Не думает же кто-нибудь, что Обама решил всем своим избирателям сделать золотые колечки и раздать с целью смягчения ударов кризиса. Золото нужно, что бы ни говорили американцы про доллар, - американцы, не американцы, все нынешние игроки нынешней системы эмиссионной, которые пытаются превратить доллар в такой же спекулятивный товар биржевой, коим являются нефть, зерно и все-все, что торгуется на бирже в качестве спекулятивных инструментов. Всякие фьючерсы, когда динамика цен вообще никакого отношения не имеет к реальным потребителям и производителям этого сырья и является динамикой курсов спекулятивных бумаг, продаваемых и покупаемых людьми, ни разу в жизни, может быть, этого продукта не державших в руках и не собирающихся этого делать.
Пытаются сделать с золотом тоже самое. Золото системно мочат. Хотя, если мы посмотрим, золото в пять раз поднялось за несколько лет в своей цене, но реально, даже сейчас, равновесная, реальная цена золота, если бы систематически не предпринимались усилия по его обесценению, то есть по торможению его роста, то она была бы тысячи две. Это вне контекста возможности восстановления золотого стандарта как в каком-то региональном или страновом плане, так и в глобальном.
Но я хочу сказать, что извращение, в той или иной степени, денежного стандарта неизбежно, потому что все действия нынешней администрации финансовой, глобальной (то есть американской, это практически одно и то же) ведут к неизбежному, безальтернативному снижению и, по сути, к разрушению системы платежей.
Потому что обесценивающийся доллар тянет за собой. Обесцениваются все ныне конвертируемые валюты, потому что они просто не могут позволить себе поддерживать этот курс, опасаясь дефляции глубочайшей. Это гонка девальваций, и об этом много говорили.
Россия, когда принимала решение о введении золотого червонца, ни с кем не советовалась, не проводила конференции двадцатки. Тем не менее, это оказалось чрезвычайно эффективной мерой, очень привлекательной валютой - золотые червонцы, которые никогда не обменивались на золото, и, тем не менее, это обеспечение было гарантировано, и во всем мире они котировались.
Существуют самые разные схемы и самые разные возможности введения такой валюты, в зависимости от концепции, организации книжной торговли или финансовой денежной политики и т. д. То, что это сначала подается как мировая валюта, - это демонстрирует публичную лояльность к мировому сообществу. То есть мы не хотим подставлять, мы не хотим дестабилизировать ничего, мы не хотим создавать ситуацию проблем, мы предлагаем всем решить вопрос на основании ответственной финансовой политики - то, о чем говорил Путин в Давосе. Он сказал две вещи: что надо отказаться от виртуальных денег и от виртуальных бумаг. Вот и все! По-моему, это совершенная аксиома. Если у вас кризис связан с виртуализацией ценностей, то эти ценности надо вернуть в их нормальное, невиртуальное состояние. Вот и все. Если вы не хотите, значит, это придется делать тем, кто это понимает.
Analitik: - В последнее время все чаще стали звучать разговоры о "трениях" в российском правящем "тандеме" - между президентом Медведевым и премьером Путиным. Есть ли основания для этих "разговоров"? Или политологи принимают желаемое за действительное?
Если да, то в чем причина? Связано ли это, в первую очередь, с неэффективностью антикризисной работы правительства или это следствие перераспределения власти и укрепления позиций Медведева?
И связанный с этим вопрос. Как Вы считаете, реально ли, чтобы президент Медведев смог отправить в отставку премьера Путина?
Михаил Леонтьев: - А вы можете убить своего мужа (жену)? Вы можете технически, я вам скажу, как это сделать: вы подходите сзади, берете тяжелый предмет, и с размаху бьете его по темечку. Можете? Да пожалуйста! Кто вам мешает?
Вопрос носит очень дегенеративный характер в принципе. Может, ну конечно. Он может, например, развестись с женой, съесть маленького ребенка - технически. Изнасиловать козу. Мало ли чего он может? Зачем? Вообще, откуда вот эта идея взялась? Диссидент Путин может убить Обаму? А Обама может зарезать Хиллари Клинтон? Вот зачем это? Я не понимаю логики.
Какая тандемократия? Есть президент, есть премьер. Таких стран много. Полномочия могут быть просто распределены между двумя людьми. Двумя - не пятью, только двумя.
У нас существует избранный президент. Избрание его на тот момент, когда его избирали, напрямую связано с кредитом доверия, который ему выдал Путин. Ситуация развивается по-разному, у нас кризис, это очень серьезно, это вызов власти.
Я могу сказать, что на сегодняшний момент наша руганная всеми, постоянно шпыняемая политическая система показала удивительную стабильность и удивительную степень выживаемости. Пока. Это не факт, что не возникнет проблем. На сегодняшний момент, пока, можно говорить, что она оказалась гораздо устойчивее, чем кто бы то ни было мог предположить. Может быть, даже среди ее создателей. Все может быть. Может быть, кого-нибудь укусит бешеная собака. Плохо сработает ФСО, и кого-нибудь укусит бешеная собака. И не обязательно она укусит двух первых лиц. Она может укусить третье или четвертое лицо. И он начнет что-то творить.
Технически этого нельзя избежать, но вероятность этого крайне мала.
СМИ-2.ру Апрель, 2009
База протеста в России колоссальна
В. КАРПОВ: - Добрый вечер! В студии РСН у микрофона Владимир Карпов. С нами сегодня в программе "Позиция" Михаил Леонтьев.
Подводим итоги прошедшего 2012-ого, строим планы на 2013-ый. Первое, о чем думаете, если говорить про 2012-ый?
М. ЛЕОНТЬЕВ: - Если говорить о России… Потому что в глобальном смысле самое главное - это мировой кризис и что вокруг него происходит. В России это, конечно, полуисчезновение тандема, возвращение Путина - на мой взгляд, убедительное, легитимное, вполне солидный мандат. Почему этого могло и не быть? Если бы не второй пункт, который тоже касается России. Это протестное движение, которое за это время прошло свой полный цикл. От неожиданного для многих подъема его якобы организаторов до неожиданного для многих его организаторов абсолютного рассасывания. Что говорит о том, что они не очень организаторами были. Это два момента, которые между собой связаны в какой-то степени. Конечно, первое важнее - возвращение конкретно Путина с конкретным мандатом, постепенное изживание тандема. Я считаю, что тандем был в чем-то частично оправданным, но в целом, на мой взгляд, опасным и вредным. В России нельзя, как показала практика, даже в ситуации более-менее контролируемой и предсказуемой, децентрализовать власть. Нельзя создавать для российских действующих элит два, по сути, альтернативных центра власти. Даже если эти центры власти разномасштабные.
В. КАРПОВ: - Для многих центр власти был по-прежнему сосредоточен у Путина.
М. ЛЕОНТЬЕВ: - Но мы же видим, что в данном случае существуют два субъекта. Один субъект полноценный, другой не очень. Но они существуют. Это страшно дезорганизует. Самое страшное на сегодняшний момент: это не является опасностью для курса, это не является опасностью раскола, это является причиной и поводом ничего не делать. Эта ситуация блокирует всякую позитивную деятельность. Негативную она, может, тоже блокирует. Но не до того нам. У нас 4 года был тандем. Теперь пора работать. Президент провозглашает не просто амбициозные цели. Он провозглашает императивные цели. Он говорит, что если мы не сделаем этого и этого, то страна будет в опасности.
В. КАРПОВ: - Это здорово. Только об этом говорят уже не первый год.
М. ЛЕОНТЬЕВ: - Об этом говорят первый год. Надо следить не только за тональностью, но и за словами. Правильные вещи говорили всегда. Но сейчас говорят о том, что существует императив выживания, существуют необходимые перестройки. Что существует ситуация в рамках мировой ситуации, что России нужно сделать некоторые вещи, чтобы сохраниться как субъекту истории, политики, то есть как России. Их надо делать! Говорить, что у нас ничего не делается, было бы некорректно. Но говорить о том, что делается именно то, о чем Президент говорит, что мы отвечаем на судьбоносный вызов, этого тоже нельзя сказать. Мы на него отвечать пока даже не начинали. Ничего, кроме тяжело, с горем, но, слава Богу, идущей программы по госвооружению, нет. Это важная вещь. Она могла бы быть одним из стартеров этого дела. Но ее недостаточно.
В. КАРПОВ: - А откуда сейчас есть уверенность, что сейчас мы точно возьмемся?
М. ЛЕОНТЬЕВ: - Уверенность есть из одного. Это экономическое принуждение. России ничего не остается. Я абсолютно уверен: если мы посмотрим на тональность последнего послания, даже люди сильно не симпатизирующие Путину, но политически адекватные, признают, что для него суверенитет России является существенной ценностью. Та нереализация им же обозначенных задач, неадекватный ответ на вызовы означает потерю суверенитета. На мой взгляд, это означает и потерю России. Потому что несуверенная Россия существовать не может.
В. КАРПОВ: - Это звучит как "отступать некуда, за нами Москва". Но не факт, что этого отступления не будет.
М. ЛЕОНТЬЕВ: - Факт. Другое дело, что мы можем не справиться теми средствами, которые мы выберем, теми ресурсами, которыми мы обладаем, той степенью воли, жесткости, самоотверженности. Мы можем эту задачу не выполнить. Мы не первая великая цивилизация в мире, которая перестает существовать. Наверное, и не последняя. Что поделаешь. Я абсолютно уверен, что путинская Россия не сдастся. Как бы кто ни относился к Путину, я не знаю нормальных людей (не фантастов-психопатов), которые бы не согласились с тем, что для него суверенитет России является абсолютной ценностью.
В. КАРПОВ: - Прозвучало в вашем вступительном слове, что цикл протестов завершен. С чего вы взяли, что цикл завершен? Может, это синусоида?
М. ЛЕОНТЬЕВ: - Мы говорили с самого начала этих протестов, что так будет. Именно потому, что мы понимаем: эти протесты не имели никакой перспективы. С социальной точки зрения, неожиданным для самих организаторов, оказался подъем, который привел их в состояние эйфории. И неожиданным оказался спад. Это говорит о том, что эти люди к динамике протестов, к их энергетике не имеют никакого отношения.
В. КАРПОВ: - Дважды прозвучало слово "неожиданный". Так почему ситуация предсказуемой стала?
М. ЛЕОНТЬЕВ: - Предсказуемой она стала для нас. Потому что существует московское сословие. Это не просто городские средние слои. Это достаточно сытая, довольная прослойка городских служащих. Это журналисты, дизайнеры, рестораторы, мелкие и средние бизнесмены. Это инфраструктура, обслуживающая российскую элиту. Эти люди, связанные с рентой элиты. Они связаны с ней генетически и политически. Это не революционеры! Это просто люди, которые не самостоятельны. Это обслуга! Когда они требуют прекратить коррупцию, это очень смешно! Ребята, а что является источником вашего пропитания? Коррупция. То есть рента, забираемая чиновниками, бизнесом нынешней российской элиты, которая по своему происхождению и поведению достаточно паразитична. Она нуждается в обслуге, в креативных, торговых, ресторанных услугах. Большинство этих работ достойны. Только они являются обслуживанием. Поэтому - Москва. Второй момент - это интернет-аудитория. Это специфически структурированные люди. Этой аудиторией очень легко манипулировать, если правильно выбрать момент и алгоритм. Но ей совершенно нельзя командовать. Поэтому это тоже не революция. Потому что революция требует организованных масс. А эти люди выходят тусоваться, не признавая никакого начальства, считая, что они вышли сами. И в тот момент, когда они чувствуют, что ими пытаются руководить, они руководителя посылают, они просто расходятся. Ими нельзя руководить, потому что у них неиерархическое сознание. Они потому и вышли, что они сами себе авторитеты. У них свои внутренние иерархии создаются и лопаются на основании самых сюрреалистических моделей.
В. КАРПОВ: - Как это выглядит? Бесцельное блуждание, никому не нужное. Но запрос остался!
М. ЛЕОНТЬЕВ: - Этот запрос остался. Но он всегда будет неудовлетворенным. Если он будет удовлетворен, горе им. Потому что если они сумеют расковырять более серьезные пласты протеста, то первое, что сделают эти пласты - они их просто зачистят. Проблема в том, что объективные условия для социального протеста в России…. Что такое протест? Это восстание против элит! А эти люди сами являются частью элиты, обслуги их. Восстание против элит в России имеет под собой колоссальную материальную базу. Огромное социальное неравенство в стране, которая к социальному равенству не готова. Как не готова любая страна мира. Это социальное неравенство достигнуто не путем длительной эволюции, а путем нелегитимного мародерского захвата имущества. То есть субъективно сейчас базы нет. Но она может в любой момент появиться, в результате воздействия на Россию следующей волны мирового кризиса. Потому что в существующем внутреннем виде наша экономика сбалансирована. У нас мировое разделение труда разбалансируется на глазах. Мы же понимаем, что происходит. Происходит кризис, который усугубляется. Эта волна будет. Хотелось бы, чтобы это было небыстро, чтобы у нас было время подготовиться. Если власть не справится с задачами, которые она перед собой ставит (а это отнюдь не политическая реформа, не регистрация карликовых партий, не разрешение митингов повсеместно товарищам Удальцову и Навальному) - это реиндустриализация. Это создание в России предпосылок для экономического существования (даже не роста) вне зависимости от внешней конъюнктуры.
В. КАРПОВ: - Вы обратили внимание, что во время послания Путин ни разу не произнес слова "диверсификация"? Потому что оно навязло на зубах.
М. ЛЕОНТЬЕВ: - Он говорил вещи, которые технически входят в понятие диверсификации. Вы понимаете, как готовятся речи с расчетом на аудиторию ее восприятия? Это правильно, это совершенно другие задачи. Ведь вопрос не в том, как говорить. Вещи абсолютно позитивные обрыдли, потому что ничего не делается. И в этом виновата власть. Ведь если бы у нас шла диверсификация, если бы достигли успехов, это слово бы повторялось в каждом предложении. Будьте уверены! Если бы мы сдвинули махину структурной перестройки куда-то, если бы мы начали строить… А строить нам надо не инновационные предприятия, а строить инфраструктуру целиком… Путин сказал, что нужно выполнить задачу, сопоставимую с тем, что мы делали в 30-ых годах. Так ровно это - абсолютно адекватное понимание задач. Товарищу Сталину с его командой легче, наверное, было решиться на эту задачу, потому что ничего сдерживающего не было.
В. КАРПОВ: - Путин неоднократно повторял, что нынче не 37 год.
М. ЛЕОНТЬЕВ: - Вопрос в том, что и ресурса у него такого нет. А вызов по своей жесткости такой же. Только тогда это был вызов неизбежной мировой войны, неизбежного нападения на страну, а сейчас это вызов кризиса, при котором всякое возможно. Но самое главное одно. При падении спроса на российское сырье, нынешняя экономика ответит отказом от суверенитета. Экономика, а не политика.
В. КАРПОВ: - Я так понимаю, что некие симптомы, справимся мы или нет, могут быть ощутимы уже в 2013 году?
М. ЛЕОНТЬЕВ: - Если они и будут ощутимы в 2013 году, дальше уже поздно.
В. КАРПОВ: - Ресурсы есть у нас? Я говорю не про Путина, а про нас!
М. ЛЕОНТЬЕВ: - Ресурсов у нас много. Сошлюсь на дружественный журнал "Эксперт", который пишет о том, что денег нет. А из экономики в последние три кризисных года изъято 4 триллиона рублей. Даже если придерживаться либеральной позиции эксперта… В том смысле, что они не выступают сторонниками взять эти средства и сконцентрировать их, руками государства направить на капитальное строительство. Хотя бы не изымать их из экономики! Зачем их изъяли из экономики? Их изъяли, чтобы разместить в ценных бумагах иностранных государств, терпящих на глазах бедствие. Если еще 5–6 лет назад можно было по глупости и незнанию, но на основании некой картины, говорить, что это надежное вложение, что это заначка… Ребята, это не заначка уже. Это извращение, это чистой воды паранойя - вынимать из экономики деньги и всовывать их в терпящие бедствие бумаги. Это рискованный актив под ноль процентов годовых. Ниже инфляции! Это минимальный ресурс. У нас есть разные способы концентрировать ресурсы. Самый главный ресурс - это деньги. Деньги - это квинтэссенция человеческого труда и знаний. Покуда эти деньги действуют, на эти деньги можно покупать заводы, технологии, специалистов. Рабочих можно привлекать! Понятно, что нам никто не продаст технологии первого ряда!
В. КАРПОВ: - С "Опелем" мы столкнулись…
М. ЛЕОНТЬЕВ: - С "Опелем" можно было купить при неком желании. Зачем нам покупать "Опель"? Купить под ключ автомобильный завод, если он нам нужен, как СССР покупал АвтоВАЗ… Нет никаких проблем! Это даже не так дорого! Поставить линии. Даже не надо покупать полный цикл. На самом деле, с автопромом мы кое-как решили. Проблема не в этом. Купить современную верфь, которая способна эффективно производить суда того класса, которые нам нужны… Или реконструировать действующие верфи, что, может быть, даже и дешевле. Купить производство в некоторых областях, которые у нас утрачены или не создались. Мы сейчас пытаемся создать элементную базу. Понятно, куда мы денемся. Мы же не можем оборону строить на иностранной элементной базе. Поэтому мы отстаем, но пыхтим и делаем, что можем. Не очень хорошо получается, но что-то делается и будет сделано.
Когда мы в 30-х годах покупали технологии в огромных количествах… Все модернизации делаются одинаково. При Бисмарке, при Сталине… Все делается одинаково. Изыскиваются средства в экономике. Потом изыскивается алгоритм использования этих средств. Вопрос в том, каким образом изыскиваются средства и каким образом они используются. Как использовал Петр, не мог использовать даже Сталин. И тем более так не строятся современные модернизации. Мы все время наши российские модернизации клали костями. У нас нет больше костей! Значит, надо использовать такие средства, какие есть. К счастью, сейчас у нас соблазна нет топить топку истории народными массами. То есть телами наших людей! Тел нет! Не хватит! Лучину зажечь можно, а топку истории топить нельзя. Средств этих очень много. Страна в течение долгого времени производила огромное количество продукта. Во-первых, конечно, при этих обстоятельствах надо что-то сделать с коррупцией, с ее масштабами. Потому что наша коррупция пожрать может что угодно. Она способна съесть любые средства. Проблемы освоить нет!
В. КАРПОВ: - Это мы научились блестяще!