...
A. Выберете какие-либо из следующих утверждений:
1. Она любит меня.
2. Я люблю ее.
3. Она любит себя.
4. Я люблю себя.
B. Какие утверждения выбрала бы она:
1. Я люблю его
2. Он любит меня
3. Я люблю себя
4. Он любит себя
C. Какие утверждения, по ее мнению, выбрали бы Вы:
1. Она любит меня.
2. Я люблю ее.
3. Она любит себя.
4. Я люблю себя.
На основании сопоставлении ответов обоих супругов по одной проблеме делались выводы о характере их восприятия друг друга. Так, сопоставление прямой перспективы (А) одного человека с прямой перспективой другого человека указывало на возможное согласие и разногласия. Сопоставление прямой перспективы (А) одного человека и метаперспективы (В) другого человека позволяло выявить понимание или непонимание. Сравнение метаметаперспективы (С) одного человека и его собственной прямой перспективы (А) указывает на то, чувствует ли он, что его понимают, или нет. Сравнение метаметаперспективы (С) одного человека и метаперспективы (В) другого выявляет возможность реализации или ее запрет. После таких множественных сопоставлений составлялась своеобразная карта отношений. В случае проведения психотерапии после прохождения курса тестирование повторялось.
По сути, работа имела конкретно-психологическую направленность и ее основная ценность была не теоретической, а эмпирической: тот огромный материал, который был получен с помощью авторского теста, так и не был достаточно теоретически осмыслен.
В каком-то смысле книгу "Межличностное восприятие" можно назвать сквозной для творчества Лэйнга. Ее призрак появляется во многих книгах и статьях, а сама идея специфического восприятия и его роли в развитии шизофрении, центральная для его творчества, была сформулирована впервые именно во время работы над этой книгой.
"Здравомыслие, безумие и семья"
Третья по времени выхода работа Лэйнга имела долгую историю. Ее он пишет в соавторстве со своим коллегой Ароном Эстерсоном. Лэйнг и Эстерсон были знакомы еще во времена студенчества в университете Глазго. Эстерсон учился двумя курсами старше, они были людьми с разными взглядами на жизнь и многие профессиональные вопросы, никогда не дружили, но тем не менее между ними было много общего. Они оба крайне негативно относились к традиционной психиатрии, считая ее постулаты необоснованными и не имеющими реального отношения к человеку.
Тогда, к концу 1950-х гг., за плечами у Эстерсона уже был опыт организации терапевтической коммуны, кибуца в Израиле, в котором статус психически больного был упразднен, и коммуной управляли сами пациенты. Они оба, и Эстерсон, и Лэйнг, много читали, они вращались в одних и тех же интеллектуальных кругах. Лэйнг влиял на Эстерсона, Эстерсон на Лэйнга. Так, к примеру, именно с подачи своего друга и коллеги Рональд познакомился с "Тибетской книгой мертвых".
Еще в 1958 г. Лэйнг вместе с Эстерсоном подают заявку в комитет по грантам Тавистокского института человеческих отношений. Во многом благодаря покровительству и помощи Джона Сазерленда проект находит поддержку. Однако эта работа стала самым изнуряющим и долгим проектом Лэйнга. Книга по материалам исследования была сдана в издательство только в августе 1963 г., а издана в апреле 1964 г. [169] Работа, стало быть, велась в течение пяти лет.
Для проведения исследования была сформирована исследовательская группа в составе Лэйнга, Эстерсона, Дэвида Шерритта и на некоторое время Питера Лоумаса, получившая название "Тавистокская группа по исследованию шизофреников и их семей". Кроме непосредственных членов группы, в качестве помощников в нее входило множество сотрудников Тавистокского института, поскольку силами трех человек такое исследование провести было невозможно.
Проект был направлен на исследование межличностного взаимодействия внутри семьи. Здесь Лэйнг представал как микросоциолог и исследовал психосоциальный фон семейной жизни. Но, несмотря на то что в центре исследования стояла семья, оно не было направлено, главным образом, на исследование патологии семейных отношений. Лэйнга интересовала коммуникация как таковая и особенности ее реализации в различных социальных, или семейных, системах:
...
Я хотел говорить не о семейной патологии… Меня интересовала феноменология той коммуникации, которая осуществлялась в семьях людей с диагнозом "шизофрения". <…> Идеографическое исследование образа семей, вовлекающее множество людей, не было настоящей целью. На самом деле она состояла в прояснении тангенциальной коммуникации – в исследовании коммуникации а la Бейтсон, а не в исследовании семей [170] .
Таким образом, Лэйнг продолжал идеи Бейтсона и стремился переосмыслить так называемую патологию коммуникации.
Что примечательно, эта работа связывала научные штудии Лэйнга с его биографией. Если внимательно вчитаться в его интервью и в автобиографию, в те фрагменты, где он рассказывает о собственном детстве, можно отчетливо увидеть, что семья, в которой был воспитан Лэйнг, подпадала под данное в работе "Здравомыслие, безумие и семья" определение шизофреногенной семьи.
Проект реализовывался в два этапа и был разбит на два подэтапа. Исследование на первом этапе сосредоточивало свое внимание на взаимодействии между людьми, диагностированными как шизофреники, и их семьей, т. е. на характере и особенностях отношений в семьях шизофреников. Второе исследование выступало по отношению к первому дополнительным, или контрольным, и касалось изучения семей, в которых людей, диагностированных как шизофреники, не было. При этом сами термины "шизофрения" и "шизофреник" использовались в специфическом контексте.
Лэйнг и его коллеги отказались от понимания шизофрении как факта, воспринимая эту систему описания специфического поведения как предположение, теорию, гипотезу. Они говорили не столько о шизофрении, сколько о шизофрениках, "шизофреником" называли человека, которому был поставлен диагноз "шизофрения". Авторы работы воздерживались от каких-либо суждений или комментариев относительно изменений личности шизофреника, их интересовал коммуникативный аспект. Единственное положение, которое они выдвигали, касалось того, что шизофрения не является болезнью, поскольку человек не страдает от нее в общепринятом медицинском смысле этого слова. Он лишь тот, чей опыт и поведение являются необычными по мнению его окружения [171] . Поэтому исследование и касалось тех, кого назвали (т. е. диагностировали) шизофрениками.
Лэйнг и Эстерсон полагали, что сопоставление двух групп позволит обнаружить в семьях шизофреников специфический тип взаимодействия – так называемое двойное послание. Этот термин Лэйнг позаимствовал у Грегори Бейтсона, приспособив его для своих целей и несколько изменив суть.
Первоначально предполагалось, и это было авторской гипотезой Лэйнга, что в так называемых нормальных семьях только иногда могло присутствовать взаимодействие, основанное на двойном послании, мистификации или путанице. Но некоторое время спустя Лэйнг и Эстерсон отказались от первоначальной гипотезы. В заявке, поданной грантовому комитету в 1962 г., уже отмечалось, что, по предварительному предположению, в семьях шизофреников всегда присутствует мистификация и что в тех семьях, где мистификация не практикуется, нет даже малейшего уровня шизофреногенности. Эта гипотеза была проиллюстрирована Лэйнгом следующим образом: если "X" – личности, диагностированные как шизофреники, a "Y" – мистификация, то: 1) если есть "X", всегда есть "Y", 2) если нет "Y", нет и "X", 3) если есть "Y", иногда есть "X".
Исследование семей шизофреников было делом нелегким. Сама цель исследования предполагала, что будут опрошены все члены семьи, что перед наблюдающим взором исследователя предстанет вся семейная группа, но в семьях, в которые входили шизофреники, часто находящиеся в больницах, это было проблематично.
Проблема была решена следующим образом. Эстерсон тогда входил в штат двух больниц: Восточной и Западной больниц Ист-Энда, фактически они были структурными единицами одного учреждения. На базе этих больниц и было проведено исследование: были задействованы три семьи из Восточной больницы и восемь из Западной. Для исследования были отобраны: 1) женщины, 2) в возрасте между пятнадцатью и сорока годами, 3) которые были диагностированы как шизофреники, как минимум, двумя старшими психиатрами и так же оценивались персоналом, 4) у которых не было органических нарушений (травм головного мозга, эпилепсии и т. д.), 5) которые не имели выраженного снижения умственных способностей, 6) не имевшие мозговых хирургических вмешательств, 7) кто в год, предшествующий исследованию, получал не более пятидесяти и всего не более ста пятидесяти электрошоков [172] . Первоначально для исследования были отобраны двадцать пять семей. К концу исследования их осталось всего одиннадцать. Для их обозначения использовались псевдонимы, реальные фамилии скрывались.
В исследовании применялся своеобразный, как отмечали сами авторы, феноменологический подход: все проблемы органической патологии, психопатологии, патологии группы выносились за скобки, внимание обращалось исключительно на коммуникацию между людьми. В общем, Лэйнга и его коллег интересовали нормальные (как ни парадоксально это звучит в данном контексте), "сохранные" шизофреники. Кроме того, кто-либо из родителей этих больных должен был быть жив и проживать в Великобритании. Наличие братьев и сестер, а также детей было необязательно. В какой-то мере исследовательской группе повезло: ни одна из семей не отказалась от исследования, ни одна не вышла из него и не была против публикации результатов.
Эстерсон провел многочасовые беседы с членами семей. Сначала беседовали с родителями шизофреников, а затем в исследование вовлекали других членов семьи, включая и самого больного. Были проведены множественные парные перестановки: члены семей интервьюировались по отдельности, по парам, по тройкам и всей семейной группой. Члены исследовательской группы посещали семьи на дому или принимали их в больнице и проводили аудиозаписи бесед. Лэйнг и другие его коллеги выступали помощниками, при необходимости играя роль кого-нибудь из членов семьи. Были сделаны сотни часов магнитофонных записей, которые потом расшифровывались секретарями Тавистокского института.
Беседы были направлены на фиксацию так называемой тангенциальной коммуникации, т. е. той, при которой в ответ на вопросы двое или более людей говорили об одних и тех же вещах, но при этом демонстрировали совершенно противоположные цели и контексты. Такого рода коммуникация фиксировалась просто как факт без уточнения ее выраженности. По сути, Лэйнг и его группа стремились сравнить частоту встречаемости тангенциальной коммуникации в нормальных семьях и в семьях больных шизофренией.
Как бы там не было, но, несмотря на включенность обоих групп – и нормальных, и шизофреногенных – семей в исследование, интересы исследователей привлекали, главным образом, последние. Они демонстрировали многообразие вариантов коммуникации и представляли наиболее интересную информацию, в то время как нормальные семьи были, на взгляд исследовательского коллектива, однотипны и весьма скучны. Группа шизофреногенных семей и семей нормальных выступали в исследовании, соответственно как экспериментальная и контрольная группа.
Роль Лэйнга в исследовательской работе в качестве интервьюера не была при этом ведущей. Фактически он участвовал только в одной семейной сессии. Его участие было исключительно литературным – он был автором книги, но не исследования. Сам метод, сама гипотеза были разработаны и проверены Эстерсоном. А над расшифровками стенограмм семейных бесед поработать ему пришлось немало, поскольку именно он завершал исследование и на основании полученных многочасовых бесед выводил теорию семейной коммуникации.
Расшифровки стенограмм были составлены со всеми подробностями, но при написании книги Лэйнг не мог ограничиться сокращенными схемами и сокращенным анализом. Ему необходимо было изучение полных текстов, поэтому тогда работа полностью поглотила его. Можно даже сказать, и это не будет преувеличением, что работал он сутками: "Я понял, что при шестичасовом сне я никогда не смогу довести работу до конца, и поэтому каждую ночь я сокращал свой сон на пять минут, пока не сократил его до четырех часов. Четыре часа – абсолютный максимум" [173] . Пики его творческой и исследовательской активности тогда приходились на время между четырьмя и пятью часами ночи и семью и восьмью часами утра. С того времени всю свою жизнь Лэйнг будет любить писать именно по ночам и на рассвете, "когда я физически уже немного устал, но мысленно все еще бодрствую, когда тело засыпает, вокруг тишина, и я могу вариться в своей собственной мысли" [174] . Не надо забывать, что в те времена он еще работал ординатором в Тавистокской клинике, практиковал на Уимпол-стрит и был отцом большого семейства, поэтому надо признать, что Лэйнг работал на пределе, если уже не за пределом, своих возможностей.
В этой работе Лэйнг оставляет за бортом вопросы о происхождении шизофрении и особенностях функционирования семьи, не погружаясь в теоретические споры и дискуссии и обращая внимание лишь на те моменты, которые непосредственно относятся к исследованию, а в центре исследования была семья как социальная группа. Оценивая книгу как единый проект, Лэйнг и Эстерсон, подчеркивают:
...
В этой книге мы надеемся продемонстрировать, что опыт и поведение шизофреников намного более социально заданы, чем считает большинство психиатров. В каждом отдельном случае мы попытаемся ответить на вопрос: до какой степени опыт и поведение того человека, который уже диагностирован как "шизофренический" больной, может быть осмыслено в свете практики или процесса его или ее семейной связки. Нам кажется, что изменение мировоззрения, которое воплощают и влекут эти описания, имеет историческое значение, не менее радикальное, чем состоявшийся около трехсот лет назад переход от демонологического к клиническому взгляду [175] .
Лэйнг и Эстерсон строят свою работу на биологической, физиологической аналогии. Они понимают семью как гиперорганизм, который необходимо исследовать при возникновении шизофрении у входящих в нее членов. Реализуя целостный подход, они рассматривают группу как целостность, конституируемую практикой каждого из своих членов, поскольку семья и человек не могут существовать независимо друг от друга и которые всегда друг на друга влияют:
...
Не человек, а семья – единица болезни, и не человек, а семья поэтому нуждается в "лечении"… [176]
Однако человек и семья, по мнению Лэйнга и Эстерсона, не взаимодействуют друг с другом четко, закономерно и однонаправленно. Это пространство взаимодействия включает множественные связи, которые постоянно дополняются новыми и которые невозможно представить линейно. Человек не является лишь объектом в мире других, он не занимает определенное место в пространстве и времени семейного взаимодействия, он погружен с другими в общую семейную ситуацию и разделяет общий и одновременно специфический опыт. По этим причинам Лэйнг и Эстерсон выстраивают целостную перспективу многозвучия семейных отношений, обращая внимание на каждого члена семьи, на семью как целостную систему и на отношения между членами семьи. Этот метод исследования они называют социальной феноменологией.
В этом методе Лэйнг и Эстерсон отталкиваются от того факта, что вследствие непрерывных процессов интернализации и перепроектирования человек видит мир в рамках его изначального семейного опыта, поэтому переживание мира индивидом остается не индивидуальным, а социальным фактом [177] . Такой ракурс исследования авторы сравнивают с просмотром футбольного матча. Для того чтобы понять, как играет футбольная команда, нужно смотреть не только и не столько на игру каждого из футболистов, нужно сосредоточиваться на их слаженном или неудавшемся взаимодействии во время матча. Исследования же семьи часто грешат индивидуальным подходом, семья при этом неизменно предстает лишь как сумма ее членов. Лэйнг и Эстерсон настаивают на рассмотрении семьи как связки, узла. Семья – это система, свойства которой не обязательно задаются характерами, опытом и поведением отдельных ее членов. Более того, к этой совокупности и нелинейности, непредсказуемости отношений отдельных членов прибавляется специфика семейной ситуации.
В работе, разумеется, по инициативе Лэйнга и под влиянием идей Ж.-П. Сартра предлагается использовать понятия практики, процесса и интеллигибельности, ряда и связки. "Анализ Лэйнга, – пишет Джила Хейм, – особенно ценен, поскольку основан на практическом использовании мысли Сартра. Несмотря на то что Лэйнг ничем не дополняет концепты серии и практики, его исследование семьи показывает, как можно использовать "Критику" за пределами философии" [178] .
По мысли Лэйнга, психическое заболевание определяется в момент включения человека с его совершенно индивидуальной практикой в социальный процесс. Именно в этом двойственном характере человеческого бытия как практики и процесса, в точке их взаимоперехода и может быть определено это событие как социальный факт. В конце своего исследования Лэйнг и Эстерсон, в частности, пишут: