И напротив – саженцам, которым с начала жизни пришлось тяжело бороться за существование, трудно вырасти прекрасными деревьями. Травмы раннего возраста могут серьезно подорвать их жизнеспособность.
А потому пусть дети с младенчества привыкают к тому, что жизнь должна быть радостной и счастливой, и учатся делать ее именно такой.
А чтобы мы могли научить их этому, пусть всегда побеждает самое хорошее, что есть в нашей душе.
Умей дружить
Я чувствовала себя предательницей. Кажется, сделала все правильно, педагогически выдержанно, а покоя в душе не было.
А дело вот в чем.
Мы с сыном, которому вот-вот будет пять, гостим у бабушки. Этим утром он, как всегда, играл в тихом зеленом дворе бабушкиной пятиэтажки. А потом пришла соседка и пожаловалась бабушке, что внучек ругается нехорошими словами на весь двор.
Что бы вы сделали на моем месте? Да, я, конечно, тут же поговорила с сыном, растолковала, что он виноват, даже если просто повторял незнакомые слова за приятелем, и должен обязательно извиниться перед старушками, сидящими на лавочке, ведь он вольно или невольно их оскорбил своим поведением. И, разумеется, отправила его извиняться.
Я видела, как моему парню труден этот шаг, но, тем не менее, он сделал все как надо.
А я снова и снова мысленно прокручивала события этого утра и вдруг поняла, что меня мучает: ДРУЗЬЯ ТАК НЕ ПОСТУПАЮТ!
Так может поступить начальник, посторонний воспитатель, но не друг! Настоящий друг пойдет с тобой, разделит с тобой твою вину и твое наказание. А я осталась "посторонним воспитателем"…
Умею ли я дружить со своим собственным ребенком? Какой он видит меня, когда так доверчиво поднимает на меня свои светлые глазки?
Тогда я, кажется, едва ли не в первый раз задала себе этот вопрос. До этого все казалось простым и ясным: я – родитель, моя обязанность – воспитывать, то есть наставлять, критиковать, наказывать и поощрять ребенка. Он – несмышленыш, "пустой сосуд", который я должна наполнить полезными знаниями, навыками и умениями, а для этого нужны строгость, требовательность и последовательность…
Но почему-то было удивительно неуютно в этом прокрустовом ложе официальной педагогики того времени. (Да что там – и совсем недавно я прочла в одной из центральных газет совет быть построже с шестимесячным (!) ребенком, не спешить на каждый его крик, чтобы он… не управлял вами!)
Помню, как долго я пыталась разобраться в своих чувствах. Что и, главное, НА ЧТО надо менять? Что меня не устраивает в моих отношениях с сыном?
Ответ пугал своей честностью: фальшь, формализм, выдуманное "надо" вместо искреннего и естественного "хочется"…
Я заметила показную бодрость своего голоса, когда обращаюсь к ребенку при людях. Уловила "командирские" жесткие нотки, когда хочу быстрее заставить его действовать по-моему. Вспомнила, каким чужим и раздраженным становится мой голос, какой злой и твердой бывает рука, когда тяну его с улицы домой, устав после рабочего дня…
А ведь ближе меня у него нет НИКОГО!
Сердце сжалось, когда я представила себя на его месте. С тех пор это стало главным мерилом в моих отношениях с детьми – ставить себя на место ребенка и стараться быть для него тем, кто нужен ему больше всего, – настоящим старшим другом.
– Нет, Алеша, и не проси. Денег сейчас совсем нет. Я вот на продукты заняла… Ну что ж, еще старой ракеткой поиграешь… Нет, я сказала!
Как большинство работающих женщин, моя сотрудница воспитывала сына в основном по телефону.
Весь наш коллектив знал: Алешка у Люды – парень самостоятельный, добросовестный, учится без троек. А сейчас еще настольным теннисом увлекся. Люда давно хотела, чтобы он спортом занялся.
Вот Люда положила трубку и грустно оглядела всех нас:
– Новую ракетку просит. Говорит, очень нужно, если серьезно заниматься. Но цена…
…К вечеру мы опять собрались в кабинете, и Люда с удовольствием показывала нам новую сумку:
– Правда, хорошая? Мне давно такую хотелось. Сколько можно со старой ходить, она уже и потерлась. В долг взяла, до зарплаты…
Она радовалась, как ребенок. А цена сумки совсем ненамного отличалась от суммы, которую сын просил на ракетку…
Друг поделится с тобой последним, считаем мы, и это стало, кажется, аксиомой. Я уверена, что Люда раздобыла бы нужную сумму и для меня, если бы понадобилось, и для каждого из нас в нашем небольшом дружном коллективе – ведь мы были действительно друзьями. А вот для сына…
Помню и себя в подобной ситуации, и не могу себе простить, как разумно и рационально поступила тогда.
…Мой малыш завороженно остановился возле игрушечной подводной лодки. Она погружалась и всплывала, плавала, вращая винтом, и даже взрослые любовались этим импортным чудом. Но стоило это чудо… едва ли не десятую часть нашего месячного семейного бюджета.
Взвесив свои возможности на весах здравого смысла, я оттянула сына от магазинной витрины, купила ему пустяковую машинку и объяснила, что лодка нам не по карману. Но какой-то зуд в душе остался. Спустя некоторое время я поняла, что меня мучает совесть!
"ДРУЗЬЯ ТАК НЕ ПОСТУПАЮТ!" – снова обвинял меня внутренний голос.
Почему же очевидные и однозначные законы дружбы не срабатывают в наших отношениях с собственными детьми?
Мне кажется, главная причина – в традициях воспитания, сложившихся в каждой семье. Точнее, они навязаны господствующей идеологией, которая учила многие поколения россиян: "Сегодня не личное главное, а сводки рабочего дня".
Ведущими нотами общения взрослого и ребенка были критика и требование (впрочем, так же, как и в общении начальника и подчиненного). В условиях семи десятилетий нашей экстремальной истории в такой атмосфере выросли несколько поколений наших соотечественников, и иные, более давние и, надеюсь, более гуманные и здравые традиции воспитания были просто утрачены.
К сожалению, и сегодня многие родители просто копируют стиль отношений семьи, в которой выросли.
Самое удивительное, что нередко они недовольны тем, как относились к ним в детстве взрослые. Но к своим детям относятся именно так! Стереотип, усвоенный в детстве, порой оказывается сильнее, оттесняя искренность и честность, на которых нам сегодня хочется строить свои отношения с ребенком. И, поверьте, вырулить на "тропу дружбы" с привычной "тропы войны" бывает непросто. Но сделать это необходимо, если мы желаем добра себе и своим детям.
…В нашем подъезде хрущевской пятиэтажки детей было много. Допоздна гуляли старшеклассники, носились то с велосипедом, то с мячом мы со сверстниками, а наши мамы прогуливали малышей в колясочках – их у каждого подъезда виднелось тогда три-четыре.
Наши соседи с третьего этажа были счастливой парой. Высокие и красивые, они всегда привлекали к себе внимание прохожих, когда гуляли с коляской. Оба молодые инженеры, они были людьми прогрессивными и дочку свою воспитывали современно, без старорежимных предрассудков. Нередко мы подолгу слышали плач маленькой Аньки – ее укладывали спать под открытой форточкой и без всяких укачиваний. Брать малышку лишний раз на руки родители тоже считали баловством – ребенка надо приучать к самостоятельности!
Шло время, Аня росла, но в ее правильных, даже красивых чертах не было обаяния. Ее портило выражение какой-то неуверенности в себе, потерянности, что ли, характерной для детдомовских детей. И еще – манера липнуть к старшим, которые хоть как-то выразили к ней внимание. Когда к этому добавились школьные успехи ниже среднего, репутация "гадкого утенка" сложилась окончательно. Но, в отличие от сказки, чуда не случилось: подростком Аня поссорилась с родителями и ушла из дома…
Не знаю, как воспитывала своих детей сама Аня, – встречаться нам спустя годы уже не приводилось. Хорошо, если ей удалось преодолеть комплекс бесприютности, который, мне кажется, создали у дочери сами родители, идя на поводу у моды. А вот собственная юность и молодость принесла немало трудностей и испытаний и ей самой, и родителям, которые так и не могли понять, откуда у дочери такой трудный, неустойчивый характер.
Известно: малышу как воздух необходимо чувство защищенности, безопасности, которое дать ему проще простого – только возьми маленького на руки. Надежная психологическая защита, которую создают присутствие и любовь родителей, помогает сформироваться нормальному, я бы сказала, естественному характеру человека.
Ну а практически весь букет психологических проблем ребенка, которые со временем перерастают в социальные, берет начало именно в нашей ранней родительской "педагогической практике". У маленькой Ани с младенчества не было ощущения надежности, устойчивости благополучия. Ведь родители норовили то и дело оставить ее одну – конечно, исключительно из благородных воспитательных побуждений…
Будем ли мы бездумно повторять житейские стереотипы старших или последуем очередной педагогической моде – оказывается, даже не это определяет результат. Главное, по-моему, наша искренность, преданность, надежность в отношениях с ребенком. Вам это что-то напоминает? Согласна: это опять черты НАСТОЯЩЕГО ДРУГА.
Вспоминаю давнюю телепередачу. Дошкольникам предложили изобразить, как встречают их дома, если они, к примеру, на прогулке упали в лужу. Дети легко вспомнили и изобразили весь набор упреков и негодующих восклицаний, которыми традиционно встречают их мамы и папы в подобных ситуациях. И только одна девочка ласково сказала с сочувствием: "Ах ты моя милая! Ничего, я сейчас тебе помогу!"
Ей повезло – у нее была мудрая и добрая бабушка…
Не знаю, почему, но мне часто приходится слышать жалобы родителей на своих детей. Маленькие дети, или подросшие, или сами уже стали мамами и папами – родители смотрят на них "хронически критически".
Может, это у нас национальная традиция? Может, привычка "отводить сглаз"? Но факт есть факт: нам проще и естественнее, оказывается, упрекнуть ребенка, укорить, чем пожалеть и похвалить! И это еще одно свидетельство нашего недружеского отношения к собственным детям. Ведь друг, как известно, это человек, который в трудную минуту поможет, поддержит, посочувствует…
– А зачем, собственно, дружить? – спросит кто-то. – Родители есть родители, а не друзья-подружки!
Вот тут-то и сидит главная наша заноза. Мне кажется, что все многообразие человеческих отношений сводится в конечном итоге всего к нескольким законам, которые помогают нам стать счастливыми. Если мы, конечно, не игнорируем их.
А точнее, закон-то вообще один: возлюби ближнего своего, как самого себя. И вариант той же мысли: поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой.
И не важно, какие человеческие единицы взаимодействуют – целые народы, армии, вожди со своими вассалами или начальник – подчиненный, покупатель – продавец, учитель – ученик, малыши на детской площадке или бабушки на лавочке. Каждому воздается то, что он заслужил своим отношением к жизни, к людям.
И если мы давим на ребенка своим авторитетом, заставляем, а не убеждаем его быть таким, как нам хочется, не уважаем его собственные желания и так далее, мы просто растим себе же большую проблему, домашнего "террориста", трудного подростка, затем неудачника, проблем которого нам хватит до гробовой доски.
Мне кажется, давно пора понять: быть добрым, вежливым, уважать другого – это не просто хорошо. Это ВЫГОДНЕЕ, чем враждовать! И особенно ярко и наглядно это проявляется в семье, в наших отношениях с детьми.
Так сложилось, что мне много приходится общаться с детьми разного возраста, а не только с собственными четырьмя сыновьями. И с годами все больше убеждаюсь, что нет ничего проще, полезнее и педагогичнее в отношениях взрослого с ребенком, чем добрая улыбка и дружеское понимание.
Поэтому даже в самые сложные моменты повторяю себе: умей дружить!
Как отзовется?
Наши поступки порой учат детей совсем не тому, что мы предполагаем. Думая, что учим выносливости, обучаем невниманию к ближнему. Кажется, демонстрируем справедливость – на деле растим равнодушие и жестокость… Как построить отношения с ребенком действительно справедливо? Наверное, ответ на этот вопрос каждый из нас ищет и находит сам.
…Мы с сыном возвращались с работы. Да, хотя ему еще не было и трех лет, мы ходили на службу вместе. Так сложилось – и работу не бросить, и в детсад не устроить, и бабушка еще не приехала. К счастью, работала я, что называется, не у станка и могла и покормить сына вовремя, и даже уложить днем поспать на служебном диване. Тем не менее сейчас он еле переставлял ноги и скоро вежливо попросился "на ручки". В руке у меня была, как обычно, увесистая сумка, впереди – добрых полкилометра до автобусной остановки, а в голове – длинная гирлянда всевозможных "надо":
– Надо учить его преодолевать трудности!
– Надо не баловать ребенка!
– Смотри, а то так и будет на шее сидеть!
Словом, весь набор "педагогических" премудростей.
Я остановилась. Огромное солнце клонилось к закату, и даже городской пейзаж не портил тишины и умиротворения весеннего вечера. И мне вдруг отчетливо представилось, как через много лет я в трудную для себя минуту обращаюсь к взрослому сыну с надеждой на поддержку и сочувствие.
– Ничего, маманя, держись! Немного осталось! – бодро ответит он и поспешит дальше по своим делам, искренне полагая, что это и есть родственные отношения близких людей.
В общем, дальнейшие трудности мы поделили по-братски: я тащила его, а он крепко держал в охапке кое-что из сумки, "чтобы мне было легче". И мне действительно так было легче.
Мы пришли домой друзьями, из которых каждый сделал для другого, что мог. Ну а начни я учить его "выносливости"? Думаю, он усвоил бы совсем другое. Например, что можно быть равнодушным, не замечать трудностей, выпавших на долю ближнего. Ведь, как мне кажется, воспитывают не столько наши дела, поступки, слова, сколько отношения, чувства, искренность, с которыми мы действуем. Самое продуманное "воспитательное мероприятие" останется пустой скорлупкой, если идет лишь от ума, но не от сердца.
…Очередь в детской поликлинике продвигалась медленно. Уже и мамы устали от долгого ожидания, а о детях и говорить нечего. Взятые из дома машинки и книжки каждому давно надоели, и мало-помалу незнакомые прежде между собой малыши сбивались в пары, в стайки и бегали наперегонки по коридору или играли в прятки вокруг колонн. Сильно шумевших мамы старались урезонить.
Мое внимание привлекла одна из мам. Она не сердилась на своего мальчика и не ходила за ним, когда он скрывался за поворотом коридора. Она тихо подзывала его к себе и задавала вопросы ровным бесцветным голосом:
– Я просила тебя не убегать?
– Да.
– Ты убежал?
– Да.
– Ты заслужил наказание?
– Да.
– Значит, и завтра ты не смотришь ни одного мультфильма. Правильно?
– Да.
Ее малышу было не более пяти лет. Я видела, как он искренне старался выполнить обещания, которые мама так же ровно и настойчиво заставляла его давать: не бегать, не шуметь… Однако ноги сами несли его к новым друзьям – ведь с ними так весело! И снова – бесстрастный голос матери, улыбка исчезает с лица сына, и, подходя за очередным выговором, он будто становится ниже ростом и бледнее. Можно было не сомневаться: мама твердо и последовательно выполнит все перечисленное, и сегодня, да уж и завтра, ее сыну не светят ни прогулки, ни мультики, ни игры с друзьями.
С одной стороны, невозмутимости мамы можно было позавидовать. С другой – подобное воспитание больше походило на издевательство. Свой "прейскурант" наказаний она, наверное, считала справедливым. В результате же ребенок оказывался постоянно придавлен непомерным для него чувством вины и вечного ожидания неприятностей. Давно известно: такое давление рано или поздно даст отдачу, даже самая слабая личность в конце концов решится на протест, и кто знает, в какую форму он выльется. Ясно одно: такая педагогика ни маме, ни сыну счастья не принесет.
Как же найти, нащупать ту грань, где наше отношение к ребенку будет действительно справедливым? Ответ на этот вопрос я услышала только через несколько лет.
…Случилось так, что мы со свекровью моей сестры остались на хозяйстве вдвоем. "Хозяйство" – это четверо детей моих и сестры в возрасте от нуля до пяти лет, ну и все с этим связанное.
Конечно, старшие шумели и играли, принося в дом песок и разбрасывая игрушки. Конечно, их топот и веселый смех порой мешали дневному сну младших. Конечно, мои замечания скоро приобрели довольно высокую тональность. Вот тут-то я и обнаружила разницу – Таисия Павловна, несмотря на многочисленные заботы, оставалась невозмутимой. Гречанка, выросшая на Кавказе, она являла собой воплощение родительской мудрости. "Дети есть дети" – эту простую мысль я наконец осознала благодаря ей. Действительно, чего я хочу от детей?! Им по природе положено резвиться, много двигаться, быть шумными и веселыми. Это единственный и нормальный путь развития.
Мне что-то мешает? Так это исключительно моя забота, и дети тут ни при чем. Лицо бабушки Тасо оставалось добрым, и как-то она всегда умела договориться с этой оравой разбойников, в которую превратилась группа наших "хрупких и нежных" детей.
Теперь всякий раз, когда, кажется, терпение мое лопается, я вспоминаю: "Дети есть дети" – и ее слегка удивленный взгляд: разве можно этого не понимать?
…Соседка кричала и кричала:
– Ничего себе, образованные! Сынок-то как матерится – я и то таких слов не знаю!
– С чего ж ты решила, что это мат, раз не знаешь? – только и сказала я, в растерянности приостановившись у подъезда. Сына-детсадовца я держала за руку. Что, устроить ему сейчас же допрос при свидетелях? Отругать? Выяснить, где это он нахватался словечек? Да ну, ерунда какая-то!
– Показалось тебе, – ответила я, твердо решив сына "не сдавать" ни за что. – Не может этого быть. Мой сын не ругается никогда.
И потом, за ужином, я ни слова не сказала об этом инциденте. Может, это было неразумно, но я чувствовала: моя безоговорочная вера гораздо нужнее сыну, чем унизительный поиск истины.
Потом он подошел и тронул меня за рукав:
– Знаешь, мы с Вовкой действительно что-то орали, когда прыгали через канаву. Я думал, считалка, звучало смешно, это он предложил.
– Я ж тебе говорила, никогда не повторяй незнакомых слов.
На этом и закончился наш "скандал века". Думаю, не без пользы: анализ и выводы сыну пришлось делать самому.
"Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…"
Особенно – какой отклик найдет оно в душе ребенка.
Это можно только почувствовать.