П. Симонов не раскрывает специально в схеме общий гомеостатический характер саморегуляции, но фактически его подразумевает. Психофизиологический гомеостаз – понятие, не связанное с одной лишь внутренней средой, стабильным поддержанием одних лишь физиологических констант живого организма. На деле поддержание такого внутреннего (в частности, психического) равновесия системы охватывает все поведение, всю деятельность человека, системно выражаясь в феномене активной мотивации.
"Если же отклонения во внутренней среде достигают таких величин, которые не могут быть скомпенсированы гомеостатической саморегуляцией, – читаем мы у Н. Даниловой, – то включается второй механизм, в виде специализированного поведения. Сдвиги во внутренней среде, инициирующие поведение, отражают появление потребности (или потребность сигнализирует о сдвигах? Или сдвиги суть потребность? – Авт. ). А само поведение, направленное на ее удовлетворение, называют мотивационным поведением. Его отличает высокая целесообразность. Оно направлено на устранение нежелательных сдвигов во внутренней среде (в т. ч. психическом гомеостазе. – Авт. ), через взаимодействие с определенными объектами внешнего мира.
Мотивация – это состояние, которое развивается в структурах ЦНС во время поведения. Объективно оно выражается в изменении электрической активности мозга, биохимии мозга и, по-видимому, в изменениях на молекулярном уровне. В субъективном плане мотивации соответствует появление определенных переживаний. По К. Судакову, мотивация рассматривается как особый комплекс возбуждений, который роковым образом толкает животное и человека к поиску специфических раздражителей внешней среды, удовлетворяющих эту потребность. Сходное определение мотивации предлагает Б. Котляр. Это "эмоционально окрашенное состояние, возникающее на основе определенной потребности, и формирующее поведение, направленное на удовлетворение этой потребности" (1986).
Цель – главное звено в мотивации. Поэтому П. Симонов определяет мотивацию через механизм формирования цели. "Мотивация – это физиологический механизм активирования хранящихся в памяти (генетической и приобретенной. – Авт. ) следов (энграмм) тех внешних объектов, которые способны удовлетворить, имеющуюся у организма, потребность, и тех действий (способов и средств. – Авт. ), которые способны привести к ее удовлетворению (1987). Согласно А. Леонтьеву, мотивация – опредмеченная потребность (в т. ч. и психогенетически. – Авт. ). Главное в таком определении: мотивация – само целенаправленное поведение". [14; с. 226–227]
Между тем, как полагает автор учебника по физиологии ВИД: "На сегодняшний день наиболее совершенная модель структуры поведения изложена в концепции функциональной системы П. Анохина", в рамках которой, добавим, раскрываются вопросы саморегуляции как "всеобщего закона деятельности организма".
Согласно этой концепции "…физиологическая архитектура поведенческого акта строится из последовательно сменяющих друг друга, следующих стадий: афферентного синтеза, принятия решения, акцептора результатов действия, эфферентного синтеза (или программы действий), формирования самого действия и оценки достигнутого результата"… Естественно, что предваряет схему мотивационное возбуждение" [6] .
"Функциональная система имеет разветвленный морфофизиологический аппарат, в котором ведущее место занимает ЦНС, обеспечивающая за счет присущих ей закономерностей как эффект гомеостаза, так и саморегуляции (гомеостаза. – Авт. ). Выделяют два типа функциональных систем…" Первые "обеспечивают постоянство определенных констант внутренней среды, за счет системы саморегуляции, звенья которой не выходят за пределы самого организма…" Вторые "используют внешнее звено саморегуляции (и тоже не выходят за пределы организма. – Авт. ). Они обеспечивают приспособительный эффект благодаря выходу за пределы организма через связь с внешним миром (интра(!)миром. – Авт. ), через изменения поведения" [14; с. 195–197], о чем и было выше сказано. Следует добавить, что функциональная система рассматривается П. Анохиным в качестве регулятора всех форм деятельности организма, от самых простейших гомеостатических процессов ("грубых, низших растительных эмоциональных состояний") до сложного речевого поведения ("высших социальных эмоций").
