Гипотеза
Мы уже говорили, что от рождения ребенок находится в поле сознания матери. Но вот он начинает учиться говорить, и попадает в поле программы общества. Овладевая речью, ребенок создает в своем сознании описание (модель) мира. Теперь даже если он молчит, то все равно ведет с самим собой внутренний диалог, поддерживая уже принятый Образ Мира и расширяя его за счет новой информации.
Но берет он не все.
Человек приучен действовать и даже чувствовать по аналогии. На каждое явление жизни в нашей памяти хранится образ действия, некая форма, куда должны влиться наши чувства, мысли и реакции. Поэтому и дети в окружающей реальности склонны замечать только то, что уже знакомо по описанию. Вот этим-то описанием мира, то есть ответами на вопросы "Что это?" и "Почему?", должны заниматься родители с самого начала. Через объяснение новых слов и понятий у них появляется открытый канал влияния на закладку информации в основу Образа Мира.
Мы привыкли легкомысленно бросаться словами, забыв, что в древности им приписывалась огромная мистическая сила. А может не зря? Пока ученые в этом не разобрались, рекомендую родителям предельно бережно относиться к словам - основному мостику между вами и ребенком.
Мне пять лет. Я в Третьяковской галере с мамой. Я помню зал с огромной картиной Васнецова. На переднем плане юноша в кольчуге с крестом, из груди торчит стрела. Я помню странное чувство, которое затопило мое существо и заставило несколько раз возвратиться к этой картине… Я все смотрел на юношу и… Позднее мама сказала, что я его ЖАЛЕЮ. Но тогда я не знал, как называется это переживание. Моя мама несколько раз пересказывала этот случай, говоря о том, что мне было ЖАЛКО юношу. Так мне и запомнилось: то, что я испытывал тогда, называется словом "жалость".
Слово (знак) и переживание совместились. Но может быть, я испытывал что-то иное? Большее? Может быть, теперь это слово-знак сужает мои границы, задает некую программу, снимая необходимость копаться в нюансах своих чувств. "Определить - значит ограничить", - писал В. Набоков.
Важно не то, что с тобой происходит, а то, как ты к этому относишься.
Способность и необходимость интерпретации появилась, наверное, как приложение к инстинкту самосохранения. Чтобы избежать опасности, нашему волосатому предку надо было вовремя и безошибочно интерпретировать образ, появившийся на сетчатке глаза.
Позднее, уже в безопасности пещеры, в окружении братьев по разуму, было полезно правильно интерпретировать тот или иной жест вождя, человека крутого, скорого на расправу и, увы, немногословного. Вопрос о правильности интерпретации превращался в вопрос выживания.Случай из жизни
Мальчишки забросили мяч в траву и попросили Светика подать его. Светик был рад оказаться полезным - еще бы, на него обратили внимание. Он зашел в траву и бросил им мяч. Вдруг замешкался, кричит мне: "Я обжегся о крапиву". В голосе - изумление, потом слезы. Идет ко мне, в глазах - обида. Он же сделал доброе дело, а получил боль. Мир несправедлив?
Это, конечно, правда, но ее рано знать пятилетнему ребенку. Он будет бояться жить в несправедливом мире. Я подошел к сыну и деловым (а не сочувственным) тоном спросил:
- Где крапива?
- Вон там.
- Хочешь, я покажу тебе, как она жалит меня, а я терплю?
В Святославе борются жалость к себе и любознательность. Я знаю, любознательность победит. Он кивает. Мы зашли в крапиву, и я сунул свою руку в гущу. Действительно было больно. Светик (обращаясь ко мне, но для себя): "Тебе больно? Но ты терпишь. Ты мужчина. Я тоже".
Он сам смог правильно интерпретировать опыт. Мне даже объяснять больше ничего не пришлось. Пока мы гуляли, боль в обожженной руке заставляла его мысленно возвращаться к происшедшему; я видел, как он украдкой смотрит на свою ладошку, потом на меня. Осмысливает опыт и терпит, терпит…
Через два дня в доме, разыгравшись, налетел на кресло и больно ударился. Но первая мысль явно не о боли, а о том, не будут ли его осуждать. Смотрит на меня и морщится, потирая место ушиба. Я сочувственно качаю головой и пытаюсь грустно улыбнуться, мол, ты и так все понимаешь…
Так вот, он тоже улыбается мне в ответ, пожимает плечами и говорит: "Если бы я был девочкой, я бы сейчас заплакал, но мы мужчины и мы не плачем".
Эта часть Образа Мира у него описана, утверждена и не нуждается в пересмотре, значит, он будет действовать уверенно, не отвлекая энергию на преодоление сомнений.
В счастливой семье ребенок впитывает способы взаимодействия с миром и интерпретации его результатов вместе с молоком матери. Обучаясь словам, он обучается мыслить в соответствии с этими словами. Так он выучивает описание мира, принятое в обществе и "образцы правильного поведения".
Когда воины Чингис Хана, набранные почти насильно из бедняков-пастухов и сбитые беспощадной дисциплиной в бессловесное стадо, шли на приступ, то чувствовали себя героями, а не жертвами…Опыт собственной интроспекции
В двенадцать, находясь у дедушки в Арзамасе, я руководил отрядом рыцарей, которые в дерзкой атаке опрокинули стойкое сопротивление отряда, собранного на соседней улице. А потом мы играли в футбол с ребятами из деревни, забили гол, и нам банально, по-бытовому, "набили морды". Я с изумлением обнаружил тогда, что не могу сопротивляться. И не то чтобы страх сковал меня. Я просто впервые попал в такую ситуацию. Это была не игра в рыцарей, а реальность, совершенно по-иному окрашенная. И у меня не оказалось образа действий в этой реальности.
Сейчас я это хорошо понимаю. А тогда был просто шок. Я помню, что неделю боялся выходить на улицу, еще месяц - уходить дальше своей улицы. Я даже не испытывал стыда, настолько был силен простой человеческий страх.
"Скользи", - говорила мне мама в детстве. Я не пошел мстить, так как хорошо осознавал свою слабость, но начал заниматься борьбой, чтобы перестать испытывать страх. Я захотел стать свободным. На первых порах мне понадобились сила мускулов и уверенность в себе.
Теперь я понимаю свободу как способность мыслить вне навязанных стереотипов, чувствовать не по заданной программе. Судя по тому, как развивается человеческое существо, этого от нас, в конечном счете, и добивается эволюция. Но первым шагом к внутренней свободе все-таки была решимость побороть простой страх.
Конечно, в моей жизни было много и побед, и поражений, как и у любого. Но я сознательно искал в своих поражениях луч надежды, каждый раз убеждая себя, что победа будет.
Однажды мне приснилось, что за мной гонится некто. Помню ужас, который толкал меня вперед, вдоль каких-то высоких кустов, словно я пытался в них спрятаться. От этого ужаса я и проснулся. Но, осознав, что это был лишь ночной кошмар, я мгновенно заставил себя опять погрузиться в сон, вернуться на то же место и сказать самому себе, а может быть, тому, кто меня преследовал: "Я не убегал, я тебя заманивал" и броситься в атаку. Меня словно вышвырнуло из тоннеля, образованного кустами обратно, навстречу врагу. Кстати, образ врага не помню, по-моему, это был просто сгусток страха. Я рванулся в атаку так рьяно, что меня буквально выбросило из сна. Но уже с чувством победы и облегчения.
Вы можете использовать магию слов. Например, когда внутренняя стихийная энергия бросает ребенка в бег по ледяной дорожке, вы не должны кричать ему: "Стой! А то упадешь!" От таких слов он, скорее всего, не остановится, а, может, и упадет. Куда разумнее крикнуть: "Держись! Не падать!"
И так каждый день, только так.Понимаю, что думать о каждом слове, адресованном ребенку, трудно, но программа победы в подсознании вашей дочери или сына стоит того, чтобы за нее бороться.
ДУБИНКА ЭМОЦИЙ
Эмоциональная жизнь ребенка у открытых, оптимистичных, внимательных родителей похожа на уверенную прогулку по широкой ровной дороге, плавно поднимающейся вверх. В неблагополучной семье ребенок идет, как по горной тропе, спотыкается на порицаниях, сжимается на окриках, теряется при равнодушном молчании. Взрослые, работающие с проблемным ребенком, должны контролировать проявление собственных чувств. Эмоциональная реакция, особенно, непонятная ребенку, всегда очень болезненна и в какой-то ситуации может нанести куда более глубокую душевную рану, чем физическое наказание.
Этого не случится, если вы будете следовать рекомендациям, изложенным в этой книге, и заблаговременно выстроите со своими детьми отношения доверия, искренности и любви. Только тогда вы будете в состоянии оказать реальную помощь юношам и девушкам в самые ответственные моменты их жизни.Изоткровения молодой приемной мамы Китежа:
"Я пришла домой усталая и вижу: дети все разбросали в комнатах, перессорились и на меня втроем орут, чего-то требуют. "Успокойтесь, - говорю, - дайте вздохнуть". Но они меня не слышат, теребят, снять пальто не дают! Каждый стягивает внимание на себя. У меня чуть сознание не порвалось.
Говорю старшей: "Настя, помолчи. Дай мне раздеться и прийти в себя. Потом расскажешь".
А она что-то рыкнула в ответ и пошла к себе, да еще и дверью хлопнула, а младшие на нее смотрят. Я за ней. Чувствую, меня всю гнев просто переполняет. Я помню свои мысли: "Это же так несправедливо, я для них все делаю, а они…"
Но в последний момент перед дверью заставила себя остановиться. "Стоп, - говорю сама себе. - Что бы ты сейчас ни сказала, дочка тебя не услышит. Она в своих переживаниях. Надо всем успокоиться". А вечером Настя сама пришла, виновато обняла, была тише воды…"
Вы - взрослый и, конечно, имеете право на роскошь чувствовать и демонстрировать свои чувства. Но какое отношение такая стратегия имеет к развитию личности ребенка? Это же просто управление маленькой личностью. Если она не забита и не задавлена, то осознанно или бессознательно будет противиться этому давлению. В прошлом послушному сыну или любящей дочери тут уже станет не до согласия или несогласия, теперь личность будет бороться за главное - за свободу, за то, чтобы вернуть себе рычаги управления, забрав из заботливых рук родителей. Эта борьба может проявиться в прическе или попытке убежать из дома, а может найти выход и в полном равнодушии к собственной судьбе.
Проявление эмоций взрослыми – это уже серьезный вызов для ребенка.
Еще более серьезным вызовом становится ожидание взрослыми, что ребенок проявит свои чувства.
Но этот вызов - необходим. Мы постоянно добиваемся раскрытия эмоций от детей в Китеже, так как работать можно только с тем, что проявлено.
Я позволю себе передать один из основных постулатов нашей педагогической системы в "графических" образах. У всех родителей есть возможность затрачивать определенную часть своих интеллектуальных, эмоциональных и духовных усилий на то, чтобы ежедневно отслеживать изменения личности ребенка и, чередуя "вызовы", препятствия и поощрения, направлять вектор этих изменений в нужную сторону. Без сомнения, это труд, требующий самоотдачи и дисциплины. Но только такой путь гарантирует установление глубинного взаимопонимания, доверия и любви. Именно в этом случае развивающиеся отношения между ребенком и родителем позволяют взрослому год за годом быть в курсе проблем и сомнений, терзающих растущую душу. Именно при таком развитии отношений удается влиять на поведение ребенка "изнутри", на уровне постановки целей и нравственных оценок.
Как ребенок смотрит на мир, так и мы должны время от времени смотреть на ребенка - с изумленным доверием, переходящим в яркое переживание единства и любви ко всему сущему.
ТЕРАПИЯ ВОСПОМИHАHИЙ
Мой первый опыт столкновения с человеческой несправедливостью: учительница в первом классе обвинила меня в том, что в беседе с кем-то из друзей я назвал ее "противной". Я был послушным и боязливым мальчиком, мне бы и в голову не пришло так думать об учительнице. Но ей об этом рассказали какие-то "послушные" девочки из нашего класса, и она предпочла поверить им. Трудно передать всю гамму чувств, которая оживает во мне, когда сейчас я вхожу в то детское состояние: это и простое наивное удивление, и страх от осознания: оказывается здесь, в классе, от этой женщины, которой я доверял, мне грозит опасность. Еще меня, помню, привело в растерянность то, что это обвинение было вынесено перед всеми одноклассниками. Сорок пар глаз смотрели на меня с интересом: "Эх, и влетит же тебе", лишь пара - с сочувствием. И так я стоял и потел в своей неудобной колючей школьной форме, ощущая кольцо недоброжелательного любопытства детского коллектива и полную невозможность оправдаться. Наверное, тогда я получил опыт "общественного страха" и осознания, что мне все равно не поверят. Он записан до сих пор в моем теле слабостью в коленках и холодом в груди, там, где сердце.
Я едва дошел до дома. А родители дали совершенно неожиданное для меня истолкование всему происшедшему:
-Учительница - дура. Мы верим тебе, а она поверила девчонкам, которые по глупости на тебя наговорили. Но ты не обижайся. Они вырастут, и им будет стыдно. С девочками нужно дружить.
- Они предательницы! - заявил я тогда, чувствуя, как сила и уверенность возвращаются ко мне. (Кстати, сформировавшейся тогда точки зрения по поводу девочек я придерживался где-то до восьмого класса, пока не влюбился сразу в двух.)
Я уж было, и забыл про эту историю, пока воспоминание о пережитом страхе не всплыло во мне слабостью в коленках и холодом в груди через 30 лет в ситуации, когда я снова оказался перед необходимостью опровергать клевету на собрании. Тогда я почувствовал, что тону в каком-то водовороте детских переживаний, где и обида на подлость, и растерянность от необходимости оправдываться, и безнадежность, корнями уходящая в детское "все равно не поверят и накажут". Я справился, но пережитое заставило меня внимательнее отнестись к собственным "заархивированным" воспоминаниям - что там еще? Ведь эта масса прошлого опыта хотя и не осознается мной, но не лежит мертвым грузом, а участвует, подобно компьютерному процессору, в выработке моих реакций и решений. Там же, очевидно, располагаются корни интуиции. Как работать с этими пластами?
Это вопрос не праздный. Ведь в глубинной памяти наших детей могут лежать страшные тайны, спрятанные, вытесненные, но не стертые(!), а влияющие прямым или косвенным образом (ну не знаем мы каким образом…) на весь образ мысли личности.Вернемся снова к аналогии с ошибками программы и вирусами, которые со временем накапливаются в компьютере и приводят к сбоям в его работе.
Мы уверены, что человек в отличие от компьютера способен сам вносить изменения в свою программу, вернее, если говорить языком компьютерщиков, самостоятельно чистить себя от вирусов. Работать с этой вытесненной информацией можно, очевидно, только тогда, когда мы вновь оказываемся захваченными болью воспоминаний. Поэтому первый шаг терапии - отправиться вместе с вашим ребенком в страну его воспоминаний.
За душевной беседой в спокойной обстановке даже самые неприятные воспоминания уже не внушают ребенку привычного страха. Он может найти в себе силы заглянуть туда, куда до этого заглядывать не решался. Родитель рядом - он не торопит, слушает, защищает. Это как во сне, стоит дотронуться до предметов - и они теряют жизненность и объем. Посмотри в глаза тигру и скажи: "Ты не существуешь". И вот перед тобой уже не рыкающий тигр со зловонной пастью и шелест пальм вокруг, а плоская картинка на стене, которая не внушает страха.