, просто играя. Меня это тревожит. А как же музыкальные занятия и организованные игры? Но вскоре я понимаю, что такая свобода действий не случайна – это отражение французской модели: детям ставят строгие ограничения, однако в их пределах дают полную свободу. Малыши должны научиться справляться со скукой и развлекать себя самостоятельно.
– Играя, ребенок формируется как личность, – говорит Сильви, воспитательница Бин в старшей группе.
Мэр в своем отчете, посвященном парижским яслям, призывает к духу "активного познания", к тому, чтобы дети могли "беспрепятственно удовлетворять свою потребность в экспериментах со всеми пятью чувствами, пускать в ход и мускулатуру, и ощущения, и осознание физического пространства". Становясь старше, дети принимают участие в организованных занятиях, однако никого не заставляют это делать.
– Мы лишь предлагаем, а не навязываем, – объясняет одна из воспитательниц.
Чтобы дети легче засыпали, играет тихая музыка, лежит стопка книг, которые можно полистать в кровати. К полднику дети просыпаются не по команде, а один за другим, кто-то может поспать и подольше. Нет, эти ясли определенно не похожи на казенное учреждение. Скорее на курорт.
На детской площадке тоже действуют определенные правила, но смысл все же в том, чтобы предоставить детям максимальную свободу.
– Когда они играют на улице, мы практически не вмешиваемся, – говорит Мери, еще одна наставница Бин. – Ведь если все время дергать их, они с ума сойдут.
Ясли продолжают учить детей терпению. На моих глазах двухлетняя девочка начала требовать, чтобы Мери взяла ее на руки. Но та убирала со стола – дети только что пообедали.
– Я сейчас не могу. Две секунды подожди, – спокойно сказала Мери малышке. И, повернувшись ко мне, объяснила: – Мы стараемся научить малышей ждать: это очень важно. Нельзя получить все и сразу.
Воспитатели говорят с детьми спокойно и уважительно, как со взрослыми: у вас есть право делать то-то и то-то и нет права делать то или иное. Говорят это с тем же непоколебимым убеждением, которое слышится в голосах французских родителей. Похоже, во Франции все считают, что философия ограничений имеет смысл лишь в том случае, если применять ее последовательно.
– Запреты всегда должны внедряться последовательно, и мы всегда объясняем, почему запрещаем детям то или иное, – говорит Сильви.
Спустя некоторое время Бин начинает повторять французские фразы, и я понимаю, какие именно команды чаще всего звучат в этом детском учреждении (команды, которые должны выполняться). Например: "On va pas crier!" ("Мы не будем кричать!") Но особенно мне нравятся рифмующиеся "Couche-toi!" ("Иди спать!") и "Mouche-toi!" ("Высморкайся!" – так говорят, поднося платок к носу ребенка). Принимаю это как руководство к действию и начинаю говорить так же дома.
Играя в "воспитательницу", Бин встает на стул, грозит пальчиком и отдает команды воображаемым детям – а иногда и изумленным гостям, заглянувшим к нам на обед.
Вскоре, помимо команд, Бин выучивает песенки. Чаще всего она напевает "Томоля, томоля, ватови!", размахивая руками. Только потом узнаю, что это одна из самых популярных детских песенок во Франции – про ветряную мельницу, которая крутится слишком быстро ("Ton moulin, ton moulin va trop vite").
Но больше всего мне нравится в яслях то, в какой обстановке здесь едят. Каждый понедельник на большой белой доске у входа вывешивают меню на неделю. Иногда я даже фотографирую его и посылаю матери – очень похоже на то, что пишут мелом на доске во французских ресторанах. Обед из четырех блюд: холодная закуска из овощей, основное блюдо с гарниром из круп или печеных овощей, разные сыры каждый день, на десерт фрукты или фруктовое пюре. Для каждого возраста готовят немного по-разному: самые маленькие едят все то же, только в виде пюре.
Типичный обед начинается с салата из сердцевины пальмы и помидоров. За ним следует индейка с базиликом и рисом в сливочном соусе по-провански. Третье блюдо – сыр сорта сен-нектер с ломтиком свежего багета. На десерт – свежий киви.
Все блюда готовят с нуля каждый день. Пару раз в неделю приезжает фургон с сезонными, иногда даже органическими продуктами. Не считая томатной пасты, повара не используют никаких полуфабрикатов и консервов. Иногда бывают замороженные овощи – но не полуфабрикаты!
Мне трудно представить, чтобы двухлетки высидели такой обед, и мне разрешают поприсутствовать на одном из них (в среду, пока Бин находится дома с няней). Увидев все это, теряю дар речи.
Тихо сижу с журналистским блокнотиком, пока дети собираются по четверо и рассаживаются за низкие квадратные столы. Воспитатель привозит тележку с тарелками, накрытыми крышками, и хлебом, завернутым в пленку, чтобы не засыхал. За каждым столом – один взрослый.
Воспитательница открывает тарелки и показывает, что сегодня на обед. Закуска – салат из ярко-красных помидоров. Затем белая рыба (у детей при виде ее загораются глаза) – филе в легком сливочном соусе с горошком, морковкой и луком. Дальше – сыр: сегодня это крошащийся le bleu. На десерт – яблоки, которые нарезают ломтиками уже за столом.
Вся еда простая, свежая и выглядит очень аппетитно. Если бы не пластиковые тарелки, на которых лежат крошечные порции, и тот факт, что некоторые из участников трапезы еще не выговаривают как следует слово merci, можно подумать, что я в шикарном ресторане.
Кто эти люди, что присматривают за моей Бин? В поисках ответа на этот вопрос отправляюсь на ежегодный вступительный экзамен в школу ABC Puériculture – одно из учреждений, где готовят воспитателей для яслей. В очереди несколько сотен взволнованных женщин (и несколько мужчин), всем лет по двадцать с небольшим; претенденты робко поглядывают друг на друга или просматривают записи в толстых тетрадях.
Понятно, почему они так нервничают: из более чем пятисот претендентов на обучение примут лишь тридцать человек. Из экзаменационных предметов – логическое мышление, навыки понимания текста, математика и биология человека. Тех, кто прошел на второй уровень, ждут экзамен по психологии, устный рассказ о себе и собеседование с коллегией экспертов. После этого тридцати лучшим предстоит в течение года учиться и проходить практику по установленной государством программе. Студенты знакомятся с основами гигиены, сна и детского питания, учатся готовить смеси для искусственного вскармливания, менять подгузники. А впоследствии, на протяжении всей карьеры, они будут проходить недельные тренинги и курсы повышения квалификации.
Да, во Франции воспитатель детского сада (яслей) – это карьера! Престижную профессию можно получить в школах, попасть куда так же непросто, как в ABC Puériculture; отсюда и высококвалифицированные кадры. В яслях как минимум половина сотрудников должны иметь степень "ассистента по уходу" или аналогичную квалификацию, не менее четверти – профильное образование в области здравоохранения, досуга или социальной работы; еще четверть могут не иметь специального образования, но при этом должны обладать большим опытом работы.
В наших яслях тринадцать из шестнадцати воспитателей имеют степень "ассистента по уходу". Анна-Мари и прочие сотрудники в моих глазах вырастают до эйнштейнов в области воспитания. Теперь я понимаю, почему они так уверены в себе! Настоящие мастера своего дела, и я у них в долгу. За три года, что Бин посещала ясли, они приучили ее к горшку, привили хорошие манеры поведения за столом и активизировали ее французский методом погружения.
На третий год мне начинает казаться, что Бин в яслях скучновато, что для ее развития этого недостаточно, – я готова перевести ее в подготовительную группу сада. Но Бин по-прежнему нравятся ясли. Она без конца рассказывает нам о Маки и Лиле, своих лучших подружках (что забавно, Бин подружилась с детьми иностранцев: родители Лилы из Марокко и Японии, папа Маки из Сенегала). Одно можно сказать точно: социализация нашей девочки прошла успешно. Когда мы с Саймоном берем ее с собой в Барселону на выходные, она все время спрашивает, где другие дети.