"Суть биологической теории (эмоций. – Авт. ), – пишет сам П. Анохин, – состоит в следующем: она утверждает, что положительное эмоциональное состояние типа удовлетворения какой-либо потребности возникает лишь в том случае, если обратная информация от результатов происшедшего действия точнейшим образом отражает все компоненты положительного результата и потому точно совпадает с аппаратом акцептора действия. Биологически этой эмоцией удовлетворения и закрепляются правильность любого функционального проявления и полноценность его приспособительных результатов.
Наоборот, несовпадение обратных афферентных посылок от неполноценных результатов акта с акцептором действия ведет немедленно к беспокойству животного и человека и к поискам той новой комбинации эффекторных возбуждений, которые привели бы к формированию полноценного периферического акта и, следовательно, к полноценной эмоции удовлетворения. В этом случае, полноценное эмоциональное состояние ищется способом пробных (вероятностных. – Авт. ) посылок различных эфферентных возбуждений" [3; с.176].
"Таким образом, в структуре поведенческого акта формирование акцептора результатов действия опосредовано содержанием эмоциональных переживаний, – вновь читаем у Н. Даниловой, – ведущие эмоции выделяют цель поведения и, тем самым, инициируют поведение, определяя его вектор. Ситуативные эмоции, возникающие в результате оценок отдельных этапов или поведения в целом, побуждают субъект действовать, либо в прежнем направлении, либо менять поведение (вероятностно менять. – Авт. ), его тактику, способы достижения цели [7] .
Согласно теории "функциональной системы", хотя поведение и строится на рефлекторном принципе, но… отличается (?) от совокупности рефлексов наличием особой структуры, включающей в качестве обязательного элемента программирование, которое выполняет функцию опережающего отражения действительности. Постоянное сравнение результатов поведения с этими программирующими механизмами, обновление содержания самого программирования и обусловливают целенаправленность поведения.
Таким образом, в рассмотренной структуре поведенческого акта, отчетливо представлены главные характеристики поведения: его целенаправленность и активная роль субъекта в процессе построения (ну, конечно же! – Авт. ) поведения". [14; с. 204–205]
Между тем, мерлинский тезис об активной адаптации в широком понимании (надо думать, рефлекторной), включающей в себя все виды целенаправленной, а значит, содержательной активности (покуда индивидуальность – генотип), – снимает рассуждения о якобы "проблеме" соотношения активности и деятельности. А именно, такого их соотношения, – если рассматривать последнюю как "специфическую форму общественного бытия людей", в то время как активность – лишь форму жизнедеятельности (?) [9; с. 87–97]. В "чистом виде", видоспецифическая активность человека (генотипа) – это видоспецифичный темперамент его, в состоянии функционирования и саморазвития, изменчивости. С интегральной точки зрения, "пассивность", "реактивность" не являются противоположностью активности, поскольку также представляют собою темпераментальную активность, но ослабленную.
Более того, идея самоактуализации и саморегуляции системы как активной адаптации – для B.C. Мерлина является центральной. Так, трудности приспособления, возникающие в результате рассогласования индивидуальных элементов, преодолеваются посредством индивидуального стиля деятельности (общения) и ведут к гармонизации системы, ее саморазвитию. (Стиль гностических, исполнительных и контрольных операций представляет механизм "традиционной" саморегуляции).
В гл. 2 было показано, как устойчивые свойства могут вероятностно ослабевать (тормозиться) либо наоборот, усиливаться (ускоряться) в зависимости от требований деятельности (общения), при этом оставаясь теми же наследственными свойствами в целостном единстве. Точно так же, усиление и торможение вполне возможно и в отношении процессуальных элементов саморегуляции. Примечательно, что генотип способен также перестраивать свою структуру свойств (процессов), включая механизмы стохастического замещения, переключения, смещения и наложения и пр.
Так или иначе, механизмы саморегуляции – касаются ли они процессуальных элементов, либо неизменно-видоизменяющихся, перестраивающихся свойств, – во многом однотипны, схожи, как, впрочем, схожи категории функционирования и саморазвития. Более того, процессуальная структура саморегуляции, как видоспецифичная неспецифическая характеристика функционирования системы, должна квалифицироваться как хронологически развернутые, устойчивые ее видовые свойства. Иной вопрос, что видовые свойства имеют также и типологические, и индивидуально-своеобразные характеристики.
Так, симпатоадреналовая темпераментальная тревожность (слабость нервной деятельности), в отличие от симпатонорадреналовых биохимических типов, проявляется в тревожном актуализированном отношении в различных группах и различной деятельности, определяя вместе с тем и личный статус как статус изолированного. Характерологические симптомокомплексы тревожностилевых особенностей, как-то: неуверенности, замкнутости, мнительности, конформности и подчиненности, ранимости и впечатлительности, уступчивости, мягкости и совестливости, безвольности и робости, гиперэстетизма и характериологического нейротизма и т. п. – все это может проявляться в рефлекторных поведении и деятельности, направленных на удовлетворение потребностей; все эти свойства обеспечивают первичность "слабой" саморегуляции, первичной адаптации (низкий уровень приспособления преодолевается вторичной саморегуляцией через стиль преодоления).
С неспецифической процессуально-функциональной стороны, тревожные эмоции сопровождают процесс реализации потребности, необходимо выступая как ситуативные (усиление и ослабление, в зависимости от требований и настроя) или даже ведущие, соперничающие с актуализированным рефлексом (надо полагать, тревожность характерна для любого типа нервной деятельности, а не только "слабого"). Но, так или иначе, стохастические перестройки (видоизменения) оборонительного (защитного) характера, с использованием волевого подкрепления, имеют место быть, а значит, специфические интеллектуальные программы исполнения, гиперконтроль, коррекция, основанные на гиперсенситивности и страхе, имеют не последнее значение.
Видотипичные функциональные особенности психических процессов относительно тревожности – отдельная характеристика особенностей "слабого", трусливого человеческого животного. Кроме того, тревожность как оборонительный рефлекс и как одни и те же свойства наследственного типа, как видим, органически вплетается в ткань саморегуляции фактически любой потребности, накладывая на структуру саморегуляции свою специфику; не говоря о том, что собственно оборонительный рефлекс, нередко может выступать самостоятельной потребностью.
Иное дело, видовые качественные особенности психических процессов, свободные от обозначенных типологических акцентуаций, акцентуаций каких-либо модальностей. Потребность выступает как системообразующий первичный фактор для психомоторики, эмоций, воли, интеллектуально-познавательных процессов (в широком смысле), – т. е. обеспечивающих удовлетворение потребности психических процессов в рамках темпераментального неспецифического механизма саморегуляции. Иначе говоря, психомоторика, эмоции и воля, интеллектуальные особенности (память и мышление, воображение, чувствительность, внимание) наряду с потребностями, – суть формальные (и динамические) психические свойства человеческого генотипа, характеризующие его видоспецифику.
Таким образом, традиционный взгляд на темперамент, понимаемый с позиций типологии как сочетание инвариантных свойств, в зависимости от типа нервной деятельности, – помимо специфичности для человеческих животных, – должен быть дополнен видовой его характеристикой. Покуда свойства высшей нервной деятельности (сила, подвижность, уравновешенность в безусловном ("низшем") и условно-рефлекторном ("высшем") вариантах), независимо от типа, суть "то же самое, что темперамент" [28; с. 65], то речь должна идти о "низшей" темпераментальной деятельностии "высшей"; о приспособительных возможностях темпераментальной деятельности.
Иначе говоря, понятия "видотипичность" или "тип темперамента" не должны быть спутаны с понятием видового темперамента. Такая же путаница существует и с понятием "темперамент" и "тип нервной системы". Не нужно, однако, большого воображения, чтобы уразуметь и усвоить раз и навсегда, что понятию "тип нервной системы" соответствует понятие "тип темперамента", а понятию "темперамент" соответствует понятие "нервная система"(!). А поскольку такое соответствие существует, понятие "высшая и низшая нервная деятельность" суть то же самое(!), что и "высшая и низшая темпераментальная деятельность" (т. е. безусловно-условно-рефлекторная психическая активность).
Следовательно, понятия "личность и ее социальные роли", "социальный, содержательный опыт", самосознание "личности" и пр. – аннулируются (!), их не должно попросту быть. Тип ВНД, по И.П. Павлову, – генотип (!); следовательно, нервная система – целиком(!), генетическое образование, "слитое" с всецелоконституциональной психикой (темпераментом). Нервная деятельность, по И.П. Павлову, – это и есть психическая деятельность, и данное обстоятельство нельзя ни в коем случае забывать. Не существует отдельно физиологических и психических процессов, подчиняющихся разным закономерностям, ибо закономерность здесь одна и та же, общая, неспецифическая. Иными словами, психика есть свойство нервной системы, включающее, как свойство, так и так называемую "социально-содержательную" сторону.
Структурно-динамический подход в изучении нервной системы в физиологии имеет давние традиции, однако в изучении темперамента практически не применяется. Здесь господствующим является структурно-статический подход (исследование свойств). Этот подход, на наш взгляд, с необходимостью должен быть дополнен динамической, процессуальной компонентой, позволяющей выйти на новые рубежи исследования предмета.
Для B.C. Мерлина данное обстоятельство, впрочем, не было особым откровением. Ученый намеренно не раскрывал давно известную истину: процессы возбуждения и торможения – энергетика психики (потребности, эмоции, воля); условные связи, аналитико-синтетическая деятельность, анализаторы – информационные психические процессы. Вся ВНД направлена на реализацию генофонда безусловных рефлексов (потребностей, "отношений личности"). ВНД и есть генофонд безусловных рефлексов, с их же обеспечением. Иное дело, что нейродинамика (психодинамика) обобщается в свойствах, имеющих видовые человеческие (всеобщие), видотипичные и видотипично-уникальные характеристики. Ученый намеренно противопоставляет содержательную и формально-динамическую стороны данных свойств, маскируя фактическую "слитность" количественной и качественной сторон наследственного типа. И это обстоятельство, как и сказанное выше, представляет камень преткновения для большинства дюже продвинутых пермских психологов.
Покуда единицей изучения динамики системы, выступает структура поведенческого акта (рефлекс как целостная "иерархичная" система), можно допустить, что схема однозначно-стохастического саморегулирования организма, которая отражена П. Анохиным, а также П. Симоновым и, отчасти, О. Конопкиным, – есть единица изучения высшей нервной (равно – темпераментальной) деятельности. Не вызывают никаких сомнений психогенетические (и хемогенетические) характеристики ее существования. Неспецифический наследственно-психохимический системный механизм, в онтогенезе, созревает и саморазвивается, становясь со временем сравнительно осознанным, вплоть до его системно-интегрального исследования учеными.
Безусловная наследственная жесткость, характеризующая блок потребности с ведущими эмоциями, вместе с тем реализуется посредством вероятностных психических процессов. Так, интеллектуально-информационные структуры (ориентировочный рефлекс), воля и ситуативные эмоции весьма пластичны: усиливаются либо ослабляются, а также перестраиваются во взаимодействии, в зависимости от степени и качества процесса потребностного удовлетворения, достижения потребностного результата (цели), при этом оставаясь теми же эмоциями, волей, интеллектом в однозначной данности.
Известная пластичность между тем необходимо характеризует и саму потребность (или несколько рефлексов), которая способна, как усиливаться, так и ослабляться, видоизменяясь или перестраиваясь с сопутствующими или конкурирующими, стабильно изменяющимися, рефлексами-потребностями. Сказанное относительно стабильности-пластичности касается и темпераментальных основных и стилевых свойств интегральной индивидуальности, включенных в механизм неспецифического саморегулирования на правах стабильно-видоизменяющихся компонентов.
Если попытаться рассмотреть неспецифическую саморегуляцию с позиций первичной "вертикальной" иерархии системы индивидуальности, мы получаем следующую картину распределения озвученных концепций П. Анохина, П. Симонова и О. Конопкина: