И наконец, тот, кто ведет борьбу со Вселенной, отрицает ее значимость и пытается порвать с ней связь, подобно агностикам и атеистам, на самом деле сражается с глубинным полюсом себя, который связывает его со Вселенной. Говоря другими словами, корни коллективного бессознательного человека уходят в креативную структуру вселенной, которой мы дали имя "Бог". Убежденный атеист по логике вещей должен начать проявлять невротические тенденции (причем, как мы увидели, в некоторых случаях так оно и есть), потому что дуэлируя с Богом, он на самом деле вгоняет свою рапиру в самые глубины своей души. Обсуждение этой важной проблемы должно быть перенесено в последнюю главу. Здесь вполне достаточно сказать, что, когда человек действительно обретает себя, он находит свое место в обществе и в определенном смысле обретает Бога.
Из второго принципа личности, - принципа индивидуальности - мы можем вывести следующее руководство для консультирования: роль терапевта заключается в оказании помощи клиенту в поиске своего реального "я", а потом - в нахождении сил для того, чтобы быть именно таким.
Социальная интеграция
Личность нельзя постичь вне социального контекста. Ведь этот социальный контекст, то есть общество других людей, становится для человека миром, без которого ничего бы не имело смысла. Социальное окружение снабжает личность гвоздиками, которыми она натягивает нити своей сети, если вспомнить аллегорию из предыдущей главы. На собственном опыте мы убедились, что это действительно верно, так как каждый из нас использует других людей в качестве осей вращения; вращаемся мы вокруг своих недругов точно так же, как вокруг своих друзей. Итак, третьим аспектом здоровой личности является социальная интеграция. Этот аспект приобрел такую значимость, что люди стали приравнивать личностные проблемы к социальным, а успешность человека в социальном плане стала предполагать решение им всех личностных проблем. Разумеется, это крайне поверхностный подход к рассмотрению личности, подобно профанации в дешевых любительских рекламных объявлениях из серии "Как добиться успеха в обществе". Но при более близком рассмотрении социальная адаптация - базис личности, ведь человеку приходится существовать в мире, населенном другими людьми.
Основная характеристика невротика - это его неспособность сроить отношения с людьми. Он ко всем относится очень подозрительно. Он воспринимает общество как своего врага, поэтому жизнь его похожа на поездку в бронированном автомобиле. Недавно один мужчина рассказывал мне, что свой отпуск он провел в попытках отделаться от своих родственников, после чего неожиданно заявил: "Я никогда никому не верю". Это замечание вы можете слышать довольно часто, но оно является верным признаком наличия невротической установки по отношению к обществу. Такой человек обречен на одиночество, поскольку сам ставит себя в изолированное и неудобное положение пулеметчика, упорно отстреливающего все подступы к вершине горы с его единственной огневой позиции.
Что касается социальной интеграции, то здесь мы хотим выразить нашу признательность Альфреду Адлеру, еще одному венцу, который, как и Фрейд, обеспечил Вене статус колыбели психотерапии. Доктор Адлер в одном из своих ранних психотерапевтических трудов, изданных в первые годы XX столетия, обметил, что специфической характеристикой невротика является его неспособность строить отношения с другими людьми в социальном мире. Также Адлер писал о том, что никто не может отделить себя от социальной группы, членом которой он является, и сохранить при этом свое психическое здоровье, так как сама структура личности зависит от общества. Ребенок не родился бы без социального акта в исполнении его родителей, и он не прожил бы и дня, если бы его семья не позаботилась о нем. Каждый человек в любой момент времени находится в зависимом положении по отношению к бесчисленному множеству других людей своего времени и прошлых лет. Чтобы получить яркое представление об этой социальной взаимозависимости, вспомните всех тех людей, от которых зависит, будет ли на вашем столе хлеб или познакомимся ли мы с таблицей умножения. Мы живем в социальном созвездии, в котором каждый человек зависит от любого другого человека, как и звезды в небесных созвездиях располагаются на линиях гравитации, которые исходят из любого небесного тела. Цепь взаимозависимости фактически включает в себя каждого живущего на Земле человека и всех, кто жил когда-либо. Человек, конечно, может отрицать существование этой взаимозависимости и бороться против нее, подобно Ницше, но он все равно остается зависимым от нее в самой попытке ее критики. Чувство взаимозависимости постоянно выделяется из коллективного бессознательного человеконенавистника, когда он отказывается признавать его существование на сознательном уровне. Адлер называет эту взаимозависимость "любовью и логикой, которые связывают нас друг с другом".
В противоположность фрейдовской концепции сексуального либидо, Адлер рассматривает динамическую силу личности как стремление к власти. Внутри человека скрывается побуждение (в центре "я", которое мы называем "эго") добиться превосходства над своими Друзьями, поставить себя в безопасное положение, которому ничто не может угрожать. Это похоже, но не идентично с "волей к власти" в концепциях таких философов, как Ницше и Шопенгауэр, но "воля" Адлера - это больше "воля к престижу". Именно этот базовый импульс заставляет человека ломать сеть социальной взаимозависимости и пытаться поставить себя выше своего окружения посредством сопернических амбиций и честолюбия.
Это подводит нас к самому известному вкладу адлерианской психологии в современную идеологию - идею неполноценности. Чувство неполноценности (не стоит называть его "комплексом", пока оно не начинает носить очевидно невротический характер) универсально. Оно присутствует у каждого человека как часть его человеческого функционирования. Джон чувствует свою неполноценность по сравнению с окружающими его людьми в своей социальной жизни, он смущен, забывая о том, что и они переживают свою неполноценность по отношению к нему. Браунам кажется, что они хуже Джоунсов, живущих через улицу, а потому изо всех сил стараются "не отстать от Джоунсов". Торговцу Блэку кажется, что он работает хуже других, так что он начинает завидовать чужому успеху, а мир бизнеса, в котором каждый делец стремится забраться выше, чем остальные, превращается в арену безжалостной конкуренции. В предыдущей главе мы видели, как мощное чувство неполноценности довело личностное напряжение Джорджа Б. до дезадаптации и вызвало в нем стремление к абсолютному доминированию. Удивительно, какие глобальные формы принимает чувство неполноценности. Как сказал бы Эзоп, напуганная собака лает страшнее всех.
Это универсальное чувство неполноценности уходит корнями в реальную неполноценность младенца, который видит, как взрослые вокруг него ходят, поднимают тяжести, проявляя силу, которой сам он не обладает. Можно также проследить его истоки в реальной неполноценности первобытного человека, вынужденного бороться с животными. Человек был легкой добычей для животных, так что ему пришлось компенсировать собственную физическую слабость за счет смекалки. Развитие цивилизации в некоторой степени может рассматриваться как компенсация, то есть как результат стремления человека преодолеть собственную неполноценность.
Так как чувство неполноценности испытываем мы все, его не следует считать чем-то ненормальным. Ведь в самом деле, в сочетании со стремлением к престижу, оно обеспечивает нам основной источник мотивированной энергии. Проблема в том, как эта энергия используется: не для удовлетворения антисоциальных потребностей, которые разрушают социальный порядок, а для конструктивных усилий, которые способствуют благосостоянию наших друзей.
Но гипертрофированное чувство неполноценности ведет к невротическому поведению, так как из-за этого эго приобретает ненормально сильное стремление к власти. Чем более "низким" или отрицательным кажется человеку его положение, тем отчаяннее он будет бороться за место на "пике мира". Чувство неполноценности и стремление к престижу - это просто два аспекта одной и той же потребности человека. Из этого мы можем сделать вывод о том, что под раздутым честолюбием скрывается глубокое (возможно, неосознаваемое) чувство неполноценности. Исторические факты вновь и вновь подтверждают это предположение. То, что мы привыкли называть "комплексом Превосходства", на тех же основаниях можно назвать обратной стороной глубинного чувства неполноценности: эго чувствует свою неполноценность, тогда оно находит область деятельности, где может быть на высоте, и убеждается, что все это замечают.
В этой схеме стремления к престижу понижение статуса другого человека эквивалентно повышению своего статуса, ведь когда другие "опускаются", человек автоматически начинает возвышаться над ними. Вот почему люди с таким удовольствием распускают сплетни. Каждому доводилось испытывать желание унизить других, чтобы повысить собственный престиж. Нормальный человек способен держать это желание под контролем и старается направлять свои усилия в социально приемлемое русло. Невротик же находит антисоциальные каналы реализации своих потребностей и пытается забраться вверх по лестнице, составленной из других людей. То есть он ведет войну с самой структурой, которой он обязан своим существованием. Он обрубает собственные корни - а потому не может не подорвать свое психическое здоровье. В соответствии с этим Адлер определяет невроз как антисоциальное стремление к власти.
Основные человеческие грехи, которые, по мнению Адлера, день за днем разрушают человеческую культуру и счастье, - это честолюбие и тщеславие, две формы выражения доминирующего эго. Первое трудно понять американцам, так как мы возвели честолюбие в ранг добродетели. Однако на самом деле Адлер говорит об "антисоциальном честолюбии", и мы должны согласиться с тем, что гипертрофированное честолюбие, в том масштабе, как оно проявлялось у вошедших в историю завоевателей или современных титанов промышленности, основывается скорее на стремлении эго к власти, нежели на желании служить человечеству.
Нормальное стремление к власти следует отличать от невротического. Нормальное честолюбие имеет в основе силу, является естественной функцией человеческого существа, и не обязательно носит антисоциальный характер; невротическое честолюбие возникает из-за слабости и неуверенности в себе, удовлетворения его можно достичь только посредством унижения достоинства других людей и доминирования над ними.
В связи с этим возникает потребность в храбрости как залоге здорового существования. Когда человек обретает силу, он освобождается от навязчивого чувства неполноценности, а потому и пропадает необходимость сражаться с окружающими. Страх вносит смуту в человеческие отношения. Дайте человеконенавистнику в личное пользование базовую смелость, и он почувствует внезапное облегчение из-за фактически полного исчезновения неуверенности в себе, что дарит ему способность без всякого эгоизма сотрудничать с другими людьми.
Помимо смелости, в соответствии с адлерианской системой, самыми высшими добродетелями являются социальный интерес и кооперация. Они свидетельствуют о здоровье человека, который осознает и с радостью принимает на себя свою социальную ответственность. Выражая себя социально приемлемыми способами, он способен на достижения и реализацию своих способностей, тогда как человеконенавистнику, "озабоченному о собственной шкуре", с его эгоцентрическими наклонностями, это обычно не удается. Здоровый человек достигает социальной "интеграции", что буквально означает обретение "целостности". Он восстанавливается в своей исходной позиции - в качестве органичной составляющей общества. Это избавляет его от невротических тревог, слабых страхов и запретов. "Только тот человек способен жить без тревог, - пишет Адлер, - который осознает свою принадлежность к человеческому братству". Вступает ли второй аспект личности, индивидуальность, в борьбу против социальной интеграции? Да нет. Как у Шекспира:
Ты должен честным быть с собой,
Что приведет тебя к тому,
Что лгать не сможешь никому.
В действительности могут появиться внешние трения между индивидуальностью и социальной интеграцией: чтобы уживаться с соседями, всем нам зачастую приходится сдерживать внешние проявления индивидуальности. Но говоря более обоснованно, хочется отметить, что не существует несовместимости между индивидуальностью и социальной жизнью, о которой часто думают люди: в коллективном бессознательном все мы связаны с нашими друзьями даже внутренне. Действительно, в человеке присутствует эгоцентрический элемент, который не позволяет ему быть истинно социальным, к чему мы еще вернемся. Но этот эгоцентрический элемент к тому же и разрушает единство в нем самом. Короче говоря, консультант поймет, что чем более активно укрепляется социальная интеграция личности, тем более четко, в общем, он начинает осознавать свою уникальность и индивидуальность.
Исходя из третьего принципа личности - социальной интеграции - мы можем вывести следующее руководство консультирования: задача консультанта заключается в том, чтобы помочь клиенту охотно принять на себя социальную ответственность, вселить в него мужество, которое освободит его от навязчивого чувства неполноценности и помочь ему направить свои потребности на социально полезные цели.
Религиозное напряжение
Ранее в этой главе мы рассматривали психоаналитическую точку зрения, в соответствии с которой психическое заболевание заключается в разобщении разума пациента и следующих за этим психологических конфликтов. И мы говорили о том, что цель психоанализа состоит в том, чтобы вернуть целостность психике путем выведения конфликта из бессознательного в сознание.
Так как психоанализ придает такое большое значение целостности психики, многие решили, что чем большей личностной целостности человек может достичь, тем здоровее он становится, что идеалом является абсолютная целостность, а психологические конфликты, таким образом, являются нездоровыми по своей сути. Акцент Юнга на объединении сознания человека с различными субстратами бессознательного и тот факт, что Адлер видит цель в интеграции человека с обществом, также привели их к выводу о том, что единство разума человека является конечным желаемым результатом.
Само собой разумеется, невротик страдает от того, что компоненты его психики перестают слаженно функционировать, также вполне очевидно, что шагом к излечению будет возвращение его к более эффективной адаптации, вследствие чего произойдет восстановление целостности. Но не стоит думать, что простая и окончательная целостность человеческой личности является идеалом. Дилетанты - любители-психологи и определенная часть обывателей, которые тоже успели нахвататься психоаналитических идей, склонны неверно понимать проблемы психотерапии и упрощать понятие личности, полагая, что целью является состояние полнейшего расслабления, находясь в котором человек с легкостью может поддаваться своим инстинктивным порывам и существовать подобно поедателям лотоса или обитателям мусульманского рая. Некоторые люди думают, что цель психотерапии заключается в том, чтобы отправить каждого в райский сад, где все желания немедленно удовлетворяются, а человек пребывает в благостном состоянии, которое не могут нарушить нравственные и психологические конфликты. Разумеется, это совершенно не похоже на условия человеческого существования, и ни один достойный психотерапевт такой идеал не признает.
Окончательная целостность человеческой личности не является ни возможным, ни желательным состоянием. Существование в райских кущах или на благословенных мирных небесах будет кончиной личности в том виде, какой мы ее знаем. Ведь личность динамична, а не статична; креативна, а не пассивна. То, к чему мы стремимся, - это новая конструктивная корректировка напряжения, а не некая абсолютная целостность. Мы не собираемся разом устранить все конфликты, так как это привело бы к застою, а превратить деструктивные конфликты в конструктивные.
Нужно отметить, что психотерапевты сами позволили появиться этой распространенной ошибке. Фрейд способствовал этому своими допущениями из области естественных наук и тенденцией сводить личность к причинно-следственным связям. Ошибка Адлера заключалась в его рациональной приверженности идее о том, что знание - это путь к добродетели. Можно вспомнить определенные рационалистические, романтические, натуралистические допущения, составившие основу развития психотерапии и ставшие причиной чрезмерно упрощенного взгляда на вещи. Появляется искушение рассматривать личность как нечто с простым и естественным ходом развития, подобным росту растений, что и отражено в замечании одного из терапевтов адлерианской школы, в котором он пытался определить роль психотерапии: "Устранять препятствия с пути личности, как мы убираем камни, мешающие росту цветка, позволяя цветку свободно тянуться к солнцу". Такая вера в естественное развитие человека в направлении совершенства напоминает идеи Руссо, и, разумеется, относиться к таким взглядам стоит так же, как к романтическим убеждениям, которым недостает некоторой доли реализма